Мгновение

      Киёмидзу за четырнадцать лет привыкает к тому, что в стиле жизни, которому она должна соответствовать, нет ничего весёлого. И даже грустного. Он просто никакой – учись, соблюдай традиции, будь благовоспитанна и не позорь семью. Тсукико это успевает настолько осточертеть, что она готова выть, залезая на стену. Она знает, как проводить чайные церемонии, знает, как нужно общаться со взрослыми и под каким градусом должен быть поклон в знак приветствия в зависимости от статуса её собеседника.       Поэтому девушка плюёт на все, нарушая правило за правилом в своей идиотской школе, где тебя не дай бог кто-то увидит под руку с мальчиком. Потому что Киёмидзу хочет пережить первую влюблённость, хочет, чтобы кто-то смотрел на неё такими же глазами с отблеском обожания, которые она видит у парочек в парке.       Тсукико сбегает сначала к едва знакомой ей девушке, а затем перебирается к дяде. Родители тяжело воспринимают её протест, плохо реагируют на всё, что кажется им «слишком вульгарным» и не соответствует их понятию «нормального».       Киёмидзу привыкла и знает всё.       Но мириться с этим больше не готова.       Чифую был забавным. Симпатичным, со своими невероятными зелёными глазами и осветлёнными прядями. Тсукико смеётся, ведь они торчат во все стороны, потому что, как и любой мальчишка, Мацуно не умеет нормально ухаживать за своими волосами. Вряд ли он что-то слышал о кондиционере, а об увлажняющих масках и подавно. Киёмидзу думает, как и любая затворница, которая только вышла в свет, и ей оказали хоть какое-то внимание, что это дружба навеки-вечные.       Парень улыбается, сажает её на свой байк и показывает ночной Токио. Тсукико смеётся – Чифую опять усмехается, говоря прижаться сильнее. Девушка никогда не чувствовала себя такой свободной, когда ветер треплет причёску, когда одежду буквально срывает, а в голове всё плывёт от скорости, мелькающих фонарей и огней большого города.       Мацуно приводит её на какой-то пляж. Говорит, что раньше здесь часто зависал со своими друзьями, но сейчас почти всё его свободное время занимают свастоны. Киёмидзу улыбается, потому что запал парня кажется ей очаровательным.       Тсукико всё знает, но себя не останавливает.       Поэтому тянется к Чифую, разворачивает его голову к себе и целует. Нежно, словно губ касается бабочка, и тут же отрывается, смеясь. Красные щёки Мацуно можно увидеть даже в тусклом свете луны. Парень вздыхает, чешет затылок и вдруг просит перестать смеяться. — Если ты это сделала в шутку, - Чифую щурит глаза, - то это крайне тупо.       Киёмидзу успокаивается также резко, как до этого разразилась смехом. — А если нет? – Тсукико по-птичьи склоняет голову.       Мацуно жуёт губу, опять тянется к затылку и прикрывает глаза. Некоторое время проходит в тишине. Молчание тягостное, с каждым мгновением атмосфера всё больше и больше давит на плечи девушки, а действия несколькими секундами ранее кажутся такими далёкими. Киёмидзу не знает, куда себя деть, когда наконец парень отвечает: — Я не против, - Чифую хлопает себя по коленям, - но давай договоримся.       Тсукико послушно присаживается, ногами обхватывая талию. Песок забавно щекочет колени, безжалостно забиваясь в туфли и пачкая белые носки. Девушка тянет руку вперёд, касается пальцами щеки и осторожно гладит, словно боясь спугнуть. — Если ты почувствуешь, что эта симпатия только, - Мацуно глубоко вдыхает, - только плод того, что у тебя никогда не было друзей, то, пожалуйста, скажи мне об этом сразу. Я не хочу тебя терять, так что согласен быть даже просто другом.       Киёмидзу вкладывает в следующий поцелуй столько чувств и эмоций, но это всё равно не помогает. Из глаз текут слёзы, а парень испуганно их вытирает. — Ты такой хороший… - Сипит Тсукико, - я тоже не хочу тебя терять. Никогда.       Чифую кивает и сжимает в объятиях ещё крепче.       Киёмидзу многое знает об обычаях, правильных жестах и вежливых словах, но ничего не смыслит в дружеских и романтических отношениях.       