--------------------------------
Мистер Константин Стрингер: Старик привет! 15:28 Мы короч только сейчас освободились 15:28 Возили Сашину сестру на репетицию 15:28 САША-КАРТОША: Привет!!! 15:28 Да, и как-то всё это внезапно на нас свалилось 15:29 Мы поэтому сегодня утром не пришли :( 15:29ДЖИН КОНЬШТАЙН:
Я так понимаю, на лекции у Закклая вы тоже не появитесь? 15:29
Мистер Константин Стрингер: Не-а 15:29 САША-КАРТОША: Мы не успеем уже 15:29 Прости 15:30ДЖИН КОНЬШТАЙН:
Ясно 15:30
Бля 15:30
Микасы и Эрена сегодня тоже не будет 15:30
Сука 15:30
Мистер Константин Стрингер: Ну ничего, с Армином вдвоем посидите 15:31ДЖИН КОНЬШТАЙН:
Это то меня и пугает 15:31
Мистер Константин Стрингер: Хы хы хы 15:31 САША-КАРТОША: Прекратите наезжать на Армина!! 15:32 Жан, мы на следующей неделе будем на всех парах, я обещаю 15:32 Мистер Константин Стрингер: Ой 15:32 Тётя не надо 15:32 Не надо тётя! 15:32 САША-КАРТОША: НА ВСЕХ 15:32 Железно 15:32ДЖИН КОНЬШТАЙН:
Ага 15:32
Свалите в какую-то там вашу охуенную кофейню, и поминай как звали 15:33
САША-КАРТОША: Чёрт 15:34 Блин, прости, мы тебя получается и в ту пятницу, и сегодня бросили :( 15:34 Мистер Константин Стрингер: Неловко… 15:34ДЖИН КОНЬШТАЙН:
Угу 15:34
Обидно пиздец на самом деле 15:35
САША-КАРТОША: Жан 15:35 На следующей неделе 15:35 Мы тебя обязательно возьмем с собой 15:35 Мистер Константин Стрингер: Чел, ну ты не сердись сильно то 15:36 Мы ж типа как на разведку ходили 15:36 Место топовое, как оказалось 15:36 В следующую пятницу пойдем все вместе;) 15:37ДЖИН КОНЬШТАЙН:
Ладно договорились 15:37
Сходим 15:37
САША-КАРТОША: УРААА!!! 15:37 Мистер Константин Стрингер: Наааайс! 15:37ДЖИН КОНЬШТАЙН:
Всё, давайте, я на пару 15:37
Занимайтесь делами 15:37
Каю там не потеряйте 15:37
Мистер Константин Стрингер: Кстати а где она 15:38 САША-КАРТОША: Блять 15:38--------------------------------
Тем временем в зале стало слишком шумно даже для того, чтобы просто сидеть с телефоном, и Жан задумался о том, чтобы переместиться в более спокойное место – пустую аудиторию на третьем этаже, где через 20 минут должна была начаться лекция. Кирштайн неторопливо сложил вещи в рюкзак, закинул на плечо сумку с ноутбуком, и, продолжая отправлять друзьям короткие сообщения, зашагал к выходу. Однако бурная переписка в мессенджере сыграла с ним злую шутку – прямо в дверном проёме Жан столкнулся с другим высоким парнем. «Извини», – Кирштайн машинально отпрянул назад и поднял глаза на человека, в которого только что врезался. И тут же опешил… «Ничего страшного», – ответил стоявший прямо перед ним Райнер Браун. «Вот блин». Жану не очень хотелось видеться с ним, и на то были свои причины, пускай странные и труднообъяснимые. Он бы точно постарался избежать разговора с Райнером, встреться они в аудитории или коридоре. Но убежать теперь было бы совсем дико и глупо, так что парень, нервно сглотнув, принялся выстраивать со своим недавним партнёром какое-то подобие диалога: – А, Райнер, привет… – Ну, привет, – по нарочито равнодушному лицу Брауна не получалось понять, какие эмоции он испытывал в тот момент, но в его глазах не было явного раздражения или злости, что немного успокаивало Жана. «Давай уйдём с прохода», – Райнер мотнул головой в сторону небольшой очереди из возмущенных посетителей кафе, которые никак не могли обогнуть широкие спины двух студентов. «Хех, да, конечно», – неловко рассмеялся Кирштайн, и парни юркнули вглубь зала к одному из ближайших столиков. Разговор снова прервался на несколько неловких секунд. Жан искренне не мог придумать, что сказать, и лишь нервно раскапывал заусенец на левом большом