Квир-личности

Глава двадцать третья НЕИЗБЕЖНОСТЬ Краткое содержание: Передвижной лагерь. Марфа, Техас, июнь 2003 года. Джастин В Марфе жарко. Я думал, что в Аризоне жарко, но сейчас конец июня, и Западный Техас похож на духовку, включенную на максимальную «прожарку». Жара и влажность неизбежны, даже когда вы находитесь в здании с кондиционером. Что очень печально, потому что Марфа — действительно классное место. Тут живет много художников, и хотя это маленький городок буквально у черта на куличках, здесь на удивление много галерей и интересных магазинов и ресторанов. Даже отель, в котором мы остановились, «Пайсано», полон интересной истории — именно там жили актеры «Гиганта», когда его снимали здесь в далеком 1955 году. Конечно, как только мы приезжаем, Брайан требует показать комнату Джеймса Дина. Хотел бы Брайан остановиться где-нибудь еще? Ни за что! Он ходит взад-вперед, склонив голову набок, как будто прислушивается к чему-то, чего никто другой не может услышать, смотрит в окно. Слава Богу, кондиционер работает, потому что сегодня дико жаркий день. Каждый летний день здесь жаркий. Небо в этой части Западного Техаса такое безоблачное, яркое и сияющее оттенками синего, что и привлекает всех этих художников: яркость света и огромные открытые пространства и пейзажи. — Ну, что ты думаешь? — спрашиваю я Брайана. — Ты бы предпочел жить в люксе Рока Хадсона? Или в одном из больших номеров? Дориан сказал, что рядом с его есть симпатичный номер. Дориан поселился в люксе Элизабет Тейлор, который немного девчачий, с гостиной, балконом и пушистым декором, в то время как Иствуд собирается занять комнату Рока Хадсона — она самая большая — с баром, солярием, и террасой на крыше. Сначала Дориан предложил этот номер нам, но Брайан хотел посмотреть комнату Дина, прежде чем принять решение. — Нет, — отвечает он, — это тот самый номер. Мне нужно жить в нем. — Реально? Я потрясен тем, что он не хочет чего-то более шикарного. В конце концов, Брайан — это ничто иное, как высокий уровень обслуживания. Кровать в «Джеймсе Дине» всего лишь двуспальная, а не королевская, телевизор маленький, а ванная… ну, это оригинал 1950-х годов, так что можете себе представить. — Ты уверен, Брайан? — Пусть Клинт спит с призраком Рока. Все, что было достаточно хорошо для Дина, достаточно хорошо и для нас, — Брайан поворачивается ко мне, — верно, Солнышко? После нескольких недель в нашем тесном и все более грязном трейлере номер Джеймса Дина, который в значительной степени знаменит в мотеле и без каких-либо причудливых дополнений, самое то. — Верно, — соглашаюсь я. Он улыбается и обнимает меня одной рукой. Волна дрожи проходит сквозь меня. И это нормально. Более чем. Мы вместе, и все остальное не имеет значения. Я вспоминаю первые несколько недель после первой встречи с Брайаном. Я так сильно хотел его. И, честно говоря, он был со мной полным дерьмом. Холодный. Пренебрежительный. Даже оскорбительный. Я слишком сильно любил его и был уверен, что он ненавидит меня. Но продолжал возвращаться, снова и снова. Я бы не сдался. Я хотел Брайана больше всего на свете. И теперь мы вместе. По-настоящему вместе. Партнеры. Любовники. Называйте это как хотите. И я не позволю чему-либо или кому-либо снова испортить нам жизнь. Теперь, когда мы находимся в настоящем городе, живем в настоящем отеле, больше не кажется, что мы находимся в длительном походе. Пэт говорит, что это ближе к тому, на что похожа обычная натурная съемка — меньше грубости и больше сходства с деловой поездкой. Но я не возражаю. И Брайан, конечно, не возражает. — Я наконец-то могу размять свои гребаные ноги! Брайан вздыхает, покачивая ногами в постели. Мы