***
Санька проснулся, когда стрелки часов показывали ровно четыре. Некоторое время он лежал не шевелясь, пытался окончательно вырваться из лап сна. Затем прислушивался к своему состоянию. Вспомнилось проклятие Гончарова, затем лечение, после — банька под бдительным присмотром самого Григория Ивановича. И снова сон, наполненный властью хозяина. Что ему снилось, Бойко не помнил, впрочем, ему это было и не надо. Больше всего волновало то, что происходило на данный момент. На данный момент он лежал на Григории Ивановиче, обнимал его рукой, чувствовал на себе его тяжёлую, покрытую мозолями, шершавую, но горячую лапищу. Она лежала в районе бедра и опаляла кожу так, что у Саньки пробуждались кое-какие «ощущения», что совсем недавно вялой тряпочкой болтались между ног. Запах у Григория Ивановича по-прежнему был сногсшибательный, так и хотелось спуститься вниз и вылизать ему ноги. От него веяло властью и величием, описать свои чувства Санька не мог — не хватало слов, но близость Григория Ивановича вызывала трепет и волнение, оттого сердце Саньки тут же забилось быстрее. Кое-какие запахи улавливались тоже, и Бойко это не понравилось. Во-первых, чувствовалась горечь, какой именно вкус она имела — невозможно было разобрать. Этот запах почти выветрился, но Сане казалось, что принадлежал он женщине. Во-вторых, ощущался запах гнили. О, его Санька хорошо помнил. Гончаров! Оторвавшись от запахов, Бойко навострил уши, мысленно обшарил весь дом. Никого. Кажется, он и Григорий Иванович наконец остались наедине. Ура! Значит, ведьмак повержен. Так Саня рассудил, особенно если учесть ещё и то, что Хозяин Тайги спит рядом с ним и вроде как даже и не думает просыпаться. Хотя сон у Григория Ивановича чуткий, Бойко это знал. Остальные запахи уже практически выветрились, и Саня вдруг подумал о том, что Григорий Иванович пусть не часто, но общается с другими оборотнями, упырями, людьми и демонами, однако отчего же сейчас Санька вдруг решил заострить на этом внимание? Потому что ревновал. Жутко. Вот что тут за баба была? Чего она тёрлась рядом с Григорием Ивановичем, что аж след вон какой оставила? Неужели притиралась к нему, лапала его, висла у него на шее? Ну, Гончаров-то понятно, тот злодей, хотя не факт, что и он на хозяина клыки свои не точил. Чёрт! Вот лежал тут Саня, сколько — непонятно, спал крепким сном, только сейчас проснулся, а за это время Григория Ивановича не то что совратить, снасильничать могли! Нельзя, Санька, больше глаз смыкать и Григория Ивановича без присмотра оставлять! Понял? Так точно, товарищ генерал! Саша поднял голову и осторожно приподнялся чуть выше, заглядывая в лицо спящего Григория Ивановича. Да, первый раз такое, когда Санька просыпается, а хозяин ещё дрыхнет. Такой суровый, даже во сне. Брови сведены к переносице, губы плотно сжаты, вид серьёзный. Из груди вырывается едва слышное порыкивание, иногда губы подрагивают и слышится тихое «пф». Такой сладкий. Без бороды так вообще красавец! Кто посмотрит — сразу же к рукам приберёт. Вот зря всё же Саня настоял на том, чтобы Григорий Иванович бороду сбрил. Впрочем, он же не думал, что его Григорий Иванович окажется таким обалденным. Короче, бороду вернуть! Только не такую длинную, покороче! Санька провёл ладонью по груди Григория Ивановича, задрожал от нетерпения. Член налился кровью и теперь упирался в бедро Хозяина Тайги. Собрав капельки пота и запутавшись в мелких кучерявых волосках пальцами, Саня не удержался и присосался к соску. Григорий Иванович протяжно зарычал, потом вздрогнул. Саша оторвался от посасывания затвердевшей бусинки, посмотрел наверх. Григорий Иванович, приподняв голову, пялился на него удивлённо, явно пытаясь понять, что происходит. — Доброго утра, Григорий Иванович, — пропел Саня, а после соскользнул ниже. Не разрывая зрительного контакта, обхватил ладонью горячий и пульсирующий член Хозяина Тайги. Быстрый же он. Вроде как вялый был буквально несколько секунд назад, а тут раз — и уже по стойке смирно. — Ну, и как у нас дела, Григорий