Хозяин Тайги

Новое утро повторилось точь-в-точь как утро предыдущее. Когда Петро заорал благим матом — Григорий Иванович открыл глаза. Василий восседал всё той же невинной овцой на пороге комнаты, смотрел большими шарами на лежавших на кровати Хозяина Тайги и Сашеньку, строил из себя невесть что, но уверенно настаивал на своём — просил жрать, короче. Сашенька лежал на Хозяине Тайги, распластанный, как сопля на стекле. Сладенький, вкусненький, потненький и доступный. Хоть сейчас бери. Но Григорий Иванович — скала, сурово оборвал готовый встать хрен и унял сердце, а также огонь в груди, что спешно распространялся по телу, достигая паха. Григорий Иванович выскользнул из-под Сашеньки, оделся, накрыл своё сокровище покрывалом, нагляделся, налюбовался, потом вздохнул. Остаться хотелось надолго, но нужно было разобраться с насущными делами, пока Сашенька не проснулся. Петро орал, где-то на фоне этого дикого крика хрюкала Маня, щебетали цыплята, кудахтала Рябушка. Главная скрипка этого безумного оркестра, Василий, продолжал пялиться, и казалось, что если Григорий Иванович сейчас ему не даст пожрать, все коты мира вымрут вместе с Васькой. Этого допустить было нельзя. Василий за них будто был в ответе. Молчал, терпел, как партизан, но неустанно пялился. Знал, что в этом его сила. Выделив Ваське ложку сметаны, не более, Хозяин Тайги разогрел борщ, сам поел и отполовинил коту. Налил ему воды. Некоторое время стоял у него над душой, но Вася жрал, не обращая на хозяина внимания, лишь кончик хвоста чуть подрагивал. Птицу Григорий Иванович покормил и выпустил прогуляться, Рябушке отсыпал корма так, чтобы на день хватило и на завтрашнее утро. Поставил на печь кастрюлю со жратвой для свиней. Пока расхаживал по двору, рассказывал всем про минувшую ночь. Боре решил дать наставление: — Ебать, Борис, надо с оттягом. Чтобы звёзды из глаз сыпались. Значит, всунул кабачок в жопу, ну или в Манино нутро, и еби, пока конец вялым не станет. Вот как я Сашеньку. — Тут Григорий Иванович смутился. Воспоминания минувшей ночи пролетели как картинки, сменяя друг друга, одно горячее другого. — Отодрал я его жопаньку как надо. По-звериному. Надо было, конечно, по-человечески, — Хозяин Тайги кхекнул, — но так получилось. У меня же, Боря, как Сашенька на меня залез, в голове пиздец случился и тигр вылез наружу. Ох, как я его ебал, аж самому тошно. Сашенька-то меня по-любовному, мягонько, сладенько, а я, блядь, как будто псину какую. Но ебал от души. Тут не прикопаешься. — Григорий Иванович почувствовал прилив гордости, даже грудь выпятил колесом. Ни дать ни взять — богатырь. Герой. — Я бы, конечно, и дальше свой дрын вставлял, чтобы стёрся окончательно, но Сашенька отрубился. Вот так я его снасильничал. А как иначе? Такой он гибкий, жаркий, страстный, сексапильный. Вот как его не ебать? А? Эх, с одной стороны, это вроде и хорошо, а с другой… Я остолоп, Боря. Пиздец, какой остолоп. То есть дубина. Сашенька же столько срама знает. Такой он… всякий. И хуёк пососёт, и соски полижет, и всё мягонько сделает. А я ему хуй в попушку засунул и ебу, потом лижу. А что, надо ранки сразу зализывать, чтоб потом больше не стали! — Григорий Иванович покачал головой, вздохнул. — Я ж вроде тоже срамные вещи делал, но всё как-то не так. Он, говорю же тебе, мягонько, нежненько, сладенько. А я как? Но ты, Боря, всё равно Маню еби. Учись, коль не можешь. И я буду учиться. — Потом подумал и добавил: — Сашеньку ебать, а не Маню. Тьфу на тебя, прости, Велес, за такие срамные думы. И на Сашеньку моего, Борис, не заглядывайся, иначе до осени не доживёшь! Ёбну тебя топором по шее, и всё, конец твоей свинячьей жизни. До обеда Хозяин Тайги скосил оставшуюся траву и прополол луковую грядку. После разогрел тарелку борща, налил половину поварёшки Василию. Тот сожрал и не заметил, уставился на Григория Ивановича, мол, чего так мало. — Хватит тебе, сука усатая, — буркнул на него Хозяин Тайги и отодвинул пустую чашку. — Сашеньке не хватит. Готовить некогда. Сейчас на Гранитову сопку пойду. Вчера битва была. Ветер принёс запах оттуда. Останешься