Григорий Иванович понял, что окружившие его вурдалаки — лишь небольшая часть из тех, кого поднял Гончаров. Однако для него одного всё равно и этих было многовато. Как только Гончаров метнулся в гущу леса, ускользая огородами от места сражения, вурдалаки разом устремились к Хозяину Тайги с явным намерением порвать его на куски. Рыкнув от злости, Григорий Иванович замахал колом так, что некоторые вурдалаки замерли.
Хозяин Тайги мастерски орудовал колом — батя всяким премудростям боя обучил. Гриша владел и мечом, и копьём, и булавой, и топорами, и секирой. И из мушкета стрелял, потом из винтовки. Автоматы и пистолеты тоже были в его жизни — война вложила в руки и такое оружие. Григорий Иванович был мастером сражений, несмотря на свои медлительность и тугодумство. В сражении он был быстрым и ловким — и не только в образе тигра. Враг одинаково отлетал от Григория Ивановича на добрые метры и когда Григорий Иванович был зверином обличии, и когда в человеческом.
Кол пронзил грудь нескольким вурдалакам, оставил раны на их телах, и с его помощью Хозяин Тайги раскидал в стороны оставшихся. Затем начал убивать каждого поодиночке, ловко отпрыгивая в стороны, ускользая от их цепких пальцев, от ударов, от попыток укусить и от пущенных заклинаний. Когда село накрыла темнота и на небе зажглись мириады звёзд, Григорий Иванович отбросил осинку, глянул на обожжённую до мяса ладонь, покривился, затем насупился. Вокруг лежали сорок девять мертвецов, Гончаров скрылся в лесу, прихватив с собой чуть меньше того, что упокоил Григорий Иванович.
Некоторое время Хозяин Тайги стоял в центре мёртвого поля, потом вздохнул, подхватил тела и потащил их к установке. Была она кривая и непонятно, как не развалилась — видно, Гончаров сам её соорудил на скорую и неумелую руку. Сложив за несколько минут несчастных заклинателей в кучу, ещё немного подумал, похлопал себя по карманам. Вынул коробок спичек. Насобирал трухлявых досок и веток, обложил ими установку и тела, поджёг. Сначала старьё не хотело гореть, как, впрочем, и тела, но вскоре огонь стал больше и уже через несколько минут полыхало так, что будь здоров. Григорий Иванович стоял рядом с костром до тех пор, пока он не потух, затем направился прочь по следам ведьмака.
Гончарова Хозяин Тайги так и не нашёл. Угодил в ещё одну ловушку, но сумел избежать опасности. Прогулялся до Гранитовой сопке — пришлось дать большой крюк, но ведьмака и след простыл. Постояв некоторое время в задумчивости у озера, направился в усадьбу. По дороге вспомнил о Сашенькином коле, оружии охотника, который Душин по наследству передал своему единственному внучку, нашёл то место, где было когда-то сражение. Подхвати вещи Клубнички, бережно сунул в рюкзак оружие охотника. Домой Григорий Иванович вернулся под утро.
Ещё не дойдя до калитки, почувствовал тревогу и незнакомо-знакомый запах. Войдя во двор, обогнул здание и оказался у статуи Алёнушки. В свете луны и ярких звёзд мраморная красавица почти светилась и была, как и прежде, прекрасна. Глядя на неё, Григорий Иванович чувствовал печаль — сердце щемило и вспоминалась улыбка на живом юном лице. Сожаление вновь пронзило грудь, но Хозяин Тайги тут же отвёл взгляд в сторону и наткнулся на стоявшую подле статуи пару.
— Григорий Иванович. — Хан низко поклонился. Волна волнения и страха исходила от него. От женщины, что стояла закутавшись в одеяло, веяло печалью, сыростью и запахом старых вещей, что лежали забытые на полках шкафов и комодов. Женщина оторвалась от созерцания Алёнушки и обернулась, посмотрев на него тусклыми горчичными глазами. Затем так же, как и Хан, низко поклонилась, задержавшись в таком положении на приличные несколько секунд.
— Вы вернулись, — добавил Хан. Григорий Иванович кивнул, продолжая смотреть на Луань. Красива. Пока она спала, Хозяин Тайги не особо обращал на внешность заклинательницы внимание.
— Позвольте представить вам мою невесту, Луань Вэнь, — продолжил через некоторое время Хан Хи Ву, не дождавшись ни слова от Григория Ивановича. — Я сейчас же объясню вам, что произошло и почему Луань Вэнь проснулась.
