Квир-личности

Глава пятьдесят четвертая СТРАСТНЫЕ ПОЦЕЛУИ Краткое содержание: Конец лета. Озеро Кардинал, август 2003 года. Джастин «Неужели я прошу слишком многого? Я хочу удобную кровать, чтобы не болела спина? Еду, чтобы насытить меня, И теплую одежду, и все такое прочее? Разве у меня не должно быть этого? Разве у меня не должно быть этого? Разве у меня не должно быть всего этого и Страстных поцелуев? Страстных поцелуев? Страстных поцелуев от тебя? Не слишком ли многого я требую, Я хочу полный зал и рок-н-ролльную группу. Ручки, в которых не кончаются чернила, И прохладную тишину, и время подумать? Разве у меня не должно быть этого? Разве у меня не должно быть этого? Разве у меня не должно быть всего этого и Страстных поцелуев? Страстных поцелуев? Страстных поцелуев от тебя? *** Есть много вещей, которые, как я думал, никогда не увижу в своей жизни. Однополые браки легализованы — по крайней мере, в некоторых странах, если не здесь. Мои родители разводятся. У меня выставка в Музее Уорхола. Брайан и я на Красной дорожке. Моя задница на обложке «Нэшнл Инкуайрер». Брайан говорит: «Я люблю тебя» — и действительно имеет это в виду. И теперь я стою рядом с Брайаном Кинни на трибуне на ярмарке округа Лейк, болея за Разрушительное Дерби. Позвольте мне повторить это — Брайан Кинни, аплодирующий Разрушительному Дерби. — Разбей этого ублюдка! — кричит он. — Нет! Нет! Убери гребаное крыло! Ударь его в бок! — Брайан, кажется, наслаждается собой, — говорит Эммет, приподняв бровь. — У-у-у, — бормочет Тед, поглядывая на часы, — как долго вообще эта штука длится? — Пока все машины не будут выведены из строя. Последний, кто остался на ходу — победитель, — объясняет Эммет, — знание Разрушительного Дерби является обязательным условием для взросления в Хейзелхерсте, штат Миссисипи. — Вон тот, ты гребаный идиот! — Брайан в отчаянии машет руками. — Господи! Добей его, пока он, блядь, не добрался до тебя! Сначала Брайан даже не хотел идти на это Дерби. Дети спали, Линдси и Мел отдыхали в трейлере Эрла, наслаждаясь его специальным шипучим лимонадом, Эммет и Тед уже трижды побывали в Dairy Cow Building, Dairy Goat Building и Pig Building, а Брайану надоела ярмарка, и он был более чем готов, как он выразился, «взорвать этот гребаный поп-киоск». Затем Эрл познакомил нас со своим племянником Гэри, у которого была машина в Разрушительном Дерби. Как мне описать Гэри? Подумайте о Брэде Питте в обтягивающих рваных джинсах, черной футболке Iron Maiden с закатанными рукавами, чтобы показать его мускулистые руки и татуировки, в ковбойских сапогах и грязной бейсбольной кепке, надетой задом наперед. Я упоминал об обтягивающих джинсах? Те, которые ничего не оставляют для воображения? — Я готов ехать домой, Брайан, — сказал я, дергая за петлю его ремня. — Мы не можем уехать сейчас, — сказал Брайан, уставившись на Гэри, как Медведь Йоги смотрит на корзину для пикника, — мы пропустим Разрушительное Дерби. Значит, Гэри, ты участвуешь в конкурсе? — Да, — Гэри — немногословный человек. — А как мы узнаем твой автомобиль? — спрашивает Брайан. — Если должны наблюдать за этим? — «Камаро» 1986 года выпуска, — лаконично сказал Гэри, ковыряя в носу, — на капоте нарисован фиолетовый дракон. Языки пламени на боковых панелях. — Мило, — сказал Брайан. Я сильно ткнул его локтем. — Ой. Это больно, засранец. — Я знаю, — отвечаю я, мило улыбаясь, — думаю, что теперь мы готовы ехать. Но мы не поехали. Вместо этого мы сидим на трибуне на ипподроме и смотрим чертово Разрушительное Дерби. — Знаешь, Брайан, этот парень такой натурал, что на его фоне Эрл кажется манерным, — указываю я. — Это не реальность, — отвечает он, — это потенциал. Погоня. Охотник и добыча. Парни, которые выглядят такими натуралами, самые горячие ебари, поверь мне. — О, — говорю я, — действительно? Он поворачивается и смотрит на меня. — Ты знаешь, что я имею в виду! Господи, я не могу ничего сказать без того, чтобы все не набросились на меня. — Я не набрасываюсь на тебя, — парирую я, — просто