Но Мацуно на это плевать. Он берёт её на собрание свастонов, знакомит с Баджи, который не упускает с тех пор шанса подколоть друга. Тсукико чувствует себя дома среди всех этих людей, которых её родители окрестили бы «отбросами». И девушка понимает, что «дом» - это не место. «Дом» - это люди. А то, с кем и где она росла, домом то и не было. Это была обязанность, было правило и гнетущая судьба.       Но с Чифую мир играет новыми красками и будущее кажется не таким туманным.       Киёмидзу прижимает Мацуно покрепче к груди, когда тот плачет. Нет, рыдает, потому что его лучший друг сегодня умер. Тсукико не знает, что с ней было бы, если бы что-то случилось с Никой. Или Хиной. Или Эммой. Все они такие близкие, такие родные и уютные, что девушка уже не может представить жизнь без их прогулок, шуток и поддержки. Киёмидзу не знает, поэтому действует по наитию – осторожно гладит плечи, нежно напевает какую-то незатейливую мелодию и не будит парня, когда тот наконец-то засыпает.       Тсукико прижимается всем телом, даря тепло и ласку, к которой Чифую тянется даже сквозь сон. На следующее утро у него опухшие красные глаза и тяжёлая голова, поэтому девушка аккуратно дёргает его за рукав майки, тихо шепча «давай прогуляем». И Мацуно отрешённо кивает.       Киёмидзу молчит, давая парню собраться с мыслями. Осенний ветер забирается под куртку, заставляя вздрогнуть. Чифую будто возвращается обратно, обеспокоенно её оглядывает и расстёгивает свою ветровку: — Иди сюда.       Мацуно приходит в себя ещё нескоро. А Тсукико не торопит, давая время и терпеливо ожидая. Девушка лишь каждый раз повторяет: «я всегда рядом». Киёмидзу не обманывает, ведь помнит про обещание. И больше всего боится, что когда-нибудь его придётся исполнить. В такие моменты Тсукико лишь крепче сжимает мужскую толстовку, утыкается носом в ткань и вдыхает аромат, исходящий от парня. Обычно это пот, но ей не противно.       Киёмидзу спрашивает у Ники – а был ли у них с Майки секс? Акияма улыбается и проводит короткий урок полового воспитания, расписывая тонкости и несколько раз упоминает о необходимости контрацептивов.       С тех пор Тсукико всегда носит с собой пачку презервативов, потому что… Ну… Эй, в Японии можно с тринадцати, а ей уже целых четырнадцать! А ещё у неё пубертат, и в определённые дни цикла девушке кажется, будто бы она намокает от одного только голоса, что уж говорить о прикосновениях. Но Чифую не лезет, даже не намекает, лишь иногда сжимает сильнее обычного и отстраняется слишком резко.       Киёмидзу это ценит, но порой так хочется прыгнуть в омут с головой.       Тсукико начинает потихоньку разбираться в реальном положении дел: как действительно вести себя вежливо, а не нарочито показушно, что нужно говорить, а о чём лучше промолчать, чтобы лишний раз не разжигать конфликт, а самое главное – когда надо действовать, а когда лучше всё пустить на самотёк, потому что это тебя либо не касается, либо твоя помощь тут ни к чему.       Когда Мацуно приходит избитый после очередной стычки – девушка цокает языком, берёт ватку с перекисью и обрабатывает царапины. Парень ловит её кисть, заглядывает в глаза и впервые говорит: — Я тебя люблю.       Киёмидзу это знает. Знает, но чёртов червяк каждый раз заставляет думать: «а вдруг?». И сейчас любые сомнения отпадают, оставляя после себя лишь дымку. Тсукико улыбается, нежно гладит скулу и присаживается на мужские колени. Чифую с готовностью обхватывает её талию. — И я тебя, - шепчет девушка, - очень сильно люблю.       Мацуно улыбается. Так светло и искренне, что Киёмидзу плавится, словно под палящим солнцем. Тсукико подаётся вперёд, ласково касается губ и аккуратно целует щёку: — Ты показал мне целый мир, Чифую-кун, - смеётся девушка, - спасибо.       Мацуно чешет затылок, но после смущённо краснеет, вызывая у Киёмидзу смех.       Киёмидзу Тсукико знала о многом: о значении разных растений, о том, как собирать икебану, о всех тонкостях этикета.       Но Чифую Мацуно всё время открывает ей вещи, которые заставляют забыть о времени, а не поглядывать в ожидании конца на часы.