В тихом омуте...

      Лучи тусклого осеннего солнца мягко проникали в университетскую аудиторию сквозь высокие арочные окна, падали на лицо студента, засмотревшегося на серое небо и пламенные кроны деревьев. Тишина и приятный полумрак расслабляли, приводили мысли в порядок. Щелчок выключателя нарушил хрупкую идиллию одинокого юноши – помещение вмиг наполнилось светом круглых ламп и галдящими однокурсниками. Парень нахмурился, ссутулил широкие плечи и положил голову на кулак.       Четверо ребят заняли места впереди и позади него. Двое, длинноволосая девушка и коротко стриженый парень, чем-то усиленно шурша, молча, не здороваясь – они уже общались с молодым человеком утром – уселись на задней скамье. Двое других, с кем он сегодня ещё не виделся, расположились впереди него.       «Привет, Жан», – обратилась к нему сероглазая азиатка с каре. Длинноволосый юноша, сидящий слева от неё, добавил, обернувшись: «Здоро́во, Кирштайн. Будь любезен убрать из-под меня свои двухметровые шпалы!».       Парень вздохнул и поджал под себя ноги. Он коротко ответил своим друзьям, Микасе и Эрену, после чего вновь уставился на окно, подмечая детали октябрьского пейзажа.       Жан Кирштайн всего месяц назад поступил на факультет искусств и гуманитарных наук, а уже чертовски устал. Поначалу его прельщала идея разобраться в основах истории искусства, но количество материала, который следовало изучить на выбранной им специальности, быстро отбило желание учиться. А уж курс истории мировых религий, на который он записался, по сути, за компанию со своим другом Армином Арлертом, теперь особенно раздражал студента. Подумать только: каждый вечер пятницы приходится тратить на нудные лекции престарелого профессора Закклая! С 16:00 и до 17:30 – полуторачасовая пытка. Если бы не вмешательство Армина, Жан бы вообще вряд ли вникал в то, что происходит на этих занятиях и что они сейчас изучают.       «А ведь я, – рассуждал Кирштайн, наблюдая, как колышутся на ветру разноцветные листья кленов – мог бы сейчас выйти на улицу со скетчбуком и сделать красивую зарисовку, или покататься на велосипеде по набережной, или съесть свежий буррито в закусочной, или просто пойти домой и играть в приставку… Но Закклай из меня потом всю душу вытрясет. И Армин тоже».       Словно бы читая его мысли, Конни – севший позади коротко стриженный пепельноволосый парень в коричневой толстовке – спросил: «Эй, Жан! Совесть таки не позволила свалить с лекции?».       «Угу. Я решил так: раз у меня хватило глупости записаться на этот курс – буду страдать до конца», – угрюмо произнес тот.       «Это ты сейчас нас всех дураками назвал?», – проговорил Эрен холодным насмешливым тоном, обернувшись через плечо.       Микаса поспешила вмешаться: «Будем честны, мы все пали жертвой Армина и его часовой речи о том, почему история религий важна». Ребята дружно согласились с ней. Кирштайн лишь безразлично хмыкнул.       «Ты выглядишь грустным, – обратилась к Жану шатенка в полосатом свитере, – что-то случилось, пока нас не было?». Она склонилась нему, пытаясь приобнять и одновременно потрепать по волосам.        «Саша, прекрати! Ты мне сейчас причёску испортишь», – Жан отпрянул от подруги и нервно поправил ворот своего тёмно-синего лонгслива. Затем опасливо глянул на своё отражение в чёрном экране смартфона – нарочито небрежная укладка не пострадала.       «Нет, – девушка театрально нахмурилась и хлопнула ладонями по столу, – ты какой-то злой совсем, так не годится». Наклонившись к сумке, она вынула из неё длинный батончик в синей обёртке.       – Шоколадку будешь?       – Буду… – пробормотал Жан после короткой паузы.       Кирштайн быстро сжевал снек, довольно облизнул губы и впервые за всё время нахождения в аудитории улыбнулся. Как ни крути, но присутствие друзей делало эти занятия менее паршивыми.       С Эреном, Микасой и Армином он был знаком ещё со старшей школы, а Конни и Сашу встретил на подготовительных курсах для поступления в университет. Но они очень быстро сошлись – будто бы сто лет друг друга знали. И вот, волею судеб, все они оказались на одном факультете. Вшестером ребята образовали компанию, которая на лекциях по истории религий традиционно группировалась в середине левого ряда учебных скамей, прямо у окон.       