Квир-личности

Глава двадцать седьмая СЛОВО Краткое содержание: Все становится сложнее. Лос-Анджелес, июль 2003 года. Джастин «Скажи слово, и ты будешь свободен, Скажи слово и будь как я, Скажи слово, о котором я думаю, Ты слышал слово «любовь»? Это так прекрасно, это солнечный свет, Это слово: «Любовь». Вначале я неправильно понял, Но теперь я понял, это хорошее слово. Распространи слово, и ты будешь свободен, Распространи слово и будь как я, Распространи слово, о котором я думаю, Ты слышал слово «любовь»? Это так прекрасно, это солнечный свет, Это слово: «Любовь».» *** — Оно протекает! — кричит Брайан. — Извините, мистер Кинни, — говорит подрядчик, — потому мы здесь в субботу. Это была наша ошибка. Мы все исправим немедленно. — Немедленно? — я вижу, как из ушей Брайана идет пар. — У вас было пять гребаных месяцев, чтобы поработать над этим домом, и это все еще незакончено! Я провел шесть недель в гребаной пустыне, а теперь возвращаюсь в гребаный дом, в котором, блядь, протекает окно в крыше гребаного домика у бассейна! Это то, за что я вам плачу? Это так? — Нет, мистер Кинни, — парень отступает назад. Сердитый Брайан Кинни — не тот человек, с кем вы захотите стоять слишком близко, — мы займемся этим немедленно. — Все, чего я хотел, это немного тишины и покоя, когда вернусь домой! — Брайан поворачивается ко мне. Я стою позади него, а позади меня Лесли и Кармел, обе сочувственно качают головами, но тоже стоят далеко от зоны поражения. — Я, блядь, слишком много прошу? — Я уверен, что они все исправят, Брайан, — успокаивающе говорю я, — мне не нужно перевозить свои вещи именно сегодня. Я могу сделать это, как только они закончат. — Дело не в этом! — Брайан буквально вспыхивает. — Они УЖЕ должны были закончить! И я имею в виду закончить полностью! Со всем тем временем, которое у них было, и всеми гребаными деньгами, которые я потратил на ремонт этого дома, я ожидаю, что все будет идеально! И это означает — никаких гребаных протечек в гребаном домике у бассейна! — Все будет хорошо, Брайан, — повторяю я. Но Брайан жаждет крови. Он устал и раздражен после возвращения со съемок, и последнее, что он хотел видеть — это рабочих, все еще находящихся в доме. — Мой партнер будет там работать, и ему не нужна течь в крыше, чтобы испортить его картины! Я ясно выражаюсь? — Конечно, мистер Кинни, — подрядчик отдувается, в то время как его команда стоит на заднем плане, ожидая, когда закончится разнос, чтобы они могли приступить к работе на крыше бассейна, — мы стремимся выполнить работу так, чтобы вы остались довольны. — Вам лучше сдержать свои обещания! — Брайан отворачивается, и подрядчик делает знак своей команде вернуться к работе. И вот тогда я это слышу. Уверен, что это должно было быть сказано вполголоса, но каким-то образом слово прозвучало в чистом воздухе этого яркого июльского утра. «Педики». К сожалению, Брайан тоже это слышит. Его глаза похожи на лазеры, выискивающие парня, который это сказал, что очевидно, потому что он сглатывает и съеживается, понимая, что его поймали. И Брайан набросился на него, как доберман-пинчер на крысу. — Что, черт возьми, ты сказал? — ревет Брайан, хватая парня за перед его рабочей рубашки и практически отрывая от земли. А парень тоже не слабак — он молод и невысок, но хорошо сложен. Даже сексуальный, в грубом, деревенском смысле. О, и совершенно напуган. — Н… ничего, сэр. — Я слышал тебя, гребаный мудак! Как ты смеешь приходить в мой дом и говорить такое мне и моему партнеру! — Я… Я ничего не сказал. Клянусь Богом! — взвизгивает парень. — В чем твоя проблема, крутой