Хозяин Тайги

Гриша вернулся за полночь. Обошёл огромную территорию, но чужого запаха так и не нашёл. Зашёл в Степановку, вроде уловил что-то странное, но стоило выйти за околицу — потерял его. Некоторое время хаживал, прислушивался к зверям и птицам, вдыхал запахи, вышел на опушку, подставился лёгкому ветерку. Попил из ручья воды, пробуя её на вкус. Обошёл все тропки, пометил территорию. Оказавшись возле усадьбы, вернул себе человеческий вид и присел на лавочку возле забора, покурить и подумать. Не могло быть так, чтобы он ничего не почувствовал. Вампир — один или два, а может, три, кто знает, — ловко прятался. И самое главное, те вурдалаки, получается, были единственные? — Надо бы дальше пройти, — сказал он самому себе. Шлёпнул комара на щеке, размазал по коже, заразу. — За свои пределы. Может, там прячется. Видно, водой себя окатывает. А может, ветром пользуется. Но если бы ветром, я бы всё равно его почувствовал. А так нет. Есть ещё один вариант, но я бы не хотел, чтобы это было правдой. К тому же что-то в Степановке уловил. Но это что-то тоже как вода сквозь пальцы. Вроде есть запах и в тот же момент его нет. Завтра, может, совсем выветрится. А потом след вообще потерялся. Значит, исключать вариант того, что упырь использует ведьминскую магию или же сам ведьмак, всё-таки не стоит. Ах уж эти упыри и ведьмы! Может, Марье Иванне рассказать? М? Григорий Иванович затянулся сигареткой, выдул дым, затем снова затянулся. — Нет, пока не надо. — Дым повалил не только изо рта. Прискакала лягушка, замерла. Григорий Иванович уставился на неё, продолжая размышлять вслух. — Я ж рецидивист. Ёбаный в рот. Приедут, арестуют меня гончие, к пяткам Древних приведут, на колени поставят перед ними. Эх, куда потом Сашенька? Бориславу, блядуну, пристроят? Хуй вам. Мой Котёнок! — Замолчал, недовольно насупился. Внутренний голос сказал: «Ага, твой. Вот прям с лапами и хвостом. Заткнись, старый пень». Лягушка продолжала сидеть, взирать на него выпученными глазёнками. — Нет, к Древним нельзя. Повяжут, и Сашеньке потом будет плохо. Надо о Сашеньке думать. Сашеньке тут лучше, а ты заткнись, — сказал он себе самому. — Пока сам буду расследовать. Победим окаянного гада. Только надо знать, откуда он придёт и что принесёт с собой. Впрочем, это не важно. Что бы ни принёс, откуда бы ни пришёл - порву. Ежели не по закону! Григорий Иванович затушил окурок, бросил в урну. Подошёл к калитке, открыл, ступил через порог, закрыл. — Если упырь водой обливается, тогда ладно, сверну шею за раз. Даже Древнему, — продолжал размышлять Хозяин Тайги, идя к крыльцу. Лягушка прыгала за ним следом. — Если будет не один — тоже сверну, каждому башку оторву, я сильный. — Остановился, посмотрел на загон для Рябушки и цыплят. Подошёл к нему. Присел на корточки. Лягушка рядом присела. Рябушка встрепенулась, заквохтала и спряталась с детворой будку. — Если владеет ветром, — продолжил Григорий Иванович, найдя другого слушателя, — тоже сломаю гада. Главное тут — крылья оторвать. Опять же, коль будет их несколько — не беда. Немного поднапрягусь. Авось штаны не лопнут. Но ежели придёт ведьмак… Все знают о ведьмах. Говорят о том, что ведьмаки стали появляться недавно. Но, Рябушка, хуйня всё это. Ведьмаки рождены были вместе с ведьмами. Они тоже хорошие, за оборотней, людей и демонов выступали. Но в восемьсот третьем году появился один сукин сын, который обратился в упыря. И обратил его не кто иной, как Мори. А Мори, Рябушка, это Первородный. Сейчас Мори летает по миру в виде пепла, а тогда старый хуй ещё был жив. Так вот, если это Гончаров, тогда дело дрянь! Хм... — Григорий Иванович