Кирштайн ещё раз взглянул на улицу. Нет, поэтичный вид за стеклом больше не раздражал своей недоступностью. Жан мотнул копной светло-русых волос, вальяжно растянулся на скамье, усевшись вполоборота, и принялся болтать с Сашей и Конни. Беседу прервало появление невысокого блондина, стремительными шагами влетевшего в аудиторию. Поравнявшись с местами, где сидели его друзья, паренёк отдышался и нервозно улыбнулся: «Уф, чуть не опоздал!». Жан поприветствовал Армина, виновника (по крайней мере, так считал сам Жан) его бессонных ночей перед зачетом по религиям Древнего мира.       «А вот и наш диктатор пожаловал», – ехидно проговорил Кирштайн после того, как Арлерт уселся с ним рядом. Раздались приглушенные смешки Эрена, Конни и Саши.       «Вас тут никто не держит, – сурово процедил Армин, вытирая стекла запотевших очков о рукав зелёного кардингана, – вы все ещё можете отказаться от этого курса».       «Ну, нет, мы теперь тут все повязаны, – сказал Конни, едва дожевав чипсы, заботливо подложенные ему Сашей. – Круговая порука».       Мысли Жана, между тем, оставили поднадоевшую учёбу и пошли в уже совершенно иную степь. Выпрямившись и хитро улыбнувшись, он обратился к друзьям: «Слушайте, ребят, мы будем собираться на этих выходных? У меня просто возникла идея познакомиться». Эрен закатил глаза, Армин тяжело вздохнул, а Саша хихикнула в кулак.       «Вот те две девушки, – продолжил Кирштайн вполголоса, легонько махнув головой в сторону соседнего ряда, – Имир и… Криста, вроде бы… нет! Хистория. Точно. Имир и Хистория. Так вот, мне кажется…».       «Они лесбиянки, даже не надейся», – невозмутимо произнесла Микаса, не отрываясь от тетради, в которой она делала пометки. Жан опешил, но лишь на секунду: «Ну, у меня ещё были мысли насчет Райнера Брауна, я прям уверен, что он…».       Эрен прикрыл лицо рукой и проворчал: «Блять, Саша, ну зачем ты его покормила? Был такой смирный овощ, а тут опять началось». Саша развела руками: «Жан – ходячая бисексуальная катастрофа, с этим ничего не поделаешь».       «Я, конечно, сейчас прозвучу как душнила, но, Жан, тебе лучше поднажать на учёбу», – Армин повернулся к другу, надвинув очки на переносицу.       Тот хмыкнул в ответ: «Почему как, ты и есть душнила. Ведешь себя прямо как моя мама! У меня всё под контролем».       «Неужели?», – блондин вскинул брови. Теперь настал его черёд ехидничать.       Жан открыл рот, чтобы ответить, но голос Эрена прекратил едва начавшийся спор: «Народ, профессор зашел, сбавляем громкость».       Кирштайн бесцеремонно ткнул впередисидящего друга ручкой: «Эй, Йегер, хватит командовать!».       «Заткись уже! – огрызнулся Эрен. – И не смей меня трогать, блин!».       Жан задорно хихикнул. Привычное общение с друзьями окончательно вывело его из хандры. Он неторопливо окинул взглядом аудиторию. Вот студенты на соседних рядах притихли после прихода преподавателя. Вот профессор раскладывает свои вещи на кафедре. Вот какой-то парень только что переступил порог помещения и остановился, озираясь вокруг.       На этом последнем кадре взгляд Кирштайна встал и завис, будто бы в мозгу нажали на какой-то особый рычаг. Брови непроизвольно поднялись, а в голове пронеслось «ух ты».       Парень привлёк его внимание не только своей внешностью, но и тем, что раньше он на этих лекциях точно не появлялся – иначе бы Жан его точно запомнил. Незнакомец был не то, чтобы красивым, но очень притягательным. Аккуратный прямой нос, большие карие глаза, круглый подбородок. Чёрные волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб. И веснушки. Повсюду веснушки – на переносице, щеках, шее, запястье приподнятой правой руки.       Нет, Кирштайн, наверное, всё же не смог бы назвать его красивым. Скорее милым. Очень-очень милым.       Мест в аудитории оставалось мало, а лекция должна была вот-вот начаться: профессор за кафедрой уже проверил свои записи, поправил очки, и теперь посматривал на часы. Незнакомец принялся торопливо искать, где бы ему сесть. Жан испытал лёгкое подсознательное удовольствие, когда тот направился в сторону их ряда – единственного, куда ещё можно было присоседиться. Свободные места имелись на трёх скамьях, на каждой из которых оказалось по два человека и хватало места ещё для одного.       Брюнет быстро окинул взглядом первый из столов, но сесть за него не решился. Вероятно, его отпугнул хмурый вид Эрена и слишком сосредоточенное лицо Микасы. Вариант с самой дальней свободной скамьей он, похоже, сразу отмёл, едва разглядев на ней гору оберток от еды и прочий беспорядок.       Увидев лицо Армина, самое благопристойное и приветливое из всей этой группки, парень, наконец, двинулся в сторону среднего стола. Но тут же встретился глазами с Жаном. Тот одарил его снисходительной улыбочкой. Брюнет замешкался, но всё же сел туда, куда собирался – рядом с Арлертом.       