***
— рад тебя видеть. — Глэм остановился за спиной сестры, скрестив привычным образом руки за спиной. — Себастьян? — Лидия ахнула, смотря на его внешний вид. — что это?! В чем ты? Она многозначительно кивнула на чёрное пальто которое было усыпано блёстками и цепями. — а что не так, Лидия? — улыбнулся Глэм, подняв брови. — дай подумать. ВСЁ! Всё не так! Почему ты накрашен? Ты что, из этих..? — не говори чепухи. Сомневаюсь, что именно об этом ты хотела поговорить. — Глэм сделал короткую паузу. — давай ближе к делу. Лидия раздраженно вздохнула. — пойдем. — она развернулась, бодро зашагав в каком-то направлении. И Глэм пошёл, не проронив ни слова. Как он понял, Лидия вела его в кафе, чтобы не общаться на морозе. — ты знаком с Райли, так? Кивок. Юноша стянул пальто и повесил его на вешалку, прищурившись. Он заранее понял, чего от него хотят. Но решил не торопиться отказываться. — так? — так вот. Мне нужна твоя помощь. — через силу процедила Лидия, переступив через себя. — помощь? Лидия, а тебе не кажется это странным? Девушка отвернулась, спрятав лицо в меню. — нет. Вся ситуация показалась Глэму до безобразия смешной и абсурдной. Когда это сестра обращалась к нему? Наверное, по пальцам пересчитать можно. Хотя и сам Себастьян не спешил бежать к сестре, если ему нужна была помощь. Разве что, в очень редких исключениях. — ты просишь помощи. Я даже предполагаю, в чём. Но почему я должен делать это просто так? Лидия отбросила меню, сдерживая всю злость, которой надо было только дать волю, чтобы разнести все вокруг. — ты еще и в замен что-то требуешь?! — для начала: с чем же нужна моя помощь? Что-то мне подсказывает, что ты в отчаянии, раз обратилась ко мне. Сжав кулаки, сестра медленно кивнула: — уговори Райли оставить нашу семью в покое. Она же дочь этого мента. Наверняка сможет повлиять и замять дело. Отец уже на грани. Представить страшно, что он сделает, если я не решу эту проблему. Глэм в вопросе выгнул бровь. Вдруг всё стало предельно ясно. Выданное Лидией заявление раздраженно и одновременно радовало Глэма. Одновременно с тем сестру было жаль. Ведь друзей у нее наверняка не было. Отец бы этого просто не допустил. Действительно, к кому еще обращаться? — услуга за услугой, Лидия. Я помогу тебе, а ты мне. Лицо девушки покраснело от злости. — я смотрю, ты не из робкого десятка, Себастьян. — так ты согласна? — парень протянул руку, пальцы который были в ярких кольцах, ещё и с черно-фиолетовым маникюром. С нотками брезгливости и отвращения, Лидия пожала протянутую руку. — я слушаю твои условия. Глэм улыбнулся и открыл фотографию Айза. сразу переходя к делу. — этот парень - угроза для меня и для моей девушки. Я хочу, чтобы он оставил нас в покое. На твое усмотрение, как ты этого добьешься. Лидия вздрогнула, выхватив телефон. — я его знаю! — воскликнула девушка. — он вчера покалечил наших с отцом охранников. Отец ищет его, между прочим! Глэм не упустил возможности и тут произнёс: — знаешь, а ведь я знаю адрес этого человека, Лидия. Девушка нахмурилась, в подозрении. Она медленно понимала, что задумал ее брат. — мало того, благодаря Райли у меня есть ключи от его квартиры. Я знаю имя и фамилию. Почему бы нам всем. как бы сказать, не объединиться? Лидия замялась, находясь в полной растерянности: — для этого тебе надо разговаривать с отцом. А я более, чем уверена, что ты.. — ..согласен. — опередил её Глэм, рассматривая меню. — я на многое пойду, чтобы Вики была в безопасности. В том числе и на встречу с отцом. К тому же, не одному мне это надо. Юноша вдруг ухмыльнулся, будто уверенный на все сто процентов, что идея не обернется крахом. Но это только внешне. Внутри он чуть ли не проклинал себя за эти мысли, ведь поклялся не идти за отцом, чтобы там не случилось. — ты псих. — как ты узнала, что мы с Райли общаемся? Разговор пришлось прервать. К столику подошёл официант принять заказ. После пары минут можно было вновь вернуться к беседе. — у меня свои связи. Изначально я хотела обратиться к твоей Вики. Идея сомнительная, учитывая то, что она в больнице и даже не знает меня. Но услышав то, что ты общаешься с Райли, я поняла, что это идеально. — улыбнулась Лидия, сложив руки перед собой. — значит, это ты была в участке? — я туда уже чаще, чем домой хожу. — краем глаза девушка покосилась на ходящих туда-сюда официантов, надеясь на скорейшее приготовление заказа. — лучше скажи: какая гарантия того, что ты отговоришь Райли и её отца от нашего ареста? На этот вопрос Глэм знал ответ. Он даже улыбнулся от того, как всё в итоге удачно сложилось. — видишь ли, я помог Райли кое с чем. Думаю, если я очень сильно попрошу ее отца не оставить дело, он согласится. Это я еще не сказал, что даже сама Райли с этим парнем успела повздорить. Лидия ошарашенно