Квир-личности

Глава тридцать первая ТЕБЕ НЕ НАДО ТАК ДЕЛАТЬ! Краткое содержание: Аутфест. Лос-Анджелес, июль 2003 года. Джастин «Хочу сказать тебе кое-что, Что может причинить тебе боль, Если я застукаю, что ты опять Разговариваешь с тем парнем. Я покину тебя И оставлю тебя в тоске, Ведь говорил же я тебе, о, Тебе не надо так делать! Что ж, уже во второй раз Я застукал, как ты с ним разговариваешь. Может, нужно повторить тебе еще разок, Что я считаю это грехом? Я покину тебя И оставлю тебя в тоске, Ведь говорил же я тебе, о, Тебе не надо так делать!» *** Ой. Или дважды ой. Признаю, я не всегда делаю лучший выбор. Спросите мою маму. Она скажет вам, что я сначала действую, а потом думаю. Или спросите Деб. Она скажет, что я маленький засранец, который думает, что убийство сойдет ему с рук. За исключением тех случаев, когда мне это не сходит с рук. Спросите об этом Криса Хоббса. Выйдя из кофейни, я тащу свою задницу обратно в круизер и убираюсь оттуда. Чувствую, что не могу пойти на бульвар Санта-Моника и расслабиться. Я все время оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть, не идет ли за мной Рексфорд Уолкотт. Или копы. Но там никого нет. Я вспотел, оглядываясь назад. Это как тогда, когда схлестнулся с этим придурком Говардом Беллвезером. Я подошел прямо к нему и сказал, каким гребаным куском дерьма он был. Только позже, по возвращении в лофт, меня начало трясти, мою гребаную руку свело судорогой. Или той ночью, когда мне приснился еще один кошмар. Вот тогда Брайан обнял меня в темноте и сказал, какой я идиот. Храбрый идиот, да, но он подчеркнул идиотскую часть. Он всегда предупреждает меня о том, чтобы я не вмешивался в чужие дела. О том, что не продумываю все до конца. Но иногда мужчина должен делать то, что должен делать мужчина. Особенно гей. Ты не можешь позволить этим придуркам победить. Брайан многому меня научил. Маленькие победы. По одному шагу за раз. Все эти клише. Но это правда. Это единственный способ. Я не мог позволить Уолкотту выйти сухим из воды, как это сделал Хоббс. Как это сделал Беллвезер. Как и тем парням, которые напали на Брайана в Лондоне, это сошло с рук. Иногда это так злит, что мне просто хочется взять пистолет и разнести их всех вдребезги. Да уж. Я с пистолетом. Я бы, наверное, застрелился! Но я понимаю людей, которые срываются. Людей, которые заходят так далеко, что не могут этого вынести и должны что-то делать, что угодно. Вместо того, чтобы ничего не делать. Если я не смог постоять за себя, то я должен постоять за Брайана. За нас, на самом деле. Нападение Уолкотта на Брайана — это нападение и на меня тоже, и на наши отношения. Я не мог позволить, чтобы это сошло ему с рук. Ублюдок! Выражение его лица, когда я свалил его на задницу, было бесценным! Хотел бы я, чтобы у меня была его фотография, но хорошо, что у меня ее нет. Можете ли вы представить себе эту фотографию на обложке «Нэшнл Инкуайрер»? Или в «Ярмарке тщеславия»? Это было бы еще лучше! — Где ты был, Чико? — спрашивает Кармел, когда я вхожу на кухню. Она вынимает посуду из посудомоечной машины и убирает ее обратно в шкаф. — Ходил за покупками, — говорю я ей. Она хмурится. У Кармел есть какое-то шестое чувство, когда что-то не так. — Мисс Лесли искала вас. Тебе нужно завтра сходить на примерку твоего костюма. Она хотела напомнить тебе, прежде чем отправиться домой. — Я помню. Для меня готовят новый смокинг для премьеры «Хаммерсмита» на Аутфесте в субботу. Некий Зак Позен. Брайан, конечно же, будет одет в винтажный Армани. — Вижу, что ты помнишь, — фыркает она, — почему ты потеешь? — она протягивает руку и трогает мой лоб. — Ты горячий, чико! Неужели на улице так жарко? Или у тебя температура? Я стряхиваю ее с себя. — У меня нет температуры! Я в порядке. Господи, это же Лос-Анджелес, здесь