Вся эта сцена с выбором места заняла считанные секунды, но Жан, как ему показалось, успел считать все реакции незнакомого паренька.       «Осмелился сесть только с человеком, похожим на стереотипного ботаника. Похоже, какой-то неуверенный в себе недотёпа. Или даже социофоб. Я таких сразу определяю. Эх, говорила мне матушка – надо было идти учиться на психолога…. Да, странноватый парень. Но симпатичный всё же, чёрт возьми!».       «Что ж, начнем лекцию, – заговорил профессор Закклай, удостоившись, что все студенты заняли свои места – наш сегодняшний разговор пойдет о раннесредневековом христианстве…».       Жан раскрыл свой потрёпанный блокнот, лениво нацарапал ручкой заголовок. Записывать лекцию совсем не хотелось, слушать – тоже не особо. Он подумал было вновь понаблюдать из окна за неторопливой жизнью города, но, едва повернувшись, столкнулся с тем, что теперь от манящего вида его отделял тот чудак. Веснушчатый парень тоже был высоким, кажется, всего на пару сантиметров ниже самого Кирштайна, из-за его макушки виднелись лишь крыши высоток да тусклое небо.       «Хм, почему он появился только сейчас? Это ведь первый год обучения, не мог же он просто так пропустить целый месяц!». Немые вопросы Жана остались, конечно, без ответа, так что он решил подумать о более понятных для себя вещах – внешности незнакомца. Рассмотреть её во всех подробностях теперь не составляло труда. Во-первых, сидел он сейчас всего в метре от Кирштайна, во-вторых, дополнительный обзор давала отвратительная привычка Армина – от которой Жан безуспешно пытался отучить его вот уже несколько лет – низко склоняться к тетради во время письма.       Кирштайн внимательно посмотрел на парня. Тот сосредоточенно слушал лектора и не обращал внимания на своих соседей – можно было пялиться без зазрения совести. Жан тут же отметил, что у их нового соседа по скамье симпатичный профиль, четко выраженные скулы, тонкие губы, а веснушек ещё больше, чем казалось на первый взгляд. Одет он был в чёрные классические брюки и белую рубашку из плотной ткани, рукава которой были чуть подвернуты. На запястье правой руки надеты наручные часы с чёрным кожаным ремешком – слегка старомодно, но довольно стильно.       «Ну, по крайней мере, вкус у него есть», – рассуждал про себя Жан. Он продолжил исследовать незнакомца, остановив взгляд на изящной серебряной цепочке, видневшейся на шее брюнета. Кирштайн задумался: «Интересно, а что он носит? Наверное, что-нибудь задротское. Кольцо Всевластия или…».       И тут парень, будто бы решив избавить Жана от догадок, стал поправлять своё украшение и вытянул через ворот рубашки большой золотой крест с серебристым распятием!       «Ого, да он у нас, похоже, объявился ревностный католик! Интересно, что он тут забыл? Разве он не должен быть в семинарии? Или как там это у них называется?».       Видимо, брюнет почувствовал, что стал объектом наблюдения, и инстинктивно повернул голову влево. Светло-серые глаза встретились с каштановыми. Незнакомец тут же смутился и уставился в тетрадь. Он нервными движениями стал потирать кончик носа. «До чего же забавная привычка», – усмехнулся Жан, но взгляд отвёл.       В веселое времяпровождение Кирштайна внезапно вмешался Арлерт.       – Жан, записывай! Эта тема будет на следующем тесте.       – Угу.       – Учти, я тебе помогать не буду, – Армин нахмурил брови и вновь сгорбился над конспектом.       Кирштайн нехотя взялся за ручку, но хватило его только на десять минут. Жан ещё что-то пару раз чиркнул для вида, записав совершенно случайные фразы лектора, после чего уставился в телефон. Он изредка поворачивался в сторону нового соседа, но делал это уже не так откровенно. Боковым зрением он заметил, что брюнет и сам пару раз осторожно взглянул на Жана. Его это позабавило.       «Неужели я так напугал святошу? Наверное, думает, что я какой-то жуткий похотливый грешник». И без подозрительной игры в гляделки во внешнем облике Кирштайна было немало вещей, способных вызвать праведный гнев истово верующего католика: металлические цепи на бежевых джинсах, большая татуировка на предплечье, пирсинг на брови и серьга в правом ухе.       «Да нет…, – парень задумчиво почесал висок – я себя накручиваю. Если бы он был совсем неадекватным, то вряд ли бы пришёл сюда. Вон с каким интересом слушает старика Закклая, а ведь его подход к христианству весьма далек от богословского».       