Квир-личности

Глава сорок восьмая ПОДДЕРЖИ СВОЕГО МУЖЧИНУ Краткое содержание: Простое развлечение. Озеро Кардинал, Огайо, август 2003 года. Брайан Каникулы — это заноза в заднице, особенно когда они не запланированные. Последнее, что я хотел сделать в августе этого года — взять длительный отпуск. Но все было сделано за меня. По гребаным Характеристикам Спектра. И чертовы Дэррил Даннок и Генри Гомес. Ублюдки. В коттедже жарко. Эта штука сделана из камня, как детский игровой домик, вырезанный из фанеры. Внизу довольно прохладно, где застекленная веранда пропускает ветерок с озера, но наверху потолки низкие, а окна крошечные. В феврале в этой комнате было как в холодильнике; теперь, в августе, похоже на гребаную духовку. Я переворачиваюсь на другой бок. Еще пять минут. Еще десять минут. На хуй. Не могу заснуть, но и не могу заставить себя проснуться. Прошлой ночью мы с Джастином трахались, как бобры в жару — на ковре перед камином, на веранде, а потом на этой слишком маленькой кровати в этой слишком маленькой комнате. Эта чертова кровать, и все комнаты наверху, и узкая лестница, и все в этом месте было создано для Семи Гномов, я, блядь, клянусь Богом! Бросаю взгляд на старомодный будильник — мне пришлось завести его прошлой ночью, всем вещам здесь по меньшей мере тридцать лет — и вижу, что уже почти девять. Здорово. Я думал, что уже полдень. Что, черт возьми, мы с Джастином будем здесь делать на следующей неделе? После того, как я трахну его в каждой комнате, в каноэ, на плоту, в кухне и на лужайке, что еще остается делать? Я пошутил насчет вечера у бассейна с Эрлом и его приятелями, но, думаю, я его поддержу. У меня такое чувство, что мы посетим каждую деревенскую придорожную забегаловку в округе, прежде чем свалим отсюда, просто чтобы развеять полную скуку. И Джастин, конечно же, просматривал какие-то брошюры, которые Эрл оставил на столе для амишского* дерьма — поход на демонстрацию сыроделия и показы лоскутных одеял, что-то в этом роде. Я лучше перережу себе вены, чем буду смотреть, как какая-то женщина в шляпке готовит фунт чеддера! Джастин полон решимости отправиться на эту окружную ярмарку. Верно. Педики на ярмарке. Это должно пройти хорошо. Слышу смех снаружи. А потом голоса. Кто-то зовет. Это голос Джастина, но я не знаю, зовет он меня или кого-то другого. Он сказал, что встает, чтобы приготовить завтрак, но голос доносится не снизу. Он доносится со стороны озера. Я вытаскиваю себя из кровати, стараясь не удариться головой о изогнутый потолок. Черт, я напряжен — и не так, как мне нравится. Это моя спина. И левое колено, которое я разбил в старших классах, играя в футбол. Тогда не было ничего серьезного, так почему же я чувствую это сейчас? Господи, Кинни, ты ворчишь, как старик! В следующий раз ты будешь кричать соседским детям, чтобы они убирались с твоей лужайки. Я выглядываю в крошечное окошко. Стекло грязное, и в нем есть трещины, заклеенные клейкой лентой. Должен признать, что это картинка с открытки — озеро, деревья, утреннее солнце, зеленая трава, спускающаяся к воде. А вот и Джастин, поднимающийся с причала. Он мокрый. Вытирает волосы насухо розовым банным полотенцем. И он голый. Какого хрена? — Эй! — кричу я. — Дитя природы! Он поднимает глаза и ухмыляется. Затем машет рукой. — Привет, Брайан! Его розовый член покачивается, когда он ходит своей забавной походкой на плоской подошве. — Что, черт возьми, ты делаешь? Он делает паузу. — Я подумал, что хорошо бы поплавать перед завтраком. Хочешь французский тост? С настоящим кленовым сиропом? Эрл оставил немного в холодильнике. — Ты, блядь, голый! Ухмылка становится злой. — Ты заметил! — С