всегда жарко! — Не вздумай заболеть и мистеру Брайану тоже нельзя заболеть! У него есть важные дела, и ему нужно быть здоровым, — она открывает холодильник и наливает мне стакан апельсинового сока, — выпей это! Это полезно для тебя. Я смеюсь, но беру стакан. — Знаешь, Кармел, ты не моя мать. — Тем больше причин, по которым ты должен меня слушать! Если бы твоя мама была здесь, она бы сказала то же самое. Выпей это — все это! — приказывает она. — Да, мэм. И я пью его. Она права. Мне нужно позаботиться о себе, и о Брайане тоже. Я ем много всякой дряни, а Брайан ничего не ест в достаточном количестве. И он слишком много курит. К тому же он сам себя измотал. Это меня беспокоит. Завтра последний день съемок «Красной реки», в субботу премьера «Хаммерсмита», а в понедельник он начинает подготовку к съемкам «Восточного фронта» — примерка костюмов, пробы камеры и грима, просмотры и репетиции с Симоной Мерл и остальными участниками основного состава. Это огромный фильм с множеством локаций, большим актерским составом и множеством спецэффектов. Брайан нервничает из-за этого, и эта гребаная статья, выходящая в свет, не улучшает его настроения. Прошлой ночью он пришел домой после полуночи и упал в постель, смертельно уставший, но ему все равно нужно было встать в пять утра и быть на съемочной площадке в восемь. С «Восточным фронтом» легче не будет. Я пытался поговорить с Брайаном о том, что произойдет, когда он отправится на съемочную площадку. Нам следует поговорить об этом — в конце концов, это наши отношения. Но, как обычно бывает, когда Брайан не хочет с чем-то разбираться, он меня отшил. Но ему нужно решить несколько вещей. Во-первых, осенью я вернусь к учебе — это само собой разумеющееся. Мне нужно закончить учебу и покончить с этим. Но Брайан собирается уехать надолго. Когда мы увидимся снова? А когда мы врозь, каковы правила? Да, Брайан терпеть не может «Правила». Да, правила — отстой. Они не работают. По крайней мере, в прошлом не работали. Но это не значит, что мы не должны говорить об определенных проблемах. Например, когда я вернусь в Питтс, а он будет в Лондоне, или Праге, или Берлине, или где-то еще, собирается ли он вернуться к траху? К выпивке и наркотикам, потому что ему безумно скучно, или он устал, или просто потому, что он может? А как насчет меня? Свободны ли мы оба делать все, что захотим? Не то чтобы я этого хотел. Мысли о фиаско с Диланом заставляют меня съеживаться. Но я все еще думаю, что мы должны поговорить об этом. Нам нужно поговорить об этих вещах. Это не по-лесбийски — обсуждать ваши отношения. Именно отношения, хочет Брайан это признавать или нет. Иду в бильярдную и переодеваюсь в плавки. Я имею в виду мою студию. Наконец-то все закончено. Никаких протечек. Я уже приступил к новому проекту — большому холсту, написанному маслом. Я использую некоторые фотографии и эскизы, которые сделал в Аризоне, для вдохновения. Мне нужна абстракция, отражающая открытость, бесконечность пустыни, поэтому у меня действительно широкий холст. Внизу темно-золотая основа, как цвет земли, и наслоение толстых цветных областей для неба, кактусов, травы и животных. Особенно я хочу показать ящериц. У нас с аризонскими игуанами были совершенно особые отношения, поэтому я хочу показать их. Но из-за того, что масло густое, для высыхания требуется много времени, поэтому я делаю все постепенно. Хочу глубокую текстуру. Хочу, чтобы люди смотрели на нее и практически чувствовали пустыню. Твердость. Остроту. Сухую, тяжелую жару. Я выхожу и ныряю в бассейн. Это приятно. Я действительно вспотел. Проплываю несколько кругов, затем подтягиваюсь на поплавок и расслабляюсь. Брайан выгонит меня из бассейна, если увидит, что я забыл нанести солнцезащитный крем. Нахуй. Здесь слишком хорошо. Тихо. Здесь, в нашем доме. Нашем