пальце. Наконец, Райнер, сложив руки на груди и состроив саркастическую ухмылку, изрёк: «Тебе хоть понравилось? Ну, я имею в виду, выставка. Импрессионисты смогли произвести на тебя впечатление?». В иной ситуации Жан бы посмеялся с этого каламбура. Но сейчас он, инстинктивно прижавшись задом к столу, пытался подобрать более-менее адекватную реплику. В груди завихрился клубок неприятных эмоций: стыд, неловкость, досада. Одна половина сознания будто шептала: «Ты виноват перед ним», а вторая твердила: «Ну почему он давит на меня, неужели не понимает, что это было просто… просто…». «Это было… хорошо…», – Кирштайн всё-таки выдавил из себя какой-то невразумительный ответ. Браун неопределенно усмехнулся, затем внимательнее взглянул на Жана, после чего изменился в лице и принял более расслабленную позу. «Ладно, не переживай, – Райнер легонько похлопал сокурсника по плечу – «это же так, просто на одну ночь. Пообщались, разбежались. Я на тебя видов не имею. Просто пытался быть вежливым». У Жана отлегло от сердца, хотя ему было немного стыдно в этом признаться. Он постарался распрямиться, принять более солидный вид, и затем ответил: «Ты всё равно меня извини, что это как-то некрасиво закончилось, по моей вине». «Забей, всё норм», – коротко бросил Браун, теряющий, по виду, интерес к собеседнику. Кирштайн решил воспользоваться этим, и попрощавшись с Райнером, торопливо покинул помещение кафетерия. Поднявшись на третий этаж, Жан перевел дух и присел на один из больших подоконников, коими щеголяло старинное здание университета. Парень, сам того не замечая, отдался вредной привычке, возвращавшейся к нему лишь в минуты сильного волнения – ковырять заусенцы на пальцах. Он вновь погрузился в недалёкие воспоминания. Жану понравилось то субботнее свидание, но вот утро воскресенье – не очень. Райнер показался ему чрезмерно заботливым для той короткой и несерьёзной интрижки, в которую они вдвоём осознанно (по крайней мере, Кирштайн был в этом уверен) вступили. Всё началось с того, что Райнер как-то слишком мило себя вёл сразу после их пробуждения.***
«Проснулся уже?», – ласковый голос действительно вытащил едва открывшего глаза Жана из лёгкой утренней дремоты. Браун стоял в дверном проёме, облокотившись о косяк. Он уже успел одеться, умыться, и, по-видимому, переделать кучу дел по хозяйству. «Угу, да…», – пробормотал в ответ валявшийся в постели парень. Жан стянул телефон с прикроватной тумбочки и проверил время. Половина одиннадцатого. Пора собираться домой, пожалуй. Меж тем Райнер приблизился к кровати, погладил своего партнёра по волосам, а после нежно поцеловал в губы. «Я там готовлю омлет, по фирменному рецепту, – продолжил Браун, отстранившись, – приглашаю к столу. Но я могу и сюда принести, если ты пока не хочешь вставать». Сознание Жана встало в ступор. Всё сказанное явно не было эвфемизмом, поскольку с кухни действительно доносился запах яиц и каких-то приправ. Слишком много заботы… У его однокурсника есть намерения пойти дальше? Кирштайн мысленно дал самому себе оплеуху. Нужно было, конечно, более чётко проговорить эту мысль, когда они с Райнером планировали свидание – сейчас Жан не ищет серьёзных отношений. «Если я соглашусь на завтрак, это только усугубит ситуацию, – рассуждал юноша, – мне надо искать пути к отступлению. Может, просто сказать ему прямо?..». Но тут Райнер, так и не получивший никакого ответа, услышал, как бунтует на кухне закипевшая турка с кофе, и выбежал из спальни. У Жана возник другой план. Он вскочил с кровати, быстро оделся и со скоростью пути вылетел в прихожую. Браун растеряно наблюдал за скачущим по коридору Кирштайном. Тот, балансируя в одном ботинке и активно отыскивая второй, сыпал извинениями и оправданиями: «Слушай, мне срочно надо бежать, прости ради бога, я совсем забыл, что у меня сегодня днём дела, так что я завтракать не буду, спасибо тебе за предложение, наверное, как-нибудь в другой раз». Закончив одеваться, Жан отсалютовал приятелю и, спустя пару неловких минут, пока соображал, как открыть дверной замок, покинул апартаменты Райнера.***
