Квир-личности

Глава двадцать четверая ПРИМИТИВНЫЙ ЧЕЛОВЕК Краткое содержание: Непредвиденные осложнения. Марфа, Техас, июнь 2003 года. Брайан «Найди мне примитивного человека, Созданного по примитивному плану, Кого-то с энергией и напором, Я не имею в виду принадлежность к клубу, Но того, у которого есть клуб, принадлежащий ему. Я мог бы быть личным рабом Кого-то, только что вышедшего из пещеры. Единственный мужчина, который когда-либо выиграет меня Должен разбудить цыганку во мне, Найди мне примитивного человека, Найди мне примитивного человека.» Коул Портер* *** — Хорошая сцена, — говорит Берр Коннор, когда Дориан объявляет «снято». Коннор играет Маклина, главу обоза, полного женщин, направляющихся на запад в поисках мужей. Это довольно небольшая роль, но для нее нужен тот, кто излучает спокойную власть, и Берр Коннор делает это идеально. У нас не так много совместных сцен — сегодняшняя была самой длинной, и это было всего несколько реплик для меня и монолог для него, но он всегда приходит на съемочную площадку готовым к работе; он знает свои реплики, он сосредоточен, и не использует ни один из этих старых актерских трюков, чтобы попытаться украсть сцену. Другими словами, этот человек — настоящий профессионал. Трудно поверить, что он не снимался в фильмах уже более десяти лет. Какая гребаная трата таланта! — Послушайте, — говорю я, когда мы уходим со съемочной площадки. Они уже готовятся к следующей постановке, — в тот вечер за ужином — простите, что я был мудаком. Я не имел права задавать вам личные вопросы или провоцировать на что-либо. Потому что я уважаю вас. И хочу, чтобы вы это знали. Он спокойный человек — никаких быстрых или ненужных движений, но он настолько спокоен, что я задаюсь вопросом, слышал ли он меня вообще. Затем он медленно кивает. — Я понимаю. И я тоже тебя уважаю, Кинни. Но я тебе не завидую. Когда-то я был там, где ты сейчас. Жаждущий успеха. Жаждущий славы. Потом я стал звездой. У меня было все, ради чего я работал. Я был полностью поглощен голливудской сценой. Игра. Карьера. Всё. И это почти уничтожило меня. Нет, Кинни, я тебе совсем не завидую. — Но теперь… — я колеблюсь. Мне так любопытно узнать, что у этого парня в голове. Чтобы он дал мне некоторое представление о том, через что ему пришлось пройти. Все эти годы он держался взаперти, хотя в этом больше не было необходимости. Почему? — Вам не нужно никому ничего доказывать. Больше нет. — Ты имеешь в виду, что я могу жить своей жизнью так, как хочу? — он смотрит на плоский пейзаж, мимо фургонов и лошадей, мимо камер и трейлеров. Вдалеке виднеются какие-то туманные горы. И все такое же бесконечное небо. — Я так и делаю. Но это не та жизнь, которую ты мог бы познать, Кинни. Ты, со своим маленьким белокурым любовником, такой открытый, такой свободный, плюющий на все. Это не я. Я потерял свой шанс жить такой жизнью. Теперь… — он пожимает плечами, — вероятно, это будет мой последний фильм. Я сделал это только в качестве одолжения Клинту. Когда я покину эту съемочную площадку, я исчезну, и никому не будет до меня дела. Только несколько фанатов западного кино запомнят меня. Мои фильмы будут время от времени показываться по кабельному телевидению или на ретроспективах. Так и должно быть. Это все иллюзия. Тени на простыне. Когда ты включаешь свет, они исчезают. — Но вы все равно талантливый актер, — настаиваю я, — вы могли бы что-то сказать. Вы могли бы что-то изменить… для таких актеров, как я. Для людей… как мы. — Нет никаких «нас», Кинни», — утверждает