бассейне. Здесь мы в безопасности. Да, это приятно. Я закрываю глаза. *** — Блядь! Блядь! Блядь! — Брайан, что случилось? — Эта бабочка. Я заебался ее завязывать в пятый раз! — он срывает галстук с шеи и бросает его на кровать. — На хуй это! Я не буду надевать галстук! Брайана никогда не портит галстук. Это он научил меня завязывать бабочку. И идеальный виндзорский узел. Должно быть, он действительно нервничает. — Вот. Позволь мне сделать это. Я беру галстук и разглаживаю материал между пальцами. Он насыщенный и мерцающий, с переливающимися нитями, вплетенными в темно-синий шелк. — Солнышко, камердинер? — улыбается он. — Нет, Джастин Тейлор, Выдающийся личный помощник. Я аккуратно завязываю бант. Идеально. Брайан смотрит на себя в зеркало и поправляет мой идеальный бант. — Все в порядке… Я полагаю. — Все в порядке, — успокаиваю я его, — ты выглядишь великолепно. Ты всегда отлично выглядишь. Но ты уже знаешь это. — А чувствую себя дерьмово, — он касается своих волос, взъерошивая их спереди, — первое, что они собираются сделать в понедельник, это подстричь волосы в стиле 1940-х годов. Это значит «коротко». — Короткая стрижка? Я пытаюсь представить Брайана с очень короткими волосами. Не думаю, что мне бы это понравилось. — Нет, подумай о Кэри Гранте. Кларке Гейбле. Эрроле Флинне. Коротко. Гладко. Хорошо зачесано на макушке. — Это горячо, — говорю я, — люблю старых кинозвезд. — Они определенно знали, что делали, — говорит он, глядя на себя в зеркало, — их отношение было: «К черту весь мир! Убирайся с моего пути! Я звезда!» Да, у них были яйца. Им было насрать, что о них думают другие. Я знаю, что он думает о Рексфорде Уолкотте и этой дурацкой статье в «Ярмарке тщеславия». Это попало в газетные киоски вчера, и это все, о чем все говорят. «Великолепная одержимость» — это название, но именно пресса одержима. Все телевизионные шоу хотят интервью с Брайаном и съемочной группой, а представитель из «Доступа к Голливуду» сидит за воротами со вчерашнего утра, ожидая какого-нибудь заявления. И мы никак не сможем избежать их сегодня вечером. Но у старых кинозвезд тоже были скандалы. У них были свои страхи, свои сомнения. И репортеры всегда пытались запачкать их грязью. Звезды не хотели, чтобы кто-то знал их секреты. Звезды изменяют своим супругам. Звезды прячутся в шкафу. На самом деле ничего не изменилось. — Они не могут прикоснуться к тебе, — утверждаю я, — ты Брайан Кинни, черт возьми! — Ты имеешь в виду Ебаного Брайана Кинни, не так ли? — он оборачивается. — Один Ксанакс принес бы мне немного пользы, ты так не думаешь? Я прикусываю губу. — Так ли это? Я жду. Может быть, у него где-нибудь припрятана одна таблетка? Возможно. У него, вероятно, их сотня. Где-то. Но я не нашел. Еще. И если бы я их нашел, что бы я с этим сделал? Смыл в унитаз? Противостоял ему? Или ушел? В конце концов, Брайан не ребенок; он взрослый мужчина, и он должен сделать свой собственный выбор. Он лезет во внутренний карман пальто и достает косяк. — Или… Я сглатываю. — Где ты это взял, Брайан? Он перекатывает косяк между своими длинными пальцами, обдумывая. — Когда я пошел за своим смокингом сегодня утром, Джимми был там. Он забирал несколько костюмов на заказ. И он дал мне это. Маленький подарок по случаю моей премьеры, сказал он. Гребаный Джимми Харди! Ебаный мудак! Брайан достает свою «Зиппо» и закуривает косяк. Делает затяжку. Потом еще одну. Он закрывает глаза, удерживая дым в легких. Затем передает косяк мне. Мгновение я колеблюсь, но беру его. Затягиваюсь. Чувствую, как дым клубится у меня в голове. В чем тут вред? Это лучше, чем заставлять его принимать Ксанакс. — Да. Это хорошо, — говорит Брайан, выпуская дым, — я уже чувствую себя лучше. Лучше. Он еще раз глубоко затягивается. — Брайан… Может быть, тебе стоит… — Не