— Будь добр, — отозвался Григорий Иванович, хотя ответ уже знал.
— Как только я прибыл в усадьбу с вашим раненным слугой, тут же передал ваши слова охотникам. Но… помощь задерживалась. Сказали, что Доктор прибудет лишь днём. Как и… та, о ком вы просили…
— Марья Ивановна. Ведьма. Заклинатель, по-вашему.
— Да. Ваш слуга…
— Александр.
— Александр. Он страдал. И проклятие распространялось по его телу быстро. Тогда я рискнул и предложил пробудить Луань Вэнь. Моя ненаглядная невеста всегда была хороша в борьбе с такими проклятиями. После недолгого совещания с моим предложением согласились господа охотники. Мы не стали ждать вашего возвращения, хотя вы тоже должны были голосовать, и я разбудил Луань Вэнь.
Сердце Григория Ивановича пропустило удар. Цепь, что соединяла его с Сашенькой, хоть и стала тоньше, но не порвалась, что означало, что он жив. Да и клубникой пахло.
— Ваш… Александр, — поправился Хан, но прозвучало это так по-особенному, что сердце Григория Ивановича ёкнуло, — исцелился. Луань Вэнь извлекла из его тела яд проклятия и очистила его душу, и теперь он спит. Но из-за заклятия колдуна он слаб и поэтому восстановится не сразу. Нужно будет время.
Хан глянул на Григория Ивановича так, будто просил не заставлять его усыплять Луань Вэнь снова. Хозяин Тайги посмотрел на заклинательницу, почувствовал её желание испить крови, однако она держалась. Скорей всего, охотники накормили её крофероном.
— Нужен будет контроль, — вдруг начал лепетать Хан, Григорий Иванович уловил неприятный запах лжи, — если вдруг что-то осталось… Нужно ещё сделать кое-что… — Затем он заговорил на своём наречии, и Луань посмотрела на него удивлённо.
— А что с ведьмаком? — вдруг сменил тему Хан, бросив взгляд на Григория Ивановича.
— Ушёл, — после нескольких секунд раздумий сказал Хозяин Тайги, и голос его был недовольным. Хан сжался. — Пусть пока будет так. Не вздумайте мне врать. Я чувствую твою ложь, Хан, — добавил Григорий Иванович и, развернувшись, направился в дом. На кухне поставил чайник, затем наносил в бочонок воды. Ополоснулся. Несло от него знатно. Когда вернулся Сергей, зевая, заварил чай, разлил кипяток по кружкам.
За окном начало светать.
День выдался жарким, как, впрочем, и практически все дни в июне. Градусник показал в десять часов утра в тени тридцать шесть градусов. То ли ещё будет. Дождём не пахло. Лёгкий ветер гонял по небу куцые облака, солнце жарило беспощадно. Даже комары от такой погоды дохли, не было мошки. В огороде всё росло с огромным нежеланием: сохли огурцы, вялыми были помидоры и капуста. На яблоне и груше завязи оказалось мало, но фруктов должно хватить и на компоты, и на варенье. Вишня спела, смородина была красная, но ещё кислила. Клубника отходила.
Боря продолжал валяться на боку, противно похрюкивая, но Григорий Иванович заметил, что Маня поправилась. Потянув носом пропитанный запахом сена и помоев воздух, с удивлением отметил, что хрюшка беременна. Пришлось похвалить Бориса и посмотреть на него другими глазами, проявить немного уважения и нехотя пообещать, что, возможно, хряк проживёт ещё один год. Птица гуляла по просторной территории за пределами сарая, но даже она была вялой, в основном пряталась в тени. Наседки продолжали нести караул, то есть высиживать птенцов, Рябушка давала понять, что загон уже маленький, цыплята подросли и пора бы выпустить их на волю. Чем Григорий Иванович и занялся. Василий показывался на глаза только для того, чтобы пожрать, и опять сваливал в укромные затенённые места, выискивая прохладу — ожиревшая усатая морда с трудом переносила жару.
