Хозяин Тайги

Григорий Иванович хотел укрыть Саньку от любопытных глаз — это понятно, тут и к гадалке не надо ходить. Однако Бойко был не из трусливых и прятаться не хотел. А уж чтобы Григорий Иванович рисковал сам — этого Санька допустить никак не мог. Пробуждение было лёгким. Он просто почувствовал сильную тревогу. Сначала она исходила от кого-то постороннего, затем от хозяина. Потому Санька открыл глаза и решил сползти с кровати, но — чёрт возьми! — Григорий Иванович вернул его обратно в сон. Снова тем же способом. Это разозлило ещё сильнее! То ли накатившая злость, то ли привычка не сдаваться и идти до конца, то ли… любовь и желание защитить не просто хозяина, а своего Гришу, а может, всё сразу, но что-то заставило Бойко выбраться из дебрей темноты и вернуться в действительность. Всё то, что он сейчас испытывал, Саша уже проходил. Ошейник, цепи, шаткость и ватные ноги. Но упрямству не было предела. Он чувствовал сильную тревогу. Ничего не слышал — ни биения чужих сердец, ни дыхания, ни посторонних запахов, видел лишь комнату, — но что-то гнало его вперёд. Идти не получалось. Саня упал на пол. Пришедшая на ум мысль, как и тогда, в ночь гона, так и не сформировалась ни во что конкретное, и он сразу же решил перевоплотиться. Обращение прошло тяжело: хруст костей, адская боль, привкус крови. Однако, в тот момент, когда Саша поднялся на лапы, поводок чуть ослаб, ошейник уже не так сильно сдавливал горло, идти было легче. И он, шатаясь, направился к выходу. Услышал, будто в трубе, голос Григория Ивановича, который пригласил чужаков в дом. Выйдя на крыльцо как раз в тот момент, когда гость поднимался с земли и подхватывал на руки спящую женщину, Саня ощутил, как ядовитая ярость затопила всё нутро. Именно она заставила Саньку угрожающе зарычать, показать острые белоснежные клыки и выпустить длинные когти. Григорий Иванович удивлённо посмотрел на него, а после рыкнул. Саша понял, что нужно вновь обернуться и смирно сидеть в сторонке, однако идти в комнату он отказывался. Впрочем, заскочить пришлось, потому что Бойко был голым. Хозяин так рыкнул, что он тут же осознал: надо бы на себя что-то накинуть. Оказавшись в комнате, Саша быстро натянул штаны. Футболку не нашёл, поэтому схватил валявшееся на полу покрывало. Выбегая в коридор, на ходу накинул его на плечи. Жарко, но ничего не поделаешь. Григорий Иванович приказал, значит, надо. Григорий Иванович предложил гостю кресло, а сам сел напротив. Саша, будто он был хозяином в доме, присел на подлокотник того кресла, в котором устроился его Гриша. Малая гостиная, которая была заставлена мебелью ещё столетней давности и в которой находился большой камин, подходила в самый раз для деликатных разговоров. — Говори, — разрешил Григорий Иванович, и гость, кивнув, сначала выдохнул, а потом заговорил: — Моё имя Хан Хи Ву. Я буду краток, но если у вас появятся вопросы, то я готов на них ответить. Я родился в семьсот пятнадцатом году в семье лорда-вампира. Мой отец был строгих правил и людей, оборотней и демонов дозволял себе и другим испивать только в том случае, если мучила сильная жажда и наступала Алая Луна, или же небо окрашивалось в кровавый цвет. В нашем племени в большом количестве выращивали скот, и привычным напитком служила кровь животных. Ею и мясом скота мы торговали, владели обширными землями. Но когда на нас напало племя оборотней, отца убили, многих вырезали, а я вынужден был бежать под защиту империи Корё. Знакомство с алчным миром вампиров, живущих в той стране, привело меня в ужас. Но я был наследником семьи, у которой не было земли и которая исчезла в адском пламени войны. Теперь нашими землями правил клан ядовитых оборотней-змей, не подчиняющихся ни одним законам. Всё, что мне оставалось, это стать затворником и окунуться