Квир-личности

Глава шестидесятая ИНКОГНИТО Краткое содержание: Выяснение отношений. Автомагистраль между штатами. 95/Нью-Йорк, сентябрь 2003 года. Брайан Я сверяюсь с картой, которую дала мне женщина в агентстве по прокату автомобилей, и отмечаю, что Межштатная автомагистраль 95 идет прямо из Майами в Нью-Йорк — и дальше в Канаду. Это не самый живописный маршрут, но я и не планирую осматривать достопримечательности. Хочу добраться до Нью-Йорка, и добраться туда своими силами, на своих собственных условиях. Думаю, я мог бы полететь. Или сесть на поезд. Или даже нанять шикарную машину с водителем, чтобы он делал за меня всю грязную работу, пока я буду сидеть сложа руки и наблюдать, как мир проплывает мимо. Но это не то, что мне нужно. Мне нужно немного времени. Мне нужно немного пространства. Мне нужно, блядь, подумать. Я складываю карту и бросаю ее на пассажирское сиденье. Направляю серый «Вольво» на север и еду вверх по Восточному побережью Флориды. *** Первое, что я понимаю — я никуда не спешу. Никто на меня не давит. Никто не пинает под задницу. Никто, блядь, не дышит мне в затылок. Да, Дориан продолжает звонить мне на мобильный, но я просто удаляю его сообщения. «Брайан! Где, во имя всего святого, ты находишься? Почему ты уехал из Майами? В «Делано» сказали, что ты выписался через день! Что происходит? Ты понимаешь, что мы начинаем подготовку к съемкам в Нью-Йорке через три недели? И сценарий должен быть закончен! Брайан? Брайан! Позвони мне, черт возьми!» В первую ночь в дороге, на моей первой остановке, где-то сразу за границей с Джорджией, я перезваниваю и оставляю сообщение на его голосовой почте. Говорю, что направляюсь в Нью-Йорк и буду на связи, и чтобы он перестал звонить мне по десять раз на дню, иначе мне придется убить его при следующей встрече. «Я в порядке, Дориан. Я не пьян и не под кайфом. Меня не похищала толпа гетеросексуальных женщин, которые хотят обратить меня в свою веру, или банда диких лесбиянок, которые хотят моей спермы. Так что расслабься, нахуй. Конец связи.» Конец. И новое начало. Так вот что все это значит? Я открыт, и поэтому, блядь, завяз в этом бизнесе? Думаю, я всегда мог бы вернуться к рекламе. Или к связям с общественностью. Или я мог бы сидеть на заднице и вкладывать деньги, которые уже заработал. Или мог бы собрать вещи и уехать за границу. Попробовать свои силы в Лондоне. Поискать работу в Италии или Франции, где быть американской полу-кинозвездой все еще имеет какой-то кеш. Или я могу сделать все, чтобы этот гребаный сценарий сработал. Заставить «Красную рубашку» работать. И ждать, когда выйдет «Красная река», и надеяться, что меня не слишком сильно разнесут. Потому что, если дело в собаке, критики, черт возьми, точно не будут винить Клинта Иствуда. Нет — не винить же икону. Во всем виноват педик. Но почему я предполагаю, что это будет плохо? Почему я всегда думаю о худшем? Неужели это Черное Ирландское Облако всегда нависает над моей головой? Чувство вины. Пессимизм. Обезболивание. Дерьмо. Взбодрись, Кинни. Что, черт возьми, с тобой не так? Разве раньше тебе не хватало уверенности в себе — отнюдь нет! Как все может так сильно измениться? Нахуй. Все это было иллюзией. Всегда иллюзия. Я был огромной рыбой в крошечном пруду. Я даже не смог получить работу в Нью-Йорке после того, как трахнулся с придурком, который вручил награду рекламщику года. Он даже не был таким уж горячим. Да, награда — за Питтсбург. Не смог получить даже эту гребаную работу… Но теперь… Получу ли я что-нибудь, потому что я великий рекламщик или потому, что я Брайан Кинни, несостоявшаяся кинозвезда? Или кем бы я ни был, черт возьми. Потому что я был хорошим рекламщиком. Был. Но невозможно вернуться. Не хочу возвращаться. В чем смысл? Я как акула — должен двигаться вперед или умру. Я останавливаюсь в Саванне и решаю остаться на ночь. Это старый город и печально известная ловушка для туристов. Блядь, ненавижу ловушки для туристов. Но… Саванна очаровательна. Я ничего не могу с этим поделать, так оно и есть. Здесь присутствует