парень? — говорит Брайан, глядя в глаза дрожащему рабочему. — Думаешь, ты сможешь справиться с педиком? Думаешь, сможешь взять верх над педиком, а? Я могу переломить тебя пополам, как соломину! — Мистер Кинни, пожалуйста! — умоляет подрядчик. — Позволь мне разобраться с этим. — Разобраться с этим? Я уже видел, как ты бездарно разбираешься с делами! Вы хотите, чтобы я вышвырнул всю вашу компанию на улицу с голыми задницами? — громыхает Брайан. — Я подам на вас в суд за нарушение контракта, а также скажу всем педикам — дизайнерским фирмам, дизайнерам интерьеров, ремонтникам и владельцам домов между Сан-Диего и Сан-Франциско — избегать вашей компании, как чумы, и скажу им, почему! Потому что ты нанимаешь панков-гомофобов вроде этого маленького проныры. Брайан отпускает парня, который отползает в очень похожей на крысу манере. — Кармел! Кармел с сомнением смотрит на меня, но все же подходит ближе. — Да, мистер Брайан? — Открой главные ворота и убедись, что этот осел будет с другой стороны, когда ты их закроешь. — Но как я доберусь домой? — скулит парень. Команда приехала в фургоне, которым управлял подрядчик, а каньон Криксайд находится высоко в горах, в милях от основных трасс. — Пешком! Такой большой мачо, как ты, должен быть в состоянии найти дорогу обратно в свою дыру, — Брайан оглядывает остальных рабочих, которые стоят с каменными лицами, — кто-нибудь еще хочет присоединиться к нему? — но там царит тишина. — Хорошо. Эту утечку лучше устранить до обеда, иначе тебе придется лично объяснять мне почему нет. — Все будет сделано, мистер Кинни, — говорит подрядчик, — обещаю. — Не давай гребаных обещаний. Просто сделай это! — Пойдем со мной! Я тебя выпущу, — приказывает Кармел рабочему. Она марширует на кухню, чтобы открыть электронные ворота, парень следует за ней, как побитая собака. — На этой ноте я удаляюсь в офис. Мне нужно сделать несколько звонков, — объявляет Лесли и исчезает. Брайан издает фыркающий звук и входит в дом, направляясь наверх. Я считаю до десяти, делаю глубокий вдох и иду за ним. Нахожу Брайана в нашей новой спальне — все спальни и ванные наверху были полностью переделаны и реконструированы. Наша комната теперь больше и в ней установлена двуспальная кровать-платформа в центре. Прямо как в лофте. Какой сюрприз! Брайан роется в своих чемоданах, бросает вещи на кровать и ворчит себе под нос. — Ублюдочные твари, черт возьми. Отправляйтесь в ад. — Брайан, что ты делаешь? Ремень для брюк летит по воздуху, за ним следуют несколько носков. — Распаковываю вещи. Рубашка от Марка Джейкобса взлетает и падает на пол. Вчера вечером мы вернулись из Техаса очень поздно, и у нас не было времени ничего сделать, кроме как упасть в постель. — Дай, — я осторожно беру пару 501-х из его рук, — позволь мне сделать это. — Я сам могу! — фыркает он. Я беру рубашку от Марка Джейкобса и держу ее перед его лицом. — Отправить ее в стирку, или ты хочешь, чтобы я повесил? Или ты просто собираешься разбросать всю свою одежду по полу и надеяться на лучшее? Брайан останавливается. Он опускается на кровать и трет лоб. — Черт. Что, черт возьми, со мной не так? Я сажусь рядом с ним и обнимаю за талию. — Ты устал. Это была напряженная съемка, и она еще не закончена. Ты хотел вернуться домой и расслабиться. Но они скоро закончат. Правда. Тогда мы сможем немного побыть в тишине и покое. — Нет, — говорит Брайан, печально качая головой, — ты смотрел мое расписание на следующий месяц? Или на следующий год? Нет, блядь, времени на тишину и покой! На следующей неделе у нас будут внутренние сцены в студии. И Аутфест* начинается в