он, — я нахожусь в своем собственном путешествии, как и ты. И мы все занимаемся этим в одиночку. Если только… — он на мгновение замолкает, — если только у нас не будет кого-то, с кем мы могли бы поделиться этим, кто пойдет по этому пути вместе с нами. Ты делаешь это. Тебе не обязательно быть одному. Запомни это. Я один. Но это из-за моей собственной глупости. Это путь, который я выбрал. И я пройду его до конца. Есть что-то в глазах этого мужчины — когда я нахожусь так близко к нему, я понимаю, почему Берр Коннор напоминает Джастину Рона. В нем есть какая-то напряженность. Жгучая честность. И, может быть, немного безумия тоже. Безумие и гениальность. — Есть проект, которым я, возможно, займусь в следующем году, если «Восточный фронт» завершится в срок. Это версия «Бульвара Сансет». Мы с сэром Кеннетом Филдингом сыграем главные роли. Есть роль, для которой вы идеально подошли бы. Дворецкий. Бывший любовник сэра Нормана Десмонда. Сценарий все еще находится в стадии разработки, но я хотел бы выслать вам копию, когда он будет готов. Вы бы подумали об этом? Коннор почти сдерживает улыбку. — Ты хочешь, чтобы я сыграл в гей-версии «Бульвара Сансет»? — Да. — Я так не думаю, — он поворачивается, чтобы уйти. — Я все равно отправлю его. Он не отвечает. Просто продолжает идти обратно к своему трейлеру. Один. Как всегда. Я возвращаюсь в гримерный трейлер. Мне нужно кое-что подправить перед следующей сценой. От возвышенного к смешному. Вокруг так много женщин. Это совсем другое дело. До сих пор это была съемка только для мужчин, в обстановке только для мужчин, поэтому внезапно кажется странным, что в трейлере собралось так много женщин. Они занимают много места. Некоторые из них улыбаются мне. Щебечут. Пытаются поймать мой взгляд. Я не вижу свою главную героиню, так что предполагаю, что она уже на съемочной площадке. Или делает макияж в своем собственном трейлере. С меня стряхивают пыль, и через пару минут я выхожу за дверь. — Привет, Брай! — это Пэт. Он идет в ногу со мной. — Ты готов к большой любовной сцене? Он дьявольски ухмыляется. — Это не похоже на научную фантастику, Суэйзи. Я трахал женщин в своей жизни. И не один раз! — Ну, трахаться — это данность, — ухмыляется он, — меня беспокоят поцелуи. Ты давно целовался с девушкой? Я имею в виду, если тебе нужны какие-либо советы, я буду рад дать несколько. У меня тоже есть рекомендации, если нужны доказательства моей компетентности. — Да, я видел «Грязные танцы», — я не добавляю, что смотрел фильм около пятидесяти раз, как гребаный неудачник! — Тогда ты знаешь мою технику! Не стесняйтесь одалживать все, что нужно. — Не думаю, что буду поднимать Лейну Харрис, — замечаю я, — или вертеть ее. Если мне понадобятся уроки Босса-новы, я тебе позвоню. — Просто закрой глаза, Брай, — хохочет Пэт, — представь, что она невысокий блондин с отличной задницей! — я закатываю глаза. — Она такая и есть… вроде того. Я знаю, что он пытается разрядить обстановку шутками. Вот, что значит — ситуация. Но проблема — на этот раз! — это не я. Это совсем не я. Лейна Харрис снялась в паре популярных фильмов. Она всегда «подружка». Подружка Мэтью МакКонахи. Подружка Тоби Магуайра. Даже подружка Брюса Уиллиса, хотя больше походила на его дочь. В этом она убедительна. Но она типична. Приятная блондинка. Вкрадчиво хорошенькая. Мягко-вежливая. В «Красной реке» она играет Тесс, вдову, ищущую новую жизнь в неумолимой стране. Другими словами, жесткая, деловая женщина. И нет ни малейшего гребаного