Квир-личности

Глава тридцать вторая ИНСТИНКТ Краткое содержание: Спешите на помощь? Лос-Анджелес, июль 2003 года. Диана «Я зажег спичку, я зажег спичку, Я видел, как еще один монстр обратился в пепел, Почувствовал, как бремя спадает с моих плеч. Ты распознаешь нервное подергивание Это обнажает слабость мифа? Когда придет твой черед, И загорится свет, И ты снова чувствуешь свое влечение, Твой инстинкт не может ошибаться. Отдели вымысел от факта, Немного поздно реагировать, Но уже почти пришло время щелкнуть выключателем, И я повисаю на единственном стежке, Смеясь над каменным лицом мрака. Когда придет твой черед, И загорится свет, И ты снова чувствуешь свое влечение, Твой инстинкт не может ошибаться… " *** У меня есть это шестое чувство, когда дело доходит до неприятностей. Этот странный инстинкт. Я всегда знала, когда мой отец вот-вот сорвется с катушек, поэтому понимала, когда нужно убраться с дороги. И я всегда знала, когда мама собиралась сойти с ума и сбежать с каким-нибудь сукиным сыном, так что прятала немного денег, чтобы у нас было что поесть, пока она не решит вернуться. Я все поняла, когда дело дошло до того, что я больше не могла выносить «дружелюбие» моего нового отчима и вышла на I-90 и выставила большой палец, чтобы меня подвезли до Лос-Анджелеса. И поняла, что пришло время уйти от мадам Рене, когда заметила, что некоторые клиенты не похожи на обычных — что-то в их вшивых костюмах от Сирса и дешевой обуви меня насторожило. И действительно, неделю спустя заведение было разграблено, но меня там уже не было. Когда я прочитала сценарий пилотного выпуска «Вот Диана!», поняла, что это то, что сделает меня известной. Мне достаточно было взглянуть на первые пять страниц, чтобы позвонить своему агенту и сказать ему: «Да! Это то, что я должна сделать!» И поняла, что Брайан Кинни был чем-то особенным, как только увидела его на том званом обеде в доме у Фредди Вайнштейна. И не только потому, что он был удивительно хорош собой — в конце концов, я знала, что он гей, ведь он был там в качестве кавалера Рона Розенблюма! — но в нем было что-то еще. С самого начала я знала, что мы с Джастином будем хорошими приятелями. И ожидала, что будут проблемы, когда мы с Дорианом стояли на Красной ковровой дорожке на Аутфесте, поскольку заметила эту змею — Рексфорда Уолкотта — притаившегося за бархатными драпировками, со злобной ухмылкой на лице. — Послушай, милый, — говорю я Дори, — разве это не тот подонок-репортер, который написал ту статью о Брайане и Роне? Но прежде чем Дори успевает что-либо сказать, начинается настоящий ад. Как я уже сказала, это шестое чувство. Инстинкт. — Господи Иисусе! — восклицает Брайди. — Какого хрена? Потому что они забирают Джастина. Я имею в виду копов. Бедная милашка в наручниках! — Что, черт возьми, он сделал? — хочет знать Брайан. Он требует ответа. — Нападение и избиение, — сообщает один из полицейских. Лицо Джастина трагично, когда они уводят его. — Прости! — продолжает повторять он. — Мне очень жаль! Брайан стоит ошеломленный. Мы все стоим ошеломленные. — Что только что произошло? — сэр Кен очень обеспокоен. В конце концов, он звезда «Хаммерсмита». — Фильм вот-вот начнется! — Должно быть, это ошибка, — настаивает Дориан, — мы все уладим. Он поворачивается к сэру Кену, — идите внутрь и держите оборону, как говорится. Если мы не вернемся до окончания фильма, встретимся со всеми вами на афтепати. — Ты идешь в полицейский участок? — спрашивает сэр Кен. — Я хочу пойти с тобой и убедиться, что с мальчиком все в порядке. — Нет, — говорит Дориан, — вы с Дианой