Лес молчал. Парился. Если сейчас зайти в него, то можно было свариться в один миг, хоть веник доставай. Вокруг стояла приятная тишина, и время от времени бродившие по двору охотники помогали по хозяйству или же проверяли свои посты. От работы не отлынивали. Хан с невестой, после того как Григорий Иванович отрубил курице и утке головы, спрятались в доме — сейчас Хану идти в лес опасно, изжарится, пока будет охотиться на кролика или лиса, а чем-то кормить непрошеных гостей надо было. Испив крови, Хан проследил, чтобы Луань вкололи ещё одну дозу кроферона. Бледная красавица молча подставила руку, что-то сказала. Она доверяла незнакомцам. Хан подробно рассказал ей, что сейчас происходит.
Сашенька спал в своей комнате. Григорий Иванович заглядывал к нему периодически, не мог отделаться от мысли, что Сашенька мог погибнуть из-за него. Клубничка лицом был бледен, хотя за эти несколько дней немного загорел. Под глазами синяки, губы белые, как мел… Кстати, появилась моль. Когда Григорий Иванович полез в шкаф, чтобы найти платье княжны и дать Луань — её одежды со временем истлели и в некоторых местах порвались, — к нему вылетели две штуки. Григорий Иванович без сожаления раздавил мелких пакостниц лапищей и выудил из шкафа два, по его мнению, хороших платья. Луань ничего не сказала, переоделась и вроде осталась довольна. Правда, продолжала кутаться в одеяло, стараясь прикрыть оголившиеся ноги. Смущалась.
В общем, вид Сашеньки Григорию Ивановичу не нравился, оттого он заглядывал в комнату чаще обычного. Вздыхал. Хмурился. Цокал языком и качал головой. Снова вздыхал. Вот как же так случилось, что Григорий Иванович упустил тот момент, когда Сашенька попал в ловушку? Оказия какая! Следить надо было лучше, а Григорий Иванович лишь хвостом дёргал да лапами перебирал. Зря взял Клубничку с собой. Вот теперь лежит его сладенький бледный, как побеленная стена в бане, спит и кошмары, наверное, видит. Ну, слава яйцам, невеста Хана справилась с проказой. Беда миновала.
В общем, до обеда Григорий Иванович переделал массу дел: выпустил погулять Рябушку с цыплятами, почистил бочки, сарай, докосил траву, прополол картошку, на небольшой клумбе — цветы. Вишню собирал Матвей. Высокий, похожий на шпалу охотник вызвался приготовить обед. Низенький парень, по человеческим меркам лет тридцати, зарядил стиральную машинку. Сергей помогал с картошкой, но Григорий Иванович гнал его, мол, ещё непонятно, что будет вечером. Гончаров придёт, а Сергей усталый. Но тот всё равно остался. Окучил полгрядки и ушёл отдыхать.
Время тянулось резиной, и к обеду все попрятались в дом. Вишнёвый компот, что сварили совсем недавно, разлили по бутылкам и банкам и спустили в погреб. Вечером будет прохладное пойло. В усадьбе Чистилиных, при том, что народу было много, установилась тишина. После того как налопались борща и отвалили два черпака Ваське, который вынужден был выползти из-под домика слуг, где скрывался от жары, чтобы пожрать, раз уж ему налили полную миску, разбрелись по комнатам.
Григорий Иванович присел на лавке за калиткой, сунул в рот сигарету. Тут был тенёк. Прикрыл глаза, откинувшись на забор, прислушался к лесу. Стояла гулкая тишина, даже птица не пела. Но не из-за тревоги и опасности, а из-за жары. В час дня градусник показал сорок. Мысль о том, что надо бы пойти поискать Гончарова, тут же улетучилась. Хозяин Тайги устал, да и спать хотелось, так что пока хватит за ним гоняться. Если что-то нужно, пусть приходит сюда. Его армию Григорий Иванович проредил, легче будет справиться.
Клубничный запах, всколыхнувший море спокойствия, Григорий Иванович уловил сразу же. Сашенька проснулся. Затушив окурок и бросив его в дырявое ведро, что стояло вместо урны рядом с лавочкой, Хозяин Тайги поднялся на ноги. Открыв калитку, переступил невысокий порожек. Прикрыв её за собой, поторопился в дом. Сашеньку застал в коридоре. Опираясь о стену, тот двигался к кухне. Был слабый. Сердце Гриши защемило так, что аж дыхание спёрло. Бедненький. Сладенький. Клубничка.