Иванович? — горячо зашептал Саша. — Поймали супостата? — Бр… — что-то нечленораздельное вырвалось из глотки Григория Ивановича. — И все надоеды ушли? — продолжал допрос Саня. — Мгн, — выдавал всё больше непонятных звуков Григорий Иванович. — И мы с тобой одни? — Грр… — Тогда не будем тратить время на пустую болтовню, — зашептал горячо Санька и опустил голову, чтобы лизнуть головку. Гриша-младший тут же увеличился в размерах. Набух, стал толще, будто гордясь, что его тут лижут, ласкают и целуют. Саня, поразившись, какие глупые мысли лезут в его голову, фыркнул, затем чмокнул головку, после спустился по стволу вниз, приласкал яйца. Некоторое время тщательно их вылизывал, вдыхая запах хозяйственного мыла, а потом вернулся к члену и принялся целовать и лизать выпуклые венки, что паучьей сетью оплели стоявший колом дрын. Довольный собой, Бойко вернулся к вершинке, присосался к ней основательно, заставляя Григория Ивановича пыхтеть, как паровоз. Только затем, открыв рот пошире и чуть челюсть себе не свернув, заглотил красавчика. И опять до конца не смог. Осилил чуть больше половины. А так хотелось полностью, чтобы носом ткнуться в пах. Сосал жадно и до тех пор, пока не онемели язык и губы. Соскользнув с дрына, Саша снова облизал его, пососал головку и, подтянувшись на руках, поцеловал хозяина в губы. Кончать Григорий Иванович не спешил, а вот Саня был уже на пределе. Продолжая жадно целовать Хозяина Тайги, Саня готов был уже сесть на любимого хозяина, когда тот сам раздвинул ноги, приглашая Бойко войти в него. Саша отказываться от предложения не стал и удобно устроился между ног Григория Ивановича. Запустив ладонь в волосы хозяина, принялся распутывать косу, но когда в руке оказался кусок бинта, вдруг спохватился и с маньячной радостью перетянул им себе член у основания, выдохнул и вошёл в Григория Ивановича на сухую. Первое мгновение было неприятно. Саня просил Григория Ивановича потерпеть, но тот лишь пыхтел, и Саньке эти звуки чудились такими пошлыми, что у него голова шла кругом. Яйца звенели, член горел адским пламенем. Хотелось кончить, и он бы сумел это сделать, если бы сам себе не перетянул конец. Когда Бойко вошёл в Григория Ивановича полностью, на доли секунды замер, а затем, потянувшись медленно назад, с силой толкнулся вперёд. Хозяин Тайги зарычал, зажмурился, прикусил губу. От этого вида у Сани случился в голове взрыв, и он, осознавая, что сегодня терпеть не в состоянии, сорвался вскачь. Долбился быстро и сильно, вырывал у Григория Ивановича то ли стоны, то ли рычания, сам пыхтел и хрипел. Когда мозги расплавились и Санёк осознал, что ещё секунда — и он взорвётся, дрожащей рукой развязал бинт и, толкнувшись ещё раз, кончил, сотрясаясь в оргазме. И вместе с ним кончил Григорий Иванович, выгибаясь на кровати дугой и утробно рыча сквозь плотно сомкнутые губы.***
Василия пришлось посадить на диету. Григорий Иванович долго думал, взвешивал все «за» и «против», советовался с Рябушкой и Утей, даже у Гагы спросил совета, Борю и Маню в этот раз не трогал. Василию о своём решении Григорий Иванович сообщил утром следующего дня, наливая в большую миску коту чуть меньше, чем обычно. Василий был недоволен, но Хозяин Тайги своего мнения менять не собирался. В последнее время Сашенька стал есть много и с аппетитом. Особенно после уроков, которые требовали больших физических усилий и после которых Клубничка был почти дохлый. Для Григория Ивановича было важно, чтобы Сашенька питался хорошо. Он всё ещё был худой, а Вася жирел на глазах. Это никуда не годилось. К тому же, в отличие от Василия, Клубничка помогал по хозяйству, торчал в огороде, варил варенье и закрывал банки с огурцами. Помогал готовить лечо на зиму, иногда занимался приготовлением обедов и ужинов. Василий же ничего этого не делал. Вот именно это и стало ключевым моментом в принятом Григорием Ивановичем решении. Борю Григорий Иванович всё же решил зарезать: скотина продолжал жрать и валяться на сене, но точкой в ещё одних размышлениях стало то, что Боря