здесь, будешь за старшего. Только попробуй чего учудить, сразу же усы поотрываю и уши в трубку сверну. Понял? — Ма-а-у, — протянул Васька, требуя ещё поварёшку борща. Григорий Иванович взялся за ватрушку, но потом показал коту кукиш и продолжил есть сладость, запивая компотом. Сашенька спал в той же позе, что и оставил его Григорий Иванович. Ещё раз посмотрев на сладенького и с трудом отведя глаза, Григорий Иванович вышел из дома. Навесил на дверь замок, окинул двор суровым придирчивым взглядом, поглядел на валявшегося под сиренью Ваську. Покурил, подумал ещё немного и решил сначала наведаться в Степановку. Поликарп отчитался, что сегодня ночью тоже всё было спокойно. Сейчас, когда солнце весело плясало на небосводе, охотники дрыхли, потому что ночью дежурили. Григорий Иванович кивнул и направился в сторону Гранитовой сопки. Час Хозяин Тайги шёл в человеческом обличье, потом встал на лапы. Так было быстрее, да и по тайге идти легче. Преодолев оставшееся расстояние за двадцать минут, Григорий Иванович оказался на пологом склоне, мягко переходящем в небольшую долину, поросшую высоким кустарником и растущими то тут, то там елями и ёлками. Другая сторона долины упиралась в ещё одну сопку, которая казалась ещё выше Гранитовой. Городища почти не было видно. Остовы домиков уже давно поросли травой или просели и ушли под землю. На их месте разрослись кусты и выросли деревья. Григорий Иванович прошёл по территории, улавливая те самые запахи, которые донёс до него ветер. В некоторых местах кустарник был сломан. Две ели лежали на земле, толстые стволы были переломлены, и кое-где виднелись следы когтей. Пройдя дальше и оказавшись у отвесного склона, Григорий Иванович почувствовал тошнотворный запах тлена. В одном месте наткнулся на разбросанную рваную одежду. Вещи выглядели как костюмы к историческому спектаклю, явно не современные. Тел не было, но кости остались. Солнце сожгло улики. Пройдя по следу, по количеству одежды насчитал шестерых участников битвы. Остановившись, Григорий Иванович запрокинул голову. В этой части склон Гранитовой сопки был отвесным, где-то на середине подъёма мелькал узкий проход. Отсюда расщелина казалась незначительной, и можно было бы подумать, что пещера неглубокая, но Григорий Иванович ощущал исходящие оттуда неприятные запахи: смрад и тот, который он приметил в долине. Присев, Григорий Иванович, не напрягаясь подпрыгнул. Ухватился за растущую на склоне под расщелиной тонкую ёлку, ловко запрыгнул на изогнутую ветку, затем подпрыгнул снова и оказался на каменном выступе. Мог бы сорваться, но Хозяин Тайги был ловким. Это люди могли упасть, а ему такие уступчики не страшны. Расщелина оказалась шире, чем он думал. Спокойно пройдя вперёд, он оказался в небольшом пространстве. Запахи становились чётче и тяжелее. Быстро оглядевшись, приметил оружие и несколько комодов и сундуков. Вдоль одной из стен стояли копья, мечи в ножнах и несколько луков и колчанов со стрелами. Григорий Иванович обошёл скарб, один из сундуков открыл. Он был наполовину пуст. Однако то, что там хранилось, могло бы порадовать глаз любого: золотые статуэтки. Второй сундук был пуст. В третьем Григорий Иванович нашёл лишь фарфоровые осколки, да и тех было немного. Скорей всего, целый фарфор унесли, как и содержимое второго сундука. В четвёртый Григорий Иванович заглядывать не стал. В комоде лежала одежда: в одном — женская, в другом — мужская. По виду дорогая. Впрочем, дешёвой тут и не могло быть. У входа в другой зал стояли доспехи. Некоторое время Григорий Иванович смотрел на них и пытался понять, что с ними не так. Потом догадался: доспехи хоть и были большими, но явно женскими. Пройдя по узкому коридору, Хозяин Тайги вышел в другой зал. Просторный. Зал уходил вглубь пещеры, несколько каменных, грубо вырезанных колон подпирали свод пещеры. Здесь пахло тленом, который перекрывал другие запахи. Пройдя до противоположной от входа стены, Григорий Иванович насчитал девяносто девять каменных плит. Тут и гадать не стоило: плиты служили лежанками для слуг и воинов. У изголовья одних лежало оружие, других — что-то из домашнего скарба, у самых крайних, тех, что упирались в стену и находились немного на возвышенности, — два лука и колчана, полных стрел. Григорий Иванович на миг прикрыл глаза. В пещере стояла темень, но острый тигриный взгляд видел всё. Когда он поднял веки, осмотрел зал ещё раз. Помимо смрада и других запахов, отчётливо пахло кровью. Некоторые плиты были залиты ею чуть ли не полностью. Видны были чёрные пятна, это наводило на размышления. Хозяин Тайги насупился, затем посмотрел в сторону. Справа наверх вела узкая лестница, она чуть изгибалась. Поднявшись по узким и грубо отделанным ступенькам, Григорий Иванович отметил, что на каждой был вырезан иероглиф. Пройдя несколько шагов, оказался в небольшой пещере, в центре которой стояло возвышение, там было два саркофага. Поднявшись по пяти ступенькам почти к своду зала, Григорий Иванович нашёл лишь пустые «капсулы». Нагнувшись ещё ниже, принюхался сначала к одной, потом ко второй. Постоял несколько минут над ними, оглядел пещеру. Спустился, обошёл всю. В выдолбленных ячейках нашлись вазы и кувшины, чаши и оружие. Некоторые ниши были пустыми. На статуэтку из нефрита, изображавшую демона с красными глазами, Григорий Иванович смотрел долго. Потом цокнул языком, матюкнулся. Кажется, наткнулся он на довольно интересную гробницу. И если честно, этого ему в жизни только и не хватало. Впрочем, может, тогда все пазлы и сложатся и картина прояснится. Может. А может, и нет. В воздухе витает много запахов. И следы эмоций, вдруг обретшие души и человечность. И что-то в этом водовороте странных ароматов не давало ему покоя. Хозяин Тайги вышел из главной пещеры, осторожно спустился по ступенькам, ещё раз обошёл гробницу и задумался, почему же слуг и воинов было всего девяносто девять. Через несколько минут отмёл эту мысль, она казалась не столь и важной. Важно было то, что шестеро из девяносто девяти уже мертвы. Может, и другие тоже. Или же половина из них. Вспомнились те вурдалаки, на которых Григорий Иванович наткнулся на складе. Как они выглядели? Сейчас и не вспомнит. Тогда просто убил их и сжёг к чертям собачьим. А что, если они были вот отсюда? То, что девяносто девять человек обратили в вурдалаков, ясно по витавшему в пещере запаху тлена. Но что случилось с той парой? В одном из саркофагов была женщина, в другом — мужчина… Григорий Иванович вышел из пещеры и спрыгнул вниз. Ещё раз обошёл долину. Городище оказалось большим. Кажется, племя было довольно богатым. В крутом склоне, в паре метров от входа в пещеру, угадывались очертания демонического лица. Чуть дальше Хозяин Тайги наткнулся на небольшую статую. Она вросла в землю, наполовину разрушилась. Доходила изогнутыми рогами до колен Григорию Ивановичу. Поросла мхом и травой. Однако янтарные глаза по-прежнему смотрели на этот мир. В пещере у статуи были красные, у этой — янтарные. Уже собираясь покинуть долину, наткнулся на большой остов дома. Григорий Иванович предположил, что тут был основной дворец. Конечно, камни уже поросли травой и наполовину ушли под землю, однако здесь чувствовалась особая аура. Присев на камень, Хозяин Тайги закурил. Глянул на небо. Голубое. Ни облачка. Дождя не будет и не предвидится. Время близилось к вечеру. Задавив окурок и выбросив его в куст, Григорий Иванович направился по запаху. Вывел тот его к реке. Постояв немного у быстрой воды, Григорий Иванович отправился домой. Значит, так: он наткнулся на нечто особенное, на то, о чём не знал. Городище оказалось не простой деревенькой чжурчжэниев в три шалаша, хранило в себе особые тайны, которые открылись буквально недавно. Девяносто девять человек и пара спали тысячу лет, не меньше. Недавно пробудились. Основная часть существ из этой гробницы стала вурдалаками. Как стала? Просто. Их укусили. Но в некоторых что-то влили. Что-то чёрное, противное. И это чёрное и противное стало причиной заражения, отчего даже неукушенные превратились в ходячих мертвецов. — Чертовщина какая-то, — пробурчал Григорий Иванович, обернулся в тигра и припустил к дому так, будто ему в спину дышала многотысячная армия демонов.