шанса, что эта обесцвеченная блондинка с перьями на голове будет правдоподобной в обозе. Им нужна женщина, в которой есть что-то существенное. Молодой тип Сигурни Уивер. Или даже молодой Гленн Клоуз. Женщина, которая может вести фургон в дикую местность и выживать, даже процветать, и вы в это верите. Женщина, которая может взять дробовик и стрелять из него метко. Кто может противостоять Клинту Иствуду и заставить его отступить — именно это и требуется сделать Тесс. Это не Лейн Харрис. Ни за что, блядь! — Привет! — пищит она, когда я вхожу на съемочную площадку. Это довольно короткая сцена, но если она будет похожа на ту, что мы снимали вчера, то займет весь день. Она подходит и обнимает меня, крепко прижимаясь ко мне своими накачанными сиськами. Я думаю, это работает с другими мужчинами. — Ты готов к большому поцелую? — Конечно, — говорю я, — ничего особенного. Ее лицо слегка меняется. Она раздражена, но старается этого не показывать. Эй, я не трахаюсь с женщинами, но мне нравятся женщины. Некоторые женщины. Линдси всегда была привлекательна для меня. Диана, конечно. Иногда женщины привлекают мое внимание, если не мой член. Я умею ценить женщин. И даже могу делать то, что требуется, когда это необходимо. Но обычные уловки Лейны Харрис со мной не срабатывают. Ее хихиканье, хлопанье глазами и выпячивание сисек — все это бесполезно. Для меня она большой ноль. Я смотрю на нее, и это все равно что смотреть на Дебби. Или Теодора. Мой член говорит: «Черт возьми, забудь об этом!» Она пробует другую тактику. Проводит руками по моим рукам, сжимая их на ходу. — Ой! Ты занимался спортом? Они такие приятные на ощупь! — Вот что происходит, когда ты неделями борешься с бычком на конце веревки. Это и борьба с силовыми тренажерами с тех пор, как я учился в колледже, — я высвобождаюсь из ее хватки, — ты хочешь перейти границы дозволенного? — О, мне нравится быть спонтанной! — говорит она, вскидывая голову, как кобылка. Спонтанный. Она переняла это гребаное слово у Иствуда. С ним это означает — самый свежий с первого дубля. Он приходит на съемочную площадку, выплевывает все и переходит к следующей сцене. Фокус в том, что он делает это уже пятьдесят лет. Он готов. Он готов к рок-н-роллу. Никакого дерьма, никаких оправданий. Но с Лейн Харрис это означает, что она не знает своих гребаных реплик. Не то чтобы у нее их было так уж много. Но ей трудно вспомнить: «Я люблю тебя»! Подходит Дориан с озабоченным выражением лица. — Брайан, Лейн, как вы относитесь к этой сцене? — Ты не собираешься сказать мне, что тебе нравится это платье? — перебивает Лейн. На ней та же темно-синяя ситцевая тряпка, что была вчера. Мы все в основном носим одну и ту же одежду в каждой сцене, и она ничем не отличается. Это гребаный Старый Запад, а не «Секс в большом городе»! — Да, моя дорогая. Прелестно, — неопределенно говорит Дориан. — Костюмеры выбрали это. Я думала, что это выглядит мешковато, — надувает она губы, — не хочу выглядеть неряшливо. — Ты в гребаном обозе, — бормочу я, — это не Родео Драйв, и ты не в «Красотке». — Я хочу хорошо выглядеть, мистер Кинни! — фыркает она. Затем она вздергивает свой и без того неестественно вздернутый носик и демонстративно отводит от меня взгляд. Отлично. Теперь она раздражена еще больше. Мне следовало держать свой большой гребаный рот на замке! — Мы можем попробовать сделать дубль? — предлагает Дориан. — Пожалуйста? Нам нужно закончить эту сцену и двигаться дальше. — Я только хочу хорошо выглядеть, — огрызается Лейн, — некоторым