в изучение медицины. Через несколько десятков лет я отправился в путешествие, желая встретиться с Бай Лу Чуанем, довольно известным лекарем китайской империи. Я встретился с ним только спустя шесть лет, в клане Чуй, где он доживал свой век, будучи на пороге смерти, и где скрывался от вампиров, жаждавших его погибели. Ведь лекарь Бай знал секрет вампирской крови… — Что за секрет? — тут же вопросил Саша. — Первый раз о таком слышу. Григорий Иванович, а ты? — Говори, — сказал Хозяин Тайги, многозначительно посмотрев на Саньку. — Секрет яда, которым вампир мог обратить укушенного в безумного демона. — Вот про это поподробнее, — попросил Саня. Было жуть как интересно. И самое главное, он знал, что этот секрет надо было узнать в любом случае. Сразу же подумал про Доктора. — Господин Бай нашёл лекарство, которым можно было нейтрализовать яд в крови жертвы и вернуть её обратно в нормальное состояние. Или же вернуть прежнего оборотня или демона. Этим же лекарством он мог напоить вампира, и на короткий срок действие яда в его крови пропадало. — И ты попробовал это лекарство? — Саша ткнул в Хана пальцем. — Да. Я стал испытуемым господина Бая. И могу смело сказать, что лекарство работало и что никаких побочных действий я не испытывал. Более того, мне казалось, что даже жажда утихала в тот момент. Но господин Бай попросил меня доработать лекарство и пока сильно не злоупотреблять им. Когда он скончался, я ещё некоторое время пробыл в клане Чуй, а затем вынужден был уйти: клан Чуй состоял из людей, и нелюдей они не жаловали. Позволили мне остаться лишь потому, что Бай Лу Чуань их попросил об этом. — Тьфу, я думал что-то и правда из ряда вон выходящее, — покривился Саня, а потом без интереса добавил: — Ну и, доработал его? — Вы считаете, что это нечто незначительное? — удивился Хан, посмотрев на Сашу угольками глаз. Он был явно удивлён. — Сейчас да. Но тогда — в ваше время, тысячу лет назад — это, конечно, было значительное открытие, — хмыкнул Бойко. — Возможно, — растерянно пробормотал гость, а потом вдруг встрепенулся. — Значит, в это время есть доступный способ нейтрализовать яд в крови жертвы? — Есть, — кивнул Саша. — Но при этом нужно учитывать время. Бывало, даже через двадцать часов после укуса возвращали к прежнему состоянию. Но это редкий случай. Однако, можно нейтрализовать яд и через пятнадцать часов. — О, — удивился Хи Ву, нелепо моргая, — как всё изменилось... — Ну так, целая тыща лет прошла. — Саша ухмыльнулся вновь, но тут же сменил тему: — Слышь, Хан, а откуда ты русский знаешь? — Выучил. У меня к чужой речи… как бы сказать… талант. Пока я бродил по округе, смог изучить наречие местных жителей. — И по какой округе ты ходил? — Я очень виноват. — Хан склонил голову, упёршись ладонями в колени. Чёрные, собранные в хвост длинные волосы рассыпались густыми прядями по плечам и рукам. — Я знаю, что воровство это плохо и карается отрубанием кисти и даже руки по локоть. Если вы решите наказать меня, то я готов отдать вам левую конечность. — Ты кого пил, Хан? — Четыре курицы, один поросёнок, три утки и два гуся, — чётко отчитался Хи Ву, продолжая сидеть со склонённой головой. Странный он какой-то. Ну это и понятно, мужик тысячу лет спал, проснулся в совершенно другой эпохе, растерялся. Санька на мгновение задумался: а если бы он очнулся в другом мире, как бы поступил? Ну, всяко кур, гусей, уток и свиней не пил бы. — Так что было дальше? — вдруг спросил Григорий Иванович, и Саша посмотрел на хозяина. Ах, какой красавец! Богатырь! Светлые волосы стянуты лоскутком, и где только взял. Надо Григорию Ивановичу нормальный красивый шнурок или резинку подарить. А то то верёвкой перемотает, то тряпкой, то ниткой. — Птицу и поросёнка я закопал в лесу, но точное место могу показать хоть