остаетесь здесь. Я пойду с Брайаном, и мы позаботимся о Джастине. — Ни за что, черт возьми! — как будто я позволю парням оставить меня позади! — Я тоже иду! Дори похлопывает меня по руке. — Но, моя дорогая… — Не говори со мной свысока, Дориан Лоренцо Фолко! Я кое-что знаю о копах и не позволю вам, мальчики, идти туда и разбираться с ними самим. Ты обязательно облажаешься и милашка окажется на острове Дьявола! — Я сдаюсь! — вздыхает смирившийся Дориан. Он действительно не может сказать мне «нет». Никто не может сказать мне «нет» — я Диана Рис, Новая любимица Америки! — Кого, черт возьми, это волнует! — кричит Брайан. — Мы теряем время, пока Джастин в гребаных наручниках! В конце концов лимузин набит битком — я и Брайди, Дори, сэр Кен и его бойфренд Билли Филлипс-Смайт, и, по какой-то безумной причине, Билл Бреннер из «Access Hollywood», но без своей съемочной группы. — Это безумие, — продолжает повторять Брайан, прижимаясь ко мне на широком заднем сиденье. — Чертово безумие! — Я уверен, что все это грубое недоразумение, — говорит сэр Кен, — дорогой мальчик, вероятно, будет ждать на тротуаре, когда мы приедем. — Не думаю, — говорит Бреннер более реалистично, — полиция устроила грандиозное шоу, арестовав Джастина на Красной ковровой дорожке перед всеми этими людьми, не говоря уже о средствах массовой информации, так что я сомневаюсь, что они отвезли бы его в центр города только для того, чтобы почти сразу же отпустить. — Но почему? — спрашивает Дори. — Зачем им это делать? — Это гребаный Рексфорд Уолкотт! — заявляет Брайан. — Эта сука все устроила! Подожди, пока я не доберусь до него своими гребаными руками! Я скручу его в большой, толстый британский крендель! — Будь осторожен, Брайан, — предупреждает Бреннер, — нападать на представителя прессы никогда не бывает хорошей идеей. Может показаться на данный момент, что это хорошо, но для публики выглядит ужасно. Да, Уолкотт — мудак. Он халтурщик из бульварной прессы и пожиратель дерьма. Но ты же не хочешь превращать его в жертву и вызывать к нему хоть какое-то сочувствие. — Он прав, дорогой мальчик, — говорит сэр Кен, — этот Уолкотт хорошо известен в Британии. Пресса там еще безжалостнее. — С хрена ли?! — Брайан качает головой, очевидно, вспоминая весь инцидент с лодкой и последовавшее за этим безумие таблоидов. — Но как Джастин мог напасть на него? Это, блядь, нелепо! Джастин бы так не поступил! — Постарайся расслабиться, — призываю я. — Кстати, о расслаблении, — он лезет в карман и достает туго свернутый косяк, — думаю, я должен избавиться от этого до того, как мы доберемся до полицейского участка. У кого-нибудь есть спички? — Брайан! — ноет Дори. — Где ты это взял? — Джимми, — отвечает он, — где же еще? Давай же! Не тяни кота за яйца, Дориан. Мне это нужно. — Вот, — говорит Билли Филлипс-Смайт, доставая позолоченную «Зиппо» и зажигая косяк. — Спасибо, — Брайан делает глубокую затяжку, — намного лучше. Хочешь затянуться, леди Ди? Но я вежливо отказываюсь. — Ни за что, черт возьми! Накуриваться — это последнее, что мне нужно сегодня. — Держи, малыш, — Брайан протягивает косяк Билли, который улыбается ему и затягивается. Очевидно, что у него есть некая влюбленность в Брайана, но у кого нет? — Я тоже поучаствую, — говорит Бреннер, забирая косяк у Билли и глубоко затягиваясь. — Один балл джентльмену из прессы, — говорит Брайан, — великолепно. Теперь ты можешь выставить меня гребаным наркоманом. — Тогда мне пришлось бы вывести из строя всю пресс-службу, — признается Бреннер, — включая меня самого. И Рексфорда Уолкотта тоже. На самом деле