кем, черт возьми, ты там разговаривал? Он оборачивается и смотрит на озеро. Хотя верхняя часть тела загорела под калифорнийским солнцем, его большая задница такая же белая и ослепительная, как прожектор. — Две дамы проплыли мимо в своем каноэ. У них коттедж на другом конце озера. Они художники и пригласили меня приехать и посмотреть на их пейзажи. — Пейзажи, моей тети Фанни! Господи! Это самая старая уловка в книге! Они просто хотят заполучить твою сладкую задницу к себе домой, чтобы иметь возможность трахаться с тобой! Джастин закатывает глаза. — Им за шестьдесят, и они лесбиянки, Брайан. — И что? — я дергаюсь назад и ударяюсь головой о гребаную оконную раму. — Тащи сюда свою голую задницу! Это не Файер-Айленд и не Ибица, понимаешь? — Нет, — говорит он застенчиво, — не понимаю. Когда ты меня туда возьмешь? — Никогда, и не еби мне мозг! Встретимся внизу за завтраком. Внизу, на кухне, я втискиваюсь в крошечный уголок для завтрака и наблюдаю, как дитя природы отрабатывает свои навыки из закусочной. Я должен признать, что если бы он работал там так, как сегодня утром, его чаевые были бы астрономическими. — А ты не боишься обжечь член? — комментирую я. Он стоит у плиты совершенно голый и переворачивает ломтики хлеба на сковороде. — Может быть, ты и прав. Мне следует надеть фартук, — он открывает кладовку и достает фартук, висящий на крючке. На нем нарисована мультяшная свинья в шляпе шеф-повара, — это для барбекю, но думаю, что сойдет, — завязывает его вокруг шеи, а затем сзади, — как тебе это? Его задница оттопыривается. — Ты выглядишь так, словно попал в больницу на колоноскопию. — О, кстати, — он идет к холодильнику, — у меня есть сосиски! — Туше, Солнышко. Я выпиваю немного апельсинового сока и жалею, что у меня нет газеты. Полагаю, мы могли бы съездить в магазин и купить одну. Или я мог бы заглянуть в Интернет и прочитать последние новости. Но тогда мне пришлось бы избегать сайтов сплетен и всех спекуляций о том, что, черт возьми, случилось с «Восточным фронтом» — именно то, от чего я пытаюсь убежать. Джастин зайдет в Интернет позже, так что он расскажет все, что мне нужно знать. — Как насчет кофе где-нибудь? — Только рубашку не снимай, — говорит он, — или снимай. — По крайней мере, на мне халат, — фыркаю я. — Никогда не думал, что отсутствие одежды станет проблемой, — говорит он, наливая мне чашку кофе. Он растворимый, но ты не можешь быть разборчивым, когда находишься посреди гребаного леса. — Как я уже сказал, это Огайо, а не Файр-Айленд. Это дом Эрла, и мы не должны будоражить соседей и доставлять Эрлу неприятности. — Сомневаюсь, что Эрлу есть дело до того, что думают его соседи, — он кладет французский тост на тарелку и ставит передо мной, — сосиски займут немного больше времени. И с каких это пор тебя волнует, что кто-то думает, Брайан? — Да, ну… — откусываю кусочек французского тоста, — неплохо. Он самодовольно улыбается. — Я взял рецепт от Марты Стюарт**. Секрет в том, что в яйцо добавляется ваниль. — Марта Стюарт? — я качаю головой. — Боже, помоги нам всем! Сначала «Космо», а теперь Марта Стюарт! Тебе нужно серьезно заняться этим, Солнышко. — Думаю, что у меня все хорошо и так, как есть, — безмятежно отвечает он, — я женоподобный маленький педик, и все тут. Если кому-то это не нравится, я ничего не могу с этим поделать. Но собираюсь остаться собой. Если мне нравится Марта Стюарт больше, чем профессиональная борьба, то так тому и быть — хотя профессиональная борьба выглядит довольно веселой, на мой взгляд. Одна вещь о Джастине — он знает, кто он такой, и у него нет с этим проблем. Проблема всегда в других людях. Но я все еще беспокоюсь о