четверг. В субботу вечером состоится американская премьера «Хаммерсмита», так что там будет куча прессы. Мне придется давать интервью как гейским, так и гетеросексуальным СМИ. Затем в следующий понедельник начинается подготовка к съемкам «Восточного фронта» — примерка костюмов, тесты камер, репетиции, ты, блядь, представляешь это? Почему я ввязываюсь в эти дела? Что я с собой делаю? Иногда я и сам задаюсь тем же вопросом, но не могу сказать об этом Брайану. Я здесь для того, чтобы поддержать его, а не для того, чтобы вселять в его голову сомнения. — Признай, Брайан, если бы ты не был таким успешным, ты бы не был так занят. Всем нужно твое время. Как сказал Берр Коннор — это иллюзия, но все это часть актерской игры. — Этот парень… рабочий! — говорит Брайан. — Гребаный гомофоб! Он говорит это прямо в моем доме! В моем собственном доме! Как будто, что бы ни делал, я не могу этого избежать. Никто из нас не может. Независимо от того, насколько мы успешны, независимо от того, чего мы достигнем, мы всегда будем педиками в чьем-то сознании. — Каждый должен кого-то ненавидеть, Брайан, — говорю я, — но ты не можешь позволить этому добраться до тебя. Брайан горько рассмеялся. — И кому я, блядь, жалуюсь на ненависть! У меня нет вмятины на черепе и соответствующего гребаного шрама из-за какого-то гомофобного сукиного сына. Я киваю. Это то, о чем я стараюсь не думать. Но это трудно. Или невозможно. Особенно когда мне снится очередной кошмар. Или когда я устаю и не могу контролировать свою руку. Сейчас это случается реже, но все равно случается. — Иногда я злюсь, — медленно говорю я, — думаю о Крисе Хоббсе и о том, как он отделался шлепком по рукам, и это приводит меня в ярость. Я… Я чувствую, что хочу взять пистолет и пристрелить его и всех его тупых гребаных друзей, которые каждый день преследовали меня в Сент-Джеймсе. Брайан ухмыляется. — Солнышко с пистолетом. Это то, что я даже представить себе не могу. — А я могу, — признаю я, — раньше я лежал без сна ночами у Деб, думая о том, как отомстить Хоббсу. Потом, после того, как меня избили, одна мысль о нем заставляла меня… начать дрожать. Тогда я захотел отомстить. Я хотел того, кто придет мне на помощь и поможет добиться справедливости. Думаю, именно поэтому хотел работать над комиксом вместе с Майклом. «Рейдж» был способом выплеснуть все мои разочарования. Но… это был всего лишь клочок бумаги. Брайан касается моей щеки. — Это все равно хорошая идея. Когда ты вернешься в Питтс, возможно, тебе захочется снова поговорить с Майклом о работе над комиксом. Твои рисунки были действительно хороши. Я видел наброски, которые сделал другой парень. Нет никакого сравнения. — Сомневаюсь, что Майкл захочет снова работать со мной, — говорю я. Но слова, которые засели у меня в голове, звучат так: «Когда ты вернешься в Питтс». — Подумай еще раз. Вы двое хорошо работали вместе и создали нечто уникальное. Вам обоим нужно забыть то, что заставляло злиться друг на друга. Из-за этого не стоит ссориться. Я не хочу напоминать Брайану, что именно Майкл разнюхал обо мне и Дилане Берке, что стало причиной разрыва. Или указать на то, что в данный момент они с Майклом тоже не особо близкие друзья. — Я подумаю об этом, — говорю я ему. Брайан сталкивает кучу одежды с кровати, затем толкает меня назад и стягивает мою футболку через голову. Все становится только интереснее, когда ЭТО начинается. Бум. Бум. Бум. Ширк. Ширк. Ширк. Бум. Бум. Бум. Вчера было Четвертое июля, но похоже, что фейерверки взрываются снова и снова. Подрядчики работают на крыше домика у бассейна. Стук молотка. Очень