людям все равно, как они выглядят — очевидно! — Мне не все равно, — отвечаю я, — это моему персонажу насрать! Он гребаный ковбой на гребаном перегоне скота! — Брайан? Пожалуйста? — умоляет Дориан. — Обязательно ссориться? Я слышу смех и смотрю туда. За камерой стоят Пэт, Пако и Джон Генри Джеймс. Они ждут следующей сцены, но сначала мы должны закончить эту. Итак, теперь у нас есть аудитория. Мы идем на дубль. Она разглаживает складки плятья. Затем снова распушает их. И я пропускаю свою гребаную реплику! Дориан объявляет перерыв и отводит меня в сторону. — Брайан, просто сделай это. — Мне жаль, Дориан. Но мне трудно сосредоточиться. — Хочешь, чтобы я очистил площадку? — Дориан бросает взгляд туда, где стоят парни. Пэт ухмыляется и показывает мне поднятый большой палец. — Нет. Давай сделаем это. На этот раз мы проходим через сцену. Дориан заставляет нас сделать это снова. И еще раз. Затем он идет на двойной поцелуй. Это коротко, но хорошо. Неловкость, которую мы оба чувствуем, подходит для этой сцены. В конце концов, я ковбой, который не привык находиться рядом с женщинами, а она — женщина-первопроходец 19 века. Это должно быть немного неудобно. Теперь Дориану нужен крупный план. Они наводят камеру, пока гримерша подкрашивает нас. — Помните, что это любовная сцена. Позвольте мне почувствовать, что вы двое влюбляетесь друг в друга. — Конечно, — говорю я, и Лейн пожимает плечами. Мы идем на поцелуй. Все в порядке. Просто все в порядке. Дориан корчит гримасу. — Еще немного усилий, пожалуйста. Покажи мне, что ты чувствуешь. Снова. Она тяжело дышит, как Патрульный после тяжелого галопа. Может быть, она думает, что это сексуально. Ее язык постукивает-постукивает-постукивает по моим губам. Я слегка приоткрываю рот, и она погружается внутрь. Я также чувствую, как ее рука скользит по передней части моих брюк и хватает член. Затем она сжимает его. Сильно. — Блядь! Я отпрыгиваю в сторону. А потом делаю нечто действительно глупое — вытираю рот тыльной стороной ладони. — Ты сукин сын! — выплевывает она. Она дает мне пощечину и уходит со съемочной площадки, из ее ушей валит дым. — Вот как нужно это делать, Брай! — вопит Пэт. — Покажи ей эту знаменитую технику Кинни! Может быть, нам стоит позвать Джастина сюда и надеть на него парик. Мы бы сняли эту сцену за две секунды! — Заткнитесь, мистер Суэйзи! — кричит Дориан. Затем он поворачивается ко мне. — Не самый умный ход, Брайан. Я закрываю глаза. — Я знаю. Что, черт возьми, я могу сказать? Дориан топает прочь, чтобы пригладить взъерошенные перья Лейн. Это моя вина. Это было не просто глупо, это было непрофессионально. Да, она не лучшая актриса в мире, но я должен быть лучше. Я подхожу к тому месту, где стоят парни. Пэт предлагает мне сигарету. — Спасибо. — Сцена не удалась, Брай, — говорит он, зажигая ее, — даже до поцелуя. Я делаю затяжку. Мне это нужно, но еще больше мне нужен косяк. — Знаю. Но что я могу сделать? Дориан должен что-то сделать. Он режиссер. Я думаю о Роне на съемочной площадке «Олимпийца». Как он всегда был главным. Как он мог ругать, уговаривать, запугивать и обманывать вас, чтобы вы дали ему то, что он хотел. Дориан — неплохой режиссер, но ему нужны хорошие актеры. Очевидно, что он понятия не имеет, что делать с Лейн Харрис, чтобы сделать ее лучше. И я тоже не знаю. Дориан возвращается на съемочную площадку. — Мы переходим к следующей сцене. Джентльмены, пожалуйста, приготовьтесь. — Но как насчет любовной сцены? — Мы попробуем еще раз завтра. Мисс Харрис