***
Не успел Торкио в полной мере насладиться настоящей зимой, как выпавший снег начал стремительно превращаться в противную слякоть. Не то, чтобы ему приходилось жаловаться — его личный шофер с удовольствием довозил своего парня до любой точки Санкт-Петербурга, беря оплату исключительно натурой. К слову, его пассажир особо и не противился, охотно исполняя все приказы или мольбы. Золотое правило Давида «Не трахаться в моей машине» было нарушено уже спустя неделю от его появления. Ну а кто виноват в том, что Дамиано вдруг стал таким чувствительным, что от совершенно невинных поглаживаний его ляжки, член решил, что настало его время. Не сказать, что идея остановиться на первой попавшейся заправке и разобраться с этой проблемой была разумной, особенно учитывая, что передние стекла не затонированы и любой желающий мог вдоволь насладиться открывающимся зрелищем. Из плюсов — благодаря длинным волосам Итана, собранным на затылке в плотно сжатом кулаке, его можно было спутать с девушкой. Не исключено, конечно, что от этого зрителей бы только прибавилось, но, к их счастью, ни одна душа парнями не заинтересовалась, поэтому, доведя Давида до оргазма, Торкио с преспокойной душой выпустил его член изо рта, невинно хлопая длинными ресницами и утирая влажные губы рукавом. Несмотря на весь экстрим, которым в последнее время была переполнена половая жизнь парней, они тратили время не только на бесконечные подкаты и провокации. Они часто гуляли вдвоем, ходили в кино, суши-бары, обычные бары, за что стоит сказать спасибо Дамиано, родившемуся чуть ли не на год раньше Итана, и понимающему бармену. С недавних пор Давид и вовсе начал ходить с итальянцем по музеям, все время, проведенное там, тупо не отлипая от него ни на шаг, внимательно выслушивая все истории, скрывающиеся за яркими полотнами и, по непонятным причинам, известные его парню. Проникнувшись искусством, Дамиано после очередной их вылазки даже согласился на давнюю просьбу Итана стать его музой и, улегшись на диване в чем мать родила, наблюдал за отчаянными попытками итальянца нарисовать его, не отвлекаясь на поползновения шальных ручонок. К слову, рисунок вышел очень даже неплохо, да и после столь мучительного труда Торкио получил весьма достойную награду. В общем, парни делали все возможное и старались не отчаиваться, вот только время их щадить и не собиралось.***
Весенние каникулы, которые все одноклассники тратили на решение пробников и лихорадочные попытки выучить все необходимое для экзаменов, Дамиано и Итан потратили друг на друга и ничуть об этом не пожалели. Дамиано научил Торкио играть в баскетбол, и теперь они зачастую проводили время во дворе с мячом. Не то чтобы Давид издевался, но смотреть на то, как итальянец отчаянно пытается отнять у него мяч, было очень весело, поэтому он не отказывал себе в таком удовольствии. Порой к ним присоединялись Томас со Славой, и тогда смысла пытаться обыграть друг друга у парней не было, так как они постоянно были в одной команде. Сказать, что такие вечера были частыми и очень веселыми — значит ничего не сказать, особенно если учитывать, что когда сил уже не оставалось ни у кого, гетеросексуальная половина парней захватывала своих девушек, до этого активно что-то кричащих и напевающих с трибун, и вся шумная компания направлялась к Славе, захватив не хилый запас пива. Находиться всем вместе на самом-то деле было той еще проблемой — на каждое прикосновение Виктории к своему итальянцу Дамиано отвечал прожигающим взглядом и не успокаивался до тех пор, пока Итан хотя бы не коснется его, показывая, что если он общается и взаимодействует с другими людьми, то это совсем не значит, что это общение для него важнее, чем Дамиано. Давид правда пытался перестать ревновать всякий раз, когда Итана касаются чужие руки, вот только это оказалось не так просто, как хотелось бы. А жаль, ведь когда Торкио уедет, он даже видеть не будет, кто там и что с ним делает. Смириться с этим у Дамиано не получилось и когда до отъезда Итана остались считанные дни. Казалось бы, все экзамены позади, как и школьная жизнь — такой огромный этап его жизни завершен, и сейчас стоит спокойно выдохнуть и радоваться тому, что он прошел порог ЕГЭ, что совсем скоро начнется новая глава его жизни, но главная проблема состояла в том, что он этого не хочет. Ведь с наступлением новой главы завершится самая интересная и важная. Давид не отлипал от итальянца ни на секунду, чувствуя, как в его сердце с каждой минутой вонзаются все новые шипы, заставляя его кровоточить и разрываться на части. Итан его очень хорошо понимал. Сам чувствовал то же, вот только смотрел на ситуацию более трезво и в то время, как Дамиано в порывах ярости вытаскивал из чемодана все вещи, которые парень успел туда сложить, купил билет на первое июля, еле сдерживая слезы. За день до отъезда, проснувшись раньше Давида, Итан все же смог собрать хотя бы одежду, решив оставить парочку особо полюбившихся брюнетом вещиц — черную толстовку, которую он когда-то одолжил, чтобы скрыть засосы, и кожаные брюки, в которых он смотрелся уж слишком горячо, чтобы лишать его гардероб этой вещицы. Закрыв чемодан на молнию, Итан различил позади тихий всхлип. Все еще сидя на корточках, он обернулся, замечая как Дамиано утыкается носом в подушку, пытаясь сделать вид, что все еще спит. Вздохнув, итальянец поднялся на ноги, осторожно присаживаясь на самый краешек кровати, проводя ладонью по мягким кудрям. — Я все еще здесь, — прошептал он, целуя парня в макушку. — Ты же помнишь, о чем мы договаривались, — ответом ему послужил лишь очередной приглушенный всхлип. — Ты обещал не плакать, пока самолет не взлетит, — нежно напомнил он, накручивая прядку волос на свой палец. — Я не плачу, — промычал Давид, лишь сильнее зарываясь лицом в подушку. — Иди ко мне, — вздохнул Итан, отстранившись, чтобы Дамиано смог приподняться. — Я не хочу снова просыпаться без тебя, — заявил парень, прижимаясь к Итану всем телом. — Я тоже, — ответил Торкио, вновь зарываясь ладонью в его волосы, чувствуя, как короткие ногти царапают его обнаженную спину. — Пойдем завтракать, — прошептал он на ухо Давиду, различив тихое урчание его живота. — Сделаешь оладушки? — спросил он, не отрываясь от итальянца. — Конечно. Позавтракав, парни облачились в легкие шорты и майки и, прихватив с собой Соню, уже привычно направились в квартиру Славы, негласно ставшую местом проведения всех тусовок. Выйдя из парадной, они завернули в магазинчик, находящийся в их же доме. Вспоминая далекие времена, когда Итан только приехал, они взяли те же три фруктовых льда по тридцать рублей. Вот только на этот раз Соне не пришлось уговаривать брата, чтобы он заплатил и за Итана тоже. — Прости, угостить итальянской сигареткой не смогу, — улыбнулся Торкио, вспоминая выражение лица тогда еще малознакомого гомофоба, когда он узнал о том, что такой святоша, как он, курит. — Что ж, придется мне угостить тебя русской, — ответил Давид, протягивая помятую пачку. Наслаждаясь летней жарой, ребята направились в сторону нужного дома, решив, что сегодня можно и прогуляться, а не ехать на машине. На пороге их встретил Томас, решивший не затруднять себя таким понятием, как одежда, пребывая в одних лишь шортиках, больше походящих на стринги. — Я уж думал, вы дорогу забыли, — улыбнулся он, приобнимая Итана в знак приветствия, в следующий момент закатывая глаза на недовольный взгляд Дамиано, и вместо того, чтобы пожать ему руку, взлохматил темные кудри, тут же уклоняясь от ответного посягательства на свои волосы. — Не дождешься, — ответила за всех Соня, беспардонно проскальзывая между блондинистым дрыщем и косяком двери внутрь квартиры. Сколько бы времени не прошло, а «вражда» между этими двумя, похоже, никогда не закончится. У сегодняшней тусовки был весьма определенный повод. Это последний день, который ребята могут провести вот так — просто разговаривать о чем-то, вступать в споры, как бы разделяясь на несколько лагерей, кидаться друг в друга чипсами и поп корном, когда компромисс ускальзывал уж слишком далеко от «враждующих» сторон, а потом активно подбирать несчастную еду, выслушивая гневные речи от Славы по поводу того, куда он