Уолкотт делает гораздо больше, чем просто время от времени курит косяк, если то, что я слышал о нем, правда. — Держу пари! — фыркает Брайан. — Он, вероятно, также является владельцем огромного шкафа. Вот почему он одержим выкапыванием грязи обо мне. Он тайно хочет залезть ко мне в штаны! — Ты становишься звездой, Брайан, — говорит Бреннер, — и это значит, что ты — новость. Если бы ты не был горяч, то Уолкотт даже не взглянул бы на тебя во второй раз. — О, я действительно горяч, — парирует Брайан, — я был горяч с того дня, как родился! Это чертово проклятие! Бреннер смеется. — Я не имею в виду твое, по общему признанию, потрясающее тело, Кинни! Я имею в виду, горячий в своем деле. Твоя карьера вот-вот взорвется — в хорошем смысле. «Восточный фронт» будет иметь огромную важность. Каждый актер мужского пола в этом городе хотел эту роль, а ты ее получил. — И я собираюсь работать изо всех сил, — говорит Брайан, — но сначала мы должны вытащить этого пизденыша. Брайан отпускает шуточки, но я вижу, что он волнуется. Его челюсть нервно двигается, и он продолжает теребить манжету своего смокинга. — Не волнуйся, Брайди, — говорю я ему, — все будет хорошо. — Джастин не может остаться в тюрьме на ночь, — категорично говорит он, — только не в тюрьме Лос-Анджелеса! Это небезопасно! — Уверен, что полиция не причинит парню никакого вреда, — говорит сэр Кен. — О, нет? — Брайан повышает голос. — Почему копам должно быть не насрать? Для них он просто еще один преступник-педик. Но если с ним что-нибудь случится, я подниму такую вонь, что ее услышат в гребаном космосе! — Постарайся успокоиться, — советует Дориан, убирая свой мобильный телефон, — я позвонил своему адвокату. Он встретит нас на месте и проследит, чтобы это противоречие было улажено. — А как насчет залога? — внезапно спрашивает Брайан. — Нам могут понадобиться деньги для внесения залога! — Все будет улажено, Брайан, — успокаивает Дори, — обещаю тебе. Я крепко обнимаю Дори и еще крепче целую. Я так горжусь им! Он точно знает, что сказать и что делать в любой ситуации! — Пожалуйста, не начинайте трахаться в машине, — жалуется Брайан, — мой бедный желудок не выдержит этого! — Мы почти на месте, — говорит Билл Бреннер, — позвольте мне выйти первым и посмотреть, есть ли там какая-нибудь пресса. — Если только ты им не позвонил, — бормочет Брайан. — Послушайте, — говорит Бреннер, — я пытаюсь помочь. Я на твоей стороне, Брайан, веришь ты в это или нет. Я огреб много дерьма за эти годы из-за того, что я гей, и не только от гетеросексуальных продюсеров и репортеров. Я терпел многое от геев в этом бизнесе, которые заинтересованы в сохранении статуса кво. И если это означает заставить определенных людей оставаться в тени, то так тому и быть. Но я не всегда играл в их игру. И никогда никого не предавал, хотя и никогда не лгал. Я стараюсь быть справедливым ко всем, геям и натуралам. Но ты также знаешь, Кинни, что я всегда давал преимущество моему народу — моему племени. А это значит, что и тебе, и твоему любовнику. Я бы никогда не продал тебя за историю. Я не подонок как Рекс Уолкотт. Может быть, я спятила, но у меня хорошее предчувствие насчет Билла Бреннера. Я доверяю своему инстинкту, поэтому думаю, что он действительно хороший парень. — Я знаю, что ты не подонок, — говорит Брайан, — прости. Я просто до смерти боюсь за Джастина. Я потратил достаточно ночей на вытрезвители, в основном, когда был моложе, и это не из приятного. Но Джастин не привык к таким местам, как… как гребаная тюрьма! — Не психуй, — говорю я Брайану, — Джастин не в тюрьме. Они