валяемся в ней после первого съемочного дня в Марфе, на съемочной площадке города, который построили в пустыне. Брайан вернулся в отель, горячий и грязный, но в то же время счастливый и возбужденный. Очевидно, день был удачный. — Моя лодыжка тоже чувствует себя лучше. Не думаю, что тебе все-таки придется меня пристрелить. — Хорошо, потому что мне бы не хотелось начинать работать на Джона Генри Джеймса в качестве его личного помощника. Брайан фыркает. — Ты был бы его личным помощником в своих влажных мечтах, блондинистый мальчик! У него уже есть ДВА гребаных личных помощника — обе женщины и обе с гигантскими сиськами! А у Пэта нет ни одного. Как и у Сэма Эллиота, если уж на то пошло. И оба этих парня были кинозвездами уже тогда, когда мистер Джеймс еще учился подтирать свою большую, но, по общему признанию, чрезвычайно красивую задницу! — Очень красивую, — соглашаюсь я. — Заткнись на хрен, — игриво борется Брайан. — Знаешь, что самое замечательное в этом гостиничном номере? — Что? Кроме обслуживания номеров? Которым ты активно пользовался с той минуты, как мы заехали. — А теперь ты заткнись! — отвечаю я. — Мне не нужно заправлять кровать! Брайан закатывает глаза. — Бедное Солнышко! А ты выглядел так мило в униформе французской горничной, — он шлепает меня по заднице, — а теперь вставай и одевайся. Мы уже опаздываем на ужин с Дорианом. Ужин назначен в ресторане отеля «Jett's Grill», названном в честь персонажа Джеймса Дина в фильме «Гигант». Все в этом отеле отсылает к тому фильму. Я знаю, что это главная претензия города на славу, но даже в хорошем деле можно зайти слишком далеко. У Дориана тихий столик в углу. Но весь отель битком набит актерами и членами съемочной группы, так что, когда мы проходим через столовую, Брайана приветствуют и дают пять за каждым столиком. В Марфе есть еще два мотеля — оба заполнены командой. Но даже этого недостаточно, поэтому большинство ковбоев и каскадеров остаются в трейлерах рядом с местом съемок. — Привет, чувак, — говорит Пако Романо, хватая Брайана за руку, когда мы проходим мимо. Он сидит в баре с парой сексуально выглядящих латиноамериканских парней, которые совсем не знакомы. Они выглядят как местные пикаперы — и очевидно, уже разгорелись желанием немного повеселиться. — Сегодня вечером у нас вечеринка в «Тандерберде». Мы приглашаем вас присоединиться к нам, — «Тандерберд» — один из мотелей, где остановились второстепенные актеры, — это мои новые друзья, Эдуардо и… как тебя зовут, парень? — Чейз, — парень счастливо улыбается. Он немного похож на Бенджамина Братта, — а ты Брайан Кинни! Ух ты! — Да, — говорит Брайан, приподнимая бровь, — я. — Вы оба можете прийти, — говорит Пако, по крайней мере, признавая меня, — мы все можем расслабиться и потусоваться. Может быть, пойти и поискать огни Марфы*, когда станет совсем темно. Брайан хмурится. — Что, черт возьми, такое огни Марфы? — Ты же знаешь, — подталкиваю я его, — я рассказывал тебе о них. Эти странные блуждающие огни в пустыне. Они здесь знаменитость. — О, — Брайан пожимает плечами, — блуждающие огни. Что-то вроде гонок на подводных лодках по реке Аллегейни. — Что, черт возьми, это значит? — озадаченно спрашивает Чейз. — Нет, чувак! — настаивает Пако. — Они настоящие. Некоторые люди думают, что это НЛО. Другие думают, что это индейские призраки. Пойдем с нами. Они должны быть потрясающими! Да, думаю я скептически. Особенно если ты под кайфом! — Может быть, в другой раз. Брайан отворачивается, и я вижу, как Пако в отчаянии качает головой. Он пытался привлечь внимание Брайана с тех пор, как начались съемки, и все еще пытается. Уверен, он хочет, чтобы я заблудился в пустыне в