Жан бросил ещё один, на этот раз незаметный, взгляд в сторону брюнета. «Фактурный персонаж, как ни крути. Хочу зарисовать его. Только надо бы познакомиться для начала». Высвечивающиеся на экране телефона «17:29» подсказывали, что подходящая возможность представится очень скоро.        «На этом всё, – подытожил своё выступление профессор, – на следующем занятии мы продолжим рассматривать учение Святого Августина в контексте его влияния на западноевропейскую философию. Но уже сейчас я настоятельно рекомендую вам начать подготовку к промежуточному зачёту. Теперь же разрешите откланяться».       Студенты торопливо засобирались, аудитория наполнилась разноголосым гомоном и разрозненным стуком. Жан потянулся к блокноту – и только в этот момент будто бы вышел из беспечного транса и осознал, что не сделал почти никаких записей. До чего же глупо.       Он повернулся к Арлерту, но тот молниеносно отверг ещё не озвученную просьбу о помощи: «Жан, нет. Я сказал, что не дам тебе свой конспект – и я не изменю своего решения!».       «Вот это правильно! Нечего благотворительностью заниматься», – в диалог вмешался Эрен. «Я, в отличие от некоторых, записывал всю важную инфу, а не отвлекался на…, – он покосился на веснушчатого парня, уставившегося в экран телефона – …окрестные виды».       Жан удивленно вскинул бровь: «Он что, тоже это заметил?».       «Ну и я, конечно же, тебе не помогу – Эрен демонстративно закрыл тетрадь и опустил её в наплечную сумку.       «Да иди ты в жопу, больно ты мне нужен!». Жан прочистил горло и спросил, теперь уже вежливо: «Микаса?».       Темноволосая девушка повернулась к нему: «Я бы с радостью, но я уже отдала свои записи Саше…».       «А она уже убежала, – проговорила Микаса прежде, чем Жан успел что-либо предпринять – сегодня в их любимой кофейне какая-то акция. Они с Конни очень сильно туда торопились».       Кирштайн фыркнул и картинно закатил глаза. Впрочем, в душе он и правда чувствовал лёгкую досаду. «Так, – Жан мысленно хлопнул себя по лбу, – а ведь это отличный повод познакомиться с этим парнем!». Он развернулся на скамье, обогнув Армина, и обратился к веснушчатому юноше дружелюбным и чуть игривым тоном: «Приветствую, таинственный новый однокурсник! Похоже, что все друзья меня предали, и я вынужден просить помощи у Вас. Меня зовут Жаном, а как Вас?».       Он смотрел на парня почти что в упор, но тот даже не шелохнулся, лишь продолжил что-то интенсивно печатать на своем смартфоне.       «Эй! Ты что, не слышишь меня что ли?!», – в голосе Жана уже сквозило раздражение.       «А? Извини, мне нужно идти», – торопливо ответил незнакомец. Он быстро схватил уже собранный рюкзак, сунул в карман брюк телефон и направился к выходу из аудитории. Жан опомнился, лишь тогда, когда стройный чёрно-белый силуэт растворился в дымке полуосвещенного коридора.       «Эээ… чё?» – всё, что смог вымолвить он.       Эрен присвистнул: «Вот это сейчас было красиво! Так нашего Жанчика ещё никто не отшивал!».       – Всё-таки странный он какой-то – озвучил свои мысли Кирштайн, – и невежливый.       – Ты тоже не слишком учтиво к нему обратился – холодно заметила Микаса, – может, он и правда просто не услышал, а ты уже перешёл на грубость.       – Вот чёрт, да, есть немного. Ну что ж, виноват. В следующий раз буду корректен с этим чудиком.       – Если бы на меня так бесцеремонно пялились, я бы тоже сбежал – вставил реплику Армин.       Жан поджал губы: «А что, это было так сильно заметно?».       «Да!», – хором ответили Эрен, Микаса и Армин.       Кирштайн промолчал и сконфуженно почесал в затылке.       «Теперь понятно, почему Жану не везет с противоположным полом. Да и со своим, – злорадствовал Йегер, – все бегут наутёк, думают, маньяк-насильник».       Этого комментария Жане стерпеть не смог. «Эрен, – медленно проговорил он. – Иди нахуй!». И зарядил приятелю кулаком в лопатку так, что тот зашипел. Завязавшуюся склоку разняли совместными усилиями Микасы и Армина. Впрочем, она, в отличие от школьных лет, и не собиралась становиться серьезной: парни только обменялись тычками и обзывательствами, а ещё побегали друг за другом по опустевшим коридорам факультета.       Успокоившись и отдышавшись, Жан вернулся к теме загадочного незнакомца, пока ждал ребят в холле. «Обещаю не соблазнять католического мальчика», – проговорил Кирштайн, положа руку на сердце.       «И надеюсь, он рядом с нами больше не сядет» – хмуро добавил он про себя.