Мгновение

      Тигнари беспокойно мечется из стороны в сторону. Кажется, что этот запах повсюду, феромоны преследуют его весь день: когда он общается с другими дозорными, когда он варит очередное зелье, когда он настолько далеко отходит в патрулировании, что не должен его чувствовать. Чёрт возьми, фенек искренне надеялся, что его пронесёт. Они же… Ну… Хоть и оба из псовых, но всё равно не одного вида.       Но парень чувствует аромат течки сквозь стены, чёртовы пряности и дурацкую прищепку на носу, от которой перегородка уже болит. Он дёргается от каждого шороха, от каждого прикосновения товарищей и лёгкого дуновения ветерка.       Хочется сбежать ото всех, притвориться отшельником и уйти вглубь леса, главное подальше отсюда. Куда-нибудь, где нет этого чёртового запаха. Мех на хвосте топорщится в разные стороны, уши постоянно дёргаются, словно в нервном тике, а ноздри периодически раздуваются.       Как же плохо.       И одновременно хорошо.       Слои одежды скрывают практически постоянную эрекцию, которую не могут успокоить никакие мысли и дела. Тигнари силится отвлечься, правда пытается заняться хоть чем-нибудь и у него даже получается. На пару часов максимум, но фенек хотя бы начинает дышать. А потом ветер доносит до его носа вновь этот же аромат, исходящий из злосчастной хижины.       Тигнари боится того, что может сделать, если даже просто подойдёт к дому Мохини.       Девушка появляется на пороге его жилища сама: бледная и потная, с мешками под глазами и поплывшим взглядом. Пошатывается, словно пьяная, а фенек едва шевелится, прижимая уши к голове и беспрестанно махая хвостом из стороны в сторону. У них уже был секс, но всё происходило крайне аккуратно и нежно, а тут… Тут парень уже сжимает Ямасаки, утыкается носом в шею и шумно вдыхает её запах, чуть не закашливаясь.       Зрачки моментально расширяются, объятия становятся стальными, едва ли Мохини сможет из них выбраться, но разве девушка захочет? Ямасаки стонет уже от ощущения чужого тепла, также жадно вдыхая мужской аромат. Слышится треск одежды, Мохини краем сознания возмущается, но это настолько далёкое чувство, что девушка моментально про него забывает. Так приятно ощущать чужие пальцы на собственной разгорячённой коже.       Её жар передаётся Тигнари, в подушечках пальцев покалывает от восторга, который испытывает фенек. Зубы у него острее, чем у людей, поэтому каждый засос сопровождается кровавым подтёком. И этого можно было бы избежать, если бы парень хоть немного сдерживал себя. Потом будет чувство вины, извинения и обработка ран, но всё это потом, в будущем, которое кажется таким далёким.       Хвост настолько хлестко бьёт по оголённым икрам, что Ямасаки невольно подаётся вперёд, вжимаясь в грудь и трясь лицом о шею. Тигнари рычит где-то над ухом, резко подхватывает под бёдра и уносит в сторону кровати.       Мохини едва не бьётся об изголовье постели, но удачно уворачивается, попадая на подушку. Возвышающийся фенек всё ещё в одежде, которую тот почти истерично сдёргивает, едва не рвя её по швам, как парень поступил с нарядом девушки. Ямасаки приподнимается на локтях, прежде чем протянуть руки и помочь с застёжками. Тигнари на одном дыхании выдаёт «спасибо» и тут же наваливается всем весом на Мохини, которая лишь сильнее жмётся. Хвосты, кажется, инстинктивно сплетаются, потому что это правильно, само собой разумеющееся.       Девушка тянется, хватает фенека за уши и притягивает к собственному лицу, впиваясь в губы. Парень рычит в поцелуй, несдержанно кусается до крови и хватает бёдра так сильно, что останутся синяки. Ямасаки стонет, невольно царапает мужские плечи, чем раззадоривает Тигнари ещё больше.       Фенек сдавливает её со всех сторон: мнёт бока, живот и грудь, царапает соски и периодически наваливается всем телом, давая почувствовать его вес. Он резко подаётся назад и сползает куда-то в район голеней. Языком ведёт вдоль венок, проглядывающихся из-под кожи, целует острую коленку и ставит засосы на внутренней стороне бедра.       Язык у него ещё горячее всего тела, оттого соприкосновение половых губ с ним чувствуется едва ли не обжигающим. Мохини задыхается — парень довольно хмыкает, добавляя пальцы. Резкая стимуляция клитора заставляет девушку заскулить подобно зверю и глухо застонать. Слишком хорошо всё чувствуется, посылая по телу тысячу иголок. Ямасаки поджимает пальцы ног, невольно дёргается назад и слишком активно ёрзает, из-за чего Тигнари недовольно рычит, жёстко фиксируя на месте.       Язык толкается внутрь, отчего Мохини вскрикивает, выгибая колесом спину и заламывая руки. Воздуха давным-давно не хватает, девушка на грани от одного только ощущения жаркого дыхания на клиторе, что уж говорить о пальцах. Ямасаки хрипит, дёргается и содрогается всем телом, доходя до пика.       Такая чувственная.       И вся его.       Фенек едва не скулит, когда член оказывается наконец-то в Мохини. Тугая, влажная и созданная для него. Парень толкается, раздражая чувствительные стенки, отчего девушка шипит, вновь прогибаясь в спине от ощущений.       Тигнари задаёт бешеный темп, кусает шею и зажимает между пальцами сосок, слегка оттягивая и вызывая секундную боль. Каждый толчок сопровождается укусом-засосом на шее, а каждый второй — царапинами на плечах и груди. Такое чувство, будто бы это он в гоне, а не Ямасаки в течке.       Мохини стонет — фенек дёргает ушами, девушка массирует кожу его головы — парень тихо рычит куда-то поверх волос. Ямасаки вновь задыхается, вновь мир плывёт и вновь в груди так жарко, что весь воздух вылетает из лёгких.       Сперма обдаёт ещё одной жаркой волной всё внутри, опаляя и без того напряжённые стенки. Мохини глухо хрипит, а Тигнари из последних сил их переворачивает, устраивая девушку на себе.       Узел внутри не даёт им разорвать контакт, а любое лишнее движение причиняет боль. — Зря, — тихо проговаривает фенек, — зря ты пришла.       Девушка прекращает играться с его ушами, забавно морщась и щёлкая его по носу: — Я принимаю ту противозачаточную траву, — Ямасаки прикрывает веки, устраивая голову на груди, — так что не бойся, детей не будет.       Что-то в Тигнари неприятно шевелится. Нет, он не хочет заводить… Ребёнка? Это кажется всё ещё далёким, но почему-то ему хочется увидеть округлившийся живот и услышать тихое сопение из кроватки.       Чёртовы инстинкты. — Я не про это, — глухо протестует фенек, — просто…       Парень резко переворачивает их обратно, нависая над Мохини. Их хвосты всё ещё сплетены, губы всё ещё пухнут от грубых поцелуев, а следы от укусов саднят.       Но девушка чувствует, как член твердеет прямо внутри неё. Тигнари утыкается носом в истерзанную шею, облизывает ключицу, кусая выпирающую косточку, и делает первый пробный толчок.       Ямасаки рвано выдыхает, чувствуя, как опять увлажняется. —… Теперь я тебя не отпущу.       Мохини хихикает.       Ведь она тоже не отпустит.