***

В этот раз то, что Сашенька проснулся, Григорий Иванович почувствовал ещё на подступах к дому. До калитки оставалось несколько метров, когда он ощутил привычный клубничный запах и поспешил к дому. Сашенька сидел на крыльце с чашкой в руках, ладонью загребал клубнику. Дверь в дом была открыта, замок висел на перекладине. Видно, Сашенька, когда проснулся, вылез через окно и открыл дверь. Настроение у Сашеньки было так себе, скорей всего, сладенький не выспался. Интересно, кто его разбудил? Григорий Иванович зыркнул под сирень, в надежде найти там виновника преступления, но скотина, почуяв неладное, скрылся на чердаке. — Григорий Иванович, а ты где был? — спросил Сашенька, продолжая сидеть на крыльце и есть клубнику. Клубничка ест клубнику, вдруг подумал не к месту Григорий Иванович. — Ходил, — только и ответил Хозяин Тайги. Ощущение неловкости повисло звенящей тишиной. Надо бы объяснить, почему бросил Сашеньку, но что-то слов не находил. Да и вдруг стыдно стало. Вспомнились прошлые ночи, то одна, то другая… Та, что минула, была совсем никудышная. Пусть Григорий Иванович и был собой горд, но вот ведь ухайдохал Сашеньку, как зверь его… А надо было мягонько, нежненько. — Далеко ходил? — спросил Сашенька. — В Степановку, — сказал Григорий Иванович, и показалось ему, что он отсчитывается хозяину. А ведь хозяин — он. Но Сашенька такой сладенький был, что не отвечать на его вопросы было нельзя. Григорий Иванович кхекнул, затем присел на крыльцо рядом с Сашенькой, правда, расстояние учёл. — Ещё на Гранитову сопку ходил. Вчера там битва была, ветер запахи принёс. Вот так-то. — Ну, чего там, на Гранитовой сопке? — поинтересовался Сашенька. Придвинулся к Григорию Ивановичу, своим плечиком в его могучее плечо упёрся. Заглянул в лицо. Ох, как же неловко и жарко! Солнце пекло беспощадно, а тут ещё Сашенька такой сладкий, вкусный, сексапильный. С алыми клубничными губами и ясными зелёными глазами. — Неожиданные странности, — произнёс Григорий Иванович и в этот момент ощутил, как внутри от тревожного предчувствия всё скрутилось в узел. Сашенька вздохнул в самое ухо, а потом положил ему голову на плечо и жалобно простонал: — Ну, Григорий Иванович, расскажи. Чего там, а? Иначе буду приставать, — промурлыкал он и скользнул ладонью по бедру Григория Ивановича, уверенно направляясь к паху. Затем укусил за скулу, заигрывая. Маленький негодник! Ну, вообще-то, Хозяин Тайги был не против приставаний, а его Гришенька-младший так вообще всеми яйцами «за», однако солнце ещё высоко, дел много. Пришлось Григорию Ивановичу рассказать Сашеньке вкратце, что он увидел. Даже кое-какими мыслями поделился. — То есть то городище — это ведьмачья деревня? Так получается? — после короткого пересказа вопросил Сашенька. — Так. — И там жили только ведьмы? — И ведьмы, и ведьмаки, — кивнул Григорий Иванович, доставая сигарету. — Ведьмаки? — Ведьмаки, — снова кивнул Григорий Иванович и чиркнул спичкой. — Погоди. — Сашенька встал. На нём были только штаны. Даже трусов не надел, Григорий Иванович это видел. А по оголённому торсу стекали капельки пота. Сашенька всё ещё был худенький, но до жути аппетитный. — Насколько мне известно, ведьмаки начали рождаться лет двести назад. И на данный момент по миру их насчитывается ну, может, с десяток. — Нет, — буркнул Григорий Иванович и выдохнул дым. — Ведьмаки были рождены с ведьмами в одно время. Они давно живут. И их не так уж и мало. — Ладно, — после недолгого раздумья сказал Сашенька и посмотрел на Григория Ивановича. — Жили только ведьмы и ведьмаки. — Не знаю. — Короче, получается вот как: эта деревня была ведьмачей. Затем что-то случилось, лорды деревни уснули, и слуги с воинами — тоже. Но несколько дней назад произошло что-то странное: неизвестный вампир покусал часть из них, а вторую часть напоил какой-то гадостью, и теперь эти ведьмы и ведьмаки — вурдалаки. Так? — Да. — И где сейчас эти вурдалаки? Где лорды? Григорий Иванович затянулся