сильная гей-атмосфера, как и в Новом Орлеане, сюда, должно быть, переехали многие из этих старых южных педиков, которые больше нигде не могли жить. Вы можете чувствовать этот запах на улицах, в зданиях, в том, как деревья покрыты мхом и насекомыми. Аромат и разложение. Я хожу повсюду анонимно. Никто меня не видит, потому что никто меня не ищет. Мне незачем быть здесь? И поэтому меня нет. Я надеваю бейсболку, и борода отрастает сексуальной щетиной. Выгляжу как еще один деревенский педик, пялящийся на старые дома — дом Мерсера, Старый Розовый Дом — блуждающий вокруг, которому некуда идти, негде приткнуться. Катаюсь по набережной. Там в основном туристы, но пара парней оглядываясь наблюдают, оценивают возможности. Я прогуливаюсь по пышному парку. Больше запаха и разложения. Какой-то парень следует за мной, и я останавливаюсь. Это было бы легко. Это всегда так просто. Слишком просто. Я не настолько отчаялся. И не так уж возбужден. Мне нужно хорошенько выспаться ночью. Возвращаюсь в свой отель и уезжаю рано утром следующего дня. Снова в дороге. *** Вверх по двум Каролинам межштатная автомагистраль 95 отклоняется от побережья и движется через сердце Глубокого Южного Реднекленда. Это далеко от Саванны или Атланты, не говоря уже о Саут-Бич или Нью-Йорке. Здесь нет ловушек для туристов. Никаких туристов. Просто мили табачных полей, кустарниковых сосен и уставшие на вид амбары рядом с разрушенными домами. Я останавливаюсь только для того, чтобы заправиться или съесть гамбургер. Когда темнеет — уже осень, и ночь с каждым днем наступает все раньше — я нахожу номер в мотеле, регистрируюсь и запираюсь на ночь. У меня есть пара бутылок Джима Бима и несколько упаковок из шести банок пива, но оказывается, что вечером мне достаточно только одной рюмки и, возможно, одной банки пива. Я живу на чипсах, вяленой говядине и пицце из круглосуточного магазина. В анонимных номерах мотеля я отключаю телефон, убавляю звук телевизора и включаю ноутбук. А потом я пишу до тех пор, пока глаза не закрываются сами собой. Прежде чем я, наконец, засыпаю, я дрочу, положив одну руку на член, а другую на свой мобильный. Но я не звоню Джастину. Нет. Я просто представляю его. Это все, что требуется. А потом я двигаюсь дальше. Самостоятельно. Полная неизвестность. Без направления. Как перекати-поле. *** Ричмонд, штат Вирджиния, город, через который я обычно проезжал так быстро, как будто адские псы были у меня на хвосте. Это мой первый настоящий оплот цивилизации с тех пор, как я покинул Саванну. Я заселяюсь в хороший отель, более чем прилично обедаю в тайском ресторане и даже нахожу гей-бар, который не похож на буфет в «Звездных войнах». Да, я приближаюсь к Нью-Йорку. Следующий этап моего путешествия приведет меня в Вашингтон, округ Колумбия, ну, не в Вашингтон как таковой, а в Александрию. Я всегда останавливался в Джорджтауне — это в нескольких минутах ходьбы от Дюпон-Серкл, где есть несколько баров и клубов. Но в последние несколько раз, когда я приезжал в округ Колумбия, бары были полны гребаных республиканцев — все заперты и все работают на Буша. Я не могу смотреть в лицо этому дерьму сейчас. Кроме того, я здесь не для того, чтобы веселиться — я работаю. Да, я действительно работаю. И когда я поселяюсь в тихом отеле в Александрии, полном пожилых туристов, ищущих антикварные магазины, я, наконец, решаю выйти в Интернет, проверить свою электронную почту и отправить новые страницы Дориану, который уже находится в Роялтоне на Манхэттене, разрабатывая детали съемки. Он немедленно звонит мне на мобильный. — Брайан! Где, черт возьми, ты находишься? — В дороге, — говорю я, — как Джек Керуак*. Это было быстро. Ты, должно быть, получил новые страницы. — Черт бы побрал Джека Керуака! Ты должен быть здесь! Еще на прошлой неделе! Старый добрый Дориан. Однонаправленный ум. — Я уже в пути. Должен быть там завтра. Или на следующий день, если отвлекусь. — Отвлечешься? На что? Чем ты занимешься, Брайан? — Ничем, — говорю я ему, — работаю. Ты же видел страницы. Как они? Я слышу, как