Квир-личности

Глава тридцатая ВИБРАЦИЯ Краткое содержание: Просто тихий день в Западном Голливуде. Лос-Анджелес, июль 2003 года. Рексфорд Уолкотт «Мой телефон ждет твоего виброзвонка, Электроклэш* теперь поют в караоке. Я пытаюсь танцевать под Бритни Спирс, Наверное, я старею. Мой телефон ждет твоего виброзвонка, Бог знает, что творят с человеком эти новые наркотики. Я думал, они избавят меня от страха Но каждый раз я оказываюсь в слезах.» *** Вершина мира! Это из какого-то фильма. Не могу вспомнить, какой именно. Старый фильм. Черно-белый. Но это подходит. Вершина мира! Хорошее место. Прекрасный вид. У некоторых писателей есть офисы. Эверетт Гарфилд, мой коллега по последней статье, имеет офис напротив Беверли-центра. И секретаршу. И личного помощника. Конечно, он работает в штате «Ярмарки тщеславия» уже двенадцать лет, так что может позволить себе офис. Но мне нравится более свободный стиль. Мне нравится быть на улице, так сказать. Долой людей. Долой смешение. Собственно, я на террасе, что еще лучше. Наблюдаю за проходящим парадом. Кофейня в Западном Голливуде с прекрасным видом на бульвар Санта-Моника — это как раз то, что нужно. Я нахожусь недалеко от Беверли-Хиллз, недалеко от Голливуда, недалеко от всех студий и, что еще более важно, недалеко от баров и клубов на Сансет и в окрестностях, куда отправляются все симпатичные люди Лос-Анджелеса, чтобы огрести себе проблем. Все знают, где меня найти — мои знакомые, мои друзья, даже мои враги. И мои подданные. Я могу следить за всем и за всеми отсюда. Все, что мне нужно, это мобильный телефон, ноутбук, камера и побольше кофе, чтобы быть в тонусе. И кстати, о кофе… — Да, милая, я буду тройной латте. Спасибо. Новая официантка. Милая девушка. Хорошая задница. Очень симпатичная. Думаю, что дам ей щедрые чаевые. Вот что я чувствую — великодушие. Особенно сегодня. Прекрасный день. Да. Довольно красивый. — Спасибо, дорогая. Меня зовут Рексфорд Уолкотт, но ты можешь называть меня Рексом. Да, я британец. О, вы о нем не слышали. Крошечное местечко. Тетфорд. Просто точка на карте, как говаривала моя старая мама. Но я ходил в школу в Лондоне. И сейчас я живу здесь, в Лос-Анджелесе. Люблю разыгрывать британскую карту. Американцы, провинциальные снобы, коими они и являются, так впечатлены всем британским. Это облегчает задачу. Так гораздо проще. Да, очень симпатичная задница. И большие сиськи. — Почему бы тебе не дать мне свой номер, милая. Я позвоню, и мы сможем пойти куда-нибудь перекусить. Как тебя зовут? Кимберли. Прекрасное имя. О, ты актриса. Какое совпадение. Я журналист — специализируюсь на развлечениях. Я писал для многочисленных публикаций. Завтра у меня выходит статья в «Ярмарке тщеславия». Еще одна начинающая актриска. Тоска. Надеюсь, мне не придется смотреть на ее пробы или что-то в этом роде. Но, возможно, стоит взглянуть, если я потом увижу эти сиськи. Больше, чем просто сиськи. — Да, «Ярмарка тщеславия». Это впечатляет даже эту маленькую официантку — я имею в виду начинающую актрису. «Ярмарка тщеславия». Слово само слетает с языка. Это будет моим прорывом. Больше не нужно прятаться в кустах, пытаясь поймать какую-нибудь скрытую звезду мыльной оперы, которая посреди ночи выскальзывает из квартиры своего парня. Больше никакого ожидания за воротами какой-то третьесортной рок-звезды, сбежавшей после своего шестнадцатого пребывания в реабилитационном центре. Больше не буду просто еще одним безликим стрингером, пытающимся получить еще одну фотографию, еще одну