смотрела на брата. Чего чего, а таких связей она от него не ожидала. — я смотрю, ты умеешь выбирать друзей. На стол опустились тарелки с заказами. Глэм подвинул к себе салат Цезарь и апельсиновый сок. Случайно или нет, но Лидия взяла тоже самое. — я не выбирал. Всё как-то случайно выяснилось. — ты очень везучий, я смотрю, Себастьян. — хмыкнула Лидия. — чем ты занимаешься теперь? Глэм удивленно поднял на сестру глаза. Было неожиданно услышать от неё вопроса о своей жизни. Хотя, возможно, это была банальная вежливость. — тебе действительно интересно? — раз спросила, Себастьян, значит, интересно. — немного разозленно цокнула сестра. — начнем с того, что меня зовут Глэм. Но я не думаю, что есть смысл тебя поправлять. — делая глоток сока, сообщил юноша. — я играю в группе и планирую давать уроки музыки. Это то, что я готов тебе рассказать. Лидия внимательно смотрела в глаза брата. Почему-то она совершенно его не узнавала. Он выглядел уверенным, смелым и по-настоящему счастливым. — ты сильно изменился. — взгляд Лидии остановился на пирсинге, скользнул по черно-серой, клетчатой рубашке и остановился на чокере. — да. Я знаю. — Глэм оглядел строгий, бежевый брючный костюм Лидии. — а ты, кажется, нет. — возможно. Мне это не пошло бы на пользу. Как и тебе. — Лидия отпила сока, продолжая изучать брата взглядом. — действительно? Мне казалось, я стал лучше. — не дождавшись ответа Лидии, юноша наклонился, понизив голос. — по крайней мере, теперь я не боюсь ошибиться и не позволяю другим относиться ко мне не должным образом. Глэм снова выпрямился, делая последние глотки своего напитка. Лидия не стала спорить. Может, она была с ним согласна? — ты уверен, что готов пойти на встречу с отцом? Он же вышвырнет тебя, как только увидит. — Лидия потянулась к ручке двери особняка. Кажется, он не изменился. Осмотревшись, Глэм почувствовал, как по коже побежал холод. От одной только мысли об образе отца заставляли поежиться и мотнуть головой, только бы прогнать образ этого человека. Раньше Глэм мог поспорить, что если он и вернется в этот пропитанный болью особняк, то не по собственному желанию и явно не с целью побеседовать. — поверь, я всё взвесил. — пауза. Юноша прикусил щёку изнутри. Зубы стучали. То ли от холода, то ли от напряжения. — связи отца весьма влиятельны. Если такова цена благополучия меня, моей девушки и наших близких, то я пойду на этот шаг. Дверь распахнулась. Глэму стало намного холоднее, чем на улице. Он почувствовал себя так, будто сам себя заманил в ловушку. Сначала стояла гробовая тишина. Будто ничего живого здесь не осталось. Глэму стало еще страшнее. Он уже привык к шуму и даже научился наслаждаться им и сосредотачиваться. — Лидия, ты пришла? — медленные шаги вызвали привычный холод, который мигом распространился по телу. Ледяной, ровный голос бил плетью по искалеченной душе всех, кто его слышал. Густав застыл, увидев сына на пороге. — здравствуй, отец. — сдержанно процедил Глэм, с широкой улыбкой на лице. — отец, позволь мне объяснить.. — начала Лидия, вжимая голову в плечи. — МОЛЧАТЬ! — рявкнул мужчина. Его дети одновременно вздрогнули. Лидия сделала несколько шагов назад, а Глэм наоборот, вперёд. — кого ты притащила в дом?! Я велел тебе забыть дорогу сюда, ничтожный идиот! — чем ближе приближался Густав, тем сильнее сжималась Лидия за спиной брата и тем мрачнее становился юноша. — ты уже показал характер на своем отвратительном концерте! С меня хватит этих выходок! Выметайся! — отец, выслушай нас перед тем, как разрывать глотку. — почему то Глэм выставил руку в сторону, как бы закрывая Лидию. Юноша с подозрением и замешательством смотрел на человека перед собой. — выслушать?! ВЫСЛУШАТЬ?! С какой радости я должен тебя слушать? — с такой, что я могу вам помочь. Помощь буквально на твоем пороге. Давай будем менее эмоциональными и импульсивными? Повисла тишина. Ледяной голос Глэма звучал даже угрожающе, чем у отца. Впервые он говорил так строго, с таким пренебрежением и тихой, копящейся злостью. При этом он продолжал улыбаться. Как понял Глэм, он может продолжить, пользуясь замешательством отца: — насколько я знаю, вчера произошел неприятный инцидент, так? Ты ищешь человека, который ранил твоих охранников. — верно. — оскалился Густав. — итак. К чему это я? Дело в том, что я знаю этого человека и могу помочь его найти. Давай избежим вопросы о том, откуда вся эта информация. Я облегчу тебе задачу, если расскажу всё, о чем сам знаю. Верно? — юноша сделал еще шаг вперед. — думаю, помощь с назойливой полицией тебе тоже не помешает. Лидия с долей восхищения смотрела в спину брата, не решаясь высунуться. Нависшее напряжение будто можно было сравнить с натянутой, прочной нитью. — да, Себастьян. Ты хорошо всё понимаешь. В чем же подвох? Тебе