Квир-личности

Глава пятьдесят пятая ИДОЛ Краткое содержание: Возвращение к славе. Лос-Анджелес/Торонто, сентябрь 2003 года. Брайан — Папочка! — Привет, сынок. — Папочка, у меня вечеринка! И торт! И подарки! — Это здорово, сынок. Тебе весело? — Да! Очень весело! Папа? Ты придешь на мою вечеринку? — Я не могу, Гас. Я в Торонто. — Почему ты не можешь прийти, папочка? — Я работаю, сынок. Прости. — Ааа. Я хочу еще торта. Пока! Гас кладет трубку, и Линдси подходит к телефону. Она определенно холодна со мной. — У нас замечательная вечеринка, Брай, — говорит она, — жаль, что тебя здесь нет. — Ты знала, что меня там не будет. Мы обсуждали это до того, как я уехал из Питтсбурга. — Я помню. Мне нужно идти, Брайан. Я сейчас довольно занята. — Подожди… Джастин там? Могу я… Щелчок. Она уже положила трубку. Итак, сегодня день рождения моего сына. И меня там нет. Снова. И Джастин и наша… как бы он, блядь, ни называл годовщину того дня, когда мы встретились и впервые трахнулись. Стартовая ебля? Да, меня там нет. Снова. И он не отвечает на звонки по мобильному. Пиздец. Итак, я мудак. Что еще нового? Дерьмовый отец. Опять же, кто-нибудь удивлен? Паршивый бойфренд… черт, ненавижу это слово! Но даже в этом случае у меня плохо получается. Действительно, действительно все чертовски паршиво. — Эй, можно мне немного? Почему этот парень все еще здесь? Он выполнил свою задачу, так что ему следовало уйти несколько часов назад. Он не так уж плох. Актер, снимается в каком-то авторском-релизе, премьера которого состоится на кинофестивале в четверг, и за ним стоит какой-то шум. Но, черт возьми… ну, я бы не стал утруждать себя тем, чтобы делать это снова. Он был так взволнован возможностью трахнуться с «Брайаном Кинни, кинозвездой», что сбросил свой груз почти в ту же минуту, как снял штаны. Потом он уже не мог снова возбудиться. Он продолжал извиняться и извиняться, пока я, наконец, не велел ему заткнуться на хрен. Пока его задница была готова, мне не нужен был его член. После этого все прошло как по маслу. Я протягиваю ему косяк. — Спасибо, Брайан. Он краснеет и улыбается мне с глупым выражением на лице. Не могу вспомнить, был ли его фильм комедией или каким-то романтическим дерьмом. Ради него я надеюсь, что это комедия. У него лицо как раз для комедии. Не то чтобы это имело для меня значение. Он затягивается косяком и отдает его обратно. Вот тогда я понимаю, насколько он молод. Может быть, самое большее двадцать два или двадцать три года. Это его первый фильм. Да уж… — Одевайся и уходи, — говорю я ему, — у меня встреча за ужином примерно через час. — Конечно, Брайан, конечно! — он вскакивает с кровати и собирает свою одежду. Он суетлив, как щенок сенбернара. — Может быть, мы могли бы встретиться позже вечером? Я колеблюсь. Это было бы так просто. Я возбужден здесь один, и мне неловко снимать парней в таком месте, как кинофестиваль в Торонто — слишком много репортеров, слишком много камер, это похоже на гребаное приветствие — все знают твое имя. Даже прошлой ночью в клубе, где было чертовски темно, я слышал голоса, когда проходил мимо: «Вон идет Брайан Кинни. Разве он не великолепен? Разве он не горячий? Разве он не выглядит лучше вживую? И еще: «Он выглядит намного старше, чем в кино». Блядь! Отойдите, суки! — Нет, я не смогу увидеться с тобой сегодня вечером. Это одноразовая акция. — О, — его лицо вытягивается, — может быть, мы могли бы встретиться в Лос-Анджелесе? Я еду туда на прослушивание для некоторых телевизионных ролей. Мой агент все устроил. Я остановлюсь у друга, который живет в Западном Голливуде. Я слышал, там потрясающе. Потрясающие бары, клубы и все такое. — Веселись, малыш, — советую я ему, — наслаждайся жизнью. И, может быть, я увижу тебя, когда вернусь в город. Он понимает намек и одевается. Я остаюсь в постели, докуриваю косяк. После того, как парень уйдет, мне нужно снова позвонить Джастину. Затем принять душ, одеться и встретиться с Дорианом. Он был весь такой таинственный в том, что касается этой так называемой встречи. Надеюсь, что речь идет о графике продвижения премьеры «Красной реки». Мне, вероятно, придется поехать в Нью-Йорк и Лондон на Рождество, чтобы представить фильм прессе. Не то чтобы я возражал — промо-акция — это часть работы. И это должно получиться лучше, чем прошлогоднее фиаско «Олимпийца». — Ну, я