— Григорий Иванович, — прошептал Сашенька и тяжело прильнул к нему, вцепившись пальцами в промокшую потом рубашку. Григорий Иванович, сам того не ожидая, обнял своего Клубничку. Вдохнул пропахший проклятием запах Сашенькиных волос. — С тобой всё хорошо? — шептал Сашенька ему в грудь и тёрся о неё носом. Ох... — Я волновался за тебя. Ну что, нашёл гада? — И посмотрел на Григория Ивановича выцветшими зелёными глазками.
— Нашёл, — сказал Григорий Иванович, а потом подхватил Сашеньку под ягодицы и занёс в свою комнату и уложил аккуратно на кровать. Простыни он поменял утром, после того как полчаса полежал, отдохнул… — Однако, упустил я его. Ушёл, падла, — продолжил Григорий Иванович, присаживаясь на край скрипнувшей кровати. — Но я проредил его армию.
— Ты молодец! — Сашенька слабо улыбнулся и, приподняв дрожащую руку, коснулся пальцами щеки Григория Ивановича. От этого лёгкого прикосновения Хозяин Тайги чуть не прослезился. Какая, оказывается, у него нежная и хрупкая душа. — Ты крут, Григорий Иванович. Круче тебя нет никого. Ты лучший. Если кто-то скажет, что это не так, я ему язык вырву собственными руками. И Гончаров тебе не соперник, я в этом уверен. Он, конечно, силён, но ты сильнее. Ты ловкий и быстрый. Сильный и могучий. От твоего рыка дрожит весь лес. Не зря тебе дали второе имя — Хозяин Тайги. В тебе столько всего охренительного, что я реально слов не могу подобрать, как описать тебя.
Григорий Иванович сглотнул, а потом икнул. Вот так Сашенька сказал. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, удержалось на сосудах, осталось на месте, но под ложечкой засосало так, что Хозяину Тайги стоило невероятных усилий не наброситься на Сашеньку. Так хотелось… обнять и крепко прижать. До хруста косточек. Сжать в своих объятиях и не отпускать. Вечно так быть.
Сашенька вдруг схватил Григория Ивановича за бороду и потянул к себе.
— Иди ко мне.
Григорий Иванович нагнулся и поцеловал Сашеньку. Какой он вкусненький. Сожрать бы, да нельзя, слабенький Сашенька, как веточка, сломается. А Григорий Иванович ломать не хотел, ни в коем случае! Своего Клубничку он любил. Сильно любил. Вот так вот как-то. Прошло-то несколько дней, а уже сердце полнилось волшебным чувством и мысль о том, что Сашенька после обучения уйдёт в город, была невыносимой. А ещё невыносимо было думать о том, что Васька поглядывает на Сашеньку. И другие рядом с ним вьются. Ведь вьются? Что-то с этим Гончаровым Григорий Иванович упустил этот момент. Непорядок!
— Проклятая борода, — Сашенька тихонько рассмеялся, — мешает. Но мне всё в тебе нравится, Григорий Иванович. Всё. Всё.
Затем заглянул в глаза и снова потянулся за поцелуем, и Григорий Иванович, молча отругав свою бороду за то, что она не нравится Сашеньке, прижался к его сладким губкам. Ох, какие губки. Клубничка.
— Ложись. Отдохни, — прошептал Сашенька, двигаясь к стенке и давая возможность Хозяину Тайги прилечь рядом.
Как только Григорий Иванович растянулся на кровати, Сашенька тут же удобно устроился на нём — их постельная традиция — уложил на могучее плечо хозяина голову и через мгновение спал. Григорий Иванович прикрыл глаза, вслушиваясь в ровное сердцебиение своего Клубнички. Приобняв рукой, осторожно поглаживал, будто убаюкивая, и так уже спавшего любимого. По телу растекалось привычное тепло, огонь не жарил, как бывало, а просто окутывал тело, и было так хорошо, как никогда ранее.
Григорий Иванович, как показалось на первый взгляд, задремал буквально на несколько минут, а открыв очи и глянув на часы, с удивлением отметил, что стрелки часов отсчитывали пятый час. Осторожно выполз из-под Сашеньки, продолжавшего крепко спать, чмокнул его в щеку, при этом боясь разбудить, но рискнув — уж больно захотелось это сделать, — и на цыпочках вышел из комнаты, прикрыв аккуратно дверь. Мало ли, а то, может, Васька решит проверить Клубничку и ещё в ногах у него уляжется. Или под боком. Непорядок!