арестовали его, но это не значит, что он отправится в тюрьму. Так что остынь! — Арестован, блядь! — Брайан обхватывает голову руками. — Господи! Я должен был прибить этого гребаного Уолкотта, чтобы меня тоже арестовали! — Это идеальный способ потерять свою роль в «Восточном фронте», — предупреждает сэр Кен, — подумай о последствиях, мой дорогой мальчик. Джастин не хотел бы, чтобы ты лишился такой важной роли из-за него. Сэр Кен всегда является голосом разума! Мне нравится это в англичанах. За исключением тех случаев, когда я вспоминаю, что Рексфорд Уолкотт тоже британец, так что, может быть, и нет! Лимузин останавливается. Бреннер выходит и оглядывается. Затем он кивает, что все чисто, и Брайан практически выпрыгивает и бежит в полицейский участок. — Эй! Брайди! Подожди нас! Мы с Дорианом торопливо поднимаемся по ступенькам за Бреннером вместе с сэром Кеном и его мальчиком позади. В полицейском участке сейчас сумасшедшее время. Ну, а чего мы ожидали субботним вечером в Лос-Анджелесе? Брайан пробрался к главному столу и уже устраивает сцену, пока Билл Бреннер пытается его успокоить. — Где он? — требует Брайан. — Я хочу его видеть! — Сядьте! — рычит дежурный полицейский. — Или мы вас тоже посадим в камеру! — Тогда сделай это! — Брайан сплевывает. — Посади меня с Джастином! — Нет! — говорит Дориан, хватая Брайана за руку. — Он не это имел в виду, офицер. Пожалуйста, Брайан, сядь. Мой адвокат уже в пути. Пока он не приедет сюда, ты должен постараться быть собранным. Расстраивать себя и кричать на офицеров не поможет освободить Джастина быстрее. — Я только хочу знать, все ли с ним в порядке, — устало говорит Брайан, — это все, чего я хочу. Блядь. — Давай, дорогой, — уговариваю я, — посиди со мной. Я веду Брайана к скамейке в углу комнаты. Сэр Кен и Билли садятся на соседнюю скамейку. Они наблюдают за копами, преступниками, уродами и психами, приходящими и уходящими, с большим интересом, как ученые, изучающие колонию муравьев. Дориан и Бреннер выходят на улицу, чтобы подождать адвоката. — Хочешь кофе, Брайди? — Нет, спасибо, — он либо смотрит вниз в пол, либо в пространство, его глаза блестят — С ним все будет в порядке, милый! — уверяю его я. — Джастин — крутой маленький засранец. Для него это приключение. Посмотри на сэра Кена и его приятеля — они развлекаются! Джастин, наверное, делает то же самое! — Тебя когда-нибудь арестовывали? — Брайан спрашивает меня. — Скажи мне правду. Я колеблюсь. — Один раз. Но это было очень давно. До того, как я начала работать на мадам Рене. И я использовала другое имя, так что, похоже, это случилось с другим человеком. И тогда я и была другим человеком, так что нет — Диану Рис никогда не арестовывали. — Чушь собачья, — возражает Брайан, — подумай о том, как ты была чертовски напугана. Подумай о том, как копы обращались с тобой, как будто ты меньше, чем человек. Подумай обо всех мерзавцах в камере предварительного заключения и о том, как они смотрели на тебя. Может быть, даже то, как они угрожали тебе. Подумай о том, как там было темно — темно, но шумно. Этот запах. Моча на полу. Блевотина в углу. Какой-то наркоман, сходящий с ума от ломки, лежащий на холодном цементе. Какой-то извращенец дрочит в углу. — Остановись! Святая, Луиза! — Брайан на гребаном взводе! Я делаю глубокий вдох. — Дорогой, меня арестовали в Малибу. Я сидела в уютной комнате, и мне дали яблочный пирог и чашку чая, пока я ждала, когда придет мой адвокат и внесет за меня залог. Через несколько дней с меня сняли обвинения. Мне кажется, что ты проецируешь свои собственные страхи, Брайан. Может