думаю, что ты гребаный гомофоб. — Гомофоб? — вспыхивает он. — Ты, блядь, называешь меня, Брайана Кинни, гомофобом? Потому что я восхищаюсь каким-то деревенщиной-натуралом? Проснись, Солнышко! — Этот парень скорее размозжил бы тебе голову, чем позволил тебе трахнуть его, — говорю я ему, потому что это правда, и он это знает. Взгляд Брайана снова прикован к трассе. «Камаро» Гэри врезается в потрепанный «Форд Маверик». — Позвольте мне рассказать вам небольшую историю. Когда у меня появилась первая машина, я ездил по автостраде, пытаясь поймать дальнобойщиков. — Поймать дальнобойщиков? Теперь у нас есть абсолютное внимание Эммета. Я совсем забыл, что мы не одни, что Тед и Эм прямо здесь, слушают каждое слово, не считая всех остальных людей на трибунах, которые могли бы захотеть подслушать. — Оо! Звучит заманчиво. — Это был эксперимент, — говорит Брайан, — похотливый дальнобойщик в действительно дальней поездке будет трахать все и вся — в зависимости от правильного стечения обстоятельств. Я просто проверял свои шансы. Я подъезжал к похожему грузовику, проверял парня на предмет сексуальности, и если он выглядел как возможность, я находил зрительный контакт. Зрительный контакт приводил к нескольким осторожным жестам. И эти жесты приводили к тому, чтобы остановиться в следующей зоне отдыха для быстрого минета. — Не верю! — утверждает Эммет. — Это правда, — подтверждает Брайан. — Это опасно, — говорит Тед, — очень, очень опасно. — Я знаю, — отвечает Брайан, — вот что делало это забавным, — он искоса поглядывает на Теда, — не похоже, что я делаю это сейчас, Теодор. Все это было частью моей своенравной юности. И я бы не советовал вам пробовать такое, потому что вы сами должны быть очень горячими, чтобы это сработало. Дальнобойщики, как правило, придирчивы. Большинству натуралов все равно, как выглядит женщина, чтобы трахнуть ее, но им нравится думать, что только действительно горячий парень может соблазнить их, — он снова обращает свое внимание на трек, — я бы сказал, Гэри — это пятьдесят на пятьдесят. С парой бутылок пива и несколькими порциями Джека — восемьдесят на двадцать. В этот момент «Камаро» Гэри врезается в серебристую «Импалу», которая в итоге глохнет. «Камаро» — последняя движущаяся машина. Гэри выпрыгивает и машет своей бейсболкой в воздухе, пока толпа ликует. — Давайте спустимся и поздравим победителя с его прекрасным достижением. Брайан хватает меня за руку и поднимает на ноги. — Брайан… — Просто по-дружески, — говорит он. Мы направляемся к трассе, Эм и Тед следуют за нами. Эрл уже там с кучей других членов семьи, и все они торжествующе хлопают Гэри по спине. — Эй! А вот и Кинни! — восклицает Эрл. — Наша большая голливудская знаменитость! Ты хочешь вручить трофей победителю, Брайан? — Конечно, — говорит Брайан, улыбаясь, как волк. Трофей огромен — три фута высотой с маленькими золотыми машинками, закрепленными на крошечных платформах. Это действительно отвратительно, но Гэри ухмыляется, как жлоб, когда Брайан вручает ему приз. И вот тогда это происходит — шансы Брайана значительно падают. Потому что какая-то девушка бросается на Гэри и начинает целовать его. Она невысокая и блондинка с сильно обесцвеченными волосами, похожими на солому, с отросшими примерно на три дюйма темными корнями. И у нее есть сиськи, которые выглядели бы большими даже на высокой девушке, но на ней выглядят как надутые водяные шары. Она визжит, как свинья, и прыгает вверх-вниз, сиськи подпрыгивают от возбуждения, она обнимает и целует Гэри. — Это Мэри Джо, — сообщает нам Эрл, — девушка Гэри. Брайан морщится. Реальность безвкусной подружки снижает коэффициент сексуальности Гэри до менее чем нуля. Нет ничего лучше, чем горячий парень, тратящий впустую свое время с совершенно не горячей — по мнению Брайана — женщиной, чтобы заслужить вечное презрение Брайана. Он отворачивается. — Давайте заберем Линдси и Мел. Пора возвращаться в коттедж. *** На следующий день, в четверг, действительно жарко, не меньше 90* градусов. Вчерашний день