пошел, — говорит он, надевая куртку. — Иди. Удачи на премьере. Хорошенько улыбнись папарацци. — Спасибо за совет. Я прекрасно провел время, — он делает паузу, — я. Ты мне действительно нравишься, Брайан. Ты в некотором роде мой кумир. Я имею в виду, с точки зрения поведения. Никогда не думал, что познакомлюсь с тобой, не говоря уже о том, чтобы… ты понимаешь. Это заставляет меня вздрагивать. Ненавижу, когда кто-то пытается перейти на личное. — Конечно. Здорово. Спасибо. — Я слышал, как ты разговаривал со своим сыном по телефону. Мне жаль, что ты не смог быть с ним в его день рождения. — Это случается, — отвечаю я. Но мой желудок переворачивается — и не в хорошем смысле, — в этом бизнесе ты идешь туда, куда нужно идти, и когда нужно идти. Он кивает. — Ну, увидимся, — но он стоит и смотрит на меня, — кстати, меня зовут Джереми. — Верно. Джереми. Я помню. И я постараюсь увидеться с тобой позже на этой неделе. — Ну и дела! Это было бы потрясающе. Наконец он уходит. Дерьмо. И пиздец. Мне лучше одеться. Встреча с Дорианом меньше чем через час. Но сначала — еще один звонок Джастину. *** Ладно, прежде чем вы скажете что-нибудь еще… Да, я развязался. Но все в порядке. Я могу с этим справиться. В этом нет ничего особенного. Ничего особенного в этом нет. Я уехал из Питтсбурга через пару дней после того, как мы вернулись из коттеджа на озере Кардинал. Дориан нуждался во мне в Лос-Анджелесе, чтобы поработать над озвучиванием «Красной реки». Поскольку было много работы на локации и так много сцен на открытом воздухе, почти все линии пришлось переозвучивать. А это занимает много времени, и утомительно, и расстраивает. Вы стоите в кабинке в темноте и наблюдаете за сценой снова и снова, пытаясь синхронизировать свои слова с тем, как двигается ваш рот на экране. Ты, блядь, делаешь это снова, снова и снова — это ад. И тебе не с кем играть. Ты один в этой душной коробке произносишь слова. Через некоторое время это теряет смысл, но должно быть сделано. Так что я часами стоял в этой гребаной кабинке, потому что участвую почти в каждой сцене этой чертовой картины. Естественно, что я был уставшим, голодным и возбужденным. И провел ночь на лодке. Это расслабило меня — немного. Затем, на третью ночь там, я сидел на палубе, глядя на звезды, кто еще должен был спуститься по причалу, кроме мистера Джеймса Лоуренс Харди — Соседского мальчика Америки. И он нес ящик пива. — Привет, Брай! — весело сказал он, запрыгивая на La Diva. — Я вижу, все флаги развеваются. Почему ты не сказал мне, что в городе? Я должен был услышать это от парня, который подстригает мои волосы?! — Я не держал это в секрете. Работаю над озвучкой «Красной реки» — и это пиздец, позволь мне сказать. Джимми устроился в другом шезлонге. — Ненавижу озвучку. У меня от этого болит голова. Но я знаю, что это вылечит, — он достал пиво и открыл его, — холодное. И… — он вытащил косяк из кармана, — небольшое давление со стороны группы сверстников. Лучший гавайский, который можно купить за мои голливудские деньги. Именно так Джимми всегда называет все, что ему не следует делать: давление со стороны сверстников. Я наблюдаю, как он раскуривает косяк. Я знаю, что не должен… но… это всего один гребаный косяк. Я был хорошим мальчиком. Лучше, чем хорошим. Я был гребаным бойскаутом с тех пор, как покинул «Спрингхерст». Так что Джимми предлагает мне косяк. И я беру его. Какого черта. Это было действительно хорошее дерьмо. И я имею в виду умопомрачительно хорошее, особенно после долгого воздержания. А позже, после того, как мы выпили много пива и выкурили весь «Мауи Воуи», я взял еще кое-что, предложенное Джимми, чего, как я знал, мне делать не следовало. Опять же — какого черта? Не то чтобы мы с Джимми не танцевали танец оленьих рогов много раз раньше. И ничто так не укрепляет мое уязвленное эго, как самая популярная кинозвезда в мире — мистер Голливуд, Двукратный лауреат премии «Оскар», Соседский мальчик Америки — стоящая на коленях, сосущая мой член и рассказывающая, что я — величайшая вещь со времен гигантских презервативов с дополнительными ребрами. Он умоляет меня трахнуть его. Умоляет меня сделать с ним все, что угодно. Потому что Джимми превратился в настоящую свинью, даже больше, чем когда мы впервые начали трахаться во время съемок «Олимпийца». С тех пор у него