нездорова. Дориан бросает на меня взгляд, который говорит, что он хотел бы убить меня. И я его не виню. Слава Богу, Иствуда сегодня здесь нет, чтобы увидеть этот бардак, но я уверен, что он услышит об этом еще до конца дня. Блядь! Дальше две короткие сцены с Пэтом и ребятами, и мы снимаем их без проблем. На этом я заканчиваю на сегодня. Джон Генри Джеймс тоже быстро уходит, как будто у него горячее свидание. Дориан делает пару съемок с Пэтом и Пако перед фургонами, но он просит меня остаться и подождать его. Я знаю, что означает эта задержка! Когда Пэт и Пако уходят со съемочной площадки, они оба бросают на меня сочувственные взгляды. Пако делает паузу, чтобы сказать мне, что если я захочу прийти в «Тандерберд», приглашение всегда открыто. — Всегда для тебя, амиго. — Двигайся дальше, парень, — говорит Пэт, подталкивая Пако локтем, — у бедного парня и так достаточно забот! Кроме того, маленький Джастин — настоящий спитфайр**. Я бы не исключил, что он придет за тобой, если услышит, что ты пристаешь к его мужчине! — Нет ничего плохого в том, чтобы попытаться, — пожимает плечами Пако, — тогда в другой раз. — Да, — говорю я. Пако горяч, но сейчас не время и не место проверять эту проблему. И Пэт прав — у меня есть другие, более неотложные дела, о которых нужно подумать. Как этот гребаный фильм. — Брайан, — говорит Дориан, — я хочу, чтобы ты пришел сегодня вечером в восемь в «Дейлис», в монтажный трейлер. Ежедневные просмотры. Дважды блядь. — Дориан, ты же знаешь, я никогда не хожу в ежедневные просмотры! — Ты сделаешь это сегодня вечером, — Дориан настаивает на своем, — никаких оправданий. Я пришлю машину, чтобы отвезти тебя туда, а потом обратно. Некоторые актеры любят ходить на ежедневные просмотры. Они хотят посмотреть, как выглядят на экране, и как у них дела. Я ненавижу этого. Ненавижу ежедневные просмотры. В течение первой недели «Олимпийца» Рон заставлял меня каждый вечер ходить с ним и просматривать отснятый материал за вчерашний день. Это совершенно выбивало меня из колеи! Я видел каждое маленькое несовершенство. Я выглядел чопорным, неуклюжим и совершенно нелепым. Рон понял, что, глядя на себя, я становлюсь хуже, а не лучше, поэтому он сказал мне больше не ходить и предложил избегать их в будущем. И я избегал. Обычно я впервые вижу себя на пленке в черновом варианте или на предварительном просмотре. С «Хаммерсмитом» это было на премьере, и этого было достаточно! На этой съемке Дориан закрыл ежедневные просмотры для всех, кроме Иствуда, и я думаю, что даже Клинт был там всего пару раз. Ему не нужно видеть себя — он точно знает, что делает, без необходимости наблюдать за этим. Но Дориан приставляет пистолет к моей голове. Вот на что это похоже. А наблюдать за собой совершенно трезвым, все равно что нажимать на гребаный спусковой крючок! *** — Ну, что думаешь? — спрашивает Дориан, когда в монтажном трейлере загорается свет. — И что ты предлагаешь мне с этим делать? Я тру глаза. Уже поздно, я устал, а задница Джастина с нетерпением ждет возвращения в отель. — Откуда мне знать? Я не режиссер! — Она ужасна, — говорит Дориан, — я хотел, чтобы ты это увидел, чтобы ты понял, насколько это плохо. — Итак, я вижу это. Но что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? Ты показывал это Иствуду? — Да, — кивает Дориан, — он думает, что я должен использовать свое собственное суждение. — Другими словами, Клинт думает, что ты должен надрать ей задницу. Дориан ерзает на своем сиденье. — Короче говоря, да. Я думаю о