Жан вернулся в настоящее и тяжело вздохнул. «Ну что за идиот», – проговорил он и стукнул себя кулаком по лбу, теперь уже не мысленно. Он начал понемногу отходить от этой ситуации, но повторная встреча с Райнером вновь погрузила Жана в омут самокопания. В последнее время Кирштайн очень часто прибегал к саморефлексии, но, увы, пока лишь в режиме «машу кулаками после драки». «Правду ли сказал Райнер? Как-то я не до конца в этом уверен… Конечно, нужно было просто поговорить по-человечески, а не устраивать спектакли. А может, мне вовсе не стоило звать его на свидание? Райнер, кажется, очень славный парень. Не уверен, что я вообще его достоин…». Жан тоскливо сгорбился, запустил обе пятерни в густые волосы и просидел так с минуту. После встал, и, размяв шею и плечи, поплелся в сторону аудитории. Ему вновь захотелось побыть наедине со своими мыслями, спрятаться ненадолго в полумраке осеннего вечера. Но свет в помещении уже горел – кто-то пришел раньше него. Жан разочарованно вздохнул. «Ну ладно если это кто-то не из знакомых, я просто посижу в наушниках. Мне не помешают». Но и в этом ему не повезло. Лишь один стол в аудитории не был пуст – тот, за которым обычно сидел Жан – и заняли его ни кто-нибудь, а Армин и тот парень с прошлой лекции! Они о чем-то очень увлеченно болтали. Кирштайн удивленно поднял брови, а после снова вздохнул. «Святоша-социопат и ботан-манипулятор – идеальный союз». Жан не был, конечно, воинствующим атеистом, но относился к верующим любых конфессий с некой долей антипатии. Детство наложило свой отпечаток: у матери в гостях нередко бывали разные странные женщины, несущие всякую дичь про путь к божественному спасению и греховность человечества. Матушка, вроде бы, не верила во всё это, но почему-то продолжала интересоваться и приглашать этих сомнительных личностей к себе домой. Заунывные предвещания скорого Апокалипсиса доводили восьмилетнего Жана до слёз. А будучи подростком он закрывался в комнате и включал музыку в наушниках на максимальную громкость – лишь бы только не слышать рассказы о том, что «Господь непременно покарает всех педерастов!». Кирштайн понуро двинулся в сторону своего места. Парни замолкли и развернулись к нему. «Всем привет!», – Жан поздоровался, почти не поднимая глаз на собеседников, и плюхнулся на сидение. «Ну ладно, пацаны, не буду вам мешать», – бросил он, воткнул в уши аирподсы и открыл на телефоне плейлист с музыкой. Но расслабиться не получалось, пока тот незнакомый парень, который, как ни крути, вызывал у Жана интерес, сидел так близко. Вдруг чья-то рука мягко легла ему на плечо. Кирштайн повернулся, и столкнулся взглядом с ним. Армин и веснушчатый парень, как оказалось, поменялись местами. Немного подумав, Жан всё же вынул наушники и вопросительно уставился на нового однокурсника. – Хей, привет! Слушай, я хотел извиниться за прошлый раз. Я тогда не ответил тебе, потому что спешил очень сильно. Я услышал твой вопрос, но мне сначала писали на телефон, а потом попросили срочно спуститься на парковку. Вот я и убежал. – Привет, – ответил Жан, – ну, понятно теперь. Но ничего страшного, на самом деле. – Нет, это было действительно некрасиво, – его