появилось гораздо больше опыта общения с другими парнями — парнями, которые, похоже, увлекаются такими вещами, которые для меня являются лишь случайным изломом. Эй, я не горжусь собой. Нисколько. Я отверг опасения Джастина, что я впаду в те же самые отвратительные модели поведения, которые отправили меня на реабилитацию, как только вернусь в Лос-Анджелес. И он был прав. Ну… немного прав. Потому что на этот раз я не позволю себе потерять контроль. Потому что Брайан Кинни — это все о контроле. Я могу остановить себя в любой момент, когда захочу. Все дело в умеренности. Да, умеренность. Вот почему я очень твердо сказал Джимми, что он не сможет прийти снова, пока я ему не позвоню. Мне нужно держаться от него подальше, тем более что он все еще в разгаре этого отвратительного развода с Тесс. Они ссорятся из-за денег, собственности и алиментов на дочь. Честно говоря, я полностью на стороне Тесс. Думаю, она должна получить все, что хочет — она заслуживает этого за то, что терпела проделки Джимми все эти годы. Но последнее, что кому-либо из них нужно, это чтобы фотографии меня и Джимми Харди, делающих что-то… гм… неподобающее, появились в таблоидах — или в суде по бракоразводным процессам. Я действительно не хочу, чтобы меня назвали соответчиком в деле о разводе какого-нибудь натурала (ха!). Это последнее, что мне нужно. Вот почему я ничего не говорю Диане или Дориану о нас с Джимми. Потому что они оба выгрызут мне по новой дырке в заднице, а мне это не нужно. И Джастин… Ему тоже не нужно знать это дерьмо. И этот парень в Торонто — Джереми — может быть, я упомяну о нем Джастину. А может, и нет. Если вообще когда-нибудь смогу дозвониться до него по гребаному телефону. Я не хочу, чтобы Джастин переживал. Что хорошего это даст? У него и так достаточно забот со школой и всем этим дерьмом. Кстати, он не отвечает на звонки по мобильному. Снова. Гребаный пиздец, блядь, блядь. — Брайан! — зовет Дориан. — Сюда! У Дориана угловой столик. Ресторан хороший — тихий и темный. Я понимаю, что не ел со вчерашнего дня — я был слишком занят, чтобы думать о еде. Но запах тайских специй, с кухни, напоминает мне, что у меня все еще есть желудок. Официант подходит, чтобы принять наш заказ на напитки. Дориан поднимает брови, когда я прошу Абсолют. — Не смотри на меня так, Дори, — говорю я, — только один. — Я что-нибудь сказал? — он слегка улыбается. Что-то случилось. — Я бы заказал шампанское, если бы знал, что ты пьешь. — Ненавижу шампанское, — говорю я. Не совсем верно, но это не мой любимый напиток. Слишком много пузырей и недостаточно градуса. — Что происходит? Ты нашел дистрибьютора для «Хаммерсмита»? Дориан качает головой. — К сожалению, нет. Но я надеюсь, что у нас будет один до окончания фестиваля. «Хаммерсмит» с трудом продавался в этой стране, хотя и был хитом в Англии и очень хорошо продавался по всей Европе. И получил кучу наград, включая мою премию BAFTA за лучшую мужскую роль. Можно подумать, это что-то значит. Но американские дистрибьюторы не решаются его брать. Они думают, что это слишком по-британски — и слишком по-гейски. Они гребаные пиздюки! Было бы ужасно, если бы «Хаммерсмит» вышел сразу на DVD в США. — «Зеркало Минди» было хорошо воспринято, — комментирует Дориан. Картина Вуди Аллена была выбрана на премьеру фестиваля. — Для фильма Вуди Аллена, — говорю я, — посмотри правде в глаза, у него не будет большого успеха с этим. Не то чтобы у меня была большая роль — у меня там не больше пяти строк. — Это престиж, мой дорогой, — напоминает мне Дориан, — у тебя есть немного приятного экранного времени — и ты отлично выглядишь. — Я должен, — фыркаю я, — моего персонажа зовут «Красивый мужчина» — даже гребаного имени нет! — Типажный кастинг, — говорит Дориан, когда официант приносит наши напитки. — Мы можем сделать заказ сейчас? — спрашиваю я. — Я чертовски проголодался. — Через пару минут, — говорит Дориан официанту. Официант бросает на меня взгляд, прежде чем уйти. Он довольно горячий. Интересно, каков был бы этот тайский парень на вкус? — Какого черта мы ждем? Я голоден! — Их, — говорит Дориан, вставая. К столу подходят двое мужчин постарше, один высокий и худой, другой невысокий и круглолицый. — Брайан, ты знаешь Чарльза и Донни? Чарльз де ла Тур и его партнер Донни Шварц, кинопродюсеры и члены Розовой мафии с