Le déluge

«День 61. Проблем нет, но есть нюансы…» — записал Руневский в призывно-красной рабочей тетради и поспешил, судорожно вздыхая, на доносившиеся из кухни надрывные звуки плача. Руневский никогда не любил вести дневники — забросил это дело ещё во время путешествия со Свечниковым по Италии, — но доктор-вампир с забавным по современным меркам именем Жан Иванович, прибывший из Смоленска по первому звонку самого генерала ФСБ, после того, как больше получаса кружил над анализами не вполне осознававшей своё новое положение вампирши, потребовал с Руневского вести подробный ежедневный отчёт состояния его супруги. Поначалу, разумеется, доктор собирался делегировать эту обязанность Алине, но та разразилась такой отборной дрянью в ответ на вопрос о своём состоянии, что Руневский с Жаном Ивановичем решили вести наблюдение со стороны. Впрочем, уже на вторую неделю записи Руневского из подробных, вплоть до описания химического состава поглощённой крови, превратились в короткие заметки, напоминавшие уже не столько дневник наблюдений, сколько тихий крик о помощи. Да и какие могли быть записи, когда, едва только вампир сел за тетрадь, его жена снова изошлась истерическим рёвом? — Что случилось? — нервно спросил Руневский, глядя на обосновавшуюся на кухне жену. Та судорожно пускала пузыри в чашку с чаем, вперившись взглядом в телевизор — там, надрываясь на последнем делении громкости, шла серия «Смешариков» — та самая, первая, про скамейку. — Такой мультик добрый, — пропищала Алина, — а скамейка какая красивая! И снова залилась слезами. Руневский устало потёр виски. Он, в целом, к излишней Алининой эмоциональности уже почти привык: в начале второго месяца он пару раз просыпался от того, что та под одеялом хохотала над очередным выпуском «Криминальной России». К четвёртому месяцу бушующий ураган гормонов беременной госпожи Руневской, казалось, улёгся. Истерики прекратились, цвет лица улучшился, и молодая вампирша потихоньку начала возвращаться к нормальной жизни. Руневский одновременно был и рад, и нет: он понимал, что сидеть дома при постоянной опасности ввалиться в приступ тошноты его жене несказанно надоело. Но при первых же признаках улучшения состояния она побежала снимать свои шокирующие расследования-разоблачения, и Руневскому, и без того измотанному переживаниями, время от времени хотелось привязать неугомонную Алину к дивану. — Да что может случиться? — невинно улыбалась вампирша, умильно устраиваясь у мужа под боком в их общей кровати. Руневский прижимал ее ближе к себе, стараясь не вспоминать о том, что каких-то пару месяцев назад Алину из-за вот такого же «что может случится» едва не порвал на куски озверевший поклонник. К счастью, то ли атмосфера социальных сетей стала чище и добрее, то ли уполномоченные сотрудники ФСБ проводили хорошую работу среди всех подписчиков канала Алины Ру, но комментарии под последними видео популярной ютуб-журналистки были сплошь положительными. В кой-то веки поклонники скандальных разоблачений хвалили не только интересные сюжеты роликов, но и посвежевший внешней вид их создательницы. — Тут пишут, что «семейная жизнь с человеком при погонах» явно пошла мне на пользу! — прокричала Алина мужу, едва тот вошёл в прихожую. — С учётом того, что до начала этой жизни ты сначала бегала с револьвером под юбкой, а потом лежала при смерти, не могу не согласиться, — прокричал в ответ Руневский и увернулся от полетевшего в него надкушенного яблока. Жизнь постепенно возвращалась на круги своя. Генерал Свечников, узнав о деликатном положении своей «невестки», на радостях едва не поселился у Руневских в квартире — каждый день навещал будущую мать, снабжая ее «витаминизированной кровушкой» в смешных одноразовых пакетиках, безудержно болтал, как никогда в жизни, об опыте общения с беременными вампиршами и всё гадал, кто же у него будет — внук или внучка. — Главное, чтобы ребёнок был здоровым, а уж какого пола и какого вида — совершенно неважно, — чеканил в ответ на это доктор Жан Иванович, воодушевленный создавшейся ситуацией, казалось, больше, чем вся семья вурдалаков вместе взятая. — Вы же понимаете, что ребёнок может родиться человеком? — на всякий случай предупреждал профессионал из Смоленска супружескую чету, — вы должны быть к этому готовы. — Я почти на сто процентов уверен, что это будет вампир! — убеждал его Руневский, — сами посудите: мы с Алиной оба новообращенные. Минус на минус дают плюс, как известно! — Как по мне, так пусть хоть волчонок рождается, — обрывала их Алина, изрядно уставшая ощущать себя обьектом эксперимента, — лишь бы поскорее! Через месяц Алина перестала влезать в свою обычную одежду. — Милая моя, ну что же ты так расстраиваешься! — успокаивал Руневский красную от обиды жену, которая пыталась натянуть на свой уже заметно выпирающий живот недавно купленные джинсы, — я тебе новые куплю! — Эти тоже были новыми, я их ни разу ещё не надела! — буркнула Алина, сложив руки на груди. — Успеешь ещё, — умильно усмехнулся Руневский, подходя к вампирше со спины и кладя руки на ее живот — на то самое место, где предательски топорщилась не застегивающаяся молния джинсов. — А вдруг он действительно будет