поисках огней Марфы. Дориан ждет за столом, потягивая бокал красного вина. Он выглядит напряженным. Это была тяжелая съемка, и, поскольку она приближается к концу, ему нужно, чтобы все шло правильно, если они собираются закончить по графику и в рамках бюджета. — Спасибо вам обоим, что присоединились ко мне. — Что-то случилось? — спрашивает Брайан, выдвигая свой стул, потому что очевидно, что что-то происходит. — Сначала я сообщу тебе хорошие новости, — мрачно говорит Дориан. — Блядь, — замечает Брайан, — где эта бутылка Джека Дэниелса, когда она мне больше всего нужна? — Брайан… — начинаю я, но он быстро перебивает меня. — Не скидывай свои прелестные маленькие трусики, Солнышко. Даже если я выхожу из себя, приберегаю ее для действительно большого гребаного взрыва! И я сделаю это в Лос-Анджелесе, Палм-Спрингсе или на Ибице, а не в Марфе, штат Техас! — Да, точно! — фыркаю я. — Мальчики! Все не так уж плохо! — вмешивается Дориан. Затем морщится. — Ну, в зависимости от точки зрения. — Выкладывай. Брайан лезет в корзинку для хлеба на столе, достает хлебную палочку и откусывает от нее большой кусок! Вот насколько он потенциально расстроен. — Ты хочешь сначала заказать ужин? — Нет, — говорит Брайан, — возможно, я не смогу есть после того, как услышу твои хорошие новости. Что иронично, потому что в этот самый момент он жует хлебную палочку. Дориан делает еще один глоток вина, чтобы собраться с духом. — Хорошая новость в том, что я получил известие из студии около часа назад. Они подписали контракт с Уолкером Талмедж III на написание музыки к фильму. Для них это был настоящий переворот. Несколько продюсеров пытались заставить его писать музыку для своих постановок, но он всегда отказывал им. Но он очень хочет работать над этим проектом. Брайан пристально смотрит на Дориана. Затем на меня. — Уокер Талмедж? Ты издеваешься надо мной? — Я думал, ты будешь доволен! — говорит Дориан. — Талмедж не только выдающийся артист, он обязательно напишет отличную музыку, а также несколько песен, которые вполне могут быть представлены на соискание премии «Оскар» в феврале. — Да уж, он великолепен, — ворчит Брайан, — я-то знаю — я был с ним на реабилитации. Дориан смотрит на Брайана. — Реабилитация? Ты имеешь в виду… вы двое? Вместе? — Дориан смотрит на меня, и я качаю головой. — Ты и Уокер Талмедж? — Мы не трахались, — решительно говорит Брайан, — хотя он и хотел этого. Очень. Но он не в моем вкусе. — Он написал песню для Брайана, — признаюсь я, — не так уж плохо. Но не думаю, что это подошло бы «Красной реке». — Это будет проблемой для тебя, Брайан? — спрашивает Дориан. — Возможно, еще не поздно сказать студии, чтобы она нашла кого-нибудь другого. Участие Талмеджа не было объявлено публично. — Похуй, — Брайан пожимает плечами, — его ведь не будет на съемочной площадке, не так ли? Дориан делает такое лицо, как будто у него ужасно болит голова, или еще хуже. — Наверное, нет. Озвучивание фильма производится в процессе постпродакшна. — Тогда забудь об этом. Может быть, влюбленность Уокера в меня принесет нам большой успех. Ты хочешь, чтобы я спел этот саундтрек? Добавить в мою коллекцию лучших хитов? Я начинаю напевать «Baby Blue», и Брайан тянется и щиплет меня за руку. — Заткнись, пизденыш. — Ой! Да брось, старикашка! — возражаю я. Но Брайан просто смотрит на меня своим предупреждающим взглядом. — Это хорошая новость, — продолжает он, — так в чем плохая? Дориан наклоняется и шепчет низким голосом: — Мы обнаружили утечку. — Утечку? — переспрашиваю я. — Какую утечку? — Человека, который сливал информацию прессе! Брайан шипит. — Кто это? — На самом деле, Ави узнал, кто это был. Он заподозрил