том, что сделал бы Рон. Она бы уже была на пути обратно в Лос-Анджелес. Конечно, в первую очередь Рон никогда бы не взял Лейну Харрис. И не позволил бы студии заставить себя взять ее, что похоже на данный случай. Это происходит постоянно — студия хочет, чтобы вы использовали кого-то, кого они продвигают или у вас есть своя заинтересованность в этом, или это компромисс для чего-то другого, чего вы хотите. Вот так Джон Генри Джеймс появился в фильме. Я подозреваю, что он или Лейн Харрис были частью компромисса для использования Берра Коннора. Или, может быть, даже за использование Пэта, чья карьера некоторое время шла под откос. Но разница в том, что у Джеймса действительно хорошее присутствие на экране. Он не Де Ниро, но может произнести свои реплики и оставаться в образе, чего нельзя сказать о Лейне Харрис. — Я хотел спросить, не мог бы ты… поработать с ней? — с надеждой говорит Дориан. — Я имею в виду вне съемочной площадки. — Поработать с ней? Я даже не знаю, снизойдет ли она до меня! — Пожалуйста, Брайан! — умоляет Дориан. — Если бы ты мог пойти сегодня вечером и поговорить с ней. Не нужно уговаривать или применять какое-либо давление на нее. Просто… постарайся быть вежливым. Или более чем вежливым. Ты ей нравишься. Я знаю, это видно. А она реагирует на мужское внимание. Я смотрю в ответ в абсолютном шоке. — Господи Иисусе, Дориан! Ты хочешь, чтобы я трахнул эту самку ради фильма? — Нет! — непреклонно говорит Дориан. — Я не это имел в виду! Я только хочу, чтобы ты… немного пофлиртовал с ней. Заставь ее чувствовать себя непринужденно. Нет причин, по которым вы двое должны ссориться. Ты можешь очаровывать птиц на деревьях, Брайан, когда захочешь. — И я должен заставить себя захотеть этого, верно? Дориан вздрагивает. — Это помогло бы мне, но более того, это помогло бы картине. Когда мы вернемся в Лос-Анджелес, можем сделать несколько пересъемок. И я могу… попытаться поработать над чем-то в редакторе. — Ты думаешь, что исправишь игру этой женщины редактированием? — я качаю головой. — Я так не думаю. — Но я могу попытаться, — говорит он, — но, пожалуйста, Брайан, будь любезен, как говорится. — Хорошо, — я встаю и потягиваюсь. Это был чертовски долгий день, и он вот-вот станет еще длиннее, — но ты будешь у меня в долгу — долгое время! — Я уже в долгу перед тобой, Брайан. Долгое время. Машина везет меня обратно в отель. Я вхожу в вестибюль. В ресторане и баре полно актеров и съемочной группы, которые выпивают. На съемочной площадке больше нечего делать, кроме как работать весь день, а потом веселиться и трахаться всю ночь. Вот почему так много знакомств происходит на съемках фильмов. Людям скучно. Они далеко от дома. Дерьмо случается. На съемках «Восточного фронта» я буду отсутствовать несколько недель подряд. Месяцы за раз. Джастин и я… нам нужно поговорить об этом. Я ни за что, блядь, не смогу провести бОльшую часть года без отсоса. Но я также не хочу причинять боль Джастину. Никогда не думал, что доживу до того дня, когда буду думать о том, что думает или хочет кто-то другой. По-моему — это значит быть в «отношениях». Странно. Сумасшедше. Неудобно. Не так, как я привык. Но я люблю этого маленького засранца и не могу этого отрицать. И не хочу потерять его. Я хочу поступить правильно, но как это сделать… не имею ни малейшего гребаного понятия! Хочу вернуться в наш номер и втрахать Джастина в матрас под наблюдением призрака Джеймса Дина. Он бы ревновал, я уверен. Любой бы позавидовал, если бы увидел, как мы трахаемся по