начинай, блядь, — говорит он, прерывая меня. — Я не начинаю, — отступаю я, — только хотел спросить… как Джимми? Брайан пожимает плечами. — По-прежнему. Джимми всегда одинаковый. Жена и дочь бросили его, и ему грозит неприятное соглашение по разводу, но пока у него есть хитовый фильм, Джимми счастлив, как моллюск. Гребаный Соседский мальчик Америки, как всегда. Я корчу гримасу. — Но этот фильм с Чаки Рейнджером — он ужасен! Фильм Джимми «Ускоренный курс» достиг вершины кассовых сборов в выходные четвертого июля. Там нет ничего, кроме автомобильных аварий, оружия, женщин с большой грудью и глупых шуток, в основном за счет Джимми. Другими словами, угодник толпы, если ты возбужденный пятнадцатилетний натурал. Видимо арест Чаки с проституткой-трансвеститом не отпугнул его основную группу поклонников. — Не имеет значения. Это приносит кучу грязных денег, — Брайан сердито смотрит в зеркало и снова поправляет галстук. — Перестань его дергать, — я хватаю его за руку, — или мне придется придушить тебя по-настоящему. Брайан закатывает глаза. — Обещания, обещания. — Брайан! Джастин! — кричит Лесли снизу. — Машина ждет! — Двигай своей большой, сладкой задницей, пизденыш, — говорит он, шлепая меня по ней, — время рок-н-ролла! *** Стекла лимузина тонированы, так что все, что получают папарацци — это фотографии машины, когда мы выезжаем. Одно препятствие преодолено. Впереди еще миллион. Мы притормаживаем в отеле «Беверли-Хиллз», где Дориан и Диана остановились на время премьеры. Диана говорит, что Дориан ищет дом — для них двоих! Это просто убивает меня. Я не могу представить Дориана и Диану как пару, особенно когда знаю, что Дориан по уши влюблен в Брайана. Да, Дориан был женат на женщине — той пожилой актрисе Марии Монтгомери — но все равно! Это слишком странно. Но когда они садятся в лимузин, они такие милые. Немного жутковато наблюдать за натуралами. Особенно если это Диана и Дориан. Это все равно что застать своих родителей лапающими друг друга. — Прекратите, вы двое, — говорит Брайан, — вы оставите шрам у мальчика на всю жизнь. — Тебе ли говорить, Брайди, — ухмыляется Диана, — тем более, что ваши фотографии по всему интернету. На самом деле, есть целые сайты, посвященные тебе и милашке, с печально известными фотографиями с лодки! — Не напоминай, — дуется Брайан, — блядь. Нет никакого способа избежать всего этого, не так ли? Дориан выглядит очень серьезным. — Это кинобизнес, Брайан. Так оно и есть. Ты это знаешь. Ты можешь уйти и спрятаться где-нибудь, как Берр Коннор, но потом ты признаешь, что они победили. Что у тебя не хватает смелости принять это. Ты можешь уйти, Брайан, и бросить все это. Но это означало бы отмену «Восточного фронта». И мы можем отменить «Красную рубашку» тоже. Или можешь отправиться в Британию и попытать счастья там. Но правда в том, что пресса есть везде. Ты кинозвезда. И ты станешь историей пока они не отстанут в тот день, когда ты умрешь. — Мне повезло, — бормочет Брайан. — Да, тебе повезло, — резко говорит Дориан, — не будь ослом! У тебя есть привлекательная внешность, деньги, талант и друзья которые заботятся о тебе — не говоря уже о любовнике, который остается с тобой, даже когда ему, вероятно, следовало бы свалить быстрее ветра! — Эй! — протестую я. — Ты знаешь, что я имею в виду, Джастин, — отвечает Дориан, — это пройдет, Брайан. Просто неровность на дороге. Скажи мне — это хуже, чем смерть Рона или твоя голая задница, красующая на обложке каждого таблоида от Берлина до Западного Голливуда? Взгляни на все в перспективе. — Я пытаюсь, — вздыхает Брайан, — наверное, я просто чертовски устал. И перед «Восточным фронтом» нет перерыва на отдых. В понедельник мне снова придется взбодриться. В этот момент все, что я хочу сделать, это сесть в лодку и плыть до тех пор, пока не