неладное и смог забрать у мужчины мобильный телефон. Он был полон звонков одному из репортеров бульварной прессы, который рыскал по окрестностям. — Дай угадаю — Рексфорд Уолкотт, — Брайан откидывается назад и скрещивает руки на груди, — урод, который звонил Джастину. Он был в Тусоне, в больнице и в отеле. — Именно так, — кивает Дориан, — утечка произошла из-за одного из наших водителей. — Господи! — восклицает Брайан. Затем его лицо меняется. — Это был Джо? Это он, не так ли? Джо? Я смотрю на Брайана. — Наш водитель? Тот самый? — Да, — подтверждает Дориан, — очевидно, он брал деньги у Уолкотта в обмен на информацию о съемках с тех пор, как мы отправились на натуру. Он вызвался быть водителем Ави, когда ты получил травму. Ави заподозрил неладное, когда увидел, что тот звонит по мобильному телефону в разное время и явно пытается это скрыть. Вот тогда он и начал наблюдать за ним. Сегодня утром он спросил, не отвезет ли Джо его на городскую съемочную площадку. Я не знаю, как он это сделал, но Ави смог добраться до его телефона и немедленно передал его Тому Пакарду, который довел все до моего сведения. — Черт возьми! Блядь! — продолжает повторять Брайан. — Гребаный ублюдок! — Что ты собираешься делать, Дориан? — спрашиваю я. — Его уволили, и он возвращается в Лос-Анджелес. Сомневаюсь, что он когда-нибудь снова будет работать в киноиндустрии, но юридически мы мало что можем сделать. У нас нет доказательств какой-либо реальной незаконности. Продавать то, что вы видите и слышите, неприятно, но это не преступление. По крайней мере, технически. — Гребаный слизняк! — злится Брайан. — Хотел бы я оторвать ему яйца! Дориан потирает лоб. — Ты и все остальные актеры. Ты не единственный, о ком он собирал информацию. Он признался, что продавал историю о вечеринке по случаю дня рождения Клинта, а также общие сплетни со съемочной площадки. К счастью, это была довольно беспроблемная съемка. Твой несчастный случай был самым заслуживающим освещения в прессе событием из всех, что когда-либо случались — по крайней мере, до сих пор. — Такие люди похожи на тараканов, — комментирует Брайан, — ты наступаешь на одного, и другой появляется из ниоткуда, чтобы заменить его. Я был бы удивлен, если бы у Уолкотта и других таблоидов не было других информаторов на этой съемке. С такими деньгами, которыми они размахивают перед людьми, трудно не поддаться искушению, — Брайан смотрит на меня и мрачно улыбается, — а если это не сработает, всегда есть шантаж. — Тебе нечего скрывать — и мне тоже! — вызывающе говорю я. — Каждому есть что скрывать, — говорит Брайан, — а грязь, которую они могли бы накопать на меня, заполнила бы энциклопедию. Единственное, что я могу сделать, это постараться не позволять этому беспокоить меня — и надеяться, что если они напечатают какое-нибудь дерьмо обо мне, студия не будет держать на меня зла. — Или фанаты, — добавляю я. — Фанаты — это наименьшая из моих забот, — заявляет Брайан, — люди, особенно женщины, любят плохих мальчиков. И сам черт знает, что я был плохим, очень плохим мальчиком! — Не хуже, чем большинство, — говорит Дориан, — а вот и официант. Думаю, что нам сейчас нужно плотно поесть. Мы все заказываем стейки — в конце концов, мы в Техасе. Но думаю, что когда мы вернемся в Лос-Анджелес, я, возможно, на некоторое время откажусь от мяса. Я видел достаточно стейков — и достаточно коров — чтобы мне хватило до конца года. Мы уже на полпути к завершению, когда Дориан поднимает голову и машет кому-то рукой. Высокий мужчина с короткими седыми волосами неторопливо подходит к столу. Он выглядит смутно знакомым, но я не могу его вспомнить — он не член команды. Но в нем что-то