быть, у тебя и был ужасный опыт давным-давно, но это не значит, что с Джастином происходит что-то похожее. — Ты этого не знаешь! — рявкает он. — Гребаный маленький засранец! Он должен был сказать мне, что сделал! Я мог бы расплатился с Уолкоттом. Такого ублюдка интересуют только деньги. — Не в этот раз, — говорю я. — Уолкотт вышел за рамки финансовой заинтересованности. Теперь ты — его история. И Джастин — еще одна глава в этой истории. К сожалению, Джастин сыграл прямо на это, ткнув парня пальцем. Лучшее, что мы можем сделать, это подождать, пока адвокат вытащит его отсюда. И это долгое, долгое ожидание. Через два часа Дориан вызывает лимузин, чтобы отвезти сэра Кена и Билли обратно в их отель. Он хочет, чтобы я тоже поехала, но я отказываюсь. Я не могу оставить Брайана здесь. И хочу своими глазами увидеть, что с Джастином все в порядке. — Ты думаешь, я слишком сильно волнуюсь? — спрашивает меня Брайан. Сейчас уже три утра, Дориан дремлет на другой скамейке, а Билл Бреннер разговаривает с одним из копов. — Я думаю, ты беспокоишься столько, сколько нужно. Что значит «слишком много»? — Я не хочу душить Джастина, — говорит он, — это один из моих самых больших страхов. Я его любовник, я не его чертовы отец или мать. Но иногда… — Это естественно — хотеть обезопасить ребенка, — говорю я ему, — ты хочешь защитить его. — Тогда я проделал хуевую работу, защищая его на протяжении многих лет. Его преследовали в школе, и я сказал ему смириться с этим. И что же произошло? Его ударили по голове! — Это была не твоя вина, Брайди, — успокаиваю я его. Я уже слышала эту мантру раньше — «Это все моя вина»! Я слышала это снова и снова в то время, когда он прятался в моей спальне от Рона. Я немного знаю о католической вине, позвольте мне сказать! Вина польских католиков и вина ирландских католиков — это один и тот же чайник с тухлыми потрохами. Брайан притворяется, что живет своей жизнью без извинений и сожалений, но это полная чушь собачья! И когда дело доходит до Джастина, сожаления действительно накатывают! — И я подвел его и в других отношениях тоже. Сбежать с Роном было самой глупой вещью, которую я когда-либо совершал, а я сделал много глупостей в своей жизни! Но это действительно причинило ему боль. Обкуренный и испортивший свою жизнь в целом — это просто я сам по себе жалкий! Самое худшее в этом то, что многое из того дерьма, что Уолкотт написал в этой гребаной статье — правда. Да, многое является домыслами или откровенной ложью, но не все. Я был шлюхой, независимо от того, брал деньги в Нью-Йорке, или просто был самой большой гребаной бесплатной шлюха в Западной Пенсильвании — это все семантика. И я действительно использовал людей. Я использовал их, чтобы продвинуться в рекламе, а затем использовал их, чтобы продвинуться в кино. Спроси Дориана. Я использовал его. Я знал, что он был… — Брайан останавливается, — не бери в голову. — Ты знал, что он влюблен в тебя, — заканчиваю я фразу за него, — я знаю. Он все еще любит тебя, Брайди. Наверное, так будет всегда. Но он знает счет. Он никогда не чувствовал себя использованным. И Рон тоже. Он любил тебя, и где бы он ни был, он, вероятно, все еще любит тебя. — Он любит, — говорит Брайан, — но любит Джека. И это нормально, потому что они вместе и счастливы. Я знаю, потому что я их видел. И Рон мне так сказал. — Хм? Думаю, что он устал, потому что в его словах вообще нет никакого смысла! — Не бери в голову. Я знаю, это звучит безумно. Но только потому, что он был согласен с этим своим сумасшедшим образом, еще не значит, что я не использовал Рона