сейчас, — отрапортовал Хан. — Я про историю твою, — ответил Григорий Иванович, Сашу это даже слегка удивило. Григорий Иванович и так может? А то ж обычно хоть маленькую, но паузу в разговоре делает. — Что было с тобой дальше, когда ты ушёл из клана людей? — Ах... — Хан поднял голову и преданно посмотрел на Григория Ивановича, будто Хозяин Тайги был тем самым генералом, что завоевал соседнее королевство, не потеряв ни одного солдата. Санька почувствовал недовольство. На бабу свою смотри так, чёртов чужестранец! — Прошу меня простить, что отвлёкся, господин. Так вот, когда я покинул клан людей, направился обратно в Корё — как-никак, я отсутствовал в стране около восьми зим. Однако, проходя через земли чжурчжэниев, был ими схвачен и обвинён в испитии и уничтожении целой деревни. Я клянусь именем своего отца, что не делал этого. Впрочем, чуть позже обвинения с меня были сняты, но пока меня допрашивали, я имел честь познакомиться с прекрасной Вэнь Луань — лордом и генералом клана заклинателей. Как потом выяснилось, клан находился на территории империи, однако был самостоятельным и жил по собственным законам. Именно она доказала мою непричастность к преступлению. Меня освободили, но Вэнь Луань пригласила меня погостить у неё, и я согласился. Уже тогда моё сердце тронула её красота. — Ладно, опустим вашу сопливую историю любви и прочих сладостей, — махнул рукой Саша, ощущая противный укол ревности. С чего вдруг? — Как получилось так, что вы уснули? И что случилось в гробнице? — Когда Вэнь Луань отправилась в очередной рейд на поиски вампира, который создавал ходячих мертвецов, я отправился с ней. Каюсь, обуреваемый чувствами к Луань, я слегка позабыл о лекарстве, однако, услышав о злодее, я напросился в рейд. Мы наткнулись на Первородного. Сначала мы думали, что он Древний, однако после осознали, что ошиблись. Он был обезумевший. Он пришёл с запада. Был стар и жесток. Битва оказалась неравной. С ним была небольшая армия безумных демонов, а Луань взяла с собой только пятерых воинов. Мы проиграли бой. Первородный убил заклинателей и практически досуха выпил Луань, пустив в неё яд. Будто насмехаясь надо мной, оставил мне жизнь. Я был слаб, он потрепал меня. В моей сумке нашлась лишь небольшая склянка с лекарством, которым я напоил Луань. И чудо свершилось, яд был нейтрализован. Но Луань ослабела. Помощь из клана подоспела вовремя, и колдуны смогли спасти своего лорда. Но Луань всё равно оказалась обращённой. Некоторое время я знакомил её с новым миром, и, сначала испуганная и желавшая умереть, она вновь расцвела. И я был счастлив, глядя на неё… — Короче, Склифосовский! — мягко подтолкнул его Саня, стараясь сдерживать… зависть. Не ревность, а зависть то была! — Ох, простите. Но через некоторое время она услышала зов хозяина. Не имея сил противиться зову, она готова была идти к Первородному, однако с помощью заклинания оборвала цепь. Это была трагедия. — Хан склонил голову и сжал ладонью лобную часть, и видно было, что те события мучили его. — Почему трагедия? — Саша навострил уши. Во-первых, цепь хозяин-слуга можно порвать? Это новость. Во-вторых, чего трагичного? Она умерла? Да вроде спит и дышит. — Оборвав цепь хозяин-слуга, ты становишься одержимым. — Чем? Или кем? — Бойко ощутил тревогу. Григорий Иванович кхекнул. — Чем-то или кем-то… — Хи Ву поднял голову. — Луань стала одержима кровью. И никто — ни хозяин, с которым она оборвала связь, ни колдуны — не мог остановить её жажду. Она попросила меня убить её, но я не смог. Не смогли и те, кто жил в клане. И чжурчжэни тоже. Тогда я поклялся найти способ унять её жажду, найти лекарства. Всё перепробовал, все рецепты, и даже много составил своих, но одержимость не отступала. Могла лишь ослабнуть на время и вновь накатывала с той же дикой силой. — И