есть… — Брайан, Джастин, я хотел бы познакомить вас с Берром Коннором, — говорит Дориан, предлагая мужчине четвертый стул за нашим столом. Брайан тут же вскакивает и пожимает Коннору руку. — Я действительно рад с вами познакомиться! Я надеялся, что вы присоединитесь к нам. Берр Коннор совсем не улыбается. Его лицо выглядит печальным и усталым, между глазами залегли глубокие морщины. — Клинт убедил меня. Ты не можешь отказать Клинту, не так ли? — Я, конечно, не могу! — шутит Дориан. — Я бы побоялся! Коннор садится, и подходит официант. Он заказывает зеленый чай и ничего больше. — Не хотите ли чего-нибудь не из меню, сэр? — спрашивает официант. Но Коннор качает головой. — Я никогда не ем в ресторанах. Слишком много токсинов, — объясняет он после того, как официант уходит. Смотрит на наши тарелки с техасской говядиной и фыркает, — я приготовлю что-нибудь полезное для себя в своей комнате. Брайан смотрит на меня так, словно хочет сказать: «Поймай этого парня». Но не перестает жевать свой стейк прожарки Extra rare**. Так что я тоже продолжаю есть свой. — Я читал, что ты буддист, — говорит Дориан, пытаясь завязать разговор, — это очень интересно. Ты давно им стал? Коннор пристально смотрит на Дориана. — Я всегда ищу правду. И много путешествовал по Азии, и мне нравятся восточные духовные практики, но я не связываю себя чем-то таким специфическим, как буддизм. Религии — это всего лишь ярлык, как и другие ярлыки. А я не вешаю на себя ярлыки. — Совсем никаких ярлыков? — пытается прощупать почву Брайан. Коннор поворачивается к Брайану, но его лицо остается бесстрастным. — Я не верю в то, что необходимо называть себя так или иначе. Не ограничиваю себя таким образом. Некоторые назвали бы меня актером, но я им не являюсь. Я никак себя не называю. — Так вы хотите сказать, что вы не гей? — прямо спрашивает Брайан. Дориан чуть не задыхается. Сексуальность Берра Коннора — один из «Больших секретов» Голливуда, о котором все знают, но никто не говорит. И особенно не в лицо! Берр Коннор пристально смотрит на Брайана, и вот тогда до меня доходит — он напоминает мне Рона! Не во внешности, но в манерах, в напоре. И в глубоких, проницательных голубых глазах. — Что такое гей? — отвечает Коннор. — Это всего лишь слово. Бессмысленное слово. Кто на самом деле знает, что находится внутри другого человека? Люди думают, что знают вас, потому что вы на виду у публики, потому что вы снимаетесь в фильмах, появляетесь на телевидении, появляетесь в журналах. Но что они знают на самом деле? Ничего. Это все иллюзия. Это все игра, независимо от того, делаете вы это перед камерой или каждый день в своей так называемой жизни. Иллюзия. Брайан ловит мой взгляд и качает головой. Я знаю, он думает, что Берр Коннор более чем немного странный. — Ну, тогда, — говорит Дориан, когда официант приносит чай, — может быть, мы произнесем небольшой тост? За то, чтобы закончить «Красную реку» и добиться большого успеха? Дориан поднимает свое вино, в то время как мы с Брайаном поднимаем наши стаканы с водой. Но Берр Коннор не поднимает свою чашку чая. — Этот фильм будет таким, какой он есть, что бы мы ни делали, — произносит он нараспев. — Тогда ладно! Гм… за это, — говорит Дориан. Он стукается своим бокалом с вином о наши и осушает его. Затем допивает остаток бутылки в одиночку. Бедный Дориан. Я думаю, что ему понадобится нечто большее, чем вино, чтобы справиться с Берром Коннором! *** Той ночью в постели я спрашиваю Брайана, не заметил ли он чего-нибудь… гм… знакомого в Берре Конноре. — Знакомого? Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду… он тебе никого не напоминает? — Кого именно? — Брайан поворачивается и смотрит мне в глаза. — К чему ты клонишь? Может быть, я воображаю какое-то сходство с Роном. Может быть, это просто паранойя по поводу таблоидов и Рексфорда Уолкотта, и того, что он утверждал, что «знает» о смерти Рона и призрачной причасности Брайана к ней, и все эти гребаные проблемы, которые он может навлечь, заставляют меня видеть, что Рон прячется там, где его нет. Или, может быть, из-за того, что я каждую ночь сплю в номере Джеймса Дина, мне снятся призраки всех видов — Рон, сам Джеймс Дин, индейцы, живущие в Огнях Марфы, все трахи Брайана, прошлые, настоящие и будущие. — Ни к чему, — говорю я, — просто думал о разных вещах. — Перестань так много думать, — говорит Брайан, зевая, — мне нужно вставать в пять утра, так что давайте закончим разговор и перейдем к главному событию. Он начинает двигаться губами к моему члену. И он прав. Я слишком много думаю. Меньше думать — больше делать. Это приятнее. И это чертовски здорово! *** Съемки переместились на съемочную площадку старого западного городка, построенного далеко в пустыне, примерно в сорока пяти минутах езды от Марфы. После первых двух дней становится очевидно, что с лодыжкой Брайана все в порядке, и ему на самом деле не нужен личный помощник, чтобы присматривать за ним круглосуточно, поэтому мы соглашаемся, что мне не нужно сидеть на стоградусной жаре в ожидании, пока он снимет свои сцены. — Найди чем себя занять, — говорит он мне, — на самом деле мне нужно немного поиграть в этих сценах, и не нужно, чтобы твоя пухлая, сочная задница отвлекала меня, пока я пытаюсь сосредоточиться. — Мне приятно с тобой везде, где ты бываешь! — Я уже побывал везде… по крайней мере, в тебе, — фыркает он. Брайан был в хорошем настроении с тех пор, как мы приехали в Техас, и это меня успокаивает, — увидимся позже, аллигатор. Это заставляет меня смеяться. — Брайан, это что, джайв Джеймса Дина пятидесятых годов? — Нет, это разговор о том, чтобы выгнать твою задницу отсюда и позволить мне работать. Он показывает мне язык и направляется обратно в трейлер, чтобы подготовиться к первой сцене. Я возвращаюсь в город и беру свою камеру из гостиничного номера. Центр города Марфа имеет длину около двух кварталов и только один светофор. Делаю несколько снимков отеля, здания суда и заведения под названием «El Cheapo Liquor», в котором на самом деле не так уж и много архитектуры, но название забавное. На краю центра есть маленькое здание с вывеской Prada, но оно не похоже на настоящий магазин. Я заглядываю в витрину и понимаю, что это художественная галерея. Или что-то связанное с произведениями искусства. Или и то, и другое. Делаю несколько снимков с разных ракурсов. Затем перехожу к некоторым другим галереям. В городе есть нечто под названием «Фонды Джадда и Чайнати», основанное художником, который приехал сюда в начале 1970-х и открыл студию, поощряя других художников следовать за ним в этот сумасшедший маленький городок на дальней окраине Техаса. Сейчас здесь куча галерей, два фонда, которые финансируют и поощряют молодых художников, и даже кинофестиваль. Довольно впечатляюще для городка у черта на куличках, который, по сути, состоит из одного светофора. Инсталляция Prada — пример авангардной работы, которую они здесь делают. Это очень ситуативно. И очень классно. По крайней мере, я так думаю. Вижу длинное низкое здание. Это неописуемо, и я почти прохожу мимо. Но что-то заставляет меня остановиться. Я не уверен, что это, но чувствую покалывание в задней части шеи. Хочу развернуться и пойти в другую сторону, но вместо этого иду к двери. Смотрю. Сомневаю. И иду. Внутри довольно темно, потому что инсталляция называется «Огни Марфы». Это серия