дымом, прищурился, посмотрев на Сашеньку. О, Боги, до чего же сладенький! А умненький какой. Прям душа радуется. — Искать надо. — Так, значит, наш неуловимый упырь набрёл на эту гробницу, покусал-потравил ведьм-ведьмаков, скрылся в неизвестном направлении и сейчас явно где-то прячется. Если так подумать и сопоставить все факты, то получается, он попытается создать армию. Вариант, что он хотел ограбить гробницу… Ведь там были сокровища? — Да. Несколько сундуков. Один из них был пуст. Другие наполовину полные. В комоде дорогая одежда. Много оружия. И в главной гробнице кое-какой утвари не хватает. — Вот… Так вот, хотел ограбить гробницу, но тут жители пещеры проснулись разом и напали на него. Мне кажется, это бред. Поэтому, судя по всему, он пришёл туда целенаправленно. Значит, ему там что-то надо было. Может, и сокровища, а может, и… люди, что там были. А может, и что-то другое. Григорий Иванович, — Сашенька снова присел рядом, плечиком в плечо ткнулся, в лицо опять заглянул, Григорию Ивановичу вновь стало неудобно, — что думаешь? М? Что думает? Григорий Иванович много что думал, однако мысли прояснятся только тогда, когда он увидит всё своими глазами. Когда увидит и лордов, и вурдалаков, и того, кто укусил несчастных. — Две тысячи лет назад был рождён один ведьмак, — заговорил вдруг он, выбрасывая окурок в ведро. — Сын гончара. Сильный был, умный, добрый. Но потом что-то в его голове повернулось не так. Пришёл он к Мори, Первородному, и попросил его обратить. Когда тот исполнил его желание, он убил Мори. Как убил — об этом история умалчивает, потому как ни один слуга не может победить своего хозяина. Затем стал бесчинствовать, и тогда поймали засранца и усыпили. Заточили в яме. — Убил Первородного? И хозяина? Нихрена себе силёнки! — Да. Сильный. — И ты думаешь, что этот урод явился сюда? — Думаю, — кивнул Григорий Иванович. Что-то раскивался он сегодня. — Но не уверен. Когда увижу — тогда скажу. — А лорды? Что тогда с ними? — Не знаю. Найти их надо. Всех найти. — Давай завтра, — вдруг сказал Сашенька, оборвав мысль Григория Ивановича, который уже планировал вечером вновь обойти территорию. — Кхм, — Хозяин Тайги вздохнул, насупился. Вот как сказать Сашеньке, который трётся о него горяченьким тельцем, что завтра можно, но лучше сегодня? Григорий Иванович и так вон всё откладывает: то у него клубника, то хозяйство, то Сашенька вот, которого обучать надобно ещё. — Надо подумать, — ответил наконец Григорий Иванович и хотел подняться, но Сашенька ловко сел ему на коленки. Ох ты ж, чудеса чудесатые! — Григорий Иванович, давай сегодня продолжим, — горячо зашептал Сашенька в самые губы. За шею обнял, ноги сжал, мол, никуда не отпущу. А Хозяин Тайги сидел, как пень, жопой корни пустил и лапы свои по швам опустил. Даже вроде как и не дышал. Забыл, как надо. Сексапильность Сашеньки зашкаливала и заставляла его тигриный мозг зависать. — Тебе понравилось, что было вчера? М? Как я тебя тут трахал? Как вставлял? Как тебе мой член? Горячий? Заебатый? Вот последнее слово описывает всю прелесть Сашенькиного кабачка в полной мере. Такого хрена в жопе Григория Ивановича ещё отродясь не бывало. И пусть там было их не так уж и много, а даже мало, если не считать деревянных дилдо, но Клубничкин был самый лучший. И запоминающийся. Вот только как в этом признаться? Стыдно же! Срамота срамотная! — Григорий Иванович, чего молчишь? — Сашенька укусил за подбородок, потом волосину выплюнул, причмокнул и заявил: — Вот срежу я твою бороду к чертям собачьим, Григорий Иванович. Весь настрой портит. И старит тебя. Зачем ты её отрастил? Григорий Иванович глубоко задумался: а и правда — зачем? А Сашенька, некоторое время смотревший на него, хихикнул и продолжил мурчать: — Ну скажи, понравилось или нет? Если будешь молчать, я подумаю, что нет. — И состроил кислую мордочку. — Понравилось, конечно, — слегка возмутился Хозяин Тайги, краснея, аки девица. Как легко и просто Сашенька говорит