ведь надо получить что-то взамен? Давай уж на чистоту, раз нагло пришел сюда. Ведь не от большой любви ты все это сделаешь? — я хочу, чтобы ты воспользовался своими многочисленными связями и избавился от этого человека. Вариантов целое море, согласись. Идеальным вариантом была бы тюрьма, где ему самое место. Но, думаю, мы можем это обсудить и прийти к единому заключению? Густав разозленно развернулся на каблуках, махнув рукой. — за мной, Себастьян. Лидия, в комнату. — я правильно понимаю, или ты можешь уговорить офицера перестать под нас копать, так? — с нескрываемым подозрением интересовался Густав. — я не обещаю, но это вполне возможно. — Глэм не отводил от отца глаза, хотя сам был не уверен в своих словах. Спокойствие отца напрягало. Неужели, дела настолько плохи? Последняя их встреча была не самой приятной. Даже странно, что до сих пор никто не начал орать и оскорблять второго. Густав выглядел старше своих лет. Редкие поседевшие пряди, большие мешки под глазами и в принципе уставший вид - так можно было бы описать его внешность сейчас. — мне нужна гарантия. Найди этого негодяя сам, я бы только взял с него денег путем старого доброго вымогательства и шантажа. Но ты требуешь очень много. — я знаю. Не только у меня нет никакой гарантии в выполнении своей части договора. Я тоже не сильно уверен, что ты сдержишь свое слово. Густав оскорблено вздохнул, со стуком отставляя чашку с кофе. — ты смеешь ставить под сомнения мои способности? — не сочти за грубость, отец. Но у меня для этого все основания. Тишина. Глэм чувствовал, как его прожигает разъяренный взгляд отца. — раз так, Себастьян. Может, ты сам выдвинешь мне условия, раз так сильно мне не доверяешь? — сказал мужчина с пренебрежением. — отличная идея. Они у меня есть. — Глэм внезапно понял, что ходит по очень тонкому льду. Шаг влево, шаг вправо. Как долбанное казино или русская рулетка, где каждая цифра может быть билетом в один конец. — я попробую замять дело. Но только тогда, когда ты подготовишь все необходимое.. — что ты конкретно от меня хочешь. — перебил его Густав, выдавливая спокойную интонацию изо всех сил. — арест. Я хочу, чтобы ему дали срок. Уверен, его много за что можно посадить. Швагенвагенсы смотрели друг на друга, будто в своеобразной дуэли. Кто же окажется сильнее? — знаешь, сам бы я просто взял с него денег в качестве компенсации. Но тюрьма? Ты меня удивляешь. Похоже, отец был готов согласиться, но перед этим просто обязан был прокомментировать действия сына. — думаю, я не в первый раз тебя удивил. Следовало уже смириться за такое большое количество времени. Густав устало вздохнул, потирая переносицу. — хочешь, чтобы я делал это один? Нет. Ты будешь помогать и мне плевать, как. — вдруг разозлился мужчина, сложив руки перед собой. — я не буду делать всю работу, пока ты палец о палец не ударишь. — палец о палец не ударю? Я - буквально единственный человек, у которого есть шансы убедить офицера снять с вас обвинения. Этого мало? — о да, сын мой. Мало. — оборвал его мужчина. — либо так, либо разбирайся сам. Посмотрим, как это у тебя получится. С этими словами он откинулся на спинку дивана, дотягиваясь до бутылки виски. Досадливо вздыхая, юноша подавил желание поспорить и отстоять свои интересы. Ведь сейчас это бесполезно. Даже будучи в таком опасном положении, Густав не собирался уступать своим принципам. — ладно. Я правильно понял, мы договорились? Нехотя отец кивнул. — пока что да. Я даже удивлен. — с ядовитой усмешкой отвечал отец, будто говорил не с собственным ребенком, а коллегой, которого надо переманить на свою сторону для каких-то целей. Очень ненавистным коллегой. — но у меня остался вопрос: почему ты не хочешь смерти этому нахалу? Он буквально чуть не убил твою девушку. Спрашивать, откуда отец это вообще знает, Глэм не стал. Наверняка с какой-то целью он специально искал нужную информацию. — смерть - слишком легко. Каким бы не был человек, я не имею права распоряжаться его жизнью. Это низко. Если Айз опустился до этого дна, вовсе не значит, что и я опущусь. И вновь тишина. В глазах Густава появилось удивление. Искреннее удивление перед самым слабым Швагенвагенсом на его памяти. Где ж это видано, что его собственный сын может с ним спорить и так здраво рассуждать? От Себастьяна, которого все знали, не осталось даже имени. Внезапно для себя на ум мужчины пришла старая, затертая до дыр сказка. Гадкий утенок. От этой ассоциации он даже усмехнулся. Впервые за много лет он действительно понял эту сказку. Осознал её смысл в полной мере. Теперь было, с чем сравнить. — его зовут "Айз"? — Айзер Коул. Напишу его адрес на листе. А дальше сделай с этой информацией все, что хочешь. Дотянувшись до своего блокнота, Глэм быстро начеркал на листочке адрес, который