цитату от Тома Круза или Симоны Мерл. «Ярмарка тщеславия» — это значит класс. Это означает наличие пропуска для прессы и выход в начало очереди. Это означает автоматическое приглашение на вечеринку после вручения «Оскара». Это означает контакт. Реальный контакт. А контакт — это все. — О, я уже некоторое время пишу для них, — это некое преувеличение, но откуда ей это знать? — Прекрасная организация. Замечательная группа писателей. На самом деле, тот факт, что мое имя вообще есть на этом листе — это чертово чудо. Я услышал, что Эв Гарфилд работает над статьей о Роне Розенблюме, и позвонил и… э-э… предложил ему свои услуги. У меня уже накопилось много материалов как о Розенблюме, так и о его парне Брайане Кинни, с тех пор, как я следил за ними в прошлом году для «The Sun». Я недостаточно получил после скандала с каминг аутом Кинни, а затем смертью Розенблюма, но Кинни в последнее время залег на дно — сначала в реабилитационном центре, а потом в этой проклятой пустыне. Потеря моего контакта на съемочной площадке была пиздецом — этот водитель был идиотом! Но que sera**, sera, как говорится. Так даже лучше. Получу больше. У меня уже есть другое задание для статьи о Джимми Харди. С этим мне придется быть осторожным. Харди — это сложно. Люди любят его. Даже обожаю его. Я подразумеваю фанатов. Не людей в Голливуде. Большинство из них знают, что он двуличный лжец. Но когда кто-то любим, вы должны быть осторожны. Фанаты не хотят, чтобы их пузырь лопнул. Они не хотят знать, что их любимая звезда — наркоман, или бьет свою жену, или тайно гоняется за проститутками-трансвеститами. Фанаты не хотят, чтобы их мечты разбились вдребезги. Вот почему Кинни — идеальный объект для исследования. Он недостаточно известен, чтобы быть любимым. Он молод, талантлив и чрезвычайно хорош собой, так что это говорит в его пользу. Но он также новичок. Это делает его уязвимым. Фанаты в него не вкладываются. По крайней мере, пока. И он хуесос. Это также делает его уязвимым. Но Джимми Харди… Если бы только Эв Гарфилд не вырезал весь мой материал о Кинни и Джимми Харди! Это был хороший материал! Но Эв слишком боялся потерять свои контакты. Слишком боится «Terra Nova» и Говарда Шелдона. Что ж, в своей собственной статье я смогу написать все, что захочу. Я не боюсь Харди или его студии. Я ничего не боюсь! Вершина мира! — Да, Кимберли, милая, я бы с удовольствием съел одно из этих пирожных. Да, то, что с заварным кремом. Запиши это на мой счет, дорогая. Написание статей для «Ярмарки тщеславия» будет означать стабильную зарплату. Больше не нужно суетиться, жить своим умом, полагаясь на советы парковшиков, горничных, водителей и охранников, к моему сведению. Люди будут приходить ко мне. Они будут гореть желанием высказаться. Я бы с удовольствием взял интервью у миссис Джимми Харди. Да, царственная и отстраненная Тесс. Обычно она не дает интервью, если только они не связаны с одной из ее благотворительных организаций. Но она разводится с Харди. Это всегда печальное время. Так, так грустно. Возможно, она захочет поговорить. Снять с себя бремя. Я мог бы предложить ей форум, чтобы изложить свою точку зрения. Подставить ей плечо, чтобы она могла поплакать. Теперь ей будет одиноко. Возможно, она захочет высказаться о своем муже. И о Брайане Кинни. Этот парень, безусловно, повсюду в наши дни! Количество мужчин в этом городе, которые занимались с ним сексом, просто ошеломляет. У него не должно было оставаться времени на сон! И если мои контакты в Питтсбурге не врут — ужасное место, кстати — если им верить, он трахнул каждого гея и довольно много натуралов — в возрасте от 15 до 65 лет в радиусе пятидесяти миль от центра города! Слава Богу, я натурал. Да, слава Богу. Эта Кимберли… она выглядит все лучше и привлекательнее. Возможно, сегодня вечером… — Прошу прощения? Мистер Уолкотт? Боже милостивый! Я поднимаю глаза и вижу последнего человека, которого ожидал увидеть в этот ясный и прекрасный день. Блондин. Мальчик-игрушка. Игрушка Кинни. Джастин Тейлор. — Так, так, так… Чему я обязан удовольствием видеть вас, мистер Тейлор? Он пристально смотрит на меня. У него очень голубые глаза. Как маленькие голубые лазеры. Он думает, что может запугать меня. Вот это смех! — Ты знаешь, почему я здесь, — говорит он. — О, тогда присаживайся, — я отодвигаю стул рядом с собой, — рад, что ты пришел в себя. Я буду выплачивать тебе аванс в размере 100 долларов в неделю в обмен на общую информацию о всех, кого ты знаешь, но если у тебя есть действительно вкусный кусочек, я заплачу бонус — 200 долларов, 500 долларов, даже больше, если информация приведет к крупной сенсации. Все, что касается мистера Кинни, конечно, хорошо, но ты также знаешь Джимми Харди. Какую-нибудь секретную информацию о его разводе. Это золото. Или его тайная сексуальная жизнь. Я уверен, ты понимаешь, что я имею в виду. И Диана Рис тоже. Я полагаю, что ты ее друг тоже. Скажи мне, это правда, что в свое время она была дорогой девушкой по вызову в борделе мадам Рене в Вествуде? Уверен, что она доверилась тебе. Так вот почему она и мистер Кинни такие хорошие друзья? У них есть это общее безвкусное прошлое. Он абсолютно неподвижен, его руки крепко сжаты в кулаки. — Ты знаешь, какой ты жалкий гребаный кусок дерьма? — говорит он. — Напротив, — отвечаю я, откидываясь на спинку стула, — я простой человек, делаю свою работу. И делаю это очень хорошо, я мог бы добавить. Вот почему все в городе говорят о моей статье. И я имею в виду всех. На самом деле, это все, о чем они говорят. И она даже еще не вышла. Сарафанное радио — вот в чем секрет. Все любят сплетни. За исключением того, что моя статья о мистере Розенблюме и мистере Кинни не является сплетней. Это журналистика. Это факт. — Это чушь собачья, — заявляет он, — полная чушь собачья! — Решайтесь, мистер Тейлор. Бык или лошадь? Оба — крупные пасущиеся животные, но совсем не одно и то же. И их дерьмо тоже довольно сильно отличается. Я знаю. Я вырос в деревне и могу отличить быка от лошади. — Заткнись, черт возьми! — кричит он. — Что с тобой не так? Почему ты так поступаешь с Брайаном? Почему ты так поступаешь с нами? Теперь все в этом заведении смотрят в нашу сторону. Хорошо. У меня не так часто бывает живая аудитория. Мне нравится быть звездой в центре внимания. Для разнообразия. — Я ничего не делаю ни вам, мистер Тейлор, ни вашему парню. Я просто репортер. Я сообщаю факты. Если бы ваш любовник не был непослушным мальчиком в прошлом, мне было бы нечего донести до моих читателей. Но он был непослушным мальчиком, не так ли? И ты должен это знать. Он причинил тебе боль не один раз, а много раз. Так же, как он причинил боль Рону Розенблюму. Изменил ему. Предал его. Возможно, даже убил его. Откуда ты знаешь, что он не сделает то же самое с тобой? Ты молод. Ты думаешь, что можешь изменить его. Но леопард не изменит своих пятен — и Брайан Кинни тоже. Лицо мальчика багровеет от ярости. — Ты ничего не знаешь о Брайане! Я люблю его, и он любит меня! Он совершал ошибки, но и Рон тоже. Большие