и не сделал его несчастным. Я знал, что делаю это, и я этим не горжусь. Но когда мы с Джастином снова сошлись, мы пообещали друг другу, что все будет по-другому. Что мы будем доверять друг другу и не позволим дерьму выйти из-под контроля. Но он не сказал мне об этом! Он должен был сказать мне! — Джастин пытался справиться со всем сам, — напоминаю я ему, — он хотел быть мужчиной, а не просто твоим мальчиком. Потому и совершил ошибку. Это не в первый раз и не в последний. Не вини его, Брайди. Не после всего, что он тебе прощал. — Я знаю, — его глаза покраснели от недосыпа. И от непролитых слез. Брайан пытается вести себя жестко, но в душе он добрый, мягкотелый человек. Большая, красивая куча каши, особенно там, где дело касается Джастина, — ты же знаешь, я не видел своего сына несколько месяцев, — говорит он ни с того ни с сего, — знаю, что это к лучшему, но… Я скучаю по нему. И по дочери… Я ее почти не знаю. — Держу пари, она прекрасный ребенок, — тихо говорю я. — Так и есть. И у меня даже нет ее гребаной фотографии, чтобы показать тебе. У Джастина их целая куча на компьютере, но у меня нет. Видишь, какой я дерьмовый отец? Меня не будет рядом, когда она засмеется в первый раз, или пойдет, или заговорит. Меня не будет рядом, когда она обдерет коленку или принесет домой гребаный табель успеваемости. Меня не будет никогда. Потому что я всего лишь никчемный гребаный донор спермы! Однажды Гас придет ко мне и спросит: «Где, черт возьми, ты был всю мою жизнь? Чем ты был мне полезен? Где был, когда я действительно нуждался в тебе?» — Ты будешь там, когда это будет важно, Брайан. — Ты знаешь, что это ложь, — он звучит измученным. Побежденным. Он смотрит на свои часы, а затем на часы на стене, — почти четыре утра воскресенья. Моя мать сейчас встанет, чтобы пойти на мессу. Черт бы побрал это на хуй! — Тихо! — говорю я. — Нет смысла злить Бога и на тебя тоже! — О, он зол на меня давным-давно. И по множеству веских причин, — он смотрит прямо на меня. У него самые красивые глаза. Зеленый, золотой и множество других цветов смешались вместе. — Ты знаешь, почему я согласился быть отцом Гаса? Я имею в виду, почему я дал Линдси свою сперму, чтобы она могла заполучить его? — Потому что она была хорошей подругой, а ты — главный кандидат? Эй, даже я подумывала о том, чтобы попросить Брайди дать мне кое-что из его особых вещей, чтобы я могла завести ребенка. Но это было до того, как мы с Дори встретились. Думаю, Дори сделает мне чудесных детишек. Невысоких, но очень, очень симпатичных. — Потому что я был в долгу перед ней, — продолжает он, — когда мы учились в колледже, мы с Линдси тусовались. Что ж, мы больше чем тусовался. Мы… экспериментировали. Летом, после того как я вернулся с семестра в Англии прямо перед тем, как мы стали старшеклассниками, мы все время были вместе. Я знал, что я педик — никогда в этом не сомневался — но это было довольно забавно иметь подружку. И даже привел ее домой, чтобы познакомить со своими родителями. Конечно, мой старик вел себя с ней как Казанова, но она просто отшутилась. — Ты с девушкой! — ухмыляюсь я. — Ты подумывал о том, чтобы сменить команду? — Нет, — говорит он, — но Линдси… она была совсем другой историей. Я мог бы сказать, что она… была влюблена в меня. Я имею в виду по-настоящему влюблена. Она продолжала говорить о нашем будущем, в то время как я продолжал напоминать ей, что она лесбиянка. К сожалению, мы накуривались вместе почти каждую ночь, и одно приводило к другому, и… — И? — Летнее безумие! — он пожал плечами. — Это было не очень здорово, но и не