наизусть выучил. Пока он это делал, даже невольно подумал: когда это они с отцом так долго говорили, если это была не ссора или чтение нотаций? Наверное, никогда. — может, есть что-то еще, что поможет мне? Короткий кивок. — да. Ключи от его жилья. Я более, чем уверен, что оно съемное. — мне даже любопытно, где ты их достал. Юноша протянул листок и вытащил ключи, не отвечая на вопрос. На них болтался брелок с фигурой чёрного кота. Блондины одновременно поднялись. Густав забрал ключи и адрес, откладывая всё это в сторону. Его взгляд уже в очередной раз зацепился за руку Глэма. — что это? — он вдруг перехватил её, сжимая запястье. Разумеется, броский маникюр и украшения не утаилось от его внимания. Юноша сжался, с опаской смотря на руку, которую не получалось высвободить из цепкой хватки. — это часть моего стиля. Сделай одолжение, отпусти. — я думал, ты ужасно одеваешься только для выступлений. — с отвращением произнес старший Швагенвагенс, отбросив руку сына. — ты и сам прекрасно знаешь, что это не так. — потерев запястье, Глэм сделал шаг назад, чтобы отец не смог прикоснуться к нему. — не могу поверить, что ты мой сын. Кажется, мирно разойтись не получится. — придется быть реалистом, отец. Я - твой сын. За столько лет можно было уже привыкнуть и расслабить задницу. — в той же интонации процедил Глэм. — да как ты смеешь?! — прошу, не начинай. Густав сжал кулаки, сверля взглядом сына. Глэму было так некомфортно и страшно. Казалось, в его жизни страха и напряжения и так до безобразия много. Куда уж больше? Но, оказалось, может быть и больше. Ведь сейчас он в самом пекле, самом эпицентре этого тяжелого периода его жизни. Но ведь было и хуже. — ты - настоящий хам, Себастьян. Я тебя так не воспитывал. — грубо упрекнул его Густав, выпрямляясь. — отец, остановись. Мы ведь уже договорились. Давай просто решим наши проблемы и разойдемся. Клянусь, после этого души моей здесь не будет. — уже немного радражённо сказал Глэм. В глубине души он знал, что отец просто хотел, чтобы сын в очередной раз унизился перед ним. Ведь без этого ни один разговор не обходился. Зачем же тогда Густав так легко впустил сына? Почему всё это время вел себя достойно и пытался держать лицо? Вся эта переменчивость всегда бесила Глэма. Непонятно, чего ждать от этого человека. Удара или недовольного взгляда. — перед тем, как я отвечу: давай немного поговорим? Я хочу знать о тебе больше, чем твои бездарные музыкальные данные и.. — отец.. — снова обрывает его сын, предвкушая очередную порцию яда в свою сторону. — ..твой ужасный вкус на девушек. И снова повисла напряженная тишина. Складывалось впечатление, что Густав снова пошёл в наступление, не в состоянии общаться с сыном без грубости больше, чем десять минут. Будто вся скопившаяся желчь внезапно вырвалась из него. — ты решил снова меня принизить? Не стоит. У тебя не выйдет. — мне и не надо. Ты сам отлично справляешься. — неужели, не надоело? — огрызнулся Глэм, расправляясь плечи. — раз тебе так интересна моя жизнь, то так и быть. Я посвящу тебя в подробности: у меня есть аудитория, известность, работа, друзья и девушка. — с самодовольством отчеканил Глэм, чувствуя на языке вкус собственного превосходства. Он поддался вперед, понизив голос. — ради которой я пришел сюда. Не думаю, что из-за других обстоятельств я бы тут появился. И всё это без твоей помощи. Это ты хотел услышать? Или надеялся, что я сгнил без твоих подачек? Густав хмуро смотрел перед собой. В его глазах проскочило удивление. Мимолетное, которое тут же пугливо скрылось за яростью. Жестокости у него не убавилось. Подобно сыну он наклонился, переходя на полушепот: — группа, которая уже несколько недель нигде не выступает? Друзья, которые сейчас даже не знают, где ты? Лишенная манер и всякого воспитания девушка? Ты этим гордишься, Себастьян? Ты променял обеспеченную жизнь на такой хлам? Глэм продолжил эту дуэль. В этот раз он решил идти до победного конца: — в любом творчестве есть взлеты и падения. Моя группа как падала, так и поднималась до невероятного успеха. Мои друзья рядом, когда это надо и непременно знают, где я и с какой целью. А моя девушка любит меня и встанет на мою сторону при любых обстоятельствах. Я в ней уверен. Ведь я люблю ее. — не переставая улыбаться, Глэм откинулся на спинку дивана, положив ногу за ногу. — но что ты можешь знать о любви? — ... — А по поводу концертов, откуда ты знаешь, что мы не выступаем? Не без твоего участия, я правильно понимаю? Раздалось тихое цоканье. — может, и так. Я не мог поступить иначе после твоего хамского поведения, Себастьян. Густав слушал его, ни разу не перебив. Может, искал, к чему бы прицепиться. А может, удивление связало ему язык. — меня зовут Глэм. — я смотрю, ты знаешь себе цену? — за этой