ошибки! Но Брайан никогда не хотел никому навредить. Ни Рону, ни мне, никому другой! На самом деле, он спас мне жизнь. Он даже получил награду — награду Героя-гея — за то, что спас меня, когда меня избили! — О, — говорю я, — я думал, он забыл спасти тебя. Он был прямо там, когда тот парень, тот другой студент, ударил тебя по голове бейсбольной битой, разве это не правда? Это, должно быть, было очень неприятно. Но мистер Кинни стоял в стороне и позволил этому случиться, согласно тому, что я читал. Он наблюдал, как ты был ранен и не потрудился остановить нападавшего. Возможно, он боялся, что ему самому причинят боль. Боялся, что эта бита разобьет его хорошенькое личико. Что печально, учитывая, что это была его вина в том, что вы двое выставили себя напоказ на школьных танцах и так разозлили этого молодого парня. Судья, должно быть, так и думал, иначе он не позволил бы вашему нападавшему отделаться условным сроком и несколькими часами общественных работ. Видите, мистер Тейлор? Я сделал свою домашнюю работу. — Ты ни хрена не сделал! — парирует он. — И я верю, что писатель-гей по имени Говард Беллвезер — очень уважаемый человек, я мог бы добавить — подумал тоже самое. Что он написал? Что-то о Брайане Кинни, причинившем тебе вред даже больше, чем твой школьный товарищ. Сначала воспользовался несовершеннолетним мальчиком, а потом позволил напасть на него. — Это гребаная ложь! — кричит он. — Беллвезер, и этот гребаный судья, и все эти люди там не были! Они не знают, что случилось! Брайан побежал, чтобы остановить Криса Хоббса, но он был слишком далеко! Он спас Хоббса от убийства! — Во что бы вы ни хотели верить, — я отворачиваюсь и машу маленькой официантке. Кимберли, — мне нужна дозаправка, милая. И спроси моего друга, не желает ли он чего-нибудь. Может быть, кофе, мистер Тейлор? Я угощаю. — Пошел ты на хуй! — Такой враждебный, — вздыхаю я, — конечно, ущербные люди часто защищают своих обидчиков. Это классический пример отрицания. Кроме того, ты полагаешься на его поддержку, не так ли? Он платит за твою одежду, жилье, еду и учебу. И все это в обмен на твою лояльность. И твои сексуальные услуги. Мне не нравятся мужчины — или маленькие мальчики… Но вы, должно быть, довольно талантливый кусок задницы, мистер Тейлор, раз Брайан Кинни держит вас рядом. Потому что он трахнул тысячи людей. Действительно. Это впечатляющее число. Но он продолжает возвращаться к тебе. Я отдам тебе должное за это. Конечно, он сексуальный маньяк, а также наркоман и алкоголик, так что, возможно, он ничего не может с собой поделать из-за своей неразборчивости в связях. Но на твоем месте я бы был осторожен. Я бы боялся СПИДа. Из исследования, которое я провел, следует, что он не заражен вирусом ВИЧ — пока. Но в конце концов это случится, если он будет продолжать в том же темпе. Это неизбежно. Так грустно, если бы он забрал тебя с собой в его неизбежном падении. Мальчик моргает. Он еще так молод. И такой глупый. Жаль, что заблуждается. — Почему ты ненавидишь Брайана? Скажи мне! Завидуешь его успеху? Его славе? Ты приударил за ним и он тебя отверг? Это все? Ты что, королева шкафа, и пытаешься поквитаться? — Я? Королева шкафа? Это самая смешная вещь, которую я слышал за весь день! — смеюсь я. — Я не интересуюсь мужчинами. Я абсолютный натурал. Если ты хочешь поговорить о королевах шкафов, дай мне немного информации о своем парне и Джимми Харди. Или твоем парне и Питере Бриджесе. Но я? Нет. Меня интересует Брайан Кинни, потому что он — хорошая