им засунет эти самые чипсы, если через несколько минут на полу и диване все еще будут крошки. Уже завтра Вик, Дамиано и Соня поедут с Итаном в аэропорт, а остальным же придется попрощаться с итальянцем уже сегодня. Не сказать, что возможность пробыть с Торкио на день дольше сильно успокаивала троицу, но они старательно делали вид, что все в порядке. Развалившись на диване, Итан устроил голову на коленях Виктории, чуть ли не с мурчанием наслаждаясь нежными поглаживаниями по волосам. На Дамиано, к удивлению, без капли злости и ревности поглядывающего на них, он по-хозяйски закинул ноги, чувствуя, как того аж потряхивает от попыток доказать Томасу свою правоту. Их спор, спустя долгие три минуты, разрешил Слава, благородно загугливший, сколько же все-таки в Петербурге мостов. Ни Дамиано, поставивший на пятьдесят, ни Томас, который уверял, что их около сотни, так и не услышали подтверждения своим слов. Ответ Виктории был наиболее приближенным к правильному, ведь кроме как «дохуя» это больше описать никак нельзя. Триста сорок два моста, и это только в центре. Если считать Питер с его пригородами, то и все восемьсот найдутся. Ну а к столь странной теме парни пришли после обсуждения того, как позорно Томас сблевал во время Алых парусов. В свое оправдание Раджи заявил, что ему продали паленую алкашку, вот его и мутило в тот вечер так, что мосты начали разводиться еще до того, как должны были по плану. Конечно, никто из присутствующих выпускников ему не поверил — пили то они из одной бутылки, но все же тактично промолчали, переходя на более безопасную тему. День прошел максимально уютно. Итан бы не смог придумать способ лучше, чтобы провести его с друзьями. Уходить не хотелось от слова совсем, но Итану следовало сегодня лечь спать пораньше, да и его сопровождающим тоже, ведь самолет вылетал уже в полдень. Стоило часам приблизиться к девяти, как атмосфера веселья тут же исчезла. Никому не хотелось расставаться с Итаном — уж слишком все привыкли к его теплым крепким объятиям, низкому голосу и милой картавости. Слишком привыкли все и к тому, что рядом всегда есть человек, который выслушает и поддержит, который успокоит и разрешит извозить всю свою одежду в слезах, позволяя уткнуться носом в свою грудь и плакать сколько потребуется. У каждого из присутствующих была своя история, связанная с итальянцем, но каждая из них была преисполнена яркими красками и нежными чувствами. Прощание с каждым из друзей было таким же особенным, как и они сами. Итан не мог поверить в то, что больше не будет ежедневно видеть их счастливые лица, что теперь они будут общаться лишь в сети, что в следующий раз обняться они смогут минимум через полгода. Расставание далось тяжело каждому, но избежать его было просто невозможно.***
Как бы ни хотелось, наутро не было времени даже на то, чтобы просто полежать в объятиях любимого человека. Наскоро собравшись, Итан все же позволил Дамиано утянуть себя на кровать, прекрасно понимая, что вот так спокойно сидеть рядом им предстоит еще очень нескоро. — Давайте поживее, а то опоздаем! — прикрикнула Вероника откуда-то из глубины квартиры. Дамиано лишь сильнее прижал к себе своего итальянца, рвано выдыхая в его длинноволосую макушку. — Пока мы все еще наедине, — начал он, собравшись с мыслями, но голос предательски дрогнул, стоило ему произнести хоть слово. — Я хочу сказать, — прочистив горло, продолжил Давид, — что безумно благодарен тебе за этот год. Итан отстранился, заглядывая в карие глаза, блестящие от в очередной раз подступающих слез. Широкая ладонь устроилась на щеке брюнета, мягко ее поглаживая. Итан слушал внимательно, он старался вбить себе в память каждое слово, вылетающее изо рта его парня. — Я благодарен за то, что ты разрушил мои представления о жизни, чтобы построить новые. Благодарен за то, что терпел все мое мудачество. Я благодарен за то, как заботливо ты относился к моей сестренке. Она от тебя просто без ума, — усмехнулся он, и от этого незначительного движения старательно сдерживаемая слезинка скатилась по его щеке. — Ты же помнишь, что мы не навсегда