полной программе. Нет ничего лучше. И нет никого лучше — по крайней мере для меня — чем Джастин. Я трахался со многими горячими парнями в своей жизни, и я знал парней, которые владели техникой, сносящей мне голову. Но всего несколько раз я чувствовал что-то сверх физического. Только… с Роном. Может быть, с Тимом. А теперь, конечно, с Джастином. Но я не хочу думать о прошлом. Джастин и я — теперь мы партнеры. Но что это на самом деле означает, нам еще предстоит выяснить. Я прохожу мимо двери нашего номера, но быстро. Мне нужно поговорить с Лейн Харрис и, как сказал Дориан, «быть милым». Господи! Ее комната в конце коридора. Наверху тихо, но я слышу смех и музыку, доносящиеся из внутреннего дворика внизу. Большинство номеров выходят окнами во внутренний дворик, где есть большой фонтан и столики. Там внизу прохладно. Хорошее место, чтобы расслабиться и выпить несколько рюмок местной текилы. Может быть, пару мексиканского пива. И косяк. Большой, толстый косяк. Стучу в дверь. Жду. Стучу еще раз. — Кто это? — голос звучит раздраженно. — Брайан Кинни. Я подумал, что мы могли бы поговорить о некоторых вещах. Наступает долгая пауза. — Одну минутку! — через некоторое время открывается дверь. Она кутается в халат, и ее волосы растрепаны. Похоже, я ее разбудил. — Ну, мистер Кинни! Я удивлена видеть вас здесь. — Могу я войти? — она пожимает плечами и открывает дверь. Номер немного больше нашего, но не намного. Королевского размера кровать смята, так что я определенно вытащил ее из постели. — Наверное, мне следовало позвонить сначала, но я подумал, что стоит рискнуть и заглянуть. Я хотел извиниться за свое поведение сегодня днем. Это было непрофессионально. Надеюсь, что мы сможем все сделать правильно и заставить наши сцены работать. Я просто хотел, чтобы ты знала, что если захочешь порепетировать, или написать реплику, или поговорить о чем угодно, я готов сделать все, что нужно. Я серьезно. — Хорошо! — говорит она. — Не ожидала, что Брайан Кинни принесет извинения. Я слышала, ты был упрям, когда другие признавали себя неправыми. — Так и есть. Но если я облажаюсь, то так и скажу. Этот фильм слишком важен для меня, чтобы позволить мгновенному взрыву сорвать его. Предполагалось, что мы играем двух влюбленных людей. Нам не обязательно быть «влюбленными», чтобы играть эти роли, но я считаю, что мы должны, по крайней мере, быть в хороших отношениях. Я согласен, если ты согласна. Итак, что скажешь? Ты хочешь работать? Я протягиваю ей руку для рукопожатия, но вместо этого она бросается на меня. Ладно, может быть, «бросается» — это слишком сильно сказано. Она обнимает меня и прижимается ко мне, как удав. Затем она целует меня. Не дружеский поцелуй, как у ведьмы-педика, а большой влажный поцелуй. С большим количеством языка. — Как тебе это? — воркует она, сжимая мои бицепсы. — Красиво и жестко! Ты мне нравишься, Брайан! Мне все равно, гей ты или нет. На самом деле, мне нравится вызов. И я готова работать всю ночь — если придется! Дерьмо. Блядь. Пиздец. — Я… эм… мы можем немного притормозить? — Да, — говорит другой голос. Сердитый голос, — притормози, черт возьми! Я поднимаю глаза и вижу Джона Генри Джеймса, выходящего из ванной. Он очень зол и очень голый. Он также хорошо оснащен, как я и подозревал. Очень впечатляюще. Очень, ОЧЕНЬ впечатляюще! — Брайан только что зашел, — говорит Лейна Джеймсу. Ее нисколько не смущает эта более чем неловкая ситуация. Я думал, педики беззаботно относятся к траху, но это просто безумие! — Он хочет