он с чем-то возится. — Я только что получил их. Но они хорошо выглядят. Мне нужно их распечатать, тогда я смогу сказать. Типично. — Так сделаей это. Он делает паузу. — Когда я не получил от тебя вестей, я позвонил Джастину. Он тоже ничего о тебе не слышал. — Я рад, что вы сравниваете свои наблюдения. — Я серьезно, Брайан! — никто не может звучать более раздраженно, чем раздраженный британец. Или кем там еще является евро-дворняга Дориан. — В чем твоя проблема? Проблема. Так легко задавать вопросы, и так трудно объяснить. Дело в том, что здесь нет никакой проблемы. Или нет проблемы, которую я могу сформулировать. За исключением, может быть, того, что я чувствую беспокойство. Ограничения. Мне нужно немного пространства, и Джастину тоже. Но Я не вижу в этом проблемы. Это не то, что я могу объяснить Дориану, который так чертовски буквален. — Ты там с… кем-то? Это заставляет меня смеяться. С кем, черт возьми, еще я мог бы быть здесь? — Нет, Дориан. Я совсем один. Я, мой ноутбук и гребаный сценарий. И немного плохого порно на гостиничном канале. И бесплатный халат. — И бесплатный мини-бар, — добавляет он. — Возможно, — соглашаюсь я, — смазка — это необходимость. — Не слишком смазывайся, — предупреждает Дориан, — у нас есть работа, которую нужно сделать. — Я знаю. И я это делаю. Я слышу этот тяжелый вздох. Я — бремя, которое должен нести Дориан. — Я зарезервировал для тебя номер здесь, в «Роялтоне». Этажом ниже моего. — Нет, — я должен быть тверд в этом вопросе, — никакого «Роялтона». Я могу представить, как Дориан хмурится за двести миль отсюда. — В каком смысле, почему не «Роялтон»? — Я не хочу останавливаться в одном отеле с тобой. Мне нужно быть где-то в другом месте — по крайней мере, пока я все еще работаю над сценарием. — Но когда мы начнем снимать… — Тогда я перееду, чтобы сделать процесс проще. Может быть. Снова этот жалкий вздох. — Почему ты такой трудный, Брайан? Действительно, почему? — Потому что я могу, Дориан. Скоро увидимся. И я захлопываю телефон. Я веду себя сложно? Или я просто Брайан, ебаный, Кинни? Думаю, мне больше нравилось, когда от меня ничего не ждали. Когда я мог быть свободным мудаком, и никто не задумывался об этом дважды. Те времена прошли. Утром я покидаю округ Колумбия и делаю последний рывок в Большое яблоко. *** Я держусь подальше от «Роялтона». И «Парамаунта». И «Мерсера». Всех модных мест, дорогих приезжим знаменитостям-педикам и второстепенным киноактерам. Подумываю о том, чтобы поселиться в «Челси», но, хотя его история безупречна, давайте посмотрим правде в глаза — это гребаная помойка. Но я хочу быть поближе к своим старым местам обитания. Отели в Нижнем Ист-Сайде близки к ночлежкам — не хочу, чтобы у меня украли ноутбук или ограбили в коридоре. Итак, я регистрируюсь в отеле «Трайбека Гранд». Это место не слишком старается быть ультрасовременным, но в нем есть то, что мне нужно, и я могу дойти пешком до Ист-Виллиджа. И в другие места тоже. Да, это будет отвлекающим маневром, но, возможно, сейчас мне нужно немного отвлечься. Они обрушиваются на меня в «Гранде», но я сразу же даю понять персоналу, что держу все в секрете. Инкогнито и все такое дерьмо. Они понимают. Они привыкли к сумасшедшим знаменитостям и их требованиям, особенно во время кинофестиваля в «Трайбеке». Они знают, как справиться с любым возможным дерьмом. Я звоню Дориану и сообщаю ему, что я в городе. Но не говорю, где именно. — Брайан… Серьезно? — Дай мне несколько дней. Я же не ночую в парке. Дориан делает паузу, считая до десяти. — Знаешь, мой дорогой, если бы я хотел знать, где ты, все, что мне нужно было бы сделать, это позвонить местным сплетникам, и они сообщили бы мне о твоем местонахождении меньше чем за минуту. — Знаю. Но мне нужна эта минута. Хорошо? — Хорошо. Все, что пожелаешь. Но давай поужинаем завтра вечером. В любом месте, которое ты выберешь. — Я перезвоню тебе. Потому что сегодня вечером, Дориан, я ухожу. Мне нужно потрахаться. Или, по крайней мере, отполировать мой член. И Нью-Йорк наконец-то стал подходящим местом