прощаемся? — нежно улыбнулся Торкио, стирая влагу с прекрасного лица. — Да, — выдохнул Давид, шмыгая носом. — Просто я никогда не говорил тебе этого, и не знаю, будет ли у нас еще подходящий момент, чтобы я мог сказать тебе, насколько сильно я тебя люблю. — Конечно, будет. У нас будут еще тысячи таких моментов, — ответил Итан, поглаживая Дамиано по мягким кудрям. — Я буду приезжать на каникулах, — пообещал он. — А может и ты ко мне. — Я записался на курсы итальянского, — заметил Давид, смущенно отводя глаза, различая тихий смех Торкио. — Вот видишь! Через несколько лет вообще переедешь ко мне! — Спроектируешь нам домик на побережье, мой великий архитектор? — сквозь непроизвольно стекающие по лицу слезы улыбнулся Дамиано. — Уверен, это будет моим лучшим проектом, — кивнул Итан. — Так что давай, завязывай плакать. Уже пора выбирать, какую собачку заведем, а ты вон раскис почему-то, — вновь стирая с щек слезы, упрекнул он Давида. — Я, может, кота хочу, — в очередной раз шмыгнув носом, заявил он. — Значит, заведем кота. Наконец встретившись взглядом с темными глазами, Дамиано улыбнулся по-настоящему, словно забыв о том, почему еще минуту назад плакал. Потянув длинную прядку волос Итана на себя, он осторожно прильнул к таким родным губам, которых касался каждый день, и которые так сильно любил. Мягкие губы ответили ему с той же нежностью. Итан прикрыл глаза, чувствуя, как сладостное и в то же время горькое чувство кружит ему голову. Влажный язык совсем ненастойчиво пробежался по его губам, и Итан беспрекословно приоткрыл их, встречаясь с чужим языком своим собственным. Поцелуи Дамиано были досконально изучены уже очень давно. Торкио прекрасно знал, как сильно брюнет любит, когда он надавливает ему на затылок, не позволяя отстраниться, знал, как он любит проходиться язычком по неровному ряду зубов, лаская каждую щелочку, заставляя в очередной раз смущаться, желая еще и еще, знал, что такие поцелуи, как сейчас, значат для Давида гораздо больше, чем любой самый чувственный разговор. Дамиано же и не собирался закрывать глаза. Он был намерен в сотый раз изучить каждую родинку на лице итальянца, огладить каждый мельчайший шрам, снова восхититься пышности его темных ресниц. Он был намерен вложить в этот поцелуй все свои чувства, высказать все, что вслух не позволяло произнести его эго. Он был намерен утянуть Итана в этот поцелуй и никогда не отпускать от себя. — Парни, быстрее! — в очередной раз прикрикнула Вероника, разрушая, хоть и не нарочно, все волшебство момента. Давид прижался своим лбом к лбу Итана, и, уже не сдерживаясь, громко всхлипнул. — Блядство, — прошептал он, утыкаясь лицом в плечо итальянца. — Обещаю, совсем скоро я приеду снова. Ты ведь... — договорить он не успел — дверь резко распахнулась, заставляя Торкио дернуться, а Дамиано быстро утереть свои слезы. — Мы уже начинаем опаздывать, — оповестила Вероника, одаривая извиняющимся взглядом парней. Вздохнув, Итан поднялся с кровати, протягивая руку брюнету. Ухватившись за нее, как за спасательный круг, Давид прижался ближе, быстро моргая, чтобы не позволить очередной партии слез одержать над собой победу. — Пойдем, милый, — позвала женщина сына, позволяя Торкио спокойно убедиться в том, что он ничего не забыл, и попрощаться с комнатой. Итан окинул взглядом столь полюбившееся помещение, проверил рюкзак на наличие документов, заглянул в ванную и прошел на кухню, приобняв попавшуюся ему на пути Соню. — Я буду скучать, — тихо сказала она, прижимаясь к другу еще ближе. — Я тоже. Очень-очень, — ответил Итан, взъерошивая темные волосы. — Прости, что не смогла в аэропорт поехать. — Ничего страшного. Самое главное — не разболейся, а то навряд ли будет круто в свой день рождения проваляться в постели. — Да уж. Позвонишь, чтобы поздравить меня? — улыбнулась она. — Что за глупые вопросы? Я и до твоего дня рождения тебе раз сто позвоню! — Что ж, желаю удачи, учитывая, что оно через неделю, — рассмеялась девушка, наблюдая за тем, как Торкио обувается. — Еще раз прости, что не могу отпраздновать его с тобой. Если бы не дурацкое