ужасно. Конечно, я трахался со многими парнями тем летом, но Линдс этого не знала. Она действительно думала, что мы пара. — Пара чего? — дразню я. — Это не смешно, — говорит он, — потому что однажды она пришла ко мне прямо перед началом занятий. Она была беременна. — О, нет! — говорю я. — О, да, — Брайан вздыхает, — что, черт возьми, я мог сделать? Наверное, она ожидала, что я скажу, что женюсь на ней. Но как я мог бы? Все, о чем я мог думать — это мои собственные родители, которым пришлось пожениться, а потом ненавидеть друг друга. У меня были деньги, накопленные за время моей летней работы на стройке, поэтому я предложил заплатить за то, чтобы она позаботилась об этом. Сначала она отказалась. Она плакала и кричала на меня, и я чувствовал себя вселенским дерьмом. Но потом поняла, что не может меня получить. Ее родители взбесятся и откажут ей в обучении. Вокруг был полный бардак. — Так что же случилось? — Я пошел с ней, — сказал он, — не хотел, но я подумал: «Кинни, хоть раз в жизни наберись смелости. Будь гребаным мужиком!» Недалеко от Либерти-Авеню была клиника. Все было ярким и блестящим, но все сидевшие там женщины выглядели ошеломленными и израненными изнутри. Некоторые были молоденькими девушками со своими матерями. Я был там единственным мужчиной. Они продолжали пялиться на меня так, как будто я трахнул их всех, и они ненавидели меня за это. Мне хотелось выбежать за дверь, но я не мог оставить Линдси одну. Наконец, она вошла. Я остался, сидя там, как мы сидим здесь сейчас. Ожидая. Наконец, она вышла. Она была бледна и дрожала. Я думал, ее сейчас вырвет прямо там, но она этого не сделала — она ждала пока мы не оказались снаружи, чтобы сделать это. Потом она начала плакать. Рыдать. Я сказал ей, что все в порядке. Что однажды у нее будет ребенок. Однажды, когда она будет готова. Когда мы оба будем готовы. И она спросила меня: «И ты будешь отцом?» И я сказал, что буду. Когда она действительно была бы готова стать мамой, я был бы отцом. Поэтому, когда она пришла ко мне и сказала, что они с Мелани хотят ребенка, как я мог сказать «нет»? — Это милая история, Брайан, — говорю я ему. И я говорю серьезно. — Можно и так сказать, — фыркает он, — ты безнадежный оптимист. — Брайан! — подходит Билл Бреннер. — Дежурный сержант говорит, что сейчас его приведут! Дориан садится и отряхивается. — Что происходит? Бреннер указывает на адвоката Дори, выходящего из двери за главным столом. И тут появляется Джастин. Он выглядит уставшим, и его смокинг немного потрепан, но в остальном он цел и невредим. Брайан вскакивает со скамейки и бросается через комнату. Он вцепляется в Джастина, зарываясь лицом в его грязные светлые волосы, и Джастин обнимает Брайана и держится за него изо всех сил. Адвокат подходит к нам. — Я говорил с адвокатом Уолкотта. Он согласился снять все обвинения. Там не было реальных доказательств для начала, и я указал, что студия сделает все, что в ее силах, чтобы убедиться, что доступ Уолкотта к звездам и фильмам будет ограничен, если он не будет сотрудничать. Так что, он решил, что все это было большим недоразумением. — Слава Богу! — говорю я. — Но я знала, что все будет хорошо! — И как ты это узнала, моя дорогая? — спрашивает Дори с огоньком в глазах. — Инстинкт, — отвечаю я, — мой природный инстинкт! *** «Почувствуй, как это приходит и уходит. Где истинное настоящее, Зовущее вниз, зовущее вниз, зовущее. Смеясь над каменным лицом мрака. Когда придет твой черед, И дни станут длинными, И ты чувствуешь свое влечение к нему, Твой инстинкт не может ошибаться. Зовет вниз. Зовет. " Нил Финн