задумался. — И что делать тогда, ума не приложу. Рябушка кококнула. — Чего? Гончаров родился две тысячи лет назад. Хорошим хлопцем был, умным, воспитанным, начитанным. Упырей рубил направо и налево. А потом что-то в башке у него повернулось, стал обращённым. Я точно не знаю, это ж только пересказы. Мне батя рассказывал. И стал он оборотней и демонов в вурдалаков обращать. И потом на людях какие-то опыты делал. То ли вид хотел отдельный сотворить, то ли что. Повязали его. Мой отец был командиром отряда тогда. Усыпили и отдали ведьмам на сохранение. Я в душе не ебу, где он и что с ним, но ежели эта сука проснулась, выползла из ямы и притащила свою жопу сюда, тогда… пиздец нам. В общем, ведьмаки умеют отлично следы заметать. Может, всё-таки стоит Марье Иванне письмецо написать, а? — Ма-ау. Хозяин Тайги посмотрел на сидящего рядом с ним Василия, вновь задумался. — Ко-ко-ко-ка-ко-ва! — закричала квочка. — Пи-пи, — засуетились цыплята. — У-кв-а-а. — Да, поздно уже. — Григорий Иванович поднялся на ноги. — Утро вечера мудренее. Спать надо бы идти. Хозяин Тайги направился в сторону, но у двери остановился и величественно воззрился на Василия, который не отставал от него ни на шаг. — Пущу, только если со мной будешь спать, блядун хуев, — сказал Григорий Иванович. Кот потёрся о его ногу, мяукнул, посмотрел невинно. Хозяин Тайги ему не поверил, но впустил в дом. Схватил за шкирку и потащил к себе в комнату. Проходя мимо комнаты Сашеньки, заглянул к нему. Раскрылся, сладенький. Видно, жарко стало. Ладно, пусть так спит. Прикрыв дверь в его комнату, вошёл в свою, закрыл створку и только потом отпустил Ваську. Наглая морда недовольно помяукала, пометалась по комнате, затем запрыгнула на кровать и умостилась в центре. Григорий Иванович снял одежду, подвинул Василия в сторону и завалился на кровать. В следующую секунду он уже спал. Утром Григорий Иванович первым делом приготовил завтрак, разобрал пакеты, налил Ваське молока и отвалил пару ложек сметаны. Что-то спрятал в холодильник, что-то оставил так. Затем занялся хозяйством. Всё это время думал об упыре, что идеально скрывает свои следы. Размышлял, надо ли сообщить Малиновой или нет? Чуть позже проснулся Сашенька, помурлыкал, вопросики позадавал, затем налопался омлета. Довольно сощурился, отправился в душ. Затем вызвался помыть посуду. Гриша решительно направился собирать клубнику. Ягоды в этом году было много. Сашенька к тому моменту помылся и переоделся. Шла ему такая одежонка. Но рубаха и штаны Григория Ивановича, по мнению Григория Ивановича, шли ему больше. Правда, пришёл к нему Сашенька без футболки, с мокрыми волосами. Григорий Иванович почувствовал в груди пожар. Сердце сразу же запеклось, как картошка в углях, потом совершило уже привычный тройной тулуп, по сценарию ляпнулось вниз, ударилось о пятку и, как на панцирной сетке, подскочило вверх, чтобы шибануться в мозг и только потом вернуться в грудную клетку, забиться там раненной птицей, ломая рёбра. Красивый зараза! Это Сашенька. То, что он постыдно кончил в штаны, Григорий Иванович понял только тогда, когда Сашенька быстро ретировался. В душ. Хозяин Тайги не стал следить за ним внутренним оком, а спрятался за куст смородины, сорвал пару лопухов и отёр ими до сих пор стоявший по стойке смирно хрен. Угрожающе на него зарычал и взял себя в руки. Лютик тут же поник, а Григорий Иванович отбросил лопухи и уверенно ступил в центр грядки, собирать клубнику. Когда Сашенька снова пришёл помочь ему, Григорий Иванович уловил едва ощутимый сладковатый запах, шедший от него. На мгновение показалось, что пахнет клубничкой. Когда ведро