поступление, я бы обязательно остался. — Я знаю. Мама прибьет тебя, если через пять минут тебя не будет в машине. Иди давай, пока я не расплакалась похлеще брата, — сказала она, протягивая Итану его рюкзак. — Не уверен, что ты так сможешь, — улыбнулся Итан. — Даже отрицать не буду. Если вы, ребятки, опять расстанетесь, я не знаю, что я с вами сделаю. И не думай, что если ты будешь в Италии, то я до тебя не доберусь, — до ужаса серьезным тоном объявила Соня, наставив указательный палец на Торкио. — Не волнуйся, ты уже давно забила себе должность подружки жениха на нашей свадьбе, — рассмеялся Итан. — Смотри уж не расстраивай меня, второй старший братец! — Вот как? Договорились, сестренка. Люблю тебя, — сказал итальянец, крепко обнимая девушку, прекрасно понимая, что будет скучать по ней так же сильно, как и по ее настоящему брату. — И я тебя, — ответила она, чмокнув парня в щеку. — Черт, мама звонит. Беги скорее и постарайся выжить. — До скорой встречи, — улыбнулся Итан, хватая ручку чемодана. — Пока, — улыбнулась в ответ Соня, со скребущей изнутри тоской закрывая за ним дверь.***
У машины помимо нервно курящего Дамиано и недовольно смотрящей на него, но ничего не говорящей Вероники, Итана ждала Виктория, тут же помчавшаяся к нему навстречу, стоило парадной двери приоткрыться. Времени на нежности и правда уже не осталось, поэтому, передав свой чемодан Дамиано, итальянец закинул рюкзак на пустующее переднее сидение, сам же забираясь на заднее к Давиду и утягивая за собой Вик. За все время дороги ни у одного из присутствующих не нашлось подходящих тем для разговора. Лишь Вероника изредка спрашивала Торкио, не забыл ли он то или иное. Дамиано устроил свою голову на его плече и отвернулся к окну, позволяя себе расслабиться, хоть внутри все по-прежнему дрожало от напряжения. Виктория же, сидя по другую сторону от итальянца, переплела их пальцы, выводя что-то большим на его кисти. Время прошло неумолимо быстро, и вот уже здание аэропорта показалось неподалеку. Рука Виктории сильнее сжала ладонь Итана, а он в свою очередь сжал в кулак бежевую ткань футболки Давида, прижимая его к себе за талию. — Давайте быстрее, регистрация уже скоро закроется, — пролепетала Вероника, выпрыгивая из машины и открывая багажник. — Я возьму, — поспешил помочь ей Итан, не позволяя таскаться со своим чемоданом. — Пойдем, — вернувшись к приоткрытой двери, позвал Давида итальянец, протягивая ему свободную руку. — А может все-таки не пойдем? — позволил Дамиано сорваться глупой мысли со своих губ. — Хотелось бы, — вздохнул Итан, проводя ладонью по любимым кудряшкам. — Давай, а то и правда опоздаем. Вздохнув, Давид все же вложил свою ладонь в чужую, выбираясь из машины. — Давай сюда, — сказал он Виктории, схватившей рюкзак итальянца. Отдав ему отнюдь не легкую сумку, Де Анджелис устроилась рядом с Итаном, отвечая на его улыбку такой же. Расслабленной из них всех, похоже, была одна лишь Вероника — Дамиано опять боролся с желанием свернуться калачиком где-нибудь на взлетной полосе и разреветься, Итан чувствовал примерно то же, ну а Виктория пыталась собраться с мыслями, не зная, что сказать другу на прощание, но совершенно точно зная, что будет безумно скучать.***
Пройти регистрацию Итан и правда успел чуть ли не в самый последний момент. Отдав чемодан на погрузку, он вернулся к людям, за год успевшим стать его второй семьей. Девушка, сидящая за столом рядом с выходом на посадку, протянула было руку за его паспортом, но он отвернулся, чувствуя, что сердце разрывается от невозможности взять и вернуться домой. — Давай, милый, пора идти, вылет уже совсем скоро, — мягко сказала Вероника, устраивая руку на плече парня. Подняв на нее взгляд, Итан благодарно улыбнулся уголками губ. Неуверенно раскрыв руки для объятий, он облегченно выдохнул, когда женщина с удовольствием обняла его в ответ. — Спасибо Вам огромное, — прошептал он, боясь говорить в полный голос, прекрасно понимая, что он его подведет. — Тебе спасибо. — За что? — удивленно спросил Итан, отстраняясь. — За то, что сделал сына счастливым, — просто