нем. Мир ебанутый, и я не хочу, чтобы он еще больше увязал в этом дерьме. Ему уже достаточно на всю жизнь. — Иди сюда. Я сажаю его к себе на колени и целую. — Ты на вкус как кленовый сироп, — говорит он, — мило. — Подожди, пока я не вылью этот сироп тебе на задницу и не слижу его — каждую липкую каплю! Он выглядит таким чертовски невинным, но у него самая грязная улыбка. — Здесь больше нечего делать, так что… чего мы ждем? Мне нравится ход мыслей этого мальчика. В самом деле, чего? *** После того, как я начинаю расслабляться, я привыкаю к ритму «нихренанеделания». Это странно. Я всегда был трудоголиком. Усердно работай, усердно играй. То время, что я провел, живя в доме Рона, как «леди для досуга», никогда не нравилось мне, и я все еще думаю о нем как о доме Рона, хотя теперь он мой… и Джастина… Я слишком беспокойный. Может быть, у меня СДВГ*** или одна из тех вещей, от которых в наши дни всех детей лечат лекарствами. Неудивительно, что я гребаный наркоман. Майкл какое-то время принимал Риталин, когда был ребенком. Но ему не нужно было это дерьмо. Все, что ему было нужно, чтобы хулиганы в два раза больше его комплекцией не издевались и не гадили ему ежедневно. Но я позаботился об этом. Думаю, я позаботился о многих вещах. Может быть, слишком о многих вещах. Не могу сейчас начать думать о Майкле. Он должен жить своей собственной жизнью. Это не мое дело. Больше не мое. Мы просыпаемся рано. Я перестал заводить этот дурацкий будильник и позволил солнцу будить нас. Джастин обычно встает первым. Он потягивается и напевает, надевая свои крошечные синие плавки — он ходит в них весь день — и чистит зубы. Затем идет купаться и начинает готовить завтрак. Мне требуется больше времени, чтобы собраться с силами. Но я не возражаю… Наверное. Я стараюсь не интересоваться который час. Никаких газет. Держусь подальше от компьютера Эрла. И даже не включаю гребаный телевизор. Единственное, что я действительно слушаю — это радио. Только пара станций четко транслируются в течение дня — кантри-станция, какие-то спортивные передачи, местный NPR на FM и радиостанция для старичков. Я держу приемник настроенным на NPR, пока Джастин слушает старичков на кухне. Слышу, как он подпевает, стуча по сковородкам. Его голос не так уж плох — намного лучше моего, это уж точно. Мы завтракаем — омлет, блины, бекон, все, с чем он сегодня экспериментирует, а потом спускаемся к озеру. Он берет каноэ и тренируется в гребле. Я подплываю к плоту и лежу там, пока солнце не становится слишком жарким. Раньше я пытался подрумяниться, но ирландская кожа выдерживает не так уж много. Сейчас я более осторожен. Хочу отложить поход к пластическому хирургу как можно дальше. Но и не хочу выглядеть гребаным призраком. Во второй половине дня, после приятного потного траха и душа, мы подъезжаем на джипе к местному магазину. Это единственное развлечение в городе. Сок. Чипсы и крендельки. Хлеб. Арахисовое масло. Яйца. Банки с колой. Еще немного говяжьего фарша, чтобы приготовить гамбургеры. Пакет хот-догов и булочек. Господи. Ничего, кроме нездоровой пищи, углеводов и дешевого мяса. Абсолютно американская диета. Но какого черта? Мы в отпуске. В другое время я бы припас запас пива, заначку водки и Джима Бима, но… Я пытаюсь быть хорошим. Пытаюсь. Кроме того, я не знаю, где здесь можно купить травку, хотя уверен, что это будет нетрудно выяснить. В пятницу днем, после похода в магазин — Джастин купил лимонад, газету и галлон ванильного мороженого на поздний вечер — я останавливаюсь на заправке и наполняю бак. Пока я стою со шлангом в руке, подъезжает грузовик. Это Лестер, приятель Эрла. — Привет, — говорю я. Он