наполнилось, Григорий Иванович направился — вместе с Сашенькой, конечно, — перебирать ягоду. Но сообразил, что он её мнёт, а не отделяет от листиков. Потому что присутствие Сашеньки и его мягкий голос, похожий на сладкое мурчание, заставлял Гришу немножко нервничать. Пришлось натянуть на морду суровость и отправить Сашеньку полоть морковку. Тот подхватил маленькую тяпочку и весело направился в огород. Хозяин Тайги тайком проследил за ним. Потом отругал себя, отнёс Борьке и Маньке пожрать, дал зерна птице. Отметил, что Утя вот-вот станет мамкой. Послушал Петра. Тот орал благим матом, затем пошёл топтать Рябушку-седьмую. Дебил. Клубника без Сашеньке перебиралась быстрее и, самое главное, сохраняла свою форму. Григорий Иванович старался ни о чём не думать, отстранился от мыслей томных, чтобы лишний раз не тревожить и так нервное окончание своей мужской сущности. Правда, Ваське всё же высказался: — Такой сексапильный. — Хозяин Тайги до сих пор не понимал до конца этого слова, но оно сильно уж подходило Сашеньке. — Ходит полуголенький, душу мою бередит. — Григорий Иванович изредка поглядывал на ту часть огорода, где Сашенька морковку пропалывал, и говорил вполголоса. — Вот что мне делать, даже и не знаю. То ли выебать хорошенько, то ли отрезать себе елду. Второе, конечно, Василий, не дело, но я же старый хуй, для Сашеньки это потрясением будет, ежели я в его жопочку свой старый кабачок суну. Ну представь, что к твоему кошачьему очку какой-нибудь плешивый котяра пристроится. Вот видишь, не дело это, Василий. Ваське на слова Григория Ивановича ровным счётом было наплевать. Он валялся на солнышке в паре шагов от Хозяина Тайги, щурился, слегка подёргивал хвостом и мурчал от удовольствия. — А знаешь, что, — вдруг пришла в голову отличная мысль, — сделаю-ка я сегодня вареников с клубникой. Да. Сашеньке должно понравиться. Коль ты, морда твоя противная, хуячишь их за милую душу, тогда и Сашенька тоже оценит. Ты вообще жрёшь всё подряд. — Григорий Иванович взял пригоршню клубники из ведра и принялся очищать ягодки от хвостиков. — Боря, блядь, привередливее, чем ты. Так Сашеньку однажды можешь обожрать. А ему питаться надо. Урежу тебе рацион, а то вон жирный, как Боря, стал. — Мья-я-у, — простонал Василий, перекатился на другой бок и принялся вылизываться. Хозяин Тайги оценил морду тяпкой, что состроил Васька, недовольно покачал головой и загрёб новую порцию клубники. Сашенька вернулся, чтоб передохнуть, сходить в туалет и помурлыкать рядом, спрашивая, как дела и что Григорий Иванович будет делать с клубникой... — Компот сварю, — начал перечислять Григорий Иванович, к тому моменту готовясь раскладывать ягоду по тазам и кастрюлям. — Пока так, на первое время, потом на зиму надо наварить. Варенье. Ну, и вареников сделаю. — О, круто! Обожаю вареники с клубникой! — Да? — Григорий Иванович удивился, воззрился на Сашеньку, а тот взял и спёр пару ягодок из тазика, куда Хозяин Тайги загружал ягоду для варки варенья. — Ага. И с творогом люблю. Пулечка часто их делает. А вот творога у Григория Ивановича не было. Молока купил, сметаны купил, а творога не купил. И что теперь делать? Надо в Степановку идти, к Валерии, у неё коровы есть, творог всегда имеется. Ладно, пока с клубникой сделает, а там видно будет. Через пять минут Сашенька был отправлен пропалывать чеснок. И пусть сердце Григория Ивановича обливалось кровавыми слезами — как посмел отправить Сашеньку работать на износ! — делать было нечего. Сашенька бередил струны его души так, что Гриша-маленький никак не хотел успокаиваться и всё время, как упрямый солдат, нёс караул, вытянувшись по стойке