ударил Маню по ляжке копытом, за какие грехи — непонятно. Может, не верил, что Маня понесла от него, а может, и не помнил, как трахал её. Такое бывает. Боря, ленивая тварь, мог во сне залезть, а потом обвинить Маню в том, что она ему изменяет. Пришлось Борю отселить от Мани, которая была не против: она раздобрела, и в загоне с Борей им стало тесно. Снижать рацион Борису не было резона, в сентябре придётся пустить его на сало, пусть этого сала нагоняет побольше. Григорий Иванович и с чесночком засолит, и с перцем, и так оставит, чтоб для зажарки было. В общем, мысленно Григорий Иванович Бориса уже разделал и сожрал. Цыплята подрастали, и Григорий Иванович уже подсчитал, сколько курочек, а сколько петухов. Петушков получилось больше на одного, две курочки сдохли, скорей всего, от нового рыка тигра. За последние несколько суток Григорий Иванович его часто использовал, вот и не выдержали курочки гнев хозяина. Рябушка была сильно недовольна, поэтому мстила Григорию Ивановичу каждый раз, когда он попадал в поле её зрения. А Гага высидела все яйца, и теперь у Григория Ивановича было пополнение в виде двенадцати гусят. В другом загоне бегали утята с Утей. Новая партия желторотиков радовала глаза. Правда, Сашенька то и дело лез к малышне, отчего получал по полной программе от Гагы и от Ути. Да и Рябушка, заслышав возмущение новоявленных мамок, летела им на помощь, как комета возмездия, и долбала Сашеньку так, что он бежал подальше, выкрикивая матерные слова. Григорий Иванович подозревал, что Рябушку одолевает жажда мести, которая просыпалась каждый раз, стоило наседке увидеть Хозяина Тайги. Частенько во двор заглядывали белки, ежи и бурундуки. В одном из старых сараев, где никто у Григория Ивановича не жил, обосновались заяц с зайчихой. Через пару дней у Григория Ивановича в усадьбе случилось пополнение — зайчиха принесла восемь зайчат. Григорий Иванович долго думал, что делать, потом решил так оставить. Теперь у него было ещё десять халявщиков. Семейку хорьков пришлось удавить. Григорий Иванович успел вовремя. Услышал странное шуршание в сторону Рябушки и цыплят, затем послышался благой мат самой Рябушки. Когда Григорий Иванович прибежал, один из хорьков уже готовился атаковать красивого яркого петушка. Недолго думая, Хозяин Тайги поймал врага, отвинтил ему башку, потом выловил остальных. Жизнь семейства была недолгой. А что делать? Выживает сильнейший. К тому же не для них Григорий Иванович растил цыплят, утят и гусят! В общем, жизнь в усадьбе продолжала течь лениво и привычно. Даже козы захаживали, Григорий Иванович выносил им воду. Затем сколотил хорошее корыто, выставил его за калитку, приставив к лавке, и каждый день наполнял водой. В лесу стояла духота. Дождя не ожидалось. Ручьи пересохли. В этом году была засуха. Попить водицы захаживали даже тигры и леопарды, медведи и кабаны. Правда, частенько они лениво отдыхали под калиткой, что сильно напрягало Григория Ивановича. Тут был Сашенька, а вдруг захотят с ним развлечься! Приходилось гонять непрошеных гостей, но утром они приходили снова. Дождь пришёл вместе с Авдеюшкой. Племянник даже отказался заходить в дом, так и стоял под струями дождя. Ливень налетел неожиданно, но ещё утром Григорий Иванович почувствовал его приближение. Крупные капли летели с неба с большой скоростью, били по земле, наполняли сухую землю влагой. Григорий Иванович надеялся, что промочит хотя бы сантиметров на тридцать. — Вот блин, как же хорошо. Первый нормальный дождь за два месяца. Последний когда был? В начале июня? Вот это в этом году лето! Зима, скорей всего, будет суровая, холодная, — сказал Авдейка, поднявшись на крыльцо, когда вдоволь насладился налетевшей непогодой. — И то непонятно, может, в городе и нет ливеняки. Всякое бывает. Однако с утра хмурилось. Море неспокойное было… Пришёл Авдеюшка снова с Елисеем, который и низко поклонился Хозяину Тайги, и тут же хлопнул по ладони Сашеньку, будто старого друга. Белоснежный лев был скользким оборотнем, красивым, высоким, горячим и