ответила она, словно говорила ему это каждый день. — И за то, что открыл мне глаза на то, с кем я жила, — добавила она. — Я тебя ни в чем не виню. Только сейчас поняла, что не говорила тебе этого раньше. Надеюсь, что ты всегда это знал. — Ну, я надеялся на то, что это правда, — усмехнулся итальянец. — Чистейшая правда. Приезжай, я всегда буду тебе рада, как и любой из нас. — Спасибо вам, — повторил Итан, чувствуя, как благодарность этой женщине переполняет его изнутри. Улыбнувшись ему в ответ, Вероника отошла назад, позволяя Виктории повиснуть на его шее. — Ты же в курсе, что ты лучший парень, которого я когда-либо встречала? — уточнила блондинка. — Что ж, теперь в курсе, — рассмеялся Итан, бросая опасливый взгляд на Дамиано, к удивлению замечая, что он на них даже не смотрит. — Подожди, а как же Слава, если он у тебя такой хороший? — спросил он, с улыбкой вспоминая всю восторженную болтовню Вик об этом парне. — Ну-у, он стремительно тебя догоняет, — довольно отозвалась она. — Надеюсь, не обнаружу его как-нибудь с Томасом в короткой юбочке под боком, — с нескрываемым беззлобным намеком заявила блондинка, тут же в сдающемся жесте поднимая руки вверх в ответ на недовольный взгляд итальянца. — Нет, я, конечно, уверена, что мы с Машей очень даже хорошо утешим друг друга, но уж слишком однотипной получится моя личная жизнь. — Вот это у тебя фантазия, Де Анджелис! — фыркнул Итан. — В любом случае, я уже пообещал Славе несколько презентов, если он тебя разочарует, так что, думаю, ты можешь не волноваться, — улыбнулся он. — Иди сюда, — позвал он, обвивая руками ее талию. — Я уже скучаю. — И я, — выдохнула Виктория, зарываясь руками в длинных волосах. — Не приедешь зимой, и я лично придушу тебя во сне. Адрес мне твой известен. — Всегда жду в гости, — усмехнулся Итан, отстраняясь. — Удачного пути. И напиши обязательно, как пересадка будет, — попросила она, встала на носочки и оставила поцелуй на щеке итальянца, отходя к Веронике. Дамиано лишь проследил за ней взглядом, но к Торкио не подошел, заставляя его самого подойти ближе. Заключив брюнета в объятия, Итан уткнулся лицом в мягкие волосы, сжимая в руках талию парня. — Ты разбиваешь мне сердце, ты в курсе? — сиплым голосом спросил он. — Молодой человек, посадка на самолет закрывается через пять минут, — повысив голос, заявила девушка за стойкой. — Дайте им минутку, — ответила за Итана Вероника. — Я соберу его до самого последнего кусочка уже совсем скоро, — напомнил итальянец, чувствуя, как Дамиано сминает ткань его майки на спине. — Иди давай, иначе я от тебя в жизни не отлипну, — пробормотал он. — Посмотри на меня, — попросил Итан. — Иди. Я разревусь, как последний долбоеб, если посмотрю. — Дами, я люблю тебя, — все же сказал Торкио, обрекая и себя, и своего парня на горькие слезы. Сдавшись, Дамиано все же поднял на него свой взгляд, тут же притягивая к себе за длинные пряди, и столкнулся с его губами в долгом душераздирающим поцелуе, прекрасно понимая, что еще долго не сможет почувствовать на себе касания этих губ. — Я тоже тебя люблю, Чучело, — выдохнул он, все еще сдерживая слезы, внимательно всматриваясь в бездонные глаза и оглаживая ладонями щеки итальянца. — В следующий раз скажи мне это на итальянском, — попросил Итан, улыбаясь активным кивкам брюнета. Тяжело вздохнув, Торкио обхватил обеими руками лицо Дамиано, прижавшись губами к его лбу. Проведя ладонями по острым скулам, он развернулся и пошел к стойке, не оборачиваясь. Отдав девушке свой паспорт, он все же посмотрел на близких людей, сглатывая подступивший к горлу комок, замечая, как брюнет прижимается к маме, полными слез глазами смотря на него. Послав им воздушный поцелуй, Итан натянуто улыбнулся в ответ на ответные поцелуи Виктории и Вероники, на деле разрываясь от желания утереть крупные слезы со щек Дамиано. Вместо этого, стерев крупные слезы со своих щек, Торкио стремительно направился к самолету, буквально залетая внутрь, принося свои извинения стюардессам за столь поздний приход.***
Pompeya - 90 Это мой дом, Место, где я храню Воспоминания о тебе, дорогой...