на ярмарке высосал всю энергию из всех. Линдс и Мел дремлют в тени, Эммет мягко раскачивается в гамаке, листая номер «GQ», в то время как Тед сидит на застекленной веранде, читая роман Джона Гришэма. Я сижу в шезлонге, блокнот для рисования лежит у меня на коленях. Пытаюсь нарисовать озеро, но на самом деле я просто наблюдаю. Наблюдаю за единственной вещью, которая лучше чем озеро, лучше, чем вся природа. Лучше, чем что-либо на земле. Брайан стоит на мелководье озера и учит Гаса плавать. — Вот так, сынок, — мягко говорит он, — держись за меня и толкайся ногами. Правильно. Сильнее! Хорошо. Теперь толкнись еще раз. У тебя получается! Это здорово! Гас плещется и смеется, крепко сжимая руки Брайана. То, как он смотрит на Брайана, заставляет меня чувствовать себя… я не знаю. Это трудно выразить словами. Это больше, чем восхищение — это поклонение. Брайан — это весь мир в его маленьких глазках. Больше, чем жизнь. Супергерой. Бог. Его отец. — Брайан, думаю, с него хватит, — кричит Линдси из укрытия своего тенистого дерева, — солнце слишком жаркое. Он обгорит. — С ним все в порядке, — говорит Брайан, — еще несколько минут. — Еще! — Гас хмыкает. — Я умею плавать! — Да, сынок, — соглашается Брайан, — ты умеешь плавать. Ты доберешься до финиша. И в этот момент Тед выходит из коттеджа. — Эй! Я думаю, у нас проблемы с электричеством. Это еще мягко сказано. На самом деле большая часть Огайо, Нью-Йорка и Восточной Канады лишилась электричества. Проблема по всему району. Брайан выкапывает доисторическое радио Эрла, и в новостях полно сообщений об отключении электроэнергии. Похоже, мы можем оказаться в неведении на часы, может быть, даже дольше. Конечно, за городом это не имеет большого значения. Брайан разжигает гриль для ужина и солнце садится не раньше девяти, а потом разжигаем костер, вокруг которого мы все сидим и смотрим, как он догорает до тлеющих углей. Но девочки должны уехать рано утром, и Тед с Эмметом решают вернуться вместе с ними. Тед беспокоится о своей квартире — очень беспокоится — а Эммет не хочет быть третьим лишним на выходных. Так что к вечеру пятницы остались только мы — я и Брайан. И лето подходит к концу. Брайан очень тихий. Мне не нужно спрашивать, о чем он думает. Он уже забронировал билет в Лос-Анджелес меньше чем через неделю. Дориан пару раз звонил ему на мобильный, сообщая о том, что ему нужно там сделать — несколько пересдач и наложений в основном для «Красной реки», но я также слышу, как они обсуждают поездку на кинофестиваль в Торонто в сентябре. «Хаммерсмит» будет показан там, но он все еще не нашел крупного дистрибьютора, а Брайан боится, что фильм попадет прямо на DVD, хотя был большой успех в Англии и в бОльшей части Европы. И премьера фильма Вуди Аллена «Зеркало Минди» состоится в Торонто, и хотя у Брайана в нем всего лишь небольшая роль, Дориан считает, что было бы неплохо показать, что он не позволил катастрофе с «Восточным фронтом» сказаться на нем, а также заявить, что Брайан доступен для других возможных ролей. Потому что до сих пор в расписании Брайана ничего нет. Ничего. И я знаю, что это должно его беспокоить. Электричество наконец-то снова включили, но в гамаке этим вечером единственным освещением является луна, которая только что перевалила за полночь, зарево костра и несколько тусклых огней из коттеджа на другом берегу озера. — Скоро начнется учеба, — говорю я. В конце концов мне нужно поднять этот вопрос. — Да. — Помнишь, когда мы говорили о моем переводе в Калифорнийский… — Сейчас не лучшее время поднимать этот вопрос, — обрывает меня Брайан, — ты в середине обучения, и у тебя там все отлично получается. Зачем все это портить сейчас? Я сглатываю. — Может быть, ты не хочешь, чтобы я был в Калифорнии? Он вздыхает. — Послушай, пизденыш. Ты слушаешь? — Да, я слушаю! — Моя карьера сейчас в полном дерьме, так что мне не нужно еще больше беспокойства. — И как мое пребывание с тобой в Лос-Анджелесе могло бы вызвать еще большее беспокойство? Скажи мне! — Потому что… ты был бы еще