ухмылкой обычно следует очередная ядовитая фраза, которая всегда задевает Глэма до самых глубин души; эти глубины поглощают собой любой источник света и не позволят вторгнуться в них даже самых отчаянных смельчаков. Опередив следующие слова отца, юноша добавил: — да, отец. Знаю. — он поднялся, стремительно направляясь к двери. По дороге Глэм случайно увидел пачку снотворного. Обычно, такие отпускают по рецепту. — всего тебе хорошего. Надеюсь, ты спокойно спишь ночами. Дверь гостинной хлопнула. Глэм не снимал своего пальто, потому как не собирался задерживаться дольше положеного. Он знал, что долго оставаться тут не сможет. Однако.. — Себастьян? — тихий, робенький голосок заставил его прерваться у самых дверей. Юноша обернулся и наткнулся на напуганный взгляд матери. Вот, кого он точно не ожидал увидеть. — мам? Привет.. Женщина напугано, с любопытством подошла к сыну, смотря на него снизу вверх. Теперь он выше, наверное, на две головы. — задержишься? Планы полетели ко всем чертям, когда мама привела его в свой личный «уголок». По слухам, сюда не заходит даже отец. Просторная комната представляла из себя теплицу с цветами и личным, маминым декором. Это могло быть что-то вроде ловца снов или каких-то оберегов. Глэм с восхищением разинул рот, оглядываясь. Здесь было жарко, в теплом пальто. Зато цветы чувствовали себя прекрасно, даже без солнечного света и с фактом холодного декабря за окном. Юноша знал, почему они пришли именно сюда. Нельзя говорить в общих комнатах. Услышит отец или кто-то из персонала. — мам, тут даже лучше, чем я.. — не успел Глэм договорить, как Мэри сковала его в своих обьятьях. — ..помнил. — Себастьян! Где же ты был?! Как же я за тебя испугалась! Парень нерешительно обнял ее в ответ, чувствуя, как его холод к этой семье мгновенно оттаял. В глубине души он оставался недолюбленным ребенком, которому хватило рядом кого-то из родителей, чтобы чувствовать себя защищенно и надежно. Объятья стали крепче. Когда в последний раз они обнимались? Может, лет десять назад? — мама, все хорошо. У меня все просто прекрасно. Она отстранилась, заглянув сыну в глаза, будто извиняясь. За все. За все года боли, от которых она не смогла уберечь никого из своих детей. — я днями и ночами думала, как ты там. — она показала куда-то вдаль метели, что началась за огромным окном. — я ведь так пожалела о том, что мы с отцом сделали. Я поняла это только тогда , когда ты ушел. Ты ведь был совсем ребенком. И куда я только смотрела? Глэм с жалостью и сочувствием смотрел на женщину перед собой. Слабая, напуганная, как и всю жизнь, что Глэм ее помнил. Она смотрелась совсем неестественно в этом пропитанном ненавистью доме. — прости за то, что ни разу не написал тебе. — вдруг вздохнул парень, убирая с глаз прядь волос. Они сильно отрасли за осень. — не вздумай извиняться. — улыбнулась Мэри, стирая покатившуюся по щеке слезу. — я так рада, что увидела тебя. Мне всегда хотелось узнать, как ты. Расскажешь? Немного, и я буду спокойна. Ну как он мог отказать? Конечно, Глэм кивнул и они сели на маленькую скамейку, в окружении растений. Где-то Глэм даже разглядел коконы с бабочками. Было ужасно непривычно в этой обстановке. Мэри и отец были как небо и земля. Но она всё же была строга всю жизнь и с ним, и с Лидией. Похоже, изменилось очень много. В том числе и её отношение к своим детям. Глэм рассказал довольно много. Про музыку, группу и также про Вики. Про нее, пожалуй, больше, чем планировал. Его восхищение при упоминании Её нельзя было скрыть никаким хладнокровием и привычным спокойствием. Улыбка матери становилась все шире и шире. Она вообще когда-нибудь улыбалась искренне до этого?.. — знаешь, я поговорю с отцом. Не могу допустить, чтобы ты и Виктория чувствовали себя в постоянной опасности. Ты только будь с ней, Себа.. — она вдруг кашлянула и исправилась — Глэм. Стало легче. Намного легче. Какой-то камень упал с души юноши и он зарядился уверенностью в то, что всё будет хорошо. Снова. Прямо как тогда, когда он ушел отсюда и пообещал никогда не возвращаться . . .***