срамотные вещи, а вот Григорий Иванович не может так, зажимает его от стыда. — Мне тоже понравилось. У тебя такая попка, Григорий Иванович, настоящий смак. Персик. Сочный и сладкий. В неё было так хорошо долбиться, что останавливаться не хотелось. Я бы днём и ночью её любил, вылизывал бы и долбил, долбил… Григорий Иванович первый раз в жизни почувствовал гордость за свою жопу. Такого ощущения, что сейчас распирало его грудь, он не испытывал никогда. — Но больше всего, Григорий Иванович, — продолжал говорить Сашенька, поцеловав Хозяина Тайги в губы, — мне понравилось, когда ты трахал меня. Никто никогда меня так не трахал. Это Космос. У меня мозги плавились от того, как твой член ходил по моей простате. Звёзды из глаз сыпались. Даже ревность берёт от того, что кто-то другой испытывал такое. Больше ни с кем и никогда такое не проделывай, только со мной! Запомни, Григорий Иванович! — Сашенька взял Хозяина Тайги за бороду и заглянул в глаза. У Григория Ивановича аж яйца поджались. — Ты только мой. А я твой. Если захочешь, то только со мной. Если пожелаешь, чтобы я тебя выебал, я тебе с удовольствием загоню свой болт. Если захочешь меня, то моя задница в полном твоём распоряжении. Ты запомнил, Григорий Иванович? — Ага, — ответил Хозяин Тайги и вдруг подумал, что прозвучало это как-то ущербно. Но стоило ему открыть рот, чтобы сказать что-то более подобающее, как Клубничка его поцеловал. Горячо поцеловал. Пошло. Григорий Иванович аж слюной подавился. Голова закружилась. — Так что, Григорий Иванович, — зашептал Сашенька в губы, задохнувшись, как и Григорий Иванович от поцелуя, — останемся на ночь дома или пойдём территорию осматривать? — И нагло проехался задницей по его коленкам, а потом прижался стояком к Гришеньке-младшему. Надо ли говорить, что все мысли вылетели из головы, осталась только одна: засадить Сашеньке по самые гланды.

***

Конечно, ночи они не дождались. Где уж там, когда в штанах вулкан! Солнце ещё плясало на небосводе, когда Сашенька затащил Григория Ивановича в дом. Сначала отодрал его на кухне, загнув на обеденном столе. Да так отодрал, что Григорий Иванович имя своё позабыл! А потом потащил его в комнату, где, содрав с кровати скомканные простыни и покрывало и сбросив их на пол, повалил на матрац. Оседлав бёдра Хозяина Тайги, намазал жопку маслом и насадился сверху. Сначала у него это плохо получалось, всё время ругался на то, что Григорий Иванович отрастил приличный кабачок. Даже спросил, что для этого жрал и пил. Григорий Иванович не ответил, потому что жрал всё, что было, как в прошлые года, так и сейчас. Да и отвечать сил не было. Сашенька сводил с ума так, что слова пролетали мимо, лишь краешком цепляясь за остатки разума, чтобы тут же упорхнуть из бедовой головы. Некоторое время Сашенька устраивался на члене, облизывался, распускал свой запах так, что Григорию Ивановичу казалось, клубникой пахло на всю округу. Облизывал соски Григория Ивановича, пощипывал свои. Потом, когда опустился на дрын, попросил полизать свои бусинки. Хозяина Тайги не надо было упрашивать, он сел, обнял ручищами Сашеньку за талию и прижался к его груди так, будто хотел сожрать спелую земляничку. Сашенька запищал, захрипел, вцепился в голову Григория Ивановича, чуть волосы не повыдёргивал. А Григорию Ивановичу тогда уже было всё равно, его конкретно накрыло. Потому что Сашенька внутри жаркий, как лава, и сладкий, как клубничное варенье. Долбил его Григорий Иванович долго. За окном уже стемнело, когда Сашенька, устав кричать, биться под ним и стонать, как подбитый зверёнок, отрубился. Григорий Иванович довёл себя до оргазма, зарычал глухо, укусил Сашеньку за плечико — пометил. Потом, пока сперма ещё лилась из него, орошая Сашенькину попку, укусил ещё раз. За второе плечико. Затем, оставшись слегка недовольным, для пущей убедительности и подтверждения того, что Клубничка теперь его, перевернул сладенького на живот и цапнул за одну ягодицу, потом за