кивает. Он пережевывает зубочистку, хотя, судя по тому, что я вижу на зубах Лестера, это скорее привычка, чем гигиена полости рта. — Эй, ты… упоминал… что-то… что-то… о сегодняшнем вечере. — Да, — говорю я, — ночь у бассейна. Где это? — Мгм… — говорит Лестер, — там… — бормотание… — проложи маршрут. — Верно, — говорю я, — мы будем там. Лестер неуклюже заходит в гараж, а я иду в офис, чтобы заплатить за бензин. — Что сказал этот парень? — спрашивает Джастин, когда я возвращаюсь в джип. — Черт возьми, если я понял. Но я получил указания от девушки за прилавком. Таверна «Тик-Так» на шоссе 11. В восемь часов мы входим внутрь. — Педики прибыли, ребята! — объявляю я. — Да начнутся игры! Пара старичков в баре оборачиваются, но больше никто даже глазом не моргает, что разочаровывает. — Кинни! — кричит Эрл с углового столика. — Тащи сюда свою анютину задницу! — он сидит с двумя другими парнями. Очевидно, что они ждали нас. — Это Кэлвин и Эд. Лестер за бильярдным столом. — Привет, — Кэлвин и Эд бурчат в знак приветствия. — Это мой партнер, Джастин. — Привет, ребята! — что встречено еще большим ворчанием. — Над баром есть вывеска караоке. Когда это будет? — Господи. Только не караоке, — жалуюсь я. Джастин обожает свое ебаное караоке. Какое-то время они с Эмметтом ходили в «Вуди» каждую пятницу вечером и пели каждую песню Барбры, Бетт и Ареты, известные человеку. — Это в задней комнате, — говорит Эрл, — начало в девять. В основном за этим приходят дамы. — Тогда ты отлично впишешься, — говорю я, ущипнув Джастина за задницу, но незаметно. Я чуть не делаю замечание по поводу задних комнат, но вовремя останавливаю себя. — Прекрати! — он отмахивается от моей руки. — Расслабься, — говорит Эрл. Мы садимся. На столе стоит кувшин с пивом. Эрл наливает немного в пластиковый стаканчик и пододвигает его ко мне. Затем он смотрит на Джастина. — Он достаточно взрослый? — Мне двадцать, — говорит он, перехватывая чашку. — Я буду… что-нибудь другое, — говорю я Эрлу, — я вроде как… в завязке. Ожидаю, что Эрл отпустит какое-нибудь язвительное замечание, но он только кивает. — Да, мы все были там. Эта штука совсем не отличная выпивка, больше похоже на мочу. Но у них в баре есть шипучка и содовая. Я встаю, подхожу к бару и заказываю содовую с изюминкой. Я мог бы выпить пива, сомневаюсь, что это опьянит меня. Но таков принцип. Подхожу к бильярдному столу. Они играют в «Восемь мячей». Бар у бассейна. Ничего фантастического. Лестер неплохой игрок. Они все довольно хороши. Но я лучше. Однозначно. Прислоняюсь к стене и наблюдаю, оценивая их сильные и слабые стороны. Лестер хорош в брейк-дансе, в то время как другой парень — мускулистый Медведь в грязных джинсах и черной байкерской куртке — хорош в банковском броске. Медведь в конечном итоге выигрывает. Эрл с важным видом подходит с пивом в руке. — Не желаешь поиграть со мной, Кинни? Я ухмыляюсь ему. — Ты готов подставить мне свою задницу, когда я сдеру с тебя штаны? Эрл разражается смехом. — Ты уверен, что настоящий педик? Потому что я никогда не встречал педика, который был бы таким же крутым, как ты, Кинни. — Я — единственный экземпляр, деревенщина, — возражаю я, — хотя Джастин может тебя удивить. У него больше яиц, чем у любого мужлана в этом заведении. — Ты играешь? — спрашивает Медведь. — Еще бы, Смоки. Я беру кий и осматриваю. Затем они вынимают деньги, чтобы сделать игру интересней. Эрл идет первым. Он достойно играет. Но это все равно что отобрать конфету у ребенка. Некоторые парни собираются вокруг, чтобы посмотреть. Все замечательно. Мне всегда нравилась публика. — Ты действительно снимаешься в кино? — подозрительно спрашивает