громко. За окном нашей спальни. На самом деле, если бы они действительно захотели, они, вероятно, могли бы заглянуть и посмотреть, как мы целуемся. Ну, может быть, не прямо в спальню — между главным домом и домиком у бассейна сам бассейн. Но, похоже, что они совсем рядом. — Черт. Дерьмо. Пиздец, — Брайан со стоном откатывается в сторону, — моя голова этого не выдержит! — У меня есть идея, — говорю я. Брайан садится. — Застрелиться? — Нет, — улыбаюсь я собственному великолепию, — давай отправимся на лодку до конца выходных. *** Арчи, парень, которого Брайан нанял присматривать за лодкой, убедился, что La Diva чиста, проветрена и и будет заправлена к нашему приезду в Марина-дель-Рей. — Все идет отлично, мистер Кинни, — с гордостью говорит он, — мотор мурлычет, как котенок. Вы заберете ее сегодня? — Может быть, — говорит Брайан, выходя с причала на палубу. Я передаю ему пакет с продуктами, а затем выхожу сам, — мы в основном хотим расслабиться. — Вы пропустили большой фейерверк прошлой ночью, — говорит Арчи, — и вечеринку в Яхт-клубе. — О, сегодня утром у нас дома было много фейерверков, — комментирую я. — Я не большой любитель яхт-клуба, — добавляет Брайан, — мы, вероятно, выйдем куда-нибудь сегодня вечером ненадолго. Вода выглядит довольно спокойной. — Как стекло, — говорит Арчи, — погода прекрасная. Конечно, здесь всегда красиво! Брайан щурится на солнце. — Я знаю. Как сказала та женщина в фильме о богатых скучающих колонистах в Африке? «Еще один чертовски прекрасный день». — Некоторым людям нравятся прекрасные дни, Брайан, — говорю я. — Да, и некоторым людям нравится жить с закрытыми гребаными глазами и членами в тисках. — А? — говорит Арчи, выглядя смущенным. — Не обращай внимания, — отвечает Брайан, — La Diva выглядит великолепно, Арчи. Ты делаешь хорошую работу. — Спасибо, мистер Кинни! Арчи доволен. Он один из многих здешних парней, которые живут на своих лодках. Он вышел на пенсию, и, похоже, у него нет ни жены, ни детей. Есть маленькая собачка, и он иногда зарабатывает немного денег, водя людей на рыбалку, но в остальном просто получает пенсию и тратит ее на еду, пиво и мелочи для лодки. — Приятных выходных. — Спасибо, — говорит Брайан, — мы уедем домой завтра вечером, так что приходи в понедельник, чтобы все проверить. — Хорошо, капитан! — говорит Арчи, отдавая честь. Затем он направляется вниз по причалу к своей собственной лодке. — Ты думаешь, этому парню можно доверять? — спрашиваю я. Не хочу показаться подозрительным, но я слишком хорошо помню хиппи который прошлой осенью продал таблоидам наши фотографии, где мы трахаемся на лодке. Арчи не похож на парня такого типа, но никогда не знаешь наверняка. Джо, наш водитель на съемках, тоже не казался предателем, но легко продал нас за холодную звонкую монету. — Я никому не доверяю, — серьезно говорит Брайан. Но он поднимает бровь, глядя на меня, — ну, за некоторыми исключениями. — Тебе лучше доверять мне, — говорю я, ухмыляясь, — я слишком много знаю о тебе. И мог бы заработать на этом! — Они никогда не найдут твое тело, Солнышко. — Почему-то я не слишком напуган, — отвечаю я. Брайан закатывает глаза. — Давай заберем это детище куда-нибудь, где мы сможем немного побыть в тишине и покое. *** Арчи был прав. Океан гладкий, как стекло. La Diva скользит по воде, как дельфин, плавно и гладко. Солнце стоит высоко и жарко, но ветерок и морские брызги на моем обнаженном теле кажутся прохладными и бодрящими. — Надень свою рубашку обратно! — Брайан кричит на меня, перекрывая рев двигателя. — Ты обгоришь! — Я нанес много солнцезащитного крема! — кричу