тогда ты усыпил её и сам уснул? — догадался Саня. — Нет. Это случилось тогда, когда на империю напал Первородный. Он пришёл за Луань, накинуть на неё новую цепь. Его восхитило то, что Вэнь Луань оборвала их связь. Она сильна духом. Но моя возлюбленная не хотела идти с ним и приняла бой, вот только силы оказались неравны. Одержимость истощила её организм. Одолеть Первородного в таком состоянии оказалось невозможно. Но я помню, что она сильно ранила его. И тогда я решился на отчаянный шаг. Я укусил свою возлюбленную и сделал её своей слугой. — А что, потом уже цепь первого хозяина не накинуть? — Саня пораскинул мозгами, потому что Хан на мгновение замолчал. Почему-то в голове всплыл образ Августа Хофера, у которого тоже было два хозяина. — Можно, но пока Первородный делал бы это, мы смогли бы уйти. Впрочем, недалеко. Силы чжурчжэни откинули Первородного и его армию и даже заставили бежать, однако чувство вины и стыда не позволили мне смотреть Луань в глаза, и я решил усыпить её, испугавшись, что появление второго хозяина усилит чувство жажды. Я надеялся, что пока Луань будет спать, смогу найти лекарство, однако император попросил заклинателей уйти с его земли. И тогда они предложили ему альтернативу: колдуны останутся здесь, но погрузятся в сон. Император согласился. Я решил впасть в сон тоже. Мне нелегко далось это решение, но чжурчжэни и меня гнали со своих земель, а быть далеко от Вэнь Луань я не мог. — Пиздец у тебя история. Целый роман «Война и мир», с приключениями, путешествием, страданием и войнушкой. Надо было запастись платочками. — И Саня шмыгнул носом, понимая, что может обидеть гостя. Но тот лишь вновь склонил голову. — Прошу меня простить, что мой рассказ оказался таким длинным. — Ой, — Бойко вздохнул и хмыкнул, — да ладно, проехали. — А как звали Первородного? — вопросил Григорий Иванович. Вот может он задавать вопросы по теме и так, что вздрагиваешь всем телом, слыша глубокий, тихий и мягкий голос. — У него был слуга, сильный. Тоже колдун. Он читал заклятия. Странные заклятия. Если бы не он, может, Луань и одержала бы победу над Первородным. Он говорил на вашем наречии и называл его Мори. — А кто пробудил вас? Или вы сами проснулись? — Я проснулся от ужаса, что растекался алой кровью по пещере. И от ощущения, что Первородный вернулся. Но он не вернулся. Вернулся его слуга. Саня почувствовал, как на него волной накатывает гнев. Снова вздрогнул, посмотрел на Григория Ивановича, поднялся и встал, будто солдат по стойке смирно. Встал и Хан, сжавшийся и готовый в любой момент поклониться. Хозяин Тайги остался сидеть на месте.

***

Григорий Иванович разозлился. Вот, казалось бы, не из-за чего, но упоминание о Гончарове заставило его испытать неведанные ранее чувства. С Гончаровым он лично не был знаком, но помнил рассказы отца об этом человеке, решившем стать сильнее Первородного. Отдавало от него гнильцой, хотя отец говаривал, что изначально он неплохим ведьмаком был: помогал и людям, и оборотням, и демонам, и даже вампирам. Добра в нём было много. Что случилось с ним — никто не ведал. Что-то сломалось внутри человека, раз он решился на такой шаг. — Зачем он вернулся? — вопросил Григорий Иванович через некоторое время. — Сказал, что ему нужна кровь Вэнь Луань. В ней сокрыто нечто, что сделает его сильнее. Однако он и так силён. Когда я пробудился и пошёл в нижнюю залу, то обнаружил, что все уже были отравлены. Слуга Первородного забрал Луань с собой. Бой принять я не мог — против меня стояла целая армия, и возглавлял её сильнейший колдун, а я около тысячи лет проспал, только пробудился. Вампирской силы во мне почти не осталось, и меня мучила жажда. Чтобы спасти возлюбленную, я решил бежать. По пути забрал ящик с кровью. Я понимал, что она мне нужна. Вместе