Медведь, записывая свою очередь. — Да, — говорю я, кладя свой выигрыш в карман, — я Том Круз. Ты что, не узнаешь меня? Не слышу аплодисментов. Следующая игра уже начинается. Медведь понял, что меня нельзя недооценивать. Эрл — лучший игрок, но Медведь более агрессивен. Эрл хорошо провел время, но Медведь хочет надрать мне задницу. Затем Медведь делает нервный удар — и промахивается. — Блядь! — теперь он взбешен. — Отойди и наблюдай за Мастером, — говорю я. Я запускаю мяч в лузу, а затем следующий. Мне весело. — Еще один, Кинни! — кричит Эрл. — Тебе когда-нибудь давал по шапке педик? Это здорово! Я опускаю взгляд на кий. К черту деньги, победить этого парня — это мило. Очень, очень мило. И вот тогда я это слышу. — Иногда трудно быть геем, — вопит голос из другой комнаты, — отдавать всю свою любовь только одному мужчине. Я выпрямляюсь. — Что это, черт возьми, такое? — Караоке, — говорит Эрл, — уже девять. — Бей, черт возьми! — рычит Медведь. — У тебя будут плохие времена, И у него будут хорошие времена, когда он будет делать то, чего ты не понимаешь… — Джастин! — кричу я. — Заткнись на хрен! — но он не может слышать меня через стену и через гребаный караоке-автомат. — Прекрати петь эту гребаную песню! — Но если ты любишь, ты простишь его, Даже если его трудно понять. И если ты любишь его, Тогда гордись им, Потому что, в конце концов, он всего лишь мужчина… — Ты собираешься сделать ход? — Медведь сжимает кий. Он внезапно почуял запах победы. — Да. Боковая луза, — я наклоняюсь, выстраиваю линию и вращаю гребаный биток. Он запускает восьмой шар в боковую лузу. — Бинго! — Блядь, — говорит Медведь. — Возьми у него деньги, Эрл, — я бросаю кий на стол и топаю в заднюю комнату, — я должен позаботиться кое о чем. Джастин стоит на импровизированной сцене с микрофоном в руке. — Оставайся рядом со своим мужчиной! Протяни ему обе руки, за которые он мог бы уцепиться, И что-нибудь теплое, к чему можно было бы вернуться, Когда ночи холодные и одинокие. Поддержи своего мужчину! И скажи всему миру, что ты любишь его, Продолжай дарить всю любовь, на которую способен. — Поддержи своего мужчииииинууууу! Женщины за столами разражаются аплодисментами. Здорово. Они поощряют его! Он смотрит на меня с широкой ухмылкой на самодовольном лице. — Это было посвящено мистеру Брайану Кинни. Надеюсь, вам понравилось, сэр! — Джастин, слезай оттуда! — приказываю я. — И мой следующий номер… — он косится на экран с текстом песни, — «Вечнозеленый»! Любовь, мягкая, как мягкое кресло; Любовь, свежая, как утренний воздух… — О, нет, ты не будешь это петь! — я вскакиваю на сцену и поднимаю его. — Никакой гребаной Барбры Стрейзанд! — Брайан, отпусти меня! — Нет! Ненавижу гребаное караоке! — но я сталю его на ноги. — Что это за гребаное «Поддержи своего гребаного мужчину»? Это чушь собачья, предназначенная для женщин! — Нет, это не так, — говорит Джастин, поправляя свою футболку, которая задралась, когда я поднял его, — кроме того, это всего лишь песня, Брайан. — Спой одну, Кинни! — я слышу Эрла, стоящего у двери задней комнаты. — Давай, Кинозвезда! Не будь слабаком! — Я не пою караоке, — заявляю я. — Он боится, — говорит Джастин аудитории. Я ощетиниваюсь. — Кто боится? — Ты. Глаза Джастина бросают мне вызов. Маленький уебок. — Ты получишь за это сегодня вечером, — шиплю я. — Надеюсь на это. Он протягивает мне микрофон. Я смотрю на экран. Это полный пиздец. Но… Я выбираю песню. — Это для моего умного партнера Вступление, и я отсчитываю: — Раз, два, три, четыре! Итак, ему было всего семнадцать, Вы понимаете, что я имею в виду? И то, как он выглядел, было несравнимо. Так как же я мог танцевать с