Вечером Вики перевели в обычную палату. Восстанавливалась она достаточно быстро. Был даже шанс, что выпишут раньше, чем через три недели. С этой мыслью и надеждами она уснула ближе к десяти часам. Когда будни скучные и однотипные, усталость наступает быстро. Сны обычно были беспокойными и неприятными. Вики безумно скучала. По работе, по прогулкам и по Глэму. Примерно с этими мыслями она лежала какой-то время в неудобной кровати. Спать она привыкла на боку или на животе. Но уж никак не на спине. А из-за руки у неё просто не было выбора. Это было не единственным неудобством. Вики могла перечислить целую дюжину. Даже голову не получалось помыть без посторонней помощи. Столько проблем из-за одного человека. Тишина. Только рой мыслей, словно назойливые мухи, жужжали и пробивались сквозь сон. Вики распахнула глаза, часто задышав. Воздуха вдруг стало не хватать. Всё начало расплываться. Она вдруг подскочила, часто кашляя и задыхаясь, осознав, что не может полностью вдохнуть. От адской головной боли она сжалась и зажмурилась. Вся рука горела. Вики вдруг вспомнила, как было больно, когда ее везли сюда на машине скорой помощи. Хотя сейчас было больнее. От ужасный ощущений она чуть не потеряла сознание на полпути к ванной. Почему то она думала, что нужно умыться и тогда все пройдет. Девушка упала на колени, приложив здоровую руку к голове. Обычно боль приходилась на лоб. Сейчас же Вики даже не могла распознать, болит ли у неё затылок или всё по очереди. Всё напоминало ей кошмар, которые преследовали ее регулярно. Западня, из которой не выходило выбраться. От боли на глазах выступили слёзы. Мучения не прекращались. Конечно, Вики предупреждали, что после травм будут осложнения. Но кто сказал, что такие? Девушка потянулась к подоконнику и тяжело поднялась, чтобы распахнуть окно. Холодный, декабрьский ветер дунул в лицо, замораживая горячие слезы и унося с собой боль. Стало легче. И внезапно её отпустило. В помещении появилось кислород, а тело ощутило что-то кроме боли. — как же меня это заебало. Рыжая потянулась к выключенному телефону, который она выкрала буквально перед сном. 0:23. Тяжёлый вздох. Хотелось уже хоть с кем-то поговорить и отвлечься от происходящего. Непонятно, для чего, но Вики набрала номер Глэма. Это было первое, что пришло в голову после ужасных мучений. Трубку взяли почти сразу. — привет, Вики. — послышался счастливый голос, от которого на душе стало теплее. — привет. Почему не спишь? — девушка нашла в себе силы грустно улыбнуться. С каким-то сосредоточением, Вики смотрела вдаль ночных улиц с нескрываемой тоской. — я рисовал. — в следующую секунду по ту сторону что-то стукнуло о поверхность стола. Что-то длинное и деревянное. Должно быть, кисточки. — вау! Я теперь хочу посмотреть. Ты, наверное, ахуенно рисуешь. Вики не видела, но Глэм сделал глоток ромашкового чая, а потом отложил пустую чашку на столешницу. — а ты почему не спишь, Вики? На что девушка цокнула, уже проклиная эту больницу и все, что с ней связано. — мне стало хуево. Бошка раскалывается. Еще и руку будто повторно сломала. — со злостью, Вики снова покосилась на стекло. — тут первый этаж. Я уже хочу съебать отсюда. Может, вылезти и погулять? Хех. Пусть мысль была бредовая и шутливая, Вики всерьез задумалась над сказанным. — Что ж, я могу прийти. Прямо сейчас. — тут же предложил Глэм. На той стороне сразу донеслась возня. — стой. Ты серьезно? Без шуток? — выдохнула Виктория. — псих! Ты же уже завтра сможешь навестить меня! — я не могу допустить, чтобы ты засыпала с плохим настроением. К тому же завтра я вряд ли успею к тебе. На этом разговор и прервался из-за связи. А ведь Вики даже не успела сказать, где она находится. Но для упрощения задачи Глэму, оставила включенным свет и стала ждать. Сердце в надежде затрепетало. И не зря. Уже очень скоро под окном выросла высокая фигура в каком-то пальто, подозрительно похожая на пугало. Растрепанный, ненакрашенный Глэм натянул на себя первое, что попалось под руку. Зато он выглядел очень счастливым и довольным собой. Вики уже отвыкла от него без макияжа. Но менее красивым он от этого не был. — я так люблю тебя, дурачок. — девушка с теплотой во взгляде вытянула здоровую руку. — я тебя тоже люблю. — любимая, такая близкая и надежная ладонь накрыла руку Вики. Пальцы переплелись в замочке. Почувствовав, как руки Вики замерзли и чуть ли не покрылись ледяной коркой, Глэм накрыл ее второй ладонью и чуть наклонил голову. Рыжая завороженно наблюдала за его действиями. Глэм медленно дыхнул на руку Вики, согревая ее обжигающим потоком воздуха. Потом почти невесомо коснулся губами покалеченных пальцев. Его щеки тут же порозовели. — полезай-ка сюда. — с этими словами Вики распахнула окно еще шире, нехотя забирая руку. — но тут нет никакой опоры. — опора? А я на что? — хихикнула Вики. — цепляйся за подоконник. Я и одной рукой тебя подниму, мне кажется. С замешательством и вопросом подняв глазёнки, Глэм ухватился за подоконник и подтянулся, как ему позволяли силы. Рыжая схватила одной рукой его за плечо, потянув к себе. И это сработало. Вики легко удержала парня, позволяя ему забраться. Блондин остался сидеть на подоконнике, закрыв за собой окно. Он устроился поудобней, неловко заправляя волосы за уши. — действительно получилось. — с отдышкой, он облокотился на стекло, пока Вики слушала это сбивчивое дыхание и как-то странно улыбалась. — Вики. У тебя же свет горит. Вдруг это нас выдаст? — надеюсь, что нет.. было бы