смирно. Но, как оказалось, поработать Сашенька был не против. Подхватив на этот раз большую тяпку, направился к другой грядке, а Григорий Иванович быстро закончил раскладывать клубнику: ягоду, что была в кастрюле, залил водой и поставил на плиту; ту, что была в тазике, засыпал сахаром и отставил в сторону — завтра надо будет сварить; а ту, что была в большой чашке, Хозяин Тайги занёс в дом. Через час на столе уже красовались аккуратные вареники, больше на чебуреки похожие. В обед Григорий Иванович, Сашенька и Васька с большим наслаждением уминали вареники с клубникой, макая их в густую сметану. Васька, правда, сожрал сначала сметану, а потом уже приступил к основному блюду. Видно, вкусненькое оставил на потом. Григорий Иванович сам помыл посуду. Сашенька сидел за столом и пил горячий компот, обливаясь потом. Молчал, пялился на Хозяина Тайги, думу, видно, великую думал. Григорию Ивановичу от этой тишины и горячего взгляда становилось ещё жарче. Хотелось пожаловаться кому-нибудь, но не при Сашеньке же. Васька, скотина бандитская, быстренько ретировался на улицу, под солнцем шкуру греть, Рябушка в загоне, птица сама по себе, Боря с Маней в сарае. Некому. Только разве что мухам. Но те совсем тупые.

***

Спас положение Митрич. Когда Григорий Иванович домыл последнюю ложку, на крыльце появился староста Калоши. Конечно, Митричу рассказывать свои тайны Григорий Иванович не собирался, однако были другие новости и темы для разговора, поэтому Хозяин Тайги пригласил старика в дом. В доме было попрохладнее. — Ну и жарища, — посетовал Митрич, скидывая на пороге кухоньки сандалии. — Прасковья сказала, что лето будет жаркое. В конце июня дождик посыплет немного, а июль будет мама не горюй. Посохнет всё, Григорий Иванович. Вон, не знаю, как у тебя, а у меня клубника прям на грядке варится. Я старухе своей говорю, неси сахар, посыпать будем, сразу варенье получится. А она мне: иди ты старый пень в пень. А это ктось у тебя? Неужто Авдейка сына заделал на стороне? — крякнул старик, фыркая в ус. Григорий Иванович нахмурился. Хорошо, что Митрич не знал внука Душина, и хорошо, что не знал о том, что случилось несколько недель назад в гуще тайги. Хотя Григорию Ивановичу казалось, что об этом знали все. Как и Сашеньку. — Ну, так что там с упырём? — Григорий Иванович сменил тему легко, дав понять, что предыдущие темы не столь интересны. Митрич не обиделся и, кажется, не особо интересовался, кто же такой Сашенька. Хозяин Тайги подумал, что надо было его спрятать. Авдеюшка же говорил, чтоб аккуратнее были. Но старик не болтлив, должен был понять, что то, что Сашенька в усадьбе, никого волновать не должно. — Слышал чего? — В общем, пока упырь тот живность кусает. У меня. Поликарп говорит, что у него людей. Но ты уже это знаешь, — крякнув, начал Митрич, устроившись в кресле — Григорий Иванович отвёл гостя в гостиную. — Что касается охотников, то Пашка сказал так: наткнулись они на этого гада несколько дней назад у Степановки. Вурдалаков с ним не было, но упырь тот агрессивный оказался. И сильный. Дамирку покусал немного, крови попил. Махруша спасла девчонку, яд вроде нейтрализовала, а то, может, и вурдалачкой заделалась бы. Отправили её в Синюю Пристань, там она уже под присмотром. Да вроде и там операцию делали, яд до конца выводили. Пашка говорит, ловкий был, быстрый и сильный. Будто Древний. — Древний? — переспросил Григорий Иванович. — Ага. Смотрел недобро. Лица толком не смогли увидеть, но высокий, гад, и худой. Это он точно заметил. А ещё говорит, один глаз у него красным светился, а другой жёлтым. И есть вероятность, что он наполовину оборотень, а