У зеркала Григорий Иванович стоял долго. Рассматривал себя со всех сторон, хмурил брови, супился, размышлял. Потом взял ножницы и отрезал бороду по самый подбородок. Осмотрел себя снова. Почувствовал лёгкое недовольство, но тут же запихал его себе в задницу. Сашеньке борода не нравилась, значит, нечего тут невинность из себя строить. Всё ради Сашеньки. К тому же на кой она ему и правда сдалась, эта борода! Сам не мог понять: то ли лень было бриться, хотя Григорий Иванович ленью не страдал, то ли всё это шло из далёкого прошлого — раньше борода была признаком мужества и силы.
Затем взял бритву. Пока скрёб морду, хрипел от досады, которая, запихнутая в задницу, всё равно лезла наружу. Когда увидел себя в зеркале выбритым до синевы, сокрушённо вздохнул. Бледный след очень сильно портил картину. Верхняя половина рожи загорела, нижняя — нет. Но хрен с ним, раз решился и сделал, значит, пусть теперь будет так, нечего растить на своей роже всякую ерунду.
Когда Григорий Иванович, вылив из таза воду и вернув его в баньку, вышел на палящее солнце, подставив лицо солнечным лучам, услышал чьи-то лёгкие шаги. Приближалось сразу несколько человек. Потянув носом, ощутил разные запахи. Выйдя за ворота, точно мог сказать, что двое из гостей люди, остальные — оборотни. Через пару минут на тропинке появились новые гости. Уж кого-кого, а гончих у калитки усадьбы Григорий Иванович встретить не ожидал.
***
К Сашеньке Доктор заглянул лишь на минутку. Взял у спящего кровь, потом махнул рукой и сказал, что всё с ним будет в порядке. Гораздо больший интерес Доктор проявлял к Хану и его невесте, которая первое время боялась и ни в какую не давала ему себя обследовать. При этом, надо сказать, глаза Зиновия блестели так маньячно, что и Григорий Иванович почувствовал себя не в своей тарелке — не зря он всегда считал этого человека безумным.
Оборотни из отряда гончих внимательно выслушали Сергея, потом недобро глянули на Григория Ивановича. Тот в ответ посмотрел сурово. Хоть волки и были старше его минимум на пятьсот лет, но пасовать перед ними Хозяин Тайги не собирался. Даже несмотря на то, что лишил себя бороды, исчезновение которой заметили все — уж больно удивлённо смотрели на него, — Хозяин Тайги считал, что негоже на его территории чужакам вести себя так, как они того хотят.
— Надо было сообщить раньше, — недовольно проговорил Велимир, командир гончих. Был он невысоким щуплым мужичком, по человеческим меркам лет тридцати пяти. — Этот гад полгода назад проснулся. Потом сбежал. Таких, особо опасных, держат на привязи, но он сумел ускользнуть. Сводки по нему не было, поэтому мы ничего не знали. Сибирские скрыли от нас инфу. И вот теперь всё раскрылось.
— То есть вы проебали этого гондона, а мы остались виноватыми? — съязвил Сергей, проглотив полкружки холодной колодезной воды.
— Виноватых сейчас хуй найдёшь, — всё так же недовольно ответил Велимир. — И я не про это говорю. Я говорю о том, что надо было сразу, как только он объявился, сообщить нам. Ведьмаки, тем более такого уровня, знаешь ли, не зайки, и заниматься ими должны соответствующие органы.
— Так вы бы, органы соответствующие, и занимались, — не унимался Сергей, и Григорий Иванович был всеми фибрами души за него, хотя нужно было остановить вот-вот готовый разгореться конфликт, — повнимательнее бы относились к некоторым вещам. Как это — виновных не найти?! А те, кто должен был следить за ним хорошенько? Они что, дальше на своих тёплых местах сидят?
— Блядь, я говорю о том, что надо было сказать раньше, как только он появился! — рыкнул Велимир.
— А я тебе говорю, что следить за такими уёбками надо! Хорошо следить! Вести учёт и требовать отчёты с каждого мудака, кто за этими ублюдками наблюдает. Вы разве не знали, что эта сволочь должна была пробудиться?
— Этот хуй находился не на нашей территории, сука. Мы, знаешь ли, не всесильные. Мы за своими следим, они — за своими.
— А потом эти свои-не свои рыщут по нашим землям, пьют граждан и ебут мозги другим.