я в ответ. — Не жди, что я буду втирать успокаивающий лосьон тебе в спину — или в задницу, — возражает он, — по крайней мере, надень штаны. Нет ничего хуже, чем ожог члена. Наверное, Брайан прав, поэтому я неохотно надеваю свои синие плавки. Он тоже снял рубашку, но его тело уже загорело за недели, проведенные под солнцем пустыни. На нем только белые льняные штаны с завязками, руки как железо, грудные мышцы блестят от пота, а растрепанные ветром волосы пронизаны светом, он похож на гребаного ожившего греческого бога — если бы греческие боги носили дорогие солнцезащитные очки от Gucci. — Хочешь сесть за штурвал? — спрашивает он, жестом указывая мне сесть рядом с ним. Он меняется со мной местами, и я начинаю рулить La Diva. Удерживать штурвал устойчиво сложнее, чем на «Колин», которая была гораздо меньше и с двигателями меньшего размера. La Diva — не шикарная яхта, но у нее есть мощь. Брайан протягивает руку и кладет поверх моей, помогая мне держаться ровно. — Однажды я хотел бы отправиться в круиз в Мексику, — размышляет он, — мы могли бы следовать вдоль береговой линии вокруг Байи. Поискать какое-нибудь место, о котором никто не знает, маленький порт или рыбацкую деревушку, и остановиться там на некоторое время. Просто лежать на пляже, есть местную еду, пить вино. Оставить этот чертов мобильник здесь. Ни телевизора, ни радио, ни газет — и особенно никаких гребаных таблоидов! — Мексика звучит здорово! — это так и есть. Я бы с удовольствием провел неспешный отпуск в отдаленном уголке с Брайаном. — До тех пор, пока мы не получим «месть Монтесумы»** от еды. Брайан фыркает. — Диарея — для слабаков! Я много раз бывал в Мексике, но у меня никогда не было диареи. Похмелье — да, но никогда не понос. — Смотри! — я указываю направо от носа. — Думаю, что это киты! Брайан достает бинокль. — Дельфины. Взгляни, Солнышко. Я беру бинокль и направляю его на фигуры, прыгающие вверх и вниз в воде. Он прав. Они слишком маленькие и быстрые для китов. Я вижу, как один высоко выпрыгивает из воды, его серебристо-голубая кожа сияет, как у торпеды. — Ух ты! Как будто они соревнуются с лодкой! — Так и есть, — говорит Брайан, — некоторые дельфины любят следовать за лодками. Греки думали, что они были душами моряков, провожающими своих друзей обратно в порт. — Что-то вроде огней Марфы? — отвечаю я. — Опять эти гребаные огни! — восклицает Брайан. — Дельфинов можно увидеть в любой день. Дельфины некоторое время гоняют вокруг лодки, затем удаляются в сторону открытого океана. У меня странное ощущение дежавю, но я знаю, что такого со мной никогда раньше не случалось. Может быть это воспоминания из другой жизни. Еще один Поток. Или из будущего. Где-то. Что-то. Я чувствую, как поднимается легкая дрожь по позвоночнику. — Холодно? — спрашивает Брайан, обнимая меня. — Немного, — признаю я. — Давай найдем место, где можно на некоторое время встать на якорь. Якорь. Это означает одно. — Да, — говорю я, — давай кинем якорь. *** La Diva качается, как колыбель. В воде есть что-то успокаивающее. Гипнотизирующее. Я переворачиваюсь на спальный мешок и перекидываю руку через Брайана, он храпит. Солнце только начинает подниматься над береговой линией. Мы находимся в пределах видимости земли, но в то же время достаточно далеко, чтобы нас никто не мог увидеть. Или сфотографировать. Здесь на воде безопасно. Тихо. Я бы хотел, чтобы время могло остановиться. Заморозить нас здесь в этот прекрасный момент. Только Брайан и я. Одни в целом мире. — Хм, — бормочет Брайан, — я мочусь, как гребаная скаковая лошадь. — Вечный романтик! — смеюсь я, когда Брайан