наполовину — упырь. Но крыльев не выпускал и когтей тоже, только испил девчонку. Сказал, гадкая она. Вот уёбок! Ты это слышал, Григорий Иванович? Гадкая! Да она невинная. Я так думаю, — после недолгой паузы добавил старик. Хозяин Тайги зачем-то кивнул, соглашаясь. Хотя девушку эту ни разу не видел. — Вот так и подумалось, значит, Григорий Иванович, что это полукровянка. — А почему именно полувампир-полуоборотень? Может, частично в нём кровь демона течёт? — спросил Сашенька, и Григорий Иванович повернулся к нему. Сашенька стоял привалившись плечом к косяку и в руках крепко держал Ваську. Когда успел его словить? Ухо ему теребил. Василий был недоволен, но терпел. — Сделали такое заключение только ли из-за глаза? — Из-за него, канеш, — твёрдо сказал Митрич. — У оборотняков такие. — И у демонов, — ответил Сашенька мягко, не настаивая, но в голосе была твёрдость. — Когда они в запое, тоже такие бывают. — А ты откель знаешь? — прищурился старик. Григорий Иванович подумал: «Ебаный в рот, спалились». — С демоном по соседству жил. Тот бухал страшно. Вот напьётся, скотина, потом ходит феромоны распускает, а глаза при этом солнечные, словно два фонаря. — Так тот ничего не распускал и запашка от него не было, — упрямствовал старик, будто был свидетелем нападения. — Откуда знаешь, что ничего не распускал? — Че? — Митрич начал злиться, а Григорий Иванович снова подумал, что Сашенька у него хорош в плане общения. Прямо на своём стоит и умные слова молвит. Любо-дорого посмотреть и послушать. — Махруша блокирует атаку феромонами… — Частично, — вставил Митрич. «Вот гадина!» - пронеслась в голове Григория Ивановича мысль. — Частично, — подтвердил Сашенька и дёрнул Ваську за ус. Тот крякнул, лапами замахал, предпринял слабую — ибо понимал, что это бесполезно, — попытку вырваться. — Но коль упырь испил крови, значит, в большей степени у него сила упырская. Однако у некоторых полукровок остаётся сущность и второй нечисти. Только она слабее основной. Возможно, феромон был слабым, потому охотники его не заметили. — Слышь, Григорий Иванович, ты где такого умника-то взял? — спросил Митрич, когда крыть стало нечем. Хозяин Тайги глянул на главу Калоши, в задумчивости захрипел и заговорил: — Не важно, оборотень или демон, главное, что вампирскую сущность проявил. К тому же вурдалаков полукровки могут делать тоже. А вот нормальных упырей — очень редко. — И тут снова вспомнил про Гончарова. Потому что Гончаров — обращённый, и разумного вампира у него никогда не получалось. И в своё время он перекусал массу людей и нелюдей в попытке создать себе разумного слугу. — Так, а ты чегось расскажешь? — переменил тему староста, но на Сашеньку как-то недобро глянул. А Сашенька продолжал держать Василия и натирать ему макушку, отчего котяра проявлял всё больше недовольства. — Ничего, — вздохнул Григорий Иванович. — Ходил я, значит, по своей территории, ничего не почувствовал. Лишь у Степановки немного, но толкового запаха не словил. А так нет ничего. Будто никто не хаживал. — Срань какая-то получается, Григорий Иванович, — сокрушённо вздохнул Митрич. — Я, знаешь, что подумал, может, ты Калошу обойдёшь? Я тебе дворы покажу, сараи, где этот гад был. Понюхаешь там. — Само собой. Ещё в Степановку надо бы зайти. Но это давай вечером. Или же ночью погляжу. — И ещё. Может, устроим засаду? Пашка бродит по округе, но никак его поймать не может. Аккуратный стал. Затаился, сука. Партизан хуев. И с чего это? Тогда вроде агрессию, фашист окаянный, проявлял. А теперь что? Испужался? Или напился? — И почему с людей на живность перекинулся? — встрял Сашенька. — Чего