собеседник слегка нахмурился. – В любом случае, ваши извинения приняты, таинственный незнакомец, – улыбнулся Кирштайн. Лицо второго парня прояснело, и он рассмеялся. – Меня зовут Марко Бодт. – Очень приятно. Я Жан Кирштайн. И они пожали друг другу руки. Жан обожал эту западную традицию рукопожатий за возможность без зазрения совести трогать мужчин. Не за самые интересные места, конечно, но всё же. Но в случае с Марко это вызвало небольшую неловкость. Хоть парень был и в его вкусе, думать о чем-то этаком сейчас явно не стоило. К тому же он обещал друзьям не смущать новенького своим безудержным либидо. Сейчас, спустя неделю, и здесь, на расстоянии вытянутой руки, Бодт виделся Кирштайну немного иначе. Возникало странное ощущение, словно они уже виделись когда-то очень давно, будто бы в прошлой жизни. От его простого, но аккуратного и приятного стиля одежды веяло душевным комфортом и уютом, а карие глаза излучали какую-то особую теплоту. Словом, всё во внешности Марко заставляло чувствовать вайб «хорошего парня». Теперь Кирштайну уже не терпелось пообщаться со своим новым однокурсником. Жан завел разговор на общие темы – про учёбу, фильмы, погоду – и его соседи по скамье, Марко и Армин, быстро втянулись в беседу. Бодт был активен и весел, и болтал без умолку. Он явно не был социофобом, как сперва решил для себя Кирштайн. Обычный пацан, лет девятнадцати, его ровесник. Пускай религиозен, по всей видимости, ну а что – у нас в стране свобода совести! – Итак, Марко, ты католик? И прям действительно верующий? – Жан затронул эту тему, поглядывая на блестевшую на фоне чуть смуглой кожи Марко цепочку. – Да, всё так, – ответил тот почему-то немного смущенно, – и до недавнего времени я учился в католическом колледже. – Ого, ничего себе! А, ты поэтому пропустил у нас весь сентябрь? – И снова верно, ты догадливый, – Марко кивнул и тепло улыбнулся. Кирштайн инстинктивно растянулся в ответной улыбке. – А как тебе наш универ? – продолжил Жан – не слишком ли вся эта обстановка для тебя… ну, как это сказать… – Светская, – подсказал Марко, – нет, меня всё устраивает. Знаешь, я не из тех верующих, кто закрывается от науки и «внешнего» мира в целом. – Что ж, круто тогда. Я рад, что ты толерантен к нам, простым мирянам. «А я бы ещё добавил, что Марко очень умный и начитанный, – в их диалог неожиданно вмешался Армин – мы с ним столько интересных тем успели обсудить!». «Хех, спасибо», – Бодт принялся тереть кончик носа. «Такая милая привычка», – подумал Кирштайн. «Слушай, – Марко вновь повернулся к Жану, – всё хотел спросить, а что здесь у тебя написано?». Парень протянул руку к предплечью Жана, и, очевидно, сильно задумавшись, стал водить пальцем по литерам на татуировке: «лес айлес де-ла ли-берт… ли-берте?». Осознав через пару мгновений, что он делает что-то не то, Марко резко отпрянул, сложив руки на коленях. Жан постарался проглотить все пошлые шутки, что вертелись у него на языке, и ответил по существу: «Это читается как “лэзль де ля либертэ́”, что значит “крылья свободы”. Это по-французски». «А-а, – протянул Марко, – вот французский-то я как раз таки и не знаю. Из романских языков понимаю только итальянский и испанский». Увы, профессор Закклай не дал им продолжить беседу – ровно в четыре часа дня началась лекция. Парни, не исключая Жана, занялись написанием конспекта. На этот раз ничего интересного на паре не произошло. Обошлось даже без «игры в гляделки», отчасти из-за того, что Кирштайн был действительно занят учёбой, отчасти потому, что он уже нашёл в соцсетях профиль Марко и теперь украдкой просматривал его немногочисленные фотографии. Когда