— Ты чего такой тяжёлый?! — Кажется, Велимир готов был вгрызться в горло Сергею. Ох и не любили же гончие охотников, а те — гончих. Вечная война. — Ты, блядь, на каком русском говоришь? И какой русский понимаешь?
— Хватит, — сказал Григорий Иванович. Спокойно, но таким голосом, что вмиг воцарилась тишина. Через пять секунд тяжёлого молчания напомнил о себе Василий, неожиданно затесавшийся в круг совещавшихся. Если бы не мявкнул, никто бы его и не заметил, разве что только по запаху.
— Чего уже говорить о том, что случилось, — продолжил Григорий Иванович, почти нежно отопнув Ваську в сторону. И чего вылез? Жрать, что ли, захотел? — Для поимки ведьмака ловушки установлены. Так?
Хозяин Тайги посмотрел на Сергея, тот кивнул.
— Всё готово. Камеры подключены, датчики слежения налажены. Территория для ловушек выбрана, подготовка прошла успешно, — отчитывался с большой охотой, но почему-то только Григорию Ивановичу, Сергей.
— Будем ждать, — продолжил твёрдым голосом Григорий Иванович. Он был тут старший. Его территория! И все командиры, гончие или нет, старше его или младше, будут действовать так, как он сказал! Из-за того, что тут скоро будет базар, Хозяину Тайги становилось хреново. Гнать их всех надо и поскорее, а для этого — Гончарова прибить. — На этот раз будем ловить на живца. Он за невестой пришёл. Она у нас. Ежели нужна, так в гости просим. Как только сумерки опустятся — будем ждать.
— А ежели не придёт? — вопросил Велимир. Был он всё так же недоволен, но явно согласен с Григорием Ивановичем.
— А ежели не придёт, утром будем думать. А пока всем отдыхать.
И, развернувшись, подхватил валявшегося в паре шагов, но готового уже пуститься в бегство Василия и направился с ним в туалет. Надо было подумать, да и посоветоваться с разумной животиной.
***
Санька проснулся вечером. Солнце клонилось к горизонту, опаляя лучами землю. В доме стояла тишина, но Саня чувствовал, что народу прибавилось. Григория Ивановича рядом не было, Саша тут же расстроился. Вот никогда не получалось проснуться либо раньше него, либо так, чтобы Григорий Иванович был рядом. Утренний секс, кстати, хорошо влияет на организм. Впрочем, не в сексе дело. А в том, что когда рядом есть кто-то, то и утро тогда выглядит по-другому: кажется, тот же вид, только спереди.
Содрав себя с кровати, Саня почувствовал дурноту. Тело слабое, кости ломит. Почесав щеку, отметил, что щетина отросла, надо бы побриться. Не любил на роже растительность. Ах, опять напомнил Григорию Ивановичу про бороду. Против бороды Бойко, в общем-то, ничего не имел — ну есть она, и ладно, — вот только эти волоски вечно лезли ему в рот. А когда что-то отвлекает от процесса, настроение портится. Хотя рядом с Григорием Ивановичем оно всякий раз поднимается и опускаться ну никак не желает.
Саня выполз из комнаты и протащился до кухни. Доктор бросил на него мимолётный взгляд, затем протянул бутылочку и ложку и коротко сказал: «Пей». Саня выпил с горла. Всё до дна. Покривился. Вопросов задавать не стал, положил на стол ложку, рядом поставил бутылочку и молча вышел. Прошлёпал до туалета. Когда мочился, чувствовал отвратительную вонь. Опустив взгляд, ужаснулся: моча была коричневого цвета. Нахмурившись, вышел из «домика», постоял немного, понимая, что раскалённый за день воздух остывать не собирается. Он был горячий, как в пустыне. Хотя в пустыне Саня никогда не был. Вряд ли вечер принесёт прохладу, если только раннее утро...
Доковыляв до крыльца, прислушался. Надо найти Григория Ивановича и пообниматься. Когда Хозяин Тайги рядом или когда он крепко сжимает его в объятиях, Саньке так хорошо, что словами не передать. Однако, найдя Григория Ивановича на огороде, Саша замер у борозды, отвлёкшись на стоявшего рядом с хозяином невысокого мужика, от которого несло псиной. Настоящей псиной. «Волк», — подумал он. Тот смотрел на него недовольно.
Из-за домика слуг, пройдя по дорожке, к нему подошёл Серёга.
— Ты как? — спросил наставник в прошлом, а нынче друг и коллега.