скажешь, м? — вопросил Митрич, бросив на Сашеньку недовольный взгляд. — Пока не изловим — не поймём. С Павлом надо бы мне поговорить, — ответил Григорий Иванович. — Оружие его посмотреть. На коле, может, чего осталось. Хотя сомневаюсь. Запах серебра всё перебить может. В общем, наверное, Митрич, так: зайду-ка я к тебе сегодня вечерком. А завтра… Завтра поглядим, — буркнул Хозяин Тайги, бросив быстрый взгляд на отрывной календарь. Завтра поганое двадцать четвёртое. Полнолуние. Для размышлений, что делать с Сашенькой во время гона, осталось полдня сегодня и день завтра. Вот не вовремя этот упырь объявился! — Добре, Григорий Иванович, — хлопнул по коленкам Митрич и, скрипя суставами, начал подниматься с кресла. — Значит, договорились. Жду тебя вечерком. — Потом глянул на Сашеньку. — А этого возьмёшь? — Конечно! — улыбнулся Сашенька, не дав Хозяину Тайги и рта раскрыть. Прыткий какой. — Хм, — хмыкнул старик. — А че делать умеешь-то? — Всё могу. — Чего — всё? — А ты спроси, чего именно. — Да толку-то от тебя... — Ещё какой толк есть, дед, — Сашенька надменно задрал подбородок. Ох, так бы и укусил за него. Кхм. — Я лучший. — В чём? — хохотнул Митрич. — В половых тряпках, малец? Или в ваших интернетах? — В сексе, дед, — вдруг заговорщически сказал Сашенька. — В сек-се. — Тьфу на тебя. Срамота, — вспылил Митрич и направился к выходу. Хозяин Тайги мысленно перекрестился. Сашенька у него умненький, оказывается. Митрича развёл. Старик-то почву прощупывал, пытался выпытать у Сашеньки, кто он. Смешинками да словечками. Не получилось. Выкуси! Ай да Сашенька, ай да молодец! — Давай, Григорий Иванович, жду, — повторил старик и кое-как взобрался на лошадку. Затем подогнал пятками, и кобылка тихонько направилась в лес. — Ну и чего делать будем, Григорий Иванович? — спросил Сашенька, когда они вернулись во двор. Хозяин Тайги глянул на него, потом на Ваську. Василий уже терял всякое терпение и готовился вцепиться зубами в Сашенькину ручку и вспороть кожу острыми охотничьими когтями. Вытянув Васю из хватки сладенького, отбросил его в сторону сирени. Василий пролетел в позе лягушки несколько метров, шлёпнулся в невысокую траву на полусогнутые лапы, чуть не вспоров землю мордой. Затем припустил так, что только пятки сверкнули. И чего Сашенька к нему приклеился? Васька хоть и злился, но явно балдел от такого внимания. — Учиться! — твёрдо сказал Григорий Иванович и направился в сад. Дела делами, а обучение никто не отменял. А то и правда, притащится этот упырь к нему, а Григория Ивановича дома нет. И как Сашенька будет с ним сражаться? А если Гончаров то? Нет, надо Сашеньку с собой брать. Впрочем, обучать-то его надо по-любому! С занятиями всё получилось отлично. Сашенька помнил все те навыки, которые приобрёл, будучи охотником. Он ловко совмещал их с теми приёмами, которым его обучал Григорий Иванович. Сначала, конечно, было трудно, но под конец урока он стал справляться с некоторыми моментами. Например, с прыжками. Взлетая на забор, сначала падал и промахивался, потом уже более уверенно опускался на тонкие дощечки, даже сохранял равновесие. Правда, в одном месте сломал несколько перекладин, но ничего, Григорий Иванович потом вместе с ним починит их. Разобрались со скоростью. Конечно, на вяленькую троечку, но результат Хозяина Тайги устроил. Да и Сашеньку тоже. Только Сашенькина попытка угнаться за Григорием Ивановичем так и не увенчалась успехом. Но они только начали. — Григорий Иванович, а перевоплощаться надо? — осторожно спросил Сашенька, когда урок был в самом разгаре. В глазах Сашеньки блеснуло не столько любопытство, сколько небольшой страх. Хозяин