одной вещью, о которой мне пришлось бы беспокоиться. Я думал, что прямо сейчас буду в Европе, сниматься в самой большой картине года. Вместо этого я тащу свою задницу обратно в Ла-Ла-Ленд, поджав хвост, черт возьми, между ног, вынюхивая работу. Мне придется ехать в Торонто с Дорианом, а оттуда, кто, черт возьми, знает, куда еще? Возможно, мне придется активно участвовать в кинофестивалях, чтобы продвигать себя, а это значит, что я не буду сидеть в каньоне Криксайд, изображая примерного мужа, пока ты каждый день ходишь в школу. — Я не хочу, чтобы ты играл роль примерного мужа, — настаиваю я, — это не то, что я имею в виду. Просто я..... Я скучаю по тебе. Я ненавижу разлуку. Ненавижу то, что это делает с нами. Не хочу упоминать о том, что еще у меня на уме. Все, чего я хочу, и все, что мне нужно от него — знать, что я тот, кого Брайан хочет и в ком нуждается. Тот, кого он любит. Единственный. Но я не могу слишком сильно давить на него в этом вопросе. Никогда нельзя давить на Брайана Кинни слишком сильно, потому что он как наполовину прирученный жеребец — привяжите его слишком крепко, и в панике, чтобы освободиться, он вырвется и поранится. Даже уничтожит себя. Уничтожит нас. Он тихо фыркает. — Ты имеешь в виду, что боишься, что я начну пить, принимать наркотики и трахаться? И что в этом нового? Я нежно касаюсь лица Брайана. — Да, я беспокоюсь об этом. Потому что ты так усердно работал, чтобы избавиться от этого бега по кругу. Дело не столько в том, что ты сделаешь что-то из этого, а в том, чтобы использовать это для обезболивания. Вот что меня беспокоит. — Ты думаешь, я подцеплю какого-нибудь твинка в Западном Голливуде и перевезу его в Каньон, не так ли? Если это твой самый большой страх, Солнышко… — Нет! — я хватаю его за подбородок и крепко держу. — Это не мой «страх», и ты это знаешь, Брайан. Мой страх — это именно то, что ты делаешь сейчас, игнорируя мои опасения и позволяя себе вернуться к дерьмовым привычкам, потому что ты не можешь контролировать весь мир. Потому что в этом все дело в… контроле. Когда все выходит из-под твоего контроля, вот тогда ты начинаешь действовать. Мы оба это знаем. И доктор Горовиц предупреждал тебя об этом. — Я помню, — у Брайана небольшая дрожь в голосе, которая звучит так уязвимо, как будто его голос никогда не менялся. И он запинается на слове «помню», — дело не в том, что я не хочу, чтобы ты был со мной, но это бизнес. Я должен привести в порядок свое дерьмо, прежде чем смогу думать о чем-нибудь другом. И когда ты рядом — давай посмотрим правде в глаза, ты сильно отвлекаешь. Эти отношения отнимают у меня много времени и энергии. И это относится и к тебе тоже. Ты должен сосредоточиться на учебе и творчестве, а не нянчиться со мной или копаться в моих проблемах. У нас обоих есть то, что нам нужно сделать прямо сейчас. — А как насчет будущего? — спрашиваю я. — Как насчет потом? Моя голова покоится у него на груди, и я слышу, как его сердце бьется медленно и ровно. Я чувствую, как он глубоко вздыхает. — Время, Джастин. Это все, что нам нужно. Время разобраться в этих вещах. Время посмотреть, куда мы хотим пойти, и что мы хотим сделать. Но у нас его предостаточно. Уйма времени. Все гребаное время в мире. Все время в мире. Я понимаю, что он прав, но это слабое утешение в ближайшем будущем. Все, что у нас есть на самом деле, это сейчас. Так что мы должны извлечь из этого максимум пользы. *** «Хочу ли я слишком многого? Не перегибаю ли я палку, желая этого прикосновения? Я кричу об этом в ночь: «Дай мне то, что я заслуживаю, потому что это мое право» Разве у меня не должно быть этого? Разве у меня не должно быть этого? Разве у меня не должно быть всего этого и Страстных поцелуев? Страстных поцелуев от тебя?» Люсинда Уильямс** *Чуть больше 32-х градусов по Цельсию **Люсинда Уильямс (род. 26 января 1953 г.) — американская рок-, блюз-, фолк- и кантри-певица, автор-исполнитель, продюсер. Лауреат трёх премий Грэмми (из 15 номинаций) и двух премий Americana Awards (из 12 номинаций).