поднимается на ноги и мочится через боковые перила. — Романтичный-романтичный, — он отряхивает свой член досуха, а затем чешет задницу, — который сейчас час? — Рассвет. Это достаточно точно? Брайан плюхается обратно на спальный мешок. — К черту часы. Когда поедем в Мексику, мы выбросим все часы! Будем просыпаться с восходом солнца и засыпать только после того, как трахнемся до упаду. — Звучит как план, — говорю я, прижимаясь ближе, — но я еще не почистил зубы. — Я знаю, что было у тебя во рту, — говорит Брайан, прижимаясь стояком, — думаешь, несвежее утреннее дыхание помешает мне? Приятно наблюдать за восходом солнца, как и за другими растущими вещами. После утренней тренировки мы возвращаемся на пристань для яхт. Сейчас воскресное утро, и все спокойно. Или как бы мирно ни жили в Лос-Анджелесе, большинство людей, которые веселились всю субботнюю ночь, страдают от похмелья и отсыпаются. А остальные просто наслаждаются последним кусочком спокойствия перед наступлением понедельника. После быстрого душа в крошечной ванной комнате (даже меньше, чем в нашем трейлере на съемках) Я иду в круглосуточный магазин, чтобы купить воскресные газеты и посмотреть, что у них есть на завтрак. Возвращаюсь с небольшим пакетом рогаликов, свежей банкой маргарина и двумя большими латте. Латте в круглосуточном магазине — это не совсем Старбакс, но пока сойдет и так. К тому времени, как я возвращаюсь, Брайан принимает душ и расслабляется в шезлонге, откинув голову назад, его глаза закрыты. — Ты купил мне большой? — спрашивает он, не открывая глаз. — Естественно, — я протягиваю ему кофе, и он делает большой глоток. — Хорошо? — Хорошо. Я сажусь на палубу рядом с ним и пью свой, впиваясь в рогалики. — Ты веришь, что ровно год назад мы были на пути в Лондон? — комментирую я. Брайан корчит гримасу. — Охренеть, блядь. — Помнишь? Это было сразу после Четвертого июля. Брайан медленно кивает. — Ты прав. Господи! Кажется, это было пять лет назад! Или дольше. — Многое произошло за это время. — Это ты мне говоришь? — Брайан откусывает кусочек своего рогалика. — Почти год прошел с нашей поездки по Англии. И недели в Пут-ин-Бэй с Гасом и лесбами. — Это было весело. Может быть, мы могли бы сделать это снова? — предлагаю я с надеждой. — Или отдохнуть в коттедже на озере Кардинал? Я мог бы позвонить Эрлу. Уверен, что он был бы счастлив позволить нам использовать его. Брайан пристально смотрит на меня. — Ты же знаешь, что это невозможно. С моим расписанием… Я отвожу взгляд. — Никогда не знаешь наверняка. Возможно, у тебя будет время. Неделя отпуска. Несколько дней. Свадьба Синтии в августе. Может быть, улучить немного времени после этого? Но Брайан разрушает мои надежды. — Мне повезет, если мне дадут два выходных дня на свадьбу. Этот проект обойдется студии в миллионы, а я участвую в девяноста процентах сцен. Это чертовски большая инвестиция. У меня не будет времени остановиться и посрать, если это не будет включено в официальный график съемок. — Я знаю, — я встаю и потягиваюсь. Чувствую бриз, поднимающийся с океана, но солнце уже начинает обжигать руки и спину, — мне просто приснился сон. — Иди сюда, — Брайан сажает меня к себе на колени. — Рождество. Тогда у нас будет перерыв в съемках. Ибица. Я обещаю. Это будет потрясающе! — До Рождества еще далеко. — Время пролетит незаметно, — говорит Брайан, утыкаясь носом в мою шею, — ты будешь занят в школе. Я буду занят новым фильм. Вот увидишь. Я не решаюсь сказать, что мучило меня в течение нескольких недель. Но я должен. — И когда мы будем порознь, Брайан — что тогда? — А что тогда? — Мы