не круто. — неторопливой походкой, девушка направилась куда-то в конец палаты. Глэм уже хотел слезть, но жестом ему показали сидеть на месте. Он подчинился, с вопросом и улыбкой следя за уставшей, измотанной Вики. — знаешь, Глэм.. — девушка сняла тот бинт, который был перекинут через плечо и фиксировал гипс в одном положении, чтобы рука оставалась прижатой к груди. Без этой фиксации Вики могла сгибать и разгибать руку, ведь сломано было только предплечье. — я безумно соскучилась. Ты даже представить не можешь, как. Щелк. Палата погрузилась в полумрак. Дежавю. Единственным освещением были два фонаря с улицы. — Вики? — Глэм успел только заметить приближающийся силуэт. Казалось, что хищные идеальной зелени глаза Вики блестели в темноте. В них уже во всю плясали черти. А потом.. Резко обвив талию Глэма одной рукой, Вики впилась в его губы, слушая удивленное мычание и чувствуя короткий вздох. Девушка прижалась к нему, как всегда хотела сделать. Рука слегка сжалась на пояснице Глэма. Парень застыл, пока движения возлюбленной становились все более откровенными с каждой секундой. Долгий, сладкий и глубокий поцелуй всё не разрывался. Вики зажмурилась, переместив руку к краю пальто Глэма и скользнув под него. Под тонкой, черной водолазкой она почувствовала выпирающие ребра. Блондин успел прийти в себя за это время и начал отвечать, пусть и не так быстро и в своей, нежной и ласковой манере. Но Вики это нравилось. Она улыбнулась, уверенней обнимая Глэма. Длинные музыкальные пальцы обеих рук погладили щеки и скулы Вики, двигаясь к затылку, чтобы прижаться теснее и продолжать поглаживать ее и перебирать пряди волос. Ногами он невольно сжал ее талию от нахлынувших эмоций. Энергии стало так много, как после чашки крепкого кофе. Очевидно, такие моменты бодрили намного больше. Всё вокруг внезапно перестало их волновать. Кроме друг друга, конечно. Оба потеряли счет времени. Как и хотела, Вики потянула ткань водолазки вверх, задевая пальцами оголенного участка тела. Глэм шумно промычал что-то протестующее, отстраняясь. — холодная.. — пожалуй, слишком громко произнес парень. Его тело покрылось мурашками. — да тише ты, щас согрею. — шикнула девушка, прижимая ладонь к спине юноши, который слегка выгнулся, борясь с холодом. Параллельно с этим Вики уткнулась носом в плечо любимого. Тихо. Только нервные и взволнованные вздохи перебивали тишину. Стало так спокойно и хорошо, что даже сломанная рука и авария стали мелочью. Это была самая расслабляющая тишина, которую Вики только помнила. Объятья Глэма, его хрупкость и частое биение сердец, что приняли один ритм - могли прогнать любую тревогу. Вики снова предприняла попытку поднять водолазку и запустить под неё руку. — не холодная? — мурлыкнула девушка на ухо Глэма, легонько прикусив за мочку, специально выбирая место, где нет серёжки. — нет. — выдохнул Глэм от действий рыжей. Хотя со стороны это больше напоминало сдавленный стон. Она улыбнулась его реакции. Неторопливо, будто дразня юношу, Вики поводила рукой по голой коже туда-сюда, поднимаясь к ребрам, а потом стремительно спускаясь к животу, который Глэм тут же поджимал. Она все боялась за него. Со стороны Глэм выглядел, как аккуратная куколка. Это было ключевой причиной, почему Вики была с ним так аккуратна. С губ Глэма сорвался тихий смешок. — как же я скучал. — парень погладил ее волосы, расчесывая их импровизированной расчёской. А Вики не могла перестать наслаждаться этим моментом. Рука, которая была в гипсе, увы, бездействовала. Это временами сильно раздражало Вики, но она быстро переключалась на вещи поважнее. — эй, Глэ-э-эм.. Блондин опустил голову, пытаясь разглядеть в темноте рыжую голову Вики. — да? — высокий голос непривычно снизился. Глэм говорил полушепотом, совсем уж несвойственно для себя. — я не думала, что ты такой чувствительный. — хихикнула Виктория, тыкая его в скулу носом. Её рука оставила тело Глэма в покое и потянулась к вороту его водолазки, оттягивая его. — не преувеличивай. — возразил второй, скрепив руки за спиной возлюбленной. Он наконец то расслабился, впервые за несколько дней. — а мне и не надо. — в доказательство своих слов девушка прижалась губами к оголенной, тёплой шее. Последовало тихое: «Вики». И все же Глэм не возражал, наклоняя голову, тем самым подставившись под поцелуй. Теперь Вики не могла успокоиться. Слишком соскучилась. Не хотела отпускать. Снова улыбка. В редкой нерешительности, девушка застыла, поднимая глаза. Ничего не видно, кроме силуэта. — о чём я и говорила. — шепнула рыжая, водя пальцами по хрупкому плечу. Глэм замер, в ожидании, что будет дальше. — может, ты и права. — нехотя признает Глэм, затылком упираясь в стекло. Раздался тихий смешок. В следующую секунду Вики сжала зубами чувствительную