шикарным мужчиной. Раньше Григорий Иванович на внешность не особо-то заглядывался. Но Елисей почему-то заставил Григория Ивановича осмотреть его вновь с головы до ног. Оценку Григорий Иванович поставил самую высокую, и это ему не понравилось. Особенно не понравилось Хозяину Тайги, когда Леська начал Сашеньку обнюхивать. Чего свой пятак совать куда не следует?! Да, клубничный Сашенька, и что теперь?! Сашенька — Григория Ивановича, и нечего лапы свои распускать в его сторону. Вот когда уйдёт Сашенька от Григория Ивановича, тогда можно. И то осторожно! — Как тут у тебя дела? — услышал Григорий Иванович после раската грома и ярко сверкнувшей в стороне молнии вопрос Авдеюшки. — Как всегда. Нормально. — Слышал, пиздец тут был. — Авдейка тряхнул головой, пригладил пятернёй волосы. Сашенька с Елисеем зашли в дом. — Будто по лесу бродил какой-то старый упырь. А ещё старые чжурчжэнии проснулись. Я у Доктора был на днях, он меня с ними познакомил. В Лесовичке они. — Луань Вэнь проснулась? — Ага. Но жажда мучает сильная. Правда, вроде как немного лучше. Но точно не знаю. Адаптируются к миру, Хан говорит, что сложно. Пока ничего не понятно. Но как чайник включать — уже знает. — Авдейка тихо рассмеялся. — Алексей Петрович тебе привет передаёт. И попросил меня тебе телефон привезти. — Тут Авдеюшка разозлился. — Получается, дядь Гриш, что я у тебя хуёвый племянник! Не думаю о тебе, нахер, вовсе. Но это же не так! Где тот сотик, что я тогда тебе оставлял? — В столе, — после недолгого размышления, насупившись, признался Григорий Иванович. — А почему он, бля, в столе? Я звонил пять раз, в ответ мне тёлка отвечает «Номер недоступен или находится вне зоны действия сети». Я даже антенну тебе установил. Может, пора уже влиться в техногенный прогресс? — Ну, будет тебе, Авдеюшка. — Агр-р, — вместе с раскатами грома выдохнул Авдейка. — Сань, — тут же обратился к Клубничке, который разливал по стаканам компот, — ты хоть телефон заряжай и иногда сообщения кидай. Ну и отвечай. А то дядь Грише говорить — всё равно, что о стену горох. — Авдеюшка, нам и без телефонов хорошо, — ответил Сашенька и подмигнул Григорию Ивановичу. Смутил, проказник, но так хорошо на душе стало. — Прибью, сука, за Авдеюшку! — зарычал Авдейка, и Хозяин Тайги вспомнил, что племянник не любил, когда к нему так обращались. — Да, ладно, ладно, не горячись, — рассмеялся Сашенька, ставя стаканы на стол. — Понял тебя. Но тут такая благодать, что ничего из технического прогресса и не хочется. Но коль такая надобность, то так и быть. Где он? И Сашенька посмотрел на Григория Ивановича. — Телефон. Хозяин Тайги открыл ящик стола, порылся в шайбочках, дощечках, щепках, огарках свечей и прочей ерунде, выудил кнопочный прямоугольник, вложил в руки Сашеньке. Затем вытянул за провод зарядку. Тоже отдал Клубничке. — Есть смартфон. — И Елисей вынул из кармана штанов другой прямоугольник, точь-в-точь такой, через который Григорий Иванович беседовал с Алексеем. — Ага, — Сашенька взял и этот прямоугольник, проверил, подходит ли провод зарядного устройства к смартфону, затем поставил кнопочный на зарядку, а второй положил на подоконник. — Интернет тут хоть есть? — Есть, — кивнул Елисей. — Всё включено. — И мягко улыбнулся, глотая компот. Григорий Иванович от досады губы поджал. Какие умные! Шли бы вы, умники, в город! — Короче, суд назначен на первое августа, — сказал Авдейка после того, как выдул стакан компота. — На час дня. Я за тобой заеду в районе девяти утра. Четырёх часов на дорогу нам за глаза хватит. — Я тоже поеду. — Тебе не надо, — отмахнулся от Сашеньки Авдеюшка, и Григорий Иванович облегчённо выдохнул. Пусть Марья Ивановна и сказала, что ничего страшного Григория Ивановича не ждёт по делу незаконного обращения, однако Хозяин Тайги всё равно волновался. И переживал, как всё повернётся, если Сашенька поедет с ним. — В смысле — не надо? Меня же обратили! — А ты имеешь претензии? — И Авдеюшка глянул на Сашеньку исподлобья. Григорий Иванович перестал дышать. Пусть Сашенька и сам