со мной бежало несколько воинов из клана заклинателей. На тот момент они ещё были в своём уме, с помощью заклинаний поддерживали свой разум. Я обещал им, что сделаю лекарство и выведу яд из их организма. Мы укрылись в сарае и некоторое время там пробыли. А потом я отправился назад, чтобы спасти свою невесту, и у меня это получилось. Но когда вернулся, хижина, где остались воины-заклинатели, была сожжена, а они погибли. — Это я убил твоих друзей, — признался Хозяин Тайги, не чувствуя ни капельки вины. Их уже было не спасти. Хан уставился на него широко открытыми глазами. — Мне жаль. Но им даже Доктор не помог бы. — Я тоже в этом участвовал, — быстро добавил Сашенька. Григорий Иванович поджал губы и глянул на Клубничку. Тот виновато улыбнулся, сверкнул глазками. Хозяин Тайги поспешно вернулся к гостю, чтобы не тревожить душу. Очень уж захотелось сейчас лечь в кровать рядом с Сашенькой и обнимать крепкой рукой горячее, драгоценное тельце любимого. — Я понимаю, — с сожалением произнёс Хан Хи Ву, и чувствовал Григорий Иванович, что лорд на него не был в обиде. — Мне стоило сначала сделать лекарство и дать им его, а потом попытаться спасти любимую. Но… Я виноват перед ними. Впрочем, даже и так всё равно бы не успел. Они просили меня спасти её, оставить их… — А что за битва случилась две ночи назад? — После того как обнаружил сгоревшую хижину, я решил спрятаться. Нашёл укромное место, но ждать было невыносимо. Я знал: действовать стоило по-другому, прятаться в пещерах глупо. Я вышел из укрытия и обследовал территорию. Стараясь не оставлять следов, бродил по лесу и наткнулся на деревню. Здесь признаюсь в воровстве домашнего скота, но меня мучила жажда после длительного сна… В общем, я решил вернуться в гробницу. Нужно было забрать рукописи. Вот только когда я пришёл туда, их там не оказалось. Слуга Первородного забрал всё до последнего свитка. И ждал меня. Мы вступили в бой. Бой был неравный. Осознав, что мне не по силам одолеть врага, второй раз постыдно бежал. Слуга Первородного, по моим ощущениям, оказался могущественнее самого Первородного. Это удивляло и удивляет до сих пор. Откуда в нём столько мощи? Возможно, из-за того, что мир изменился… Мне этот мир был неизвестен, а ему… Мыслей по этому по-поводу в моей голове много, вот только ответов нет. В общем, продолжая прятаться, я почувствовал вас, господин. И мне показалось, что вы сможете мне помочь. Прошу простить за то, что потревожил вас, и за то, что пришёл за помощью. — Хан склонился. Григорий Иванович задумался. Тем временем Хану надоело стоять в такой позе, он разогнулся, но видно было — ожидал вердикта. Сашенька молчал тоже, кутаясь в покрывало. Когда он оказался голеньким перед гостем, Григорий Иванович чуть не закусал своего сладенького. Такая ревность поднялась, что мозги оплавились. Может, гостю и всё равно, но вот Григорий Иванович трепетно относился к тому, что его любимый Клубничка щеголяет нагим телом перед другими. — Я так понимаю, что твоя невеста всё так же одержима жаждой? — пробасил Григорий Иванович. — Да, господин, — сокрушённо произнёс Хан. Григорий Иванович видел, насколько больно гостю было признавать сей факт. — Если вы нас прогоните, я всё пойму. — Она ещё спит, но скоро пробудится, — продолжил Хозяин Тайги, не обращая на слова гостя внимания. — Ты должен, как хозяин, увеличить время её сна. — Конечно, господин, — тут же согласился Хи Ву. — Теперь в мире только ты её хозяин. Мори уже мёртв. — Мёртв? — Его убил слуга, который обратил в вурдалаков подданных твоей невесты. Новость для Хана оказалась ошеломляющей. — В общем, сделай сон крепче и длиннее. Тогда мы сможем не беспокоиться о том, что она проснётся и начнёт всех кусать. — Да, господин. — Меня зовут Григорий Иванович. Зови меня так. — Да, гос… Григорий