карточками. Рон ненавидел их, хотя иногда ему приходилось с ними работать. Он считал их чопорными, фальшивыми королевами, как и остальную толпу голливудских геев. — Здравствуйте, — говорю я, вставая, чтобы поприветствовать их. Я также бросаю на Дориана испепеляющий взгляд. Я думал, что это будет тихий ужин, а не упражнение в пытках. Слишком много рукопожатий. Они оба целуют Дориана в щеку. Я отступаю назад. Я не силен во всей этой истории с поцелуями в щеку. Если я кого-то целую, то только по собственному желанию. — Рад тебя видеть, Брайан, — говорит Донни. Он — общительная половина, в то время как его партнер молчит, как мумия. Если подумать, Чарльз де ла Тур похож на мумию — бледный, иссохший, с впалыми щеками. — Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы тебя съесть! Но, думаю, мне придется довольствоваться обычной едой! — он хихикает над своим собственным вялым остроумием. — Я люблю тайскую кухню, а ты? Это место выглядит так мило! Я говорил Чарльзу, что в Торонто есть несколько прекрасных ресторанов. И клубов! Ты был в каком-нибудь из клубов на Черч-стрит? — В нескольких, — отвечаю я. На самом деле, я подцепил как-его-зовут — Джереми — в одном из них, под названием «Fly», прошлой ночью, но я не предлагаю эту информацию старичкам. Горячий официант снова подходит и принимает новые заказы на напитки — Донни заказывает шерри, а Чарльз — грязный мартини, в то время как я заказываю еще один Абсолют — и, наконец, наши заказы на ужин. Дориан болтает с ними, пока они поглощают закуски, а я сижу, гадая, что, черт возьми, происходит. У Дориана что-то припрятано в рукаве, иначе он не стал бы угощать и спаивать близнецов Бобби. Мы уже на полпути к окончанию ужина, когда Дориан решает посвятить меня в то, что происходит. — Брайан, я пригласил тебя на ужин с Чарльзом и Донни, чтобы мы могли обсудить наш новый проект. Времени мало, так что мы хотим сдвинуть дело с мертвой точки как можно скорее по возможности. Я подумал, что, поскольку мы будем частично снимать в Торонто, это было бы хорошим местом для обсуждения логистики съемок. Снимать? Логистика? Я, блядь, убью Дориана, потому что понятия не имею, о какой съемке он говорит! Но я подыгрываю ему. Не могу позволить этим… гм… джентльменам узнать, что нахожусь в неведении относительно этого таинственного проекта. — Мы с Чарльзом так рады поработать с тобой, Брайан! — Донни похлопывает меня по руке, что мне не нравится — старые королевы, делающие мне подкаты, далеко внизу списка моих любимых вещей, но я стискиваю зубы и киваю. — Не так ли, Чарльз? Мумия хмыкает и тычет вилкой в свой пад-тай. — Я не знаю, как ты планируешь снять этот фильм за отведенное время, Дориан. — Это независимый фильм, — спокойно говорит Дориан, — нам не нужно будет строить никаких декораций, и я уже оформил разрешение. Это будет непрерывная киносъемка. Будет весело, не так ли, Брайан? — Да, весело. Я пытаюсь поймать взгляд Дориана, но он только самодовольно улыбается старперам. Я должен отдать ему должное — они едят у него из рук. — Конечно, сценарий все еще нуждается в некоторой доработке, но мы с Брайаном займемся этим в ближайшие несколько недель. — А как насчет «Красной реки»? — спрашивает Чарльз. — Я думал, премьера фильма состоится в декабре? Дориан делает глубокий вдох. — Мы с Клинтом — и студия с этим согласна — считаем, что вестерн лучше сработает в летние месяцы. И мы изменили расписание открытия на июнь. Это также даст нам больше времени, чтобы привести картину в идеальную форму. Это последний вестерн Иствуда, и мы хотим, чтобы он был абсолютно идеальным. Это настоящая новость для меня. Перенос «Красной реки» с Рождества на лето — важное решение, в котором я, очевидно, не участвовал. Чарльз пожимает плечами. — Полагаю, в этом есть смысл. — Это означает, что открылась возможность снять «Красную рубашку» сейчас, а не ждать еще год. Брайан свободен, и это даст нам всем хорошую возможность принять участие в фестивальной программе следующего года. Мы могли бы провести премьеру здесь, в Торонто, ровно через год. — Звучит замечательно! — восклицает Донни, пытаясь обнять меня. — Я так взволнован этим проектом! «Красная рубашка» — вот в чем все дело. Дориан хочет снять мой сценарий «Красной рубашки». Этой осенью. Со мной в роли Рона. Я убью его на хуй. Если сначала не покончу с собой.