Тайги понимал, что первое перевоплощение было очень болезненным и сладенький об этом помнит, оттого он и вернулся. — Пока не стоит, — ответил Гриша. — Ок, — вновь сказал Сашенька непонятное слово, но Григорий Иванович уже его выучил. Значит — «хорошо». Закончили ближе к вечеру. Григорий Иванович занялся хозяйством, Сашеньку, чтобы не бередил нежную душу, отправил снова в огород полоть и окучивать помидоры. На ужин отварил оставшиеся вареники, настрогал салат из черемши, салатных листьев, лука батуна и чеснока. Заправил густым подсолнечным маслом. Подумав немного, сделал омлет — вдруг вареников не хватит. После сытного ужина немного передохнули. Закончили прополку и окучивание помидоров. После Григорий Иванович загнал живность в сарай, принял душ, обождал, пока Сашенька помоется. Переоделся. И в семь часов готов был выдвинуться в Калошу, но мучился сомнениями: стоит ли брать с собой Сашеньку, или всё же оставить его дома? — Ну что, пошли? — сказал Сашенька, выходя из дома и решительно направляясь к калитке. Вопрос был решён. Григорий Иванович кивнул, глянул на Василия. Мысленно отдал ему приказ охранять дом и последовал за сладеньким. Пока шли к деревне, Сашенька неустанно болтал. — Итак, что делаем сначала? Исследуем территорию полностью? Заходим в те места, где бывал упырь? Или сразу же к охотникам, расспросим их о битве с упырём? Как думаешь, Григорий Иванович? — И смотрел своими ясными очами так, что у Григория Ивановича сердце в груди снова начинало биться ошалело. — Сначала зайдём к Митричу, — после пяти минут размышлений заговорил Хозяин Тайги. — Опять к тому деду? Зачем? — Он отведёт нас туда, где был упырь. — А, ну да. А потом? — Потом к охотникам можно заскочить. Погутарить с ними. Сашенька кивнул, соглашаясь, и решил высказать своё мнение. — Вот, знаешь, я как думаю, — Григорий Иванович обратился в слух, — сначала надо бы к охотникам заскочить. У них всё расспросить. Они расскажут много интересного, потому что у них была битва с тем упырём. А потом уже отправиться к деду. Главное сейчас — собрать всю информацию, достоверную. Опросить, так сказать, свидетелей и участников. Затем уже потерпевших. То есть тех людей, кто пострадал от упыря. Ну а после решим, что делать дальше. — Можно и так, — согласился Григорий Иванович. — Но, думаю, откладывать поход в Степановку не стоит. Конечно, поздно будет, сельский голова уже спать ляжет. Но можно ему звякнуть — типа погоди, не спи. Ну, или предупредить, что придём. У тебя смартфон есть? — Чего? — Сотик? — Хм, — захрипел Григорий Иванович, пытаясь понять, что Сашенька имеет в виду. — Телефон. Алё-алё, — приложив ладонь к уху, сказал он. Григорий Иванович почувствовал себя наитупейшим оборотнем. Ему это не понравилось. Даже обидно стало. — Дома, — буркнул он, вспомнив кнопочную мелочь, спрятанную в ящик стола, что Авдеюшка принёс. — Ну ладно, если что, дядьке Пашке скажем, он позвонит. Должен знать номера местных глав. Ну, в крайнем случае, у Митрича спросим. Хотя… Ладно, разберёмся. На этом разговоры не закончились, наступила лишь минутная передышка, а затем Сашенька заговорил снова. Григорий Иванович, слушая его голос, таял, как ледышка под весенним солнцем, и странно реагировал на его взгляды, отвечал на вопросы и мысленно соглашался с Сашенькой. Григорий Иванович привык действовать по-звериному: пошёл, понюхал, нашёл, порвал. А Сашенька действовал логически: сначала подумает, потом пойдёт, а там, если надо, порвёт. И хоть не стоило им с Сашенькой светиться и привлекать внимание, однако без разговора с охотниками не обойтись — без их помощи дело может кончиться плачевно.