мигающих, движущихся огней на кружащемся голубом фоне, который выглядит как небо пустыни в полночь. Я прохаживаюсь взад и вперед по всей экспозиции, наблюдая, как движутся и меняются огни. Теперь я хочу отправиться в пустыню и поискать настоящие Огни Марфы, но не с Пако и его приятелями. Только Брайан и я. И одеяло. И фонарик, чтобы не накрывать одеялом моих скорпионов. Или игуан. Или что там еще ползает вокруг. Я думаю о Брайане, огнях Марфы и пустыне, и вот тогда я с кем-то сталкиваюсь. Поднимаю глаза и понимаю, что это Берр Коннор. В галерее полумрак, но это определенно он. Видимо сегодня он не снимается. — О, прошу прощения, мистер Коннор. Он насмехается над тупицей, который врезался в него, но потом узнает меня. — О, привет. Вы друг Брайана Кинни, верно? — Да. Джастин Тейлор. Мы познакомились за ужином, — я улыбаюсь мужчине, стараясь быть дружелюбным. В конце концов, Брайану придется с ним работать, — мне нравится это произведение. Оно идеально подходит для города. — Хм, — бормочет он, что я принимаю за согласие, — вы знакомы с художником? Гриффин Сазерленд? — Нет, я просто забрел сюда. Смотрел на здание Prada в конце улицы, а потом увидел это место. Мне нравится работа, которую здесь делают люди. Я студент Института изящных искусств в Питтсбурге. Работаю в основном с фотографией и компьютерной графикой, но прошлой осенью создал концептуальную работу «Найденное искусство». Мне действительно понравилось это делать. И у меня были кое-какие работы на выставке в Музее Уорхола в начале этого года. Хочу, чтобы этот парень знал, что я не просто какой-то придурок, который ни хрена не знает. Может быть, я всего лишь студент-искусствовед, но немного разбираюсь в этом дерьме! Берр Коннор издает хрюкающий звук, как будто ему наплевать, что я художник или чем я занимаюсь. Но затем он пожимает плечами и кивает, как будто решил, что разговор со мной не полностью испортит ему день. — Найденное искусство — интересная концепция. Я видел инсталляцию Сазерленда в Сиэтле в прошлом году. Он объединил звук с большой световой доской и некоторыми конкретными изображениями. Но это мне нравится больше. Это более органично. Это именно то, что я сказал минуту назад, но я не указываю на это мистеру Коннору. И все же я удивлен, что он так много знает о современном искусстве. Это не то, чего я ожидал от старой звезды ковбойских фильмов. Но Брайан предупредил меня о том, что не делать предположений о людях, особенно об актерах. Игра — это образ, а не реальность. В отличие от Сэма Эллиота и Пэта Суэйзи, которые действительно ведут западный образ жизни, похожий на роли, которые они любят играть, Берр Коннор вовсе не ковбой. И он, должно быть, ненавидит людей, думающих, что он один из них. Неудивительно, что он разразился за ужином этой тирадой о ярлыках! Пока мы смотрим на «Огни Марфы», он рассказывает мне о Гриффине Сазерленде и некоторых других художниках. Я нахожу в его рассказах много нового. Он начинает говорить о Японии и Китае. О боевых искусствах и посредничестве. Я думаю, Бену Брукнеру понравился бы этот разговор, но, на мой вкус, это немного «дзен». — Я многое видел в своих путешествиях, но собираю только то, что действительно волнует меня. В основном маленькие кусочки, — продолжает он, — керамика. Резьба по нефриту. Свитки. Материальные ценности. Вещи, которые помещаются в руке, которые можно охватить одним взглядом. Но мне нравится смотреть и на более крупные работы, размышляя над их значением. — Может вы предложите какие-нибудь другие галереи в городе, которые я не должен пропустить? — спрашиваю я. — Я хотел бы расширить свои знания. Он смотрит на меня сверху вниз — он почти такого же