история. «Взлет звезды» продает много газетной бумаги, но «падение оной» продает еще больше. И звезда Брайана Кинни была рождена, чтобы пережить долгое и тяжелое падение. В этом мой интерес к нему. — Ты лжец, — говорит он, — то, как ты перевераешь факты, то, как ты заставляешь все перевернуться с ног на голову — не так, как это произошло на самом деле. Ты понятия не имеешь обо мне и Брайане. Ты понятия ни о ком не имеешь! Все, чего ты хочешь — это уничтожать людей, потому что сам ты ничто. И ты не можешь спокойно смотреть на того, кто добился успеха. Как Брайан. Не можешь видеть, как люди живут своей жизнью. Неужели ты не можешь просто оставить людей в покое! Оставьте нас в покое! — Извини, мой мальчик, — говорю я. Кимберли приносит мне кофе, — спасибо, милая. Я уверен, ты запомнишь, что мне нравится в следующий раз. — Конечно, мистер Уолкотт, — трепещет она. Она бросает взгляд на Джастина Тейлора, — но если бы вы, джентльмены, могли оставить ваш спор? Пожалуйста? Управляющий не хочет никаких неприятностей. — Он не хочет неприятностей? — Тейлор повышает голос. — Тогда он должен сказать этому гнилому мешку дерьма, чтобы он убирался и никогда не возвращался! — Мой друг расстроен, — объясняю я Кимберли, — его парень оказался в центре довольно неприятного скандала, и он боится потерять свой талон на питание. — Мой талон на питание? — повторяет он. — Да. Брайан Кинни знает толк в том, как высасывать кровь из других мужчин, как он сделал это с Роном Розенблюмом — до тех пор, пока мужчина не умер. И он учит тебя тому же самому. Быть маленькой шлюхой, такой же, как он. Я признаю, что не предвидел этого. Я должен был это сделать. Он невысокий и совсем не накачанный, но он злой маленький ублюдок. Удар кулаком по губам — это то, чего я должен был ожидать. И вот так я оказываюсь на земле, со свежим латте на моей новой рубашке. — О, мистер Уолкотт! — причитает Кимберли. Все в кофейне вскочили на ноги, с нетерпением ожидая, что произойдет дальше. — Успокойся! Не было никакого призыва к насилию! — Вставай! — настаивает Тейлор. Он сжимает кулаки, как будто думает, что он Оскар де ла Хойя. Это смешно. — Это был случайный удар, — отмечаю я, — а теперь иди домой, пока я не вызвал власти. — Вставай! — кричит он. — Будь гребаным мужиком! Или ты боишься, что тебя вырубит какой-то маленький педик? — Ты не смог бы вырубить меня, даже если бы привел армию своих пушистых маленьких приятелей-педиков, чтобы помочь тебе, мистер Тейлор. Я медленно поднимаюсь на ноги. — Хочешь поспорить? — выплевывает он. Двое мужчин делают шаг вперед и хватают его за руки, удерживая на месте. Управляющий локтями прокладывает себе путь сквозь толпу. — Что здесь происходит? — Ничего страшного, — говорю я, — небольшое разногласие. — Я убью этого ублюдка! — говорит Тейлор, отбиваясь от мужчин. — Я хочу, чтобы все здесь знали это! Этот парень — лживый, подлый, паршивый кусок дерьма. И если он сделает хоть один шаг в мою сторону, я снова его ударю! — Этого достаточно! Пожалуйста, уходите! — приказывает мальчику менеджер. — Или я вызову полицию! — Давай, звони им! — самодовольно говорит он. — Но я держу пари, что мистер Моча-в-Штанах Уолкотт не хочет, чтобы приехали копы. Потому что он не хочет, чтобы его приятели из таблоидов знали, что педик вдвое меньше его надрал ему задницу. И я сделаю это снова, при первой же возможности! — Я сказал, что не было причинено никакого вреда, — говорю я менеджеру, — я не ранен. Почти ни царапины. Видите? — я указываю на свое лицо. Но