перестану видеть землю, а затем продолжать плыть еще дальше! — У тебя будет достаточно времени для этого в будущем, — отмечает Дориан, — но сейчас у тебя есть фильм, который нужно продвигать. У нас обоих, — он выглядывает в окно, — подъезжаем к театру. Мы с Дианой выйдем первыми. — Флаг вам в руки, — Брайан снова теребит свой галстук, — ебаная зараза! — Не трогай его! — я хватаю его за руку. — Все идеально! — Кстати, — говорит Диана, — поскольку никто, кажется, не заметил… — она поднимает левую руку и покачивает пальцами. — Срань господня! — восклицаю я. На ее безымянном пальце бриллиант размером с крупную виноградину. — Это что, помолвочное кольцо? — Это не просто помолвка, милашка, — хихикает она, — ну, Брайди? Разве ты не собираешься поздравить меня? — ДОлжно поздравлять мужчину, а не женщину, — невозмутимо говорит Брайан, — предполагая, что есть причины праздновать. — Поздравляю, Диана, — говорю я. Но я ошеломлен, должен признаться, — и тебя тоже, Дориан. — Спасибо, Джастин, — она целует меня. Затем наклоняется и делает вид, что шлепает Брайана, — я разберусь с тобой позже, засранец! — Обещания, обещания! Это все, что я получаю в эти дни от всех, — Брайан проводит пальцами по своей голове, думая, что снова все испортил, — я рад за вас. Действительно. Я серьезно. Дориан смотрит с сомнением, но Диана счастливо улыбается. На самом деле, я никогда не видел ее такой счастливой. — Мы отпразднуем это после показа. Хорошо, Брайди? Шампанское польется рекой, как Ниагарский водопад! Брайан кивает, но не улыбается. — Конечно, Ди. А теперь убирайтесь! Мы встретимся с вами внутри. Дверь открывается, и Дориан выходит, поворачиваясь, чтобы помочь Диане. Она действительно выглядит очаровательно в ярко-розовом платье. Я вижу вспышки, когда Диана и Дориан останавливаются, чтобы все могли сфотографировать их. — Мы следующие, — говорю я Брайану, — как твой галстук? — Все в порядке, — ворчит он, — давай покончим с этим. — Давай, Брайан! Людям понравится «Хаммерсмит» — это главное событие Аутфеста. — И у нас до сих пор нет дистрибьюторской сделки в США, — говорит он, — Дориан надеется, что яркая премьера подстегнет одну из больших студий. — Держу пари, Джимми смог бы убедить Хоуи Шелдона и «Terra Nova» сделать это. Брайан бросает на меня взгляд, который говорит, что он скорее упадет замертво. — Последнее, чего я хочу — это отпечатки пальцев Джимми Харди на «Хаммерсмите»! Эй, наша очередь. Я выхожу из лимузина первым. Интенсивность вспышек всегда ошеломляет меня. Он кажутся обжигающим, и мои глаза горят, ослепляя. Затем я чувствую руку Брайана в своей. Вот оно. Мы здесь. Мы пара. Мы снова на Красной дорожке. Это чертовски потрясающе! — Я все время забываю, что тоже есть в фильме! — шепчу я Брайану, когда мы проходим половину Красной ковровой дорожки и останавливаемся для фотографов. Да, я и Роуэн Конли. — Не начинай раздавать автографы до окончания показа, Солнышко, — говорит Брайан, сжимая мою руку, — и продолжай улыбаться. Вот что всегда говорил Рон: «Что бы ты ни делал — улыбайся»! — Я могу это сделать. Мы снова идем. Я слышу голоса, кричащие: «Брайан! Посмотри сюда! Брайан, сюда!» Я также слышу несколько криков «Джастин! Джастин!» И продолжаю улыбаться. Улыбаюсь до боли в челюсти. Дориан и Диана стоят в конце Красной дорожки с сэром Кеном и его парнем Билли Филлипсом-Смайтом. Сестра Билли, Адель, которая играет подружку Брайана в «Красной реке», тоже здесь. Я также вижу Роуэна и Ника Парра в стороне. Диана щебечет с Биллом Бреннером из «Доступа в Голливуд», в то время как Дориан смотрит на нее с нежностью. Интересно, объявит ли она о своей помолвке? Этот гигантский камень у нее на пальце довольно трудно не заметить! — Брайан Кинни! — зовет Бреннер. — Человек часа! Иди сюда и поговори со мной. Брайан делает