Иванович, — произнёс Хан, с трудом выговаривая имя и отчество. — Останетесь в этом доме. Только в другой комнате, — продолжил Григорий Иванович. Решение ему не нравилось, но выгнать за калитку того, кто пришёл к нему за помощью, было со стороны Гриши неправильным делом. Батя такому не учил. И с Гончаровым нужно было что-то решать — теперь это общий враг. В данной ситуации Григорий Иванович и Хан Хи Ву — товарищи. И даже если Гончаров не тронет Хозяина Тайги, всё равно позволять этому выродку блуждать по лесу, который ему не принадлежит, он не собирался. — Чуть позже я приглашу человека, который осмотрит твою невесту. В наше время научились справляться с этой напастью. — Я премного благодарен вам, господин, — забывшись от радости, Хан вновь назвал Григория Ивановича этим противным словом. Хозяин Тайги чуть поморщился, затем поднялся с кресла. Комната, что Григорий Иванович выделил гостям, располагалась рядом с гостиной, через стенку с его, подальше от Сашенькиной. Пришлось, правда, застелить постель, смахнуть лапищей пыль с полок, открыть окно, чтобы проветрить. В комнату ворвалась предутренняя лёгкая прохлада, и Григорий Иванович сделал глубокий вдох, затем задёрнул шторину и направился к выходу. Но на пороге остановился. Сашенька замер рядом, словно верный рыцарь. Клубничка! — Если не знаешь, как это делать, спроси, — сказал Хозяин Тайги, глядя на то, как нежно Хан разглаживает волосы на голове невесты, приводя их в порядок. — Я буду вам признателен, — поклонился Хи Ву. Григорий Иванович коротко объяснил, как продлить сон слуги, затем замер скалой, глядя на то, как Хан кладёт ладонь на лоб невесты, затем прикрывает глаза. От гостя повеяло силой, надо сказать, мощной. Впрочем, это не значило, что в бою он сможет выстоять. Григорий Иванович понял, что тот растрачивает энергию сразу, а значит, уже через десять-пятнадцать минут будет слабым, как червяк. — Жрать будешь? — спросил Григорий Иванович, когда Хан закончил. Гость посмотрел на Хозяина Тайги, и во взгляде мелькнуло непонимание. — Есть та кровь, что ты спёр у Гончарова, правда, насколько она пригодна к употреблению — не знаю. Могу поджарить яичницу, борщ Васька вечером дожрал, — сдал кота Григорий Иванович, и ему нисколько за это не было стыдно. — Благодарю за гостеприимство. Я не хочу вас беспокоить ещё больше. Я выпью кровь. Вот только кровь испортилась. Пока стояла несколько часов забытая в коридоре, грубо говоря, стухла. Пришлось Григорию Ивановичу пускать Борьке кровь, немного. Тот, правда, возмущался, громко визжал, видно, Маню звал на помощь, но Маня забила большой и толстый гвоздь и на потуги сожителя не обращала никакого внимания, валяясь в сене. Сашенька держал Борьку крепко, пока Григорий Иванович делал в хряке небольшую дырочку. Потом забинтовал рану, сунул Хану под нос кружку с кровью, пожарил яичницу из утиных яиц. Накормил гостя, накормил себя и, конечно же, Сашеньку. Василий заглянул на секунду и вылетел пулей, когда Сашенька слегка пнул его ногой. Выпили по кружке чая с пряниками, потом отправились по комнатам. Вернее, Хи Ву пошёл в свою, где спала его невеста, Григорий Иванович и Сашенька — в комнату Григория Ивановича. Постелив чистое бельё, а грязное свалив у входа, Хозяин Тайги завалился на кровать, Клубничка лёг рядом, прижавшись горячим телом к нему. Уже привычно Сашенька закинул на него свои конечности, потянулся. Сладенький, так бы и откусил кусочек! Но стыдно. За стенкой гости. А если услышат? Почувствуют? Узнают? Нельзя, чтобы на Сашеньку зыркали, как на врага народа. Вот только Сашеньке, кажется, на подобное было наплевать. Или же он просто не понимал, что их могут рассекретить. Конечно, Григорию Ивановичу до фени, он может зыркнуть, может рыкнуть, а может и лапой прибить любого, кто