человеком? — вдруг обеспокоенно спросила Алина, глядя в глаза мужа через зеркало, — как нам тогда быть? — В смысле? — искренне не понял Руневский, — любить его, как же иначе? И с чего ты взяла, что это — он? Может, там девочка! — Девочка бы так предательски из модных штанов меня не выпихнула, — фыркнула Алина, ткнув поддых зашедшегося совершенно истерическим хохотом мужа. К седьмому месяцу живот Алины уже был заметен не только Руневскому со Свечниковым, но и всем подписчикам на ютуб-канале будущей матери. Руневский относился к такой открытости с настороженностью. — Я понимаю, что ты медийная личность, — вкрадчиво говорил он с женой, загружавшей в сеть очередной видеоролик, — но ты не боишься сглаза? Алина посмотрела на мужа как на умалишенного. — Саша, мы с тобой буквально нелюди, живущие на земле больше сотни лет, питающиеся человеческой кровью и однажды предотвратившие мировую революцию. И ты сейчас сидишь и на полном серьезе утверждаешь, что боишься, будто меня кто-то сглазит? Руневский только пожал плечами. За все эти месяцы он действительно чувствовал, как рассудок его начинает стремительно отъезжать в неизвестном направлении. Но, оказалось, в своих ментальных трансформациях он был не одинок. Свечников, уже на полных правах считавший себя полноценным дедушкой, еле сдерживался от того, чтобы не скакать вприпрыжку по петербургскому управлению федеральной службы безопасности — останавливало его лишь то, что проболтаться о родстве с четой Руневских было бы большим административным упущением. Поэтому вприпрыжку он скакал по другим местам — по магазинам матери и ребёнка. — Я не знаю, кто у нас будет, поэтому купил всё и сразу! — радостно прогремел Свечников, с широченной улыбкой вываливая на кухонный стол в квартире на Пяти углах невероятной величины кучу каких-то платьишек, брючек, ботиночек, ободочков, подтяжечек, носочков на любой вкус и цвет. На немой вопрос супругов Руневских, не до конца понимавших, что Свечников забыл у них дома в воскресение в восемь часов утра, а потому стоящих в дверях кухни сонными, неумытыми и не вполне одетыми, генерал лишь пожал плечами. — Да вы только посмотрите, какое оно всё крохотное!.. Спорить с этим, безусловно, железобетонным аргументом было бесполезно. Однажды ночью Руннвский проснулся от того, что Алина, не мигая, смотрела на него, нависнув над ним, как коршун. — Ты чего? — сонно пробормотал он, пытаясь нащупать ночник, — тебе плохо? — Саша, — загробным тоном сообщила вампирша, — я очень хочу твоей крови. И мне это не нравится. Сон как рукой сняло. Дрожащими пальцами Руневский набрал телефон Жана Ивановича. «Неужели каппа» — думал вампир, слушая монотонные гудки, — «как же такое возможно…» Но Жан Иванович, зевая и пропуская ругательство через слово из-за звонка в три часа ночи, успокоил обоих: — Это обычное нарушение пищевых пристрастий. Будь Алина Сергеевна человеком, ела бы сейчас селедку с вареньем. А так как она вампир, ей хочется извращённого вкуса крови, то есть, крови себе подобного. Руневский, внимательно слушая вялый голос доктора, вдруг вскрикнул — Алина, не выдержав, вцепилась зубами в его предплечье. — Ай! — шикнул он в трубку, — Жан Иванович, она же меня сожрет так! Ребёнок сиротой останется! — Крепитесь, — хохотнул по ту сторону провода доктор-вампир, — по моим наблюдениям, такое длится до девятого месяца. Смазано попрощавшись, Жан Иванович повесил трубку. Алина, насытившись, с удовольствием откинулась на подушки и, казалось, совершенно перестала смущаться своего неожиданного приступа каннибализма. — Вкусно тебе было? — съехидничал Руневский, чувствуя, как зарастает укус на его руке. Алина красноречиво облизнулась и хотела было что-то сказать, как вдруг побелела и уставилась ошалевшим взглядом на собственный живот. — Что случилось?! — в миг забыл все обиды Руневский, склоняясь над женой и прикасаясь подрагивающими пальцами к ее животу. Вместо ответа он почувствовал под руками странное шевеление. — Пинается, — заговорщически прошептала Алина, морщась. Толчок повторился. — И тебе вкусно было, да? — хмыкнул со странным выражением лица Руневский, поглаживая живот поверх пупка и чувствуя, как кожа под его ладонями исходится волнами. — Если будешь хулиганить, — вдруг строго сказал Руневский, обращаясь к неспокойному существу внутри его жены, — крови больше не дам. Волнения прекратились. — Отец года, — прыснула Алина, утягивая мужа в объятия. Руневский задыхался от переполнявших его ощущений, чувствуя, что больше он в эту ночь не заснёт. Странное существо, которое скоро должно было появиться на свет, вдруг перестало быть абстрактным элементом в теле Алины — у него, как оказалось, был слух, и слух этот распознавал голос будущего отца. И даже, если все это было лишь чередой совпадений, Руневский чувствовал, как в душе у него расцветает весна. Он осознавал теперь в полной мере те перемены, что несла ему жизнь. Шутливая фраза Алины «отец года» крутилась на подкорке сознания, постепенно меняя свой смысл. «Отец» — одними губами прошептал Руневский, прежде чем под самое утро провалиться в блаженный сон. Да, теперь он определённо чувствовал, как становится неразрывно связанным со значением этого слова.