— Нормально. Только ноги дрожат. — Саня растянул губы в улыбке, посмотрел на огород. Григорий Иванович, подхватив тяпку, направился к ним. Саша почувствовал, как сердце пропустило удар. Хозяин Тайги был без рубашки. Грудь колесом, бугры мышц. Красавец. Такого любой может украсть. Но он только Санькин!
Стоп! А что с лицом?! Где борода?! Что с бородой?! И почему Григорий Иванович стал выглядеть так молодо?! И почему стал ещё более притягательным и сексуальным?! Кто побрил его?! За что?!
— Эй, — Серёга тронул за плечо, Саня резко обернулся, чуть не упав, — я с тобой разговариваю.
— Чо?
— Не чокай. Говорю, сегодня устроим Гончарову ловушку. Если придёт. Так что под ногами не путайся. Закройся в своей комнате и не вылезай. Хватит. И так все нервы вытрепал, балбес.
— Да понял я! — ответил Саня, хотя ни черта и не понял. Информация не укладывалась в голове, потому что думал Бойко о другом.
Когда к ним подошёл Григорий Иванович, Санька так и хотел прижаться к нему. Ноги стали совсем ватными, а суставы начало выкручивать сильнее. Однако Саша сдержался от порыва кинуться хозяину на шею: рядом замерли волк и Серёга, подошёл Матвей. Вот скотина, поглядывает на Григория Ивановича, слюни пускает! Ещё Васька засел под кустом вишни, голодными глазами глядит, ждёт момента, чтобы о ногу хозяина потереться. Да что ж вы, как мухи, слетелись?! Прочь! Кыш!
Потрындели о том о сём, Серёга с волком ещё прошлись по плану, Саша слушал вполуха, украдкой поглядывал на Григория Ивановича, а тот на него, хмурился, чуть слышно порыкивал, не размыкая губ. Саня чувствовал исходящую от него неуверенность, будто Григорию Ивановичу за что-то было неловко. Пришёл к выводу, что это из-за того, что Саня липнет к нему на глазах у всех.
— Ты меня понял? — спросил Серёга, и Саша радостно подумал о том, что сейчас вдруг образовавшаяся за время беседы группа отойдёт в сторону и останутся они с Григорием Ивановичем один на один.
— Да-да, дядь Серёж. Понятно.
— Что тебе понятно?
Саня плотно сжал губы и приподнял брови, пытаясь вытянуть из коробки памяти хотя бы одну дельную мысль.
— Ох, блядь, — вздохнул Серёга. — И как тебя терпит этот мир?
— Так же, как и тебя, Серёга, — тихо рассмеялся Саня.
— Кхм, Александр, — вдруг не своим голосом обратился к нему Григорий Иванович. О, первый раз по имени назвал. Но «Александр» так резануло слух, что Бойко поёжился. — Я принёс твои вещи и кол Алексея. Они в твоей комнате.
— А… Спасибо, — пробормотал Санька и ощутил радость.
— Короче, как опустится темнота — из дома ни ногой, — повторил Серёга, и на этот раз Саша его услышал. — Сиди в своей комнате и не высовывайся. Даже если будет совсем жарко. Мешаться будешь. Так ясно?
— Мешаться? Я никогда не мешаюсь, Серёга! — Саша немного обиделся, хотя и сам чётко осознавал факт того, что боец из него сейчас никакой. И на этот раз готов был исполнить всё, что бы ему бы ни сказали.
— Мешаешься! — рыкнул Серёга. — В общем, высунешься — свяжу, нахуй.
Волк зыркнул на Бойко и отправился следом за Серёгой к домику слуг. Все остальные разбрелись, и Саня тут же обнял Григория Ивановича и снова ткнулся ему в грудь лицом. Вдохнул запах кожи, поморщил нос — волоски, что обильно росли на груди, защекотали.
— Ну, ты чего встал? — буркнул вдруг Григорий Иванович, робко обнимая рукой и слегка поглаживая по спине. Лепота. Санька аж замурчал и зажмурился. Так хорошо!
— В туалет ходил, — пробормотал он, сильнее вжимаясь в могучую грудь. — Доктор мне ещё гадости какой-то дал. По-хорошему, помыться бы. Поможешь. М? — И шаловливо глянул на Григория Ивановича.
— Конечно, — тут же отозвался Хозяин Тайги, но казалось Сане, что думал он о том, чтобы действительно помочь, а не о том, о чём думал Саня.