будет иметь наглость позволить себе оскорбление в сторону Клубнички. Но вот Сашенька… — Григорий Иванович, давай разочек, — зашептал горячо Сашенька Григорию Ивановичу в бороду. — Тихонько. Как будто преступление совершаем. — И так мило хихикнул, что сердце Хозяина Тайги ёкнуло и по обыкновению слетело вниз, к левой пятке. — Будем сопеть и пыхтеть, как подростки, словно в первый раз, — снова хихикнул, легонько поглаживая Григория Ивановича по бедру. — Ого-йой, — тихо хмыкнул Сашенька. Григорий Иванович залился алой краской. Стыдоба-то какая! Гришенька-младший, ну что ж ты такой попрыгунчик? Кузнечик, что ли?! — Какой он у нас прыткий. Ты глянь, Григорий Иванович, прям так и просится, чтобы его вылизали. И чтобы его пососали. И чтобы его приласкали. Ой, как просится. Григорий Иванович, как верный солдат своей родины, старался стойко переносить перипетии судьбы. Упрямо и сурово смотрел в потолок, стискивая зубы. Лежал ровно, притворялся бревном, гнал из головы пошлые, срамные мысли. Но в отряде оказался предатель: маленький-удаленький, толстенький, страшненький. Тот, кому вечно неймётся, кто постоянно нарывается то на жопу, то на… хрен знает ещё что. А ещё есть у него друг верный — это сердце, что ходит ходуном и заставляет задыхаться. Сашенька, пока Григорий Иванович притворялся плывущим по течению… бревном, обхватил ладонью его горячий, пульсирующий, огромный член, скользнул по нему несколько раз ладонью, а после устроился поудобнее в ногах хозяина, раздвинув их шире, и лизнул головку. Всё. Враг прорвал оборону. Белый флаг. И мысли — ничтожные, маленькие песчинки в водовороте диких страстей, что надо бы проанализировать рассказ Хана; подготовиться к встрече нового гостя, вдруг Гончаров решит пожаловать в усадьбу; написать-позвонить-побежать к Малиновой за помощью, — испарились тут же, и Григорию Ивановичу ничего более не оставалось, как поддаться искушению. Какой же он слабовольный оборотень! Но как тут устоять?! Да и не хочет он стоять, он хочет обнимать Сашеньку, отдавать на растерзание его члену свою жопу и терзать своим — его! К чему сомнения?! Солдат, в атаку! Когда Сашенька взял головку в рот, сладко посасывая, словно леденец, Григорий Иванович забыл обо всём, о чём надо было подумать в первую очередь. Мысли показались настоящими врагами. Хозяин Тайги захрипел и положил лапищу Сашеньке на голову. Между пальцев скользнули волосы. Запутавшись в кудрях, Григорий Иванович несмело уложил ладонь так, чтобы Сашеньке не мешать, чтобы ненароком не дёрнуть лапой и не вырвать волосинку из прекрасной головушки его Клубнички. Сашенька, пососав головку, выплюнул каку и принялся целовать кабачок, причмокивая, а потом скользя языком по выпуклым венам. Вот замедлился на одной из них. Видно, она была самая большая. Затем Сашенька скользнул ниже. Присосался к яйцам. Григорий Иванович шумно выдохнул. Ох, и что за срамоту творит Сашенька, но это ж так прекрасно! И так обалденно! У Григория Ивановича аж глаза закатываются на затылок. Вот Клубничка, расцеловав яйца, скользнул вверх, проводя горячим и влажным языком по всей длине стояка, вновь оказался у головки. Чмокнул в самую вершинку, обвёл языком под уздечкой. Потом обхватил головку губами. Пососал немного, поводил по ней языком, заставив тем самым Григория Ивановича рыкнуть. После вобрал член в рот. Попробовал заглотить на всю длину — не вышло. Отрастил же Гриша кабачок, млин, будь здоров, ни в жопу запихнуть, ни в рот! Вот как теперь Сашенька будет сосать?! — Охуеть, — прохрипел Клубничка, выпуская дрын изо рта. Лизнул шляпку. — У тебя хрен, Григорий Иванович, просто охуеный. Первый раз такой вижу, не могу заглотить полностью. — Тут Сашенька потёрся щекой о дубину, а Григорий Иванович почувствовал, как грудь распирает гордость. Значит, нравится