правда в том, что у меня болит челюсть, и я чувствую вкус крови. Маленький сукин сын! И моя спина тоже неважно себя чувствует. Я приземлился прямо на задницу, и это не здОрово! — У молодого джентльмена личная неприязнь ко мне, и он достаточно незрел, чтобы действовать в соответствии с этим. — Пошел ты на хуй! — кричит он. — Вы уйдете наконец? — управляющий — большой человек. Другой официант, неуклюжий латиноамериканец, выходит и звонит менеджеру. — Я не хочу здесь никаких неприятностей! Джастин Тейлор встряхивается, поправляя рубашку. — Я ухожу. Но мне лучше больше тебя не видеть, Уолкотт. Никогда! Держись подальше от Брайана! Я серьезно! — он останавливается, а затем лезет в карман и достает мобильный телефон. — Привет, Брайан. Да, я включил его на вибрацию. О, ничего. Просто разъезжаю по окрестностям. Да, я буду дома скоро. Я люблю тебя. Пока. — Папик звонит, — говорю я, — время бежать домой, как хороший мальчик. Но Тейлор только пристально смотрит на меня. Он делает один шаг вперед. — Прекратите! — предупреждает менеджер. — Хорошо. Я ухожу, — угрюмо говорит парень, — помни, что я сказал, Уолкотт. Ты пожалеешь, что написал эту статью! Я серьезно! — Я так напуган, — я снова сажусь на свой стул, — просто дрожу от страха. Разве ты не видишь? — Тебе нравится губить людей, — его голос внезапно становится мягче, — мне жаль тебя. Для тебя никто ничего не значит. Никто не важен. Ничто не имеет никакой ценности. Это трагично. — Карьера твоего парня, — отвечаю я со смехом, — в этом-то и заключается трагедия. Он качает головой и уходит с террасы вниз по бульвару Санта-Моника. Менеджер и Кимберли не могут сделать для меня достаточно после этого. Они приносят мне свежий тройной латте и еще одно пирожное. За счет заведения, конечно. Я уверен, что с этого момента я буду получать здесь бесплатную еду и хорошее обслуживание. Легкий удар по лицу того стоит. И Кимберли… Я знаю, что она придется мне по душе, когда я позвоню ей сегодня вечером. Очень по душе. Эти сиськи. Прелестно! Я откидываюсь на спинку стула, наблюдая за проходящим парадом. Все возвращается на круги своя. Достаю мобильный и проверяю номера. Нахожу того, кто мне нужен. — Привет? Лейтенант Ксавье? Рексфорд Уолкотт. Нет, сегодня я не ищу информацию. Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня. Я хочу написать жалобу под присягой. Кое-кто напал на меня. Да, я могу получить заключение врача. Да, я был ранен, и это довольно болезненно, — Ксавье — один из моих лучших контактов в полиции Лос-Анджелеса. Он у меня в долгу. На самом деле, не в одном долгу.- На меня напали в кафе в Санта-Монике, и у меня есть свидетели. Его имя? Джастин Тейлор из 253 Каньон Криксайд в Беверли-Хиллз. Понял? Хорошо. Я сейчас приеду и подпишу жалобу. Большое спасибо, лейтенант. Джастин Тейлор пожалеет, что решил схлестнуться с Рексом Уолкоттом. Глупый маленький пуф. Он очень пожалеет. *** «Мой телефон ждет твоего виброзвонка, Но я не чувствую его. Пиноккио теперь мальчик, Который снова хочет стать игрушкой. Позвони же мне, Позвони утром, позвони ночью. Позвони же мне. Звони в любое время, когда захочешь. Мой телефон ждет виброзвонка От тебя, от тебя.» Руфус Уэйнрайт *** *Электроклэш — стиль электронной музыки, популярный в начале 2000-х, когда была написана песня. **Что будет, то будет. ***Руфус Уэйнрайт (род. 27 июля 1973 г.) — американо-канадский музыкант, автор и исполнитель песен. Самой популярной песней в его исполнении является «Hallelujah», написанная Леонардом Коэном.