— Что за волк? — опять ткнувшись в грудь Григория Ивановича, спросил Саша.
— Гончий. Отряд прибыл.
— Ого. И Марья Ивановна тут? — Бойко поднял голову, обеспокоенно глянул на хозяина.
— Нет.
— М-м, ясно. Я что-то ещё чувствую. Когда был в бреду, женщина какая-то виделась. Думал, Малинова.
— То невеста Хана.
— Че?
— Пробудили, чтобы тебя вылечить.
— Охренеть… А, точно, невеста… Значит, она на крофероне?
— Да.
— Ну ладно, доктор тут. Я так понимаю, ею занимается?
— Да.
Саня хотел ещё что-то спросить, но тут на крыльцо вышел Зиновий Порфирьевич. Вот чего все эти гости так не вовремя! Санька как раз метился лизнуть сосок Григория Ивановича, уж больно аппетитная ягодка замаячила перед взором. Бусинка. М-м-м.
— Григорий Иванович, в баню его, — сказал Доктор. — Хорошо кости и суставы надо пропарить. Поторопитесь. Уже вечер.
Григорий Иванович тут же подхватил Саньку под ягодицы, как и в прошлый раз, словно Бойко был пушинкой, и понёс в баню. Там оставил, вышел. Принёс два ведра колодезной воды. Потом постоял немного, подумал и принялся стаскивать с Саньки одежду. Саня не сопротивлялся. Подчинялся любому движению Григория Ивановича, млел от такой заботы. Хорошо. Улыбался, как дурак, распускал клешенки: то обнимет Григория Ивановича, то погладит по бедру, то потянется к лицу. Хотелось поцелуя, но Григорий Иванович — скала, суровый десантник, ни шагу назад или в сторону. Иначе снайпер проделает в башке дырочку.
После того как Григорий Иванович раздел Саньку, подхватил его, как мешок картошки, втащил в баньку, чуть не сбивая Санькиной головой косяки, и усадил на лавку. Плеснул на камни воды, поддавая парку. Налил воды в таз, разбавил холодной. Из ковша полил Бойко на голову, облил тело. Затем уложил на вторую лавку мордой вниз, полил ещё водой и принялся колошматить веником. Больно. Но, как всегда, хорошо. Вожделения Саня не чувствовал — видимо, тело слишком устало от проклятия ведьмака, — но внутри всё переворачивалось и хотелось мявкать от радости.
Хорошенько отхлестав Саньку берёзовым веником, Григорий Иванович перевернул его на спину и принялся колошматить спереди, избегая стратегически важного органа, который никак не реагировал на такое нахальное посягательство на тело. Саня жмурился, пыхтел. Вот Григорий Иванович оторвался от него, поддал парку. Дышать было тяжело. Затем вернулся к своему занятию, хмуря брови и поджимая губы. Какой он интересный и необычный без бороды.
— Григорий Иванович, — выдохнул Санька, крякнул, получив шлепок веником по ногам, — ты зачем бороду обрил?
Хозяин Тайги замер, перестав хлестать ноги, поглядел на Саню удивлённо. Потом ладонью стёр пот со лба и смахнул его капельки с лица.
— Так… Не нравится. Нахуй, — матюкнулся он.
Санька попытался рассмеяться, но пар драл горло и было тяжело дышать. А Григорий Иванович ещё поддал парку, а затем, окунув в воду веник, вновь принялся охаживать им Санькины ноги.
— Было неудобно целовать тебя… везде. Волосы лезли в рот… А сейчас буду делать это с ещё большей охотой. Так буду целовать, Григорий Иванов…ич, — Хозяин Тайги херакнул Саньку по стопам, — что с ума сойдёшь. И я буду сходить… кха… — Саня задержал дыхание, потом выдохнул. — Блядь… жарко. И дышать… нечем.
— Терпи, — сурово сказал Григорий Иванович и принялся шлёпать Саню по животу.
— Терплю, Григорий Иванович, терплю, — шептал Санька. Но уже через несколько минут потолок поплыл, Саня прикрыл глаза и провалился в темноту. Когда очнулся — Григорий Иванович стоял над ним, и веяло от него волнением, а сам Саня лежал в постели.
— Теперь спи, — просто сказал Григорий Иванович и накрыл его лицо ладонью. «Ну вот, опять!» — успел подумать Бойко и отключился от реальности.