вторую. За левую цапнул так, что кровь выступила. Стало стыдно, зализал место преступления. Хотел зализать и другие укусы, но передумал. В этот момент пришёл Васька и сел на прежнее место. Григорий Иванович ещё раз подумал и всё же отметил левую снова. На едва видневшемся первом укусе засиял второй, новый. Яркий, как Северная звезда… В общем, укатал Григорий Иванович Сашеньку вновь… Сначала Клубничка скакал на нём, как на коняшке. Скакал резво. Григорий Иванович вдруг подумал, что можно ж так и протаранить Сашеньку. Пососал соски сладенького, пообнимал до хруста, почувствовал, как тигр выпустил когти. Оставил у Сашеньки на спине неглубокие царапины. Подумал о том, что он свинья, перевернул Сашеньку на живот и довёл его до исступления уже так. Когда запах клубники ударил в нос наиболее сильно, говоря о том, что Сашенька кончил, Григорий Иванович выпустил силу хозяина. Получилось неосознанно. И в прошлую ночь точно так же было. Сашенька закряхтел, повернул к нему голову. Пришлось засосать так, чтобы дышать было трудно. Потом полизал жопку. Ранки зажили на глазах. После снова вошёл. Когда Сашенька кончил снова, опять попу зализал. Перевернул его на спину — в прошлый раз эта поза очень понравилась Григорию Ивановичу — и опять медленно, желая подарить неземное наслаждение, вошёл. У Григория Ивановича мозги расплющило так, что он совсем забылся. Вот только сейчас и опомнился, когда Сашенька сознание потерял. Стыдоба! — Сколько мне лет, по-твоему, Василий? — каялся он Василию, когда тот жрал остатки борща, от наслаждения дёргая хвостом. — Уже скоро четвёртую сотню разменяю, а всё дебил дебилом. Вот на кой так ебать, а? Так же можно и кони двинуть, от ебли-то такой. Бедный мой Сашенька... — От слова «мой» покраснел и, смутившись, крякнул. — Но а как по-другому? Как тут не сорвёшься? Вот силу даже выпустил. Нахуя, спрашивается, а? Ты не знаешь? Это ж ошейник давит-то на горло, дышать тяжело. Сопротивления нет. Надо было, чтобы Сашенька меня ебал. Сила хозяина тогда не выходит наружу. А Сашенька сам сел, вот что я тебе скажу, — после недолгих раздумий сказал Григорий Иванович, продолжая стоять у Васьки над душой, изливать ему свою душу и смотреть на то, как Васька жрёт. — И что мне тогда оставалось? Он такой… Эх, таких на свете больше нет. Только у меня одного такой. Вот. Клубниковый. — Григорий Иванович вновь ощутил прилив гордости, хотя совсем недавно был уверен, что сделал дебила. — Так что ты, Василий, хуёк-то свой завяжи и нехуй шарами лупать на моего Сашеньку. Уяснил? А я хоть и пень старый и деревенский, но научусь Сашеньку ублажать. Он уже сказал, что мой хуй лучший. Вернее, что ему понравилось со мной ебаться. И жопа моя не такая уж лохматая и старая. Поэтому надо лишь время, и всё будет… ок, — вдруг выдавил Григорий Иванович и задумался, правильно ли он это слово применил. На часах было двенадцать, когда Хозяин Тайги закрыл сарай с птицей, проверил Борьку с Манькой, Рябушку и цыплят, Утю с утятами, выпнул из дома Ваську. Погонял хлопушкой мух, покурил, вспомнил про медовуху, что в прошлом году Поликарп приносил в дары. Дёрнул пару стаканов. Потом остатки допил, чего уж слёзы оставлять. Поглядел на небо, поводил носом, ловя запахи. Обернулся тигром, вышел за пределы усадьбы, походил вокруг, слушая лес. Посидел на лавочке, подпирая спиной высокий забор. Немного поразмышлял, стоило ли идти в тайгу и оставлять Сашеньку тут одного. Ладно днём, но ночью опасно. Решил никуда не ходить. Зашёл в дом, долго стоял над кроватью, смотрел на развалившегося на кровати Клубничку. Присев в кресло, которое под его тяжестью скрипнуло, Хозяин Тайги скрестил ноги и вытянул их, положив руки себе на грудь. Долго он смотрел на сопящего Сашеньку, умилялся его красоте и сексапильности. Затем задремал… Лес молчал, на улице было душно. Занавеска на открытом окне даже не колыхалась. Яркие звёзды усыпали небо, места свободного не было. Луна, уходящая, уже не такая пленительная, но