шаг вперед, но смотрит на микрофон так, словно это живая кобра, готовая укусить. — Счастлив быть здесь, — коротко говорит он, кивая в камеру. — Вы впервые на Аутфесте? — спрашивает Бреннер. Он гей, но молчит об этом. Все в курсе, но я сомневаюсь, что большинство людей, смотрящих «Доступ в Голливуд», понимают, почему Бреннер освещает кинофестиваль для геев. Дориан сказал мне, что Билл Бреннер изо всех сил старается придать позитивный оттенок актерам-геям и фильмам для геев. Обычно Аутфест бывает довольно малоизвестным событием, но, учитывая всю шумиху вокруг Брайана и статьи в «Ярмарке тщеславия», сегодня в Лос-Анджелесе самое жаркое место. Я оглядываюсь вокруг и вижу съемочные группы из «Развлечений сегодня вечером», Network, CNN, «Инсайдер» и даже Би-би-си. — Да, в первый раз, — отвечает Брайан, — я помню, что в прошлом году мы были в Англии во время фестиваля, снимали «Хаммерсмит». Надеюсь, что фильм всем понравится. Сэр Кеннет Филдинг играет фантастически. — У тебя была популярная песня в Англии «Голубая крошка» из саундтрека к этому фильму, Брайан, — говорит Бреннер, — ты планируешь карьеру исполнителя в дополнение к актерской игре? Брайан делает удивленное лицо, а потом смеется. — Ни за что! Это была счастливая случайность. Отныне мое пение будет заперто в душе, где ему и место! — А ты, Джастин Тейлор, — говорит Бреннер, — у тебя есть небольшая роль в «Хаммерсмите». Ты планируешь актерскую карьеру? — Нет, — отвечаю я, — я художник, работаю над некоторыми проектами. Я здесь, чтобы поддержать фильм, Брайана, сэра Кена и Дориана. Бреннер ободряюще улыбается. — Ты только что вернулся с натурных съемок с Брайаном и Клинтом Иствудом. Как прошел этот опыт? — Это было чудесно! Пустыня прекрасна. Но было очень жарко! — Представляю, как это было. У тебя тоже есть роль в «Красной реке»? Я как раз собираюсь ответить, когда на Красной дорожке начинается суматоха. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, что там происходит, но свет слишком яркий. А еще там полицейский. И еще один полицейский. И еще один. Они маршируют по Красной ковровой дорожке, направляясь прямо к нам. Навстречу Брайану! — Брайан! — кричу я, хватая его за руку. — Какого хрена? — говорит Брайан. Но первый полицейский отталкивает Брайана с дороги и хватает меня. — Вы Джастин Тейлор? Вы арестованы за нападение и нанесение побоев! О Боже мой! Мое сердце замирает. — Брайан! — Убери от него свои руки! — кричит Брайан. — Он ничего не сделал! — Пожалуйста, отойдите с дороги, мистер Кинни, — говорит полицейский, — против вашего друга написано заявление под присягой. Вчера днем он напал на мистера Рексфорда Уолкотта в Западном Голливуде. — Рексфорда Уолкотта? — Брайан сплевывает. — Этого подонка? Все, что он говорит, — ложь! — Брайан поворачивается ко мне. — Не так ли? — Прости, — говорю я. Коп надевает на меня наручники. Это охуенно сюрреалистично! — Пожалуйста, не арестовывайте меня! — У вас есть право хранить молчание, — начинает полицейский, зачитывая мне мои права. Дориан кладет руку на плечо Брайана. — Мы все уладим. Я уверен, что это недоразумение! — Этого не может быть! — шепчет Брайан. — Джастин, какого хрена ты это сделал? — Прости! — повторяю я. — Мне так жаль! Последнее, что я вижу, когда заталкивают меня в полицейскую машину и увозят — это Брайан, одиноко стоящий на Красной ковровой дорожке, вспышки камер взрываются вокруг него, как взрываются бомбы. *** «Все позеленели от зависти, Потому что только мне Досталась твоя любовь. Но где это видано — Ты разговариваешь с ним так, Что они смеются мне в лицо. Так что прошу, послушай, Если хочешь остаться моей, Мне не обуздать своих чувств, Я вот-вот потеряю рассудок! Я покину тебя И оставлю тебя в тоске, Ведь говорил же я тебе, о, Тебе не надо так делать!» Леннон/Маккартни