роста, как Брайан — и слегка улыбается. Это первый раз, когда я вижу хотя бы намек на улыбку. — Просто смотрите вокруг, мистер Тейлор, — говорит он, — держите глаза и разум открытыми. Иногда то, что вам нужно знать, невозможно увидеть невооруженным взглядом. Нужно увидеть мысленным взором. Берр Коннор смотрит на световую инсталляцию, как будто думает о чем-то другом. Как будто он хотел бы оказаться где-нибудь в другом месте. Брайан сказал мне, что в Голливуде ходят слухи, что Берр Коннор застукал своего любовника Рода Себринга трахающимся с другим парнем в своем трейлере, когда они вместе снимались в фильме еще в 1980-х годах. Коннор был так разозлен, что добился увольнения Себринга, а затем выдал своего любовника таблоидам. Это разрушило карьеру Рода Себринга. Он начал пить, принимать наркотики и бесконтрольно трахаться, и в итоге подцепил СПИД. Он умер несколько лет спустя, и именно тогда Берр Коннор перестал сниматься и стал полным затворником. Очевидно, тогда же он начал путешествовать по Азии и изучать Восточные религии. Может быть, хотел сбежать от славы. Или искал ответ на какой-то мучивший его вопрос. Например, как он мог сделать то, что сделал с тем, кого любил. Или думал, что любил. Интересно, какие призраки все еще преследуют его, почему у него такой затравленный взгляд. Хорошо, что он не остановился в номере Джеймса Дина! Я могу только представить, какие кошмары ему бы там снились. — Будьте готовы, мистер Тейлор, — внезапно говорит он, — всегда готовы. Вы будете нужны. Больше, чем можете себе представить. — Нужен? — Господи, этот парень пугает меня! — Кому я буду нужен? Для чего? — Вы многое видели, мистер Тейлор, — голос Берра Коннора становиться тихим, — другие пути. Я вижу, как вы идете по этим другим тропам. Вы и ваш любовник. Вы знаете, о чем я говорю. Но сейчас важен главный путь. Путь, по которому вам нужно идти. Дерьмо! Альтернативные потоки. Фиона и ее видения. Как будто он видит меня насквозь и знает о Фионе и обо всех этих сумасшедших вещах. Или, может быть, не таких уж и сумасшедших, в конце концов. — Да. Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — я сглатываю и стараюсь не колебаться. Стараюсь не дать этому парню понять, как сильно он меня пугает! — Есть… что-то особенное? Я имею в виду… об этом пути? Его голубые глаза смотрят на меня сверху вниз. У меня снова появляется это неприятное ощущение на затылке. — То, что можете найти только вы. Что-то, что можете предоставить только вы. Что-то неизбежное. Вы будете знать, что делать… когда придет время. Не подводите своего возлюбленного, потому что тогда вы подведете и себя. И никогда себе этого не простите. Я знаю. Потому что я никогда не смогу все исправить. И с этими словами Коннор поворачивается и выходит из галереи. — Эй! Подождите! — я, спотыкаясь, иду за ним. — Что, черт возьми, это значит? Но когда я выхожу на улицу, его уже нет. Смотрю по сторонам, но его нигде не видно. И я стою на этой жаркой, пыльной улице Марфы в полдень, чувствуя себя так, словно только что увидел привидение. *Блуждающие огни Марфы, также называемые призрачными или мистическими огнями Марфы, можно наблюдать далеко в прерии в западном Техасе недалеко от города Марфа. До наших дней так и не установлена природа происхождения этого явления. Как правило, этот феномен можно наблюдать только к востоку от Марфы, южнее от шоссе, в районе под названием Митчелл Флэт. **Существуют семь степеней прожарки мяса: Extra rare (почти сырое мясо) Rare (с кровью) Medium rare (слабой прожарки) Medium (средней прожарки) Medium well (почти прожаренное) Well done (хорошо прожаренное) Too well done (полностью прожаренное, без сока)