всё такая же недосягаемая, светила тоже ярко, проникала в дом мягким холодным светом. Луч света скользил по полу, освещая связанные вручную половики, стены, на которых висели самотканые гобелены, лица спящих Сашеньки и Григория Ивановича. Хозяин Тайги, провалившись во мрак, на самом деле видел всё, что творилось вокруг, и иногда смотрел на себя самого, словно не спал вовсе. Или же отделился от тела тонкой материей души… Казалось, ничто не нарушит покой и не принесёт зла. Но Григорий Иванович вернулся в реальность, когда громко тикающие часы указали стрелками на два часа ровно. Хозяин Тайги медленно поднял веки, посмотрел на дверной проём. Прислушался. Крылья носа дрогнули. Затем тихо, словно призрак, Хозяин Тайги встал с кресла, и мебель даже скрипа не издала. Мягкими неслышными шагами вышел в коридор. Направился в сторону кухни, но замер. Сердце Сашеньки забилось чуть быстрее — Котёнок пробуждался. Некоторое время Григорий Иванович думал, затем вернулся в комнату. Сашенька приподнялся на руках, посмотрел на хозяина сонными глазами. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но Григорий Иванович протянул к нему руку, растопырил пальцы, мысленно приказал спать. Сашенька повалился на кровать, но чуть слышно застонал. Григорий Иванович почувствовал сопротивление. Удивился. Как же так? Он всегда славился своей властью. Впрочем, он уже заметил, что его власть на Сашеньку производит не такой эффект, как на других. Глянув ещё раз на Клубничку, вышел из комнаты и уверенно направился к выходу. Спокойно сойдя по ступеням, Григорий Иванович замер на полпути к калитке. Некоторое время смотрел на неё тяжёлым взглядом, ощущая волнение в лесу. Пусть и не слышал шагов, но сквозь лёгкий, неожиданно поднявшийся ветер ощущал биение чужих сердец. Запахи чужих были знакомы. Зла от гостей Григорий Иванович не чувствовал. Хотя зло можно замаскировать. От незваных гостей веяло, скорей, тревогой, и это заставляло Хозяина Тайги сомневаться в дальнейших своих действиях. — Моё почтение хозяину этого дома, — произнёс кто-то, остановившись по другую сторону калитки. Голос был тихим, похожим на шелест. Присутствовал в нём акцент. — Приношу глубокие извинения за внезапный визит и вторжение на вашу территорию, господин. Позвольте попроситься на ночлег. Мы пришли без зла. Григорий Иванович прищурился. От гостя и правда не исходило отрицательных эмоций, второй гость, скорей всего, спал. Григорий Иванович наклонил голову набок, размышляя, но в этот момент из дома, будто волна, вырвался ураган эмоций — Сашенька проснулся снова. Разрывая цепи, что наложил на него хозяин, вырывался из глубокого сна, пытаясь встать. — Кто пожаловал в мой дом? — всё же спросил Григорий Иванович, хмуря брови и следя одновременно за Сашенькой и гостем. — Прошу прощения, что сразу не представился. Лорд Хан Хи Ву с невестой Вэнь Луань. Я расскажу вам нашу историю, если вы захотите выслушать её. Мне некуда идти. Я не знаю этот мир. Мы совсем недавно пробудились. В доме произошёл настоящий переворот. Григорий Иванович напрягся. Мысли слегка спутались. Он скрипнул зубами, цокнул, затем ослабил цепи власти. Вместе с тем, ещё сомневаясь, проговорил: — Проходи, лорд Хан. Но запомни — это мой дом. И если ты войдёшь в него со злом на душе, я убью тебя и твою невесту. — Я не несу зла, господин. — И в ту же минуту на калитку опустилась тёмная тень, склонилась в поклоне. Затем приземлилась на доски, сделала три шага вперёд. Лорд положил на землю свою ношу, затем опустился на колени, согнул спину в глубоком и почтительном поклоне. После встал и вновь поднял ношу. Невеста и правда спала. В этот момент порог переступил Сашенька. Шатаясь и скалясь, порыкивая и явно собираясь броситься в битву, он вышел на крыльцо, залитое лунным светом, но не в человеческой форме, а форме леопарда. Григорий Иванович удивился снова. Его Клубничка подрос, окреп, отрастил большие клыки и когти. И это всего-то за несколько дней.