не будем… вместе. Ты знаешь, о чем я говорю. Брайан вздыхает. — Мы вместе. Факт, что мы будем физически разделены — это то, с чем нам придется смириться. Ты боишься, что я влюблюсь в кого-то другого? Ты серьезно? — Нет, — и я этого не боюсь, — но всякое случается, когда мы не вместе. Всякое дерьмо. — Ты имеешь в виду, что я начну трахаться, пить и сходить с ума? — говорит Брайан. — Это то, чего ты боишься? Я не произношу этого слова. Я не обязан этого делать. — Ты должен доверять мне, — говорит Брайан, — я не могу гарантировать, что произойдет или что я буду делать. Но и ты тоже не можешь. Мы мужчины, и мы педики. И мы люди. Дерьмо случается. Ты не можешь зацикливаться на вещах, которые еще не произошли. — Знаю, — некоторое время мы сидим молча. Затем я проскальзываю на палубу и открываю «Санди Лос-Анджелес Таймс», протягивая страницы с развлечениями для Брайана, пока я читаю первую часть и комиксы. Изнутри доносится звон колокольчика. Брайан хмурится. — Что это за гребаный звук? Мелодия звонка — припев из песни «Не мечтай, что все кончено». — Это мой сотовый. Я оставил его лежать на прилавке в камбузе. Это новый мобильный телефон, который мне купил Ави. Только у нескольких человек есть этот номер. Я вскакиваю и иду внутрь, чтобы забрать его. Это Дориан. — Джастин! Брайан там? Я безуспешно пытался дозвониться до него. Интересно, почему он беспокоится о том, чтобы иметь мобильный, если никогда на него не отвечает! — Он здесь. Одну секунду, — несу телефон Брайану, — Дориан. Он кажется расстроенным. — Блядь, — говорит Брайан, — именно то, что мне нужно. Включи громкую связь. Иначе я никогда не смогу услышать эту чертову штуку, — я нажимаю кнопку динамика и передаю Брайану. — Дориан. Что случилось, что ты звонишь мне в воскресенье? Ты мог бы сейчас вкушать поздний завтрак. — Это серьезно, Брайан, — слышу я голос Дориана, — я не шучу. Ты будешь дома сегодня вечером? — Мы сейчас на лодке, но я могу быть там. Проблема с картиной? С Клинтом все в порядке? — Ничего подобного, — говорит Дориан, — сегодня утром я получил известие, что этот проклятый Рексфорд Уолкотт написал в соавторстве статью для новой «Ярмарки тщеславия». Мне только что прислали по факсу ее предварительный экземпляр. Брайан тяжело сглатывает, собираясь с духом. — И что? Какое, блядь, это имеет отношение ко мне? — Статья озаглавлена «Великолепная одержимость: Странная любовь и трагическая смерть оскароносного режиссер Рона Розенблюма». Это о Роне, но это все о тебе тоже, Брайан. Всё. И я имею в виду ВСЕ. Это твое прошлое в самых ярких черно-белых тонах. И это не песня о любви. Мы смотрим друг на друга. Лицо Брайана бледнеет. — Пиздец, — говорит он. *** «Куда бы я ни пошел, я слышу, как это говорят В хороших и плохих книгах, которые я прочитал: Скажи слово, и ты будешь свободен, Скажи слово и будь как я, Скажи слово, о котором я думаю, Ты слышал слово «любовь»? Это так прекрасно, это солнечный свет, Это слово: «Любовь». Теперь, когда я знаю и чувствую, что должно быть правильно, Я здесь, чтобы показать всем свет. Дайте возможность слову сказать, Это слово просто путь, Это слово, о котором я думаю, И единственное слово — «Любовь». Это так прекрасно, это солнечный свет Это слово «любовь». Произнеси слово: «Любовь».» Джон Леннон / Пол Маккартни *ЛГБТ-кинофестиваль «Аутфест» — американский ЛГБТ-кинофестиваль в штате Калифорния, который проходит ежегодно в июле. **В европейских языках есть идиоматическое выражение «месть Монтесумы» — это болезнь путешественника (острая диарея, поражающая желудки туристов, неподготовленных к мексиканской еде).