кожу, слегка оттягивая ее. Она ничего не могла поделать с этим желанием. Но теперь хотя бы объясняла его. «Язык любви». Да, определенно, укусы — часть ее проявления любви. Глэм вдруг улыбнулся, прикусив нижнюю губу. Эти действия были приятными. Юноша чувствовал, с какой осторожностью и трепетом Вики оставляла укусы(это льстило), иногда задерживаясь на одном месте, а иногда часто и быстро кусала в одном месте. Кажется, в моменты таких задержек, она могла оставить несколько засосов. Глэму было даже как-то стыдно признавать, что ему нравились эти ощущения. Вики подняла голову, щекоча носом шею возлюбленного. — посидишь немного со мной? — попросила девушка, стыдливо улыбаясь. Эту ночь она забудет еще не скоро. Хорошо, что они не оставили свет включённым. Наверняка от зрительного контакта Вики сгорела бы от стыда. — если тебе будет так спокойнее, могу сидеть, пока не заснешь. — Глэм чмокнул Вики в её пухлые губы. А потом в лоб. — это было бы круто. — она расслаблено улыбалась, больше не чувствуя боли. Стоило Глэму сесть на кровать, как Вики в ту же секунду положила голову ему на колени, с довольной ухмылкой. А он не возражал. — у тебя часто болит рука после перелома? Может, еще что-то беспокоит? Вики прикрыла глаза и медленно пожала плечами. — голова болит часто. — пожаловалась девушка и даже показала на лоб. — в основном тут. Но травма на затылке. Так что тоже болит. Все это прозвучало очень жалостно и грустно. Глэм с сочувствием погладил ее лоб указательным пальцем и посмотрел в окно. Где-то неподалеку в небо взлетали фонарики. Те, которые надувались от горячего потока воздуха и затем взмывали в воздух. — красиво как. — восхитилась Вики, перевернувшись на бок. — мне тоже нравится. — Глэм сделал паузу. — я лет с двенадцати мечтал запустить такой. Но, сама понимаешь. Никак. Вики вдруг подняла на него глаза: — хочешь, потом запустим? Когда я выберусь отсюда? И на новый год тоже. М? Этой бурной реакции хватило, чтобы Глэм с любовью улыбнулся. — было бы прекрасно. — с этими словами он включил настольную лампу, чтобы наконец лицезреть Вики, которая так удобно на нем устроилась. — я хотел кое-что узнать у тебя. — валяй. Что там у тебя? — с закрытыми глазами ответила рыжая. — ты так и не рассказала, как съездила домой. Этот вопрос заставил Вики резко распахнуть глаза. Все внутри вновь похолодело. Судя по страху на лице, она ничего не забыла и все прекрасно помнила. — нормально. С Робом пообщалась. С Ларри. — скрывая истину, промямлила Вики. — а родители? — с тревогой вполголоса спросил Глэм. Девушка вдруг поднялась, усаживаясь рядом с возлюбленным. — они мертвы. Оба. — коротко ответив это, ей почему то похужело. — отец спился. Мать вскрылась. Тоска, что была видна в её глазах настолько чётко и глубоко, даже заставила Глэма пожалеть о своем вопросе. — ты не подумай, все в норме. Просто паршивенько, знаешь.. — но она не договорила. Глэм аккуратно приобнял ее, положив руки на плечи. Таким образом он будто блокировал все сомнения и стирал все барьеры, что мешали Вики открыть свои переживания. — ладно. Мне хреново от всего этого. Это ведь на моих плечах. Я свалила, оставив их с этим говном. Я ведь даже понадеялась, что мы сможем наладить отношения. — знаешь, Вики. — Глэм развернул ее к себе. — не думаю, что с твоим присутствием им было бы лучше. Не исключено, что они бы умерли на твоих глазах. От представления этой картины стало страшно. Девушка сжалась, как ёж. — но все ведь позади. Нет смысла винить себя перед теми, кого уже нет. — мягко говорил Глэм, мысленно фильтруя каждое слово. — сейчас у нас проблемы. Но они ведь временные. Не всегда в жизни все плохо. Вики подняла голову, наконец то улыбаясь. Иногда черная полоса бывает взлетной. Вместе с Глэмом, она в этом убедилась. — ты прав, чудик. Загналась не по детски. — с этими словами Вики зевнула, повалившись на кровать. Держа ладонь Вики, Глэм следил, чтобы она смогла заснуть. Неожиданно, но это получилось. Причем достаточно быстро. Рыжая засопела буквально через десять минут. Глэму оставалось надеяться, что сквозь сон она почувствует поглаживание по талии и плечу. Он поднялся. На последок, юноша накрыл любимую одеялом, чтобы все тело осталось в тепле. На тумбе, под пачкой таблеток он оставил сложенную бумагу с рисунком. Хотя, это больше походило на скетч или набросок. В нем Глэм постарался как можно быстрее нарисовать Вики, чтобы потом отдать ей. Но обстоятельства сложились немного иначе. — спокойной ночи. — парень скрылся в темноте ночного города, оставив возлюбленную видеть сны. Кое-что его все же беспокоило. Что будет между ними, когда Вики узнает, во что он ввязался? Она узнает. Узнает и не одобрит. — "я не мог бездействовать. Это ведь предательство" — рассудил юноша, когда заходил домой.