его попросил, но, может, побыв оборотнем, он изменил своё мнение? — Не имею. Но я хотел бы выступить в защиту Григория Ивановича. — Защитников там будет предостаточно. И Алексей Петрович, твой дед, и Август Хофер, и даже Борислав Золотников. Так что в тебе не нуждаемся. — Да неужели! — съязвил Сашенька. — Слышь, ты чего тут из себя умника строишь? — закипел Авдеюшка. — И без тебя справимся! Ты вообще в этой истории виновнее всех виноватых. Если бы ты не позвал — ничего бы не случилось. Сдох бы, и все проблемы. — Авдеюшка, — пробасил Григорий Иванович. — Поэтому и хочу на суд попасть. Я виноват, не Григорий Иванович. Я скажу им об этом. Лично скажу. — Нет, по закону ты не виноват. Закон преступил дядь Гриша. А ты всего лишь подыхал. И не имеет значения, звал ты его, просил или умолял. Он должен был оставить всё как есть. А вместо этого сжалился над тобой и обратил. Вот тут преступление. И оно карается. Есть статья и целая вереница пунктов и подпунктов. — Я всё равно поеду. — Пошёл в жопу! — Хотя бы поприсутствую! — Я сказал, иди на хер! — Деда повидаю. — Да ради бога. Хоть сейчас можешь в Лесовичок пилить. — Ну хватит, — сказал Григорий Иванович и спорщики разом умолкли. Хозяин Тайги молча уставился в окно, ливень продолжал бушевать, и ветер поднялся такой, что на данный момент нёс вред, а не спасение. Гости и Сашенька молчали, ждали, когда хозяин заговорит. — Поеду один. Ты останешься. — Так и знал, — обижено выдавил Сашенька и отвернулся к двери. На входе висела старая шторина, лишь частично спасавшая от жары, мух и комаров. На данный момент ветер трепал её, то загонял парусом в дом, то вытаскивал на крыльцо, то закручивал. Григорий Иванович, встав с табурета, подхватил несчастную занавеску, заломил за вбитый в деревянный наличник крючок. В дом тут же проникла влажная прохлада, а вместе с ней и взъерошенный, орущий Василий. — Тогда договорились, — сказал Авдеюшка. — Саня, сиди тут. Не рыпайся. Всё обойдётся. Марья Ивановна сказала, что ничего страшного дядь Грише не будет. А то если поедешь, начнёшь там права качать, ещё, чего доброго, беды накличешь. — Му-гу. — Продолжая дуться, Сашенька пригубил из своего стакана. Потом заглянул в стакан Григория Ивановича, что стоял рядом с его, оттуда пригубил. Облизался. Григорий Иванович вновь смутился, но на табурет возле Сашеньки присел. — Малинова вроде ничего так, добрая к оборотням и людям, упырей ненавидит жутко. Августа Хофера на двенадцать лямов оштрафовала за то, что тот Яху испил. — Яху испил? Август Германович? Как так? — вопросил Сашенька, Григорий Иванович нахмурился. Он вроде что-то подобное слышал уже. — А вот так. Во время Кровавых звёзд. Напился его крови, у Яхи даже анемию диагностировали. Марья Иванна могла бы скостить Хоферу хотя бы половину, но нет же, по полной штраф влепила. — Да уж, — пробормотал Сашенька. — Так что надеемся, что обойдётся условкой. — Ещё лучше! — Лучше. Будет к вам приезжать смотритель, подпись ставить и сваливать. Всё. А там делай что хочешь, ну, естественно, только не преступай закон. — Мне кажется, штраф лучше. — Кормить Древних? — вопросил Елисей таким мурлыкающим голосом, что Григорию Ивановичу захотелось вышвырнуть льва за калитку. Сашенька глянул на Елисея, потом вздохнул. Да уж, понятное дело, куда пойдут денежки Григория Ивановича. Хозяин Тайги, кстати, ничего против Древних не имел, хотя и слышал, что многие их ненавидят. Однако на данный момент ему всё равно: штраф или условное — главное, чтобы на свободе и рядом с Клубничкой. Авдеюшка с Леськой ушли через час, когда дождь прекратился. Тут же вылезло солнце, и ещё через час дышать было нечем. Впрочем, время клонилось к вечеру, а ночь принесла относительную прохладу. В тот вечер душ они принимали вместе и спать легли вместе. Секс у них получился горячий, но скорый. Проспали в обнимку до утра, а когда Петро прогорланил три раза, Григорий Иванович выполз из-под Сашеньки, погладил его по щёчке, чмокнул в неё же и, одевшись, пошёл заниматься хозяйством и завтрак готовить.