Самолет все быстрее разгоняется по взлетной полосе. Уже вот-вот он оторвется от земли и взлетит, рассекая облака и оставляя позади Санкт-Петербург. Оставляя любимые воспоминания, любимые места и любимых людей. Итан прижался щекой к иллюминатору, чувствуя, как грудную клетку сдавливает от подступающих рыданий. Сдерживаться больше не имело смысла, и парень позволил слезам вырваться наружу, прислонив ладонь к своему рту. Он вспоминал, как только садился в самолет в Риме, еще не представляя, что его ждет впереди. Вспоминал, как «воевал» с Дамиано, как начал замечать его чувства, внушая себе, что все это лишь его разбушевавшаяся фантазия, и как счастлив был, когда они стали парой. Итан не подпускал к себе плохие воспоминания — он не хотел сейчас о них думать. Сейчас, когда его захватывало всепоглощающее чувство любви к Дамиано, он желал лишь представлять в своем воображении то, о чем раньше и не задумывался. Он правда любил этого парня. Его много раз спрашивали, за что именно. Маша и Виктория задавались этим вопросом особенно часто, и раньше Итан не давал точного ответа, но теперь он в нем уверен. Он любит Дамиано за его чувство юмора. Порой Итану казалось, что он готов взорваться от распирающего изнутри смеха, причиной которому в очередной раз послужил его парень. Давид безжалостно добавлял огоньку, продолжая смешить его до боли в животе и нервного хрюканья, в ответ на которое от смеха выпадал уже сам брюнет. Он любит Дамиано за его внимательность. Он с поразительной точностью мог угадать, что сейчас чувствует Итан, и чего лучше сейчас не делать. Давид всегда замечал малейшую перемену в его настроении и понимал из-за чего это происходило. Он запоминал все, что говорил ему парень, и нередко Итан обнаруживал на своей кровати любимые цветы, любимые сладости или просто что-то, что ему понравилось, а он на эмоциях сообщил об этом Дамиано, даже не думая о том, что он обратит на это внимание. Он любит Дамиано за его заботу. Сперва он замечал ее проявления только по отношению к Соне, но и это не могло не умилять итальянца, а когда он прочувствовал эту заботу на себе, Итан растаял, поддаваясь ей. Он может вспомнить тысячу моментов, когда Давид показывал заботу во всей красе даже в мелочах — натягивал на Торкио шапку, объявляя, что не собирается лечить его отмороженную задницу, оставался рядом, когда Итан все же заболевал, готовил его любимую еду, чтобы сделать сюрприз или загладить вину за незначительный проступок, хоть и совсем не любил готовить, укутывал одеялом, замечая, что оно оказалось в ногах, а итальянец дрожит во сне от холода и прочее, прочее, прочее. Дамиано заботился о нем каждый день, и каждый раз, словно в первый, заставлял сердце Итана биться чаще, а его мозги расплываться в лужицу. Он любит Дамиано за его внешность, чего уж там. Торкио правда кажется, что он в жизни не видел человека красивее Давида. Его черты лица точно привели бы в восторг любое модельное агентство. А его тело регулярно приводило в восторг Итана. Он безмерно любил каждую татуировку брюнета, но в особенности любил двух купидонов на его плечах, напоминавших о далеко не самых приятных событиях, но вместе с этим свидетельствующих о том, что вместе они справятся со всей херней, которая только может встретиться на их пути. Он любит Дамиано за его любовь. Такую чувственную и безграничную. Такую, какой он одаривал Итана каждый день и будет одаривать до самого конца их столь же безграничной истории.