его кабачок Сашеньке. Или не нравится — тут же за горло взяло скверное сомнение. — Этот писюн непристойно большой. Но, блядь, какой же он… охренительный. — И Сашенька вновь всосал головку, затем насадился глубже, но на полпути остановился. Чуть пососал, выводя языком узоры, и выпустил дубину изо рта. — Не могу. Но надо учиться и стараться. Хочу его полностью взять в рот. Пиздец, как хочу! — И снова потёрся щекой о член, а затем вернулся к яйцам и сунулся носом в жопу. Пришлось ноги раздвинуть так, что аж мышцы заныли. — Повернись, — попросил Сашенька, и Григорий Иванович исполнил желание любимого. Бухнулся на пузо, затем встал на четвереньки, вздёрнул объект Сашенькиного внимания повыше, чтобы Клубничке удобнее было. Сашенька тут же раздвинул ягодицы, сунул в дырку два пальца. Григорий Иванович увидел небо в алмазах. Входил Сашенька медленно, не спеша, растягивая ставший вновь узким анус. Держал Григория Ивановича за бёдра крепко, будто тот собрался ускакать, как козёл в леса. Натягивал на свой конец, будто растягивал резинку. Не торопился, был до безумия нежным и ласковым, не то что Григорий Иванович. Надо бы такому поучиться. Когда Сашенька дошёл до конца, на мгновение замер. Затем нагнулся и лизнул спину Григория Ивановича, оставил несколько поцелуев, потом играючи укусил за лопатку. Хозяин Тайги фыркнул, хрюкнул и застонал, когда Сашенька обхватил его дрын ладонью и укусил за вторую лопатку. — Григорий Иванович, скажи, — прохрипел Сашенька ему в шею, оставляя при этом поцелуи на коже, — ты, когда меня трахал, сколько раз кончил? — Пф, — сорвалось с губ Хозяина Тайги через несколько секунд. Стыдно было признаваться, вернее, говорить. Но Клубничка спрашивал. Ласкал его дубину. Целовал. Кусал. Отмечал и помечал. Сладенький. — Три раза. — Пиздец, — шепнул Сашенька. Григорий Иванович осмелился повернуть голову и глянуть на него. Это плохо или хорошо? — Вот у тебя выдержка. Я, когда тебя, раз шесть-семь, а под тобой и того больше. Григорий Иванович не знал, что ответить, и мысль не мог сформулировать. Это у него само собой получается. Бывали случаи, когда он кончить не мог даже в ночь гона. Три раза для него — даже много. Ну а как по-другому? Чёрт! Это же Клубничка! Его Сашенька! Кабачок сам извергается семенем, как вулкан! Сашенька сочно и пошло поцеловал его в губы, скользнул языком внутрь. Поиграл с его языком, затем присосался к губам, как пиявка. После отпустил и, ухватившись опять за бёдра, потянулся назад, затем резким рывком вперёд. Хозяин Тайги выдохнул, ткнулся головой в подушку, обалдел. Ещё! Сашенька будто услышал его мысли, плавно вышел, затем резко ворвался, вновь выбивая из Григория Ивановича дух. — Как тебе, Григорий Иванович? — вопросил Клубничка, выскальзывая вновь и потираясь головкой о вход. — Ещё, — прохрипел Хозяин Тайги. — Как скажет мой хозяин, — прохрипел Сашенька и толкнулся внутрь опять. Резко и даже слегка грубовато. Сашенька проделал ещё несколько растягивающих удовольствие толчков, а затем начал набирать темп. Григорий Иванович запыхтел, потом захрипел, а после зарычал. Член скользнул по простате, и Сашенька ускорился. Хозяин Тайги принялся цепляться за изголовье кровати, от чего железные прутья погнулись, а некоторые и сломались. Когда Сашенька кончил, Григорий Иванович почувствовал приторный и сводящий с ума запах клубники, однако его дрын так и остался стоять наполненный. Тогда Сашенька резко перевернул Григория Ивановича на спину и вобрал его в рот. Через несколько мгновений Клубничка довёл Хозяина Тайги до оргазма, выпив весь сок, что вырвался струёй из дубины. — Это было обалденно, — прошептал Сашенька и, тяжело дыша, рухнул на Григория Ивановича, тут же отрубившись. Хозяин Тайги мысленно согласился со сладеньким и прикрыл глаза.