лекция закончилась, Бодт, быстро пролистав свою тетрадь, протянул её Жану. Тот посмотрел на своего нового приятеля с удивлением. «Держи, – проговорил Марко – я помню, ты у меня в прошлую пятницу просил конспект. Повторюсь, я не глухой и не наглый, просто торопился сильно». Жан просиял: «Мужик, спасибо большое! Боже мой, да ты же реально какой-то святой Марко!». «Молодой человек, не поминайте Господа всуе», – ответил Бодт, пародируя тон священнослужителей. Парни вышли из здания университета втроём. Армин и Марко вздумали поговорить о темах, затронутых в лекции, отчего Жан дулся, закатывал глаза и обзывал их «ботанами». Затем он и вовсе отстал от них на пару метров, всем видом демонстрируя то, что не хотел бы ни участвовать в этом разговоре, ни слушать его. Таким манером они и подошли к парковке. Какой-то суховатый высокий мужчина лет пятидесяти угрюмо и пристально смотрел на их небольшую компанию. Жан, заметивший его, немного поежился от холодного взгляда и ускорил шаг, надеясь как можно скорее обойти этого малоприятного типа. Однако, едва лишь его друзья поравнялись с тем местом, где стоял мужчина, как Марко неожиданно взял вправо и подошёл прямо к нему... Жан приоткрыл рот от изумления. «Привет, пап», – донеслось до его ушей. Внутреннее чутьё подсказывало, что лучше пока держаться на расстоянии, и Кирштайн замедлился. Отец Марко выглядел как-то зловеще. Очки в серебристой оправе засвечивали его глаза. Длинное чёрное пальто при его высоком росте делало его похожим на какого-нибудь монстра из подростковых сериалов. Ястребиный нос, острый подбородок и полное отсутствие веснушек сильно отличали его от сына. Марко унаследовал от папы, по-видимому, лишь рост и цвет волос – у того были короткие тёмные волосы с проблесками седины и небольшая эспаньолка. «Здравствуй, сын, – равнодушно проговорил Бодт-старший, и добавил, кивнув головой в сторону Армина, – вижу, ты уже нашёл себе здесь товарищей?». «Да, – оживленно ответил Марко, – знакомься, отец, это Армин Арлерт». Мужчина, проигнорировав приветствие Армина, продолжил: «А вот это создание – оно тоже с вами?». Он указывал взглядом на Жана. В воздухе повисло молчание. Наконец, после продолжительной паузы, Марко развернулся, и, смотря стеклянными безжизненными глазами куда-то мимо Кирштайна очень холодно произнес: «Нет, конечно же нет, я его даже не знаю». Жана передернуло, как будто на него вылили ведро ледяной воды или чего похуже. Не хотелось разбираться в ситуации, размышлять, что там происходит в их чертовой семейке, хотелось просто уйти. Парень молча развернулся, дошёл до своей машины на другом конце парковки, сел в неё и уехал домой. Тем вечером Кирштайн твердо решил не пускать неприятные мысли в свою голову. «Не хватало ещё из-за каких-то религиозных фанатиков переживать», – подумал он. Армин что-то писал о том, что не «стоит делать поспешных выводов», но Жан эмоциях удалил все его сообщения. Марко, с которым они успели обменяться номерами и соцсетями, тоже написал ему.--------------------------------
СВЯТОЙ МАРКО Жан, прости меня 19:21 Мне очень жаль, что так произошло 19:21 Но я могу всё объяснить 19:22 Ладно 20:38 Я понимаю, тебе пока не хочется разговаривать 20:39 Тогда до следующей пятницы, поговорим лично 20:39 Думаю, так будет даже лучше 20:39 Ещё раз прости 20:40 *рыдающий смайлик* 20:40--------------------------------
Эти сообщения Кирштайн прочёл, но оставил без ответа. Разобравшись с делами по дому, Жан улёгся спать, раздраженно прогоняя от себя навязчивый фантом, в котором красивая мужская рука с тёмными веснушками на запястье мягко скользила по его коже.