Сокджин

Say my name and save me once again Just say my name Too far gone, is this where I belong? Am I too far gone?

Скейт плавно катится по асфальту. Юнги отталкивается ногой и балансирует только на одной на его поверхности, отклоняясь немного назад, а потом берёт разгон и подаётся корпусом вперёд, слегка приседая. Он срывается с края ступеньки и преодолевает часть пути буквально скользя по самому воздуху, приземляясь уже у подножия лестницы с тихим стуком. Джин забывает как дышать, наблюдая за этим, рот приоткрывает и глазами хлопает, взглядом скользя по тонким лодыжкам младшего. Поднимается выше - по худым ногам. Пальцы чужие жаждет переплести со своими. И держать крепко. Держать и не отпускать больше никогда. Он не столько видит, сколько знает, что у Мина ногти обкусанные и надломанные. Кожа вокруг них тоже неаккуратная, потому что постоянно кусает и царапает, перебирая свои узловатые пальцы тревожно. Два удара сердца отмеряют путь вверх по плечам, к ключицам, что хрупкими косточками в вырезе свободной футболки. Юнги разворачивается резко вокруг собственной оси, скейт ставя на одни лишь задние колёсики, и ветер касаниями пробирается под эту самую футболку. Щекочет кожу, прикасается там, где сам Сокджин касаться может лишь в своих фантазиях. Таких стыдных и тайных. Уши припекает ощутимо, и парень спешит поднять взгляд на лицо блондина, вздрагивая и замирая. Он неожиданно встречается глазами с чёрными омутами чужих. Сглатывает в момент пересохшим горлом и губы полные тянет в нелепой улыбке. Только не каламбурь! У Юнги на переносице всё ещё корка не сошла. Гематома тёмными следами переходит на скулу, опоясывая левый глаз. И веки нависают ещё более тяжело, придавая взгляду неизменную мрачность и некоторую сонливость. Мурашки бегут по спине, поясницу Сокджину скребут своими касаниями и под кожу проникают глубоко, в самый живот, скручивая тот жгутами. Ну вот. Снова ему придётся ночью бежать в душ. Чёрт! Когда уже этот пубертат закончится, ну? ^ Закатное солнце разделяет реальность на два мира. Один пылает пламенем позднего июньского вечера. Звенит вскриками стрижей и замирает, словно бы в предвкушении, впитывая остатки жара, слепя и опадая давлением на плечи. Второй - окутывает своей прозрачной пеленой тени. Тихо шуршит листвой деревьев и кожи касается прохладой. Сокджин кусает нижнюю губу, перебирает по траве пальцами и смотрит из-под самых ресниц. Скрытно. Очки поправляет за дужку, что так и норовят сползти на самый кончик носа, будто бы зная, что теперь не могут скрыть его взгляда, больше не бликуя в лучах солнца. Юнги возвращается с бутылкой воды, ставит скейт на асфальт рядом со своим хёном, что сидит на низкой скамейке, и усаживается прямо на доску, руками опираясь на сбитые коленки и выпрямляя их, руки которые. Просто удивительно, как он умудряется оставаться таким бледным даже летом, постоянно таскаясь во всём чёрном. Конверсы разве что белые. Серые, точнее, потёртые. Сокджин взглядом цепляется за желтеющий на чужом плече, чуть повыше локтя и пониже рукава футболки, синяк. Вздыхает бесшумно и тоже отчаянно хочет начать грызть ногти. И плевать на образ идеального до мельчайшей детали отличника-цветочка. Рядом с Юнги хочется махнуть на всё рукой. Как в крутой дораме скинуть очки одним движением, рукава засучить и ринуться в драку. Но он только снова теребит дужку, переносицу морщит, стараясь таким образом очки сдвинуть, и замирает от того, что чуть ли не в нос ему тычется рожок мороженного в хрустящей обёртке. Вообще-то рукава на этой рубахе у него всего в половину и закатывать их будет нелепо слишком. Но желание от этого слабее не становится! - Хён, сыграй мне на гитаре. - Юнги голову немного откидывает назад, держа мороженое с таким видом, будто не купил его и принёс, а это Сокджин оное из кармана выронил по неловкости и Мину пришлось подобрать и вернуть. - У тебя ведь и у самого хорошо получается, - Джин вообще-то не против вовсе, просто какой-то чёрт за язык тянет. Он берёт рожок и снова утопает в омутах глаз Юнги, тут же роняя с губ послушное: - Хорошо. Сыграет. Станцует даже. Сердце из груди вынет и отдаст. Душу выскребет. Лишь бы не выпускать из поля зрения ни на минуту, чтобы не влипал в передряги. Оберегать. Дышать одним воздухом и слышать это "хён" миллионы раз на дню. И плевать вот совершенно, что у Сокджина буквально на радужке глаз это "гуд бой" образом идеального, а у Юнги клеймо бэдбоя по коже синяками выжжено.