другим… ооооо! Когда я увидел, что он стоит там! Он посмотрел на меня, и я. Я понимал, Что очень скоро влюблюсь в него. Он не стал бы танцевать с другим… ооооо! С тех пор, как я увидел его стоящим там! Джастин обнимает меня за талию и подпевает. — Мое сердце бешено заколотилось, Когда я пересек эту комнату, И я держал его за руку минуууутуууу! О, мы танцевали всю ночь напролет, И крепко обнимали друг друга, И очень скоро я влюбился в него. Теперь я никогда не буду танцевать с другим… ооооо! С тех пор, как я увидел его стоящим там! С тех пор как я увидел, что он там стоит! С тех пор, как я увидел его стоящим там! Это некрасиво, но мы подчеркиваем суть — я думаю. — Неплохо, — смеется Эрл, когда мы спускаемся со сцены, — и это впервые в таверне «Тик-Так» — голубое караоке! — Прямо как в «Вуди», — говорит Джастин. — Не совсем, — говорю я, когда Эрл передает мне мой выигрыш в пул. Я протягиваю пачку банкнот Джастину. — Придержи это, Солнышко. Я все спущу на выпивку и парней. — Никакой выпивки, — отвечает он, — и только один парень. — Пойдем. Коттедж ждет нас. Мы с Джастином выходим к джипу. Это прекрасная ночь — жаркая, но ветреная, и звезды выглядят так, будто они всего в нескольких дюймах над нашими головами. — Эй, ты! Кинни, верно? Разве это не твое имя? Мы останавливаемся как вкопанные. Это Медведь, и он преследует нас. — Джастин, садись в джип. Сейчас же. — Нет, — твердо говорит он. Его рука сжимает мою, — я остаюсь. — Никакого гребаного «Поддержи своего мужчину», — говорю я ему, — делай, что я говорю! — Нет, — отвечает он. И он стоит, вызывающе подняв голову. Медведь подходит ближе. Он страшный ублюдок. Не выше меня, но с пятьдесятью фунтами особо отвратительной говядины. Его гребаные кулаки похожи на окорока. Этот парень может нанести реальный ущерб. Спокойно, Кинни. Не будь идиотом. — Эй, ты правда играл в этом фильме? — Медведь сейчас прямо у нас перед носом. — Тот, что про педиков на Олимпийских играх? — Да. «Олимпиец». Это я. Я играл главного педика. А Джимми Харди играл другого педика. Медведь обдумывает это. — Я его видел. Со своей девушкой. Он лезет в свою байкерскую куртку, и я готовлюсь. У него гребаный нож? Или пистолет? Есть ли время убежать? Или просто стоять и надеяться на лучшее? Но он достает потрепанный конверт. — Можно мне взять автограф? Для моей девушки? Она никогда не поверит, что я играл с тобой в бильярд. У тебя есть ручка? — У меня есть, — Джастин достает ручку. У него всегда есть ручка или карандаш в кармане для рисования, — вот, держи. Он протягивает ее мне. — Как зовут твою девушку? Моя гребаная рука дрожит. — Фрида. А я Ларри. «Наилучшие пожелания Фриде — и спасибо за отличную игру, Ларри. С уважением, Брайан Кинни», — пишу я на обратной стороне конверта. — Вот, держи. — Спасибо, — Медведь улыбается, — может быть, увидимся на следующей неделе и отыграю свои деньги обратно. Спокойной ночи, ребята. И он идет к огромному Харлею Электра-Глайд, припаркованному на другой стороне стоянки. — Господи, — выдыхает Джастин, — давай убираться отсюда. Я закрываю глаза. — Показывай дорогу, Солнышко. Показывай гребаный путь. *Амиши — религиозное движение **Марта Хелен Стюарт — американская бизнесвумен, телеведущая и писательница, заработавшая известность и состояние благодаря советам по домоводству. ***Синдром дефицита внимания и гиперактивности, аббр. СДВГ, расстройство внимания с гиперактивностью или гиперактивное расстройство с дефицитом внимания — психическое, поведенческое расстройство, начинающееся в детском возрасте. Проявляется такими симптомами, как трудности концентрации внимания, гиперактивность и плохо управляемая импульсивность.