поработать над нашей сценой. Хочешь посмотреть, детка? — Ты гребаная сумасшедшая сука! — рявкает Джеймс. — Ты думаешь, я хочу смотреть, как ты целуешься с педиком? Ты думаешь, я такой? — Не знаю, — спокойно отвечает она, — но мы можем это выяснить. — К черту это! Джон Генри Джеймс рычит в ответ. — Я, пожалуй, пойду, — говорю я, пятясь к двери, — эм… хорошего вечера. Я бегу по коридору, обратно в безопасность нашего номера. Джастин находит всю эту историю истеричной. — Ты бы не смеялся, если бы был там! — фыркаю я. — Это было похоже на плохой французский фильм! — Брайан Кинни — в центре любовного треугольника натуралов! — хохочет он. — Признай — это действительно забавно! — Не в центре, — настаиваю я, — на грани откровенного секса по вызову! — я беру трубку своего мобильного. — Я лучше расскажу Дориану, как пошел наш разговор. Или не пошел. — Ты собираешься рассказать ему о… любовной сцене? — Джастин поднимает брови. — Если они не трахают меня, то это не мое дело. Помни это, Солнышко. Я звоню Дориану и говорю ему, что разговаривал с Лейн Харрис, но ничего не решил. Я опускаю ту часть, которая касается Джона Генри Джеймс и его огромного члена. Эй, я действительно не могу винить эту женщину, не так ли? Я был бы лицемером, если бы сделал это, поскольку сам дважды бы не думал, столкнувшись с чем-то подобным, геем, натуралом или неопределившимся! Я вешаю трубку, и Джастин помогает мне расслабиться. И мне нужен хороший, жесткий отдых. Парочка из них. *** Когда утром я прихожу на съемочную площадку, все о чем-то шушукаются, но замолкают, когда видят меня. Что-то случилось. Я узнаЮ, что это такое, когда добираюсь до съемочной площадки, чтобы еще раз повторить вчерашнюю сцену. Там стоит привлекательная темноволосая девушка в синем ситцевом платье Лейны Харрис. Узнаю в ней Адель Филлипс-Смайт, любимую партнершу Джерри Милтона по фильму и сестру Билли Филлипса-Смайта, нынешнего бойфренда сэра Кена. Я познакомился с ней в Англии, на домашней вечеринке Гарри Коллинза в «Огненных землях». Думаю, что она была на Лондонской премьере «Хаммерсмита» тоже, но я немного смутно помню, что происходило примерно в то время. Она улыбается мне и протягивает руку. — Мистер Кинни, я не знаю, помните ли вы меня. Я… — Да, я помню. Адель. Пожалуйста, зовите меня Брайан, — беру ее предложенную руку, — но что ты здесь делаешь? Вот тогда-то и появляется Дориан. Он выглядит спокойным, собранным и ответственным. — Брайан, я вижу, ты уже познакомился со своей новой партнершей по фильму. Адель была в Лос-Анджелесе на прослушивании, и оказалась достаточно добра, чтобы прилететь сюда в кратчайшие сроки. Может быть, мы попробуем ту сцену? Адель очень быстро учится, поэтому мы постараемся сделать как можно больше повторных дублей сегодня. Ты готова, моя дорогая? — Конечно, Дори, — говорит она с идеальным американским акцентом. Эта женщина молода, но она актриса. Настоящая актриса с образованием. Она читала Шекспира и Шоу. Она держалась особняком на сцене с Джерри Милтоном, Гарри Коллинзом и Невиллом Дуглас-Гором, и этого для меня достаточно. — Я готова, если ты готов, Брайан. Не знаю, как Дориан избавился от Лейны Харрис, и мне на самом деле наплевать. Но она исчезла. — Я готов, — говорю я, — давай сделаем это. *Коул Альберт Портер (9 июня 1891 — 15 октября 1964) — американский композитор и автор песен. Многие из его песен стали эталонами, известными своими остроумными, вежливыми текстами, и многие из его партитур имели успех на Бродвее и в кино. **Вспыльчивый