для этого. *** Я надел свою походную форму — 501-е, черную футболку, ботинки и кожаную куртку. Конечно, половина педиков в городе носят то же самое, но это нормально. Инкогнито, помните? Сегодня я не Брайан Кинни. Я вообще никто. В Нью-Йорке так много мест на выбор. Секс-клубы, кожаные бары, забегаловки, дискотеки, бани, пиано-бары. «Туннель». «Твило». «Всплеск». «Приманка». «Шип». «Канализационный люк». «Джей». Клуб «Вест-Сайд». «Орлиное гнездо». «Сапоги и седло». «Монстр». «Бижу». «Сыромятная кожа». «Котельная». «Вертел». «Барракуда». «Дуплекс». «Ад». Что-то найдется для всех — в буквальном смысле. И CBGB — не гей, но все же жизненно важная остановка, если я хочу покопаться в своем прошлом. Но не сегодня. Я направляюсь на Кристофер-стрит. Как банально. И как удачно. Хочу что-нибудь анонимное. И настолько анонимное, насколько это возможно. Захожу в несколько мест и осматриваюсь. Выпиваю пива. Киваю паре парней. А потом двигаюсь дальше. Если кто-нибудь и узнает меня, то не покажет этого. Это не часть игры. Это Нью-Йорк, и это не туристы. Это серьезные крейсера. Имена, лица — это не имеет значения. Я ищу какое-нибудь темное место. Где громко. Захожу в бар, который соответствует всем требованиям. Я не знаю названия — если оно у него вообще есть — и сразу же чую, что это бар для хастлеров. И я почти ухожу. Но… Исследование. Вот для чего я здесь. Есть целый ряд парней. Папочки постарше. Бизнесмены, живущие в трущобах. Трендоиды, ищущие острых ощущений. И молодые, голодные дети, которые ждут с кем бы переспать. Я вижу голод в их глазах. Я знаю этот голод. Знаю его слишком хорошо. Но кто я такой, чтобы осуждать? Вижу несколько враждебных взглядов со стороны молодежи. Конкурент или клиент? Они не уверены. Я пытаюсь купить пива, но об этом уже позаботились. Парень постарше, но все еще горячий. Лет сорок. Джинсы и кожаная куртка. Он мог быть кем угодно. Врачом. Адвокатом. Водителем грузовика. Модельером. Невозможно сказать. Уже поздно, а мне еще нужно поработать. Он кивает, и я следую за ним в заднюю комнату. Но там играют в бильярд. Он ведет меня вниз по какой-то лестнице. Это просто коридор, но сойдет. Он тянется к моему члену. Знает, что делает. Он не спешит, но и не торопится с моим членом. Это приятно. Лучше, чем моя рука и пачка бумажных салфеток, это точно. Я закрываю глаза, и он может быть кем угодно. Это может произойти в любой день, в любом году. Секс вне времени. Ты находишься не в реальном месте. Ты где-то в другом месте. Я кончаю, но, как это часто бывает, у меня все еще стоит. Фокус в том, чтобы удивить. — Вау, — говорит он. — Ты закончил. — Нет проблем. И вот тогда я его вижу. Пацан. Он притаился в углу, наблюдая за нами. Темные волосы. Темно-синие глаза. Напряженное выражение лица. Он смотрит мне в глаза. Он знает, кто я такой. Когда парень постарше отступает, малыш встает на его место. Он пожирает мой член. Он молод, но у него было много практики. Глубокая глотка. Хорошая работа языком. Немного зубов — ровно столько, чтобы сделать это интересным. Он подводит меня к краю, а затем замедляет движение. Снова к краю — и снова вниз. Как на американских горках. Этот маленький засранец знает свое дело. Он профессионал, и я должен восхищаться этим. — Трахни меня, — шепчет он, — трахни мою задницу. Он стягивает свои рваные джинсы и показывает мне свою гладкую задницу. — Нет, — говорю я, — соси до конца. — Только если ты трахнешь меня, — бросает он вызов, — я хочу, чтобы меня трахнул Брайан Кинни. Я беру свой член в руку и демонстративно дрочу. — Это была пустая трата времени, — фыркает он. — Я не знаю тебя и не знаю этого места, — говорю я, — я не идиот. — Отвези меня в свой отель, — говорит он, — мы можем трахнуться там, — он делает паузу, — бесплатно. Я колеблюсь. Но только на несколько секунд. — Ни за что, — застегиваю свои 501-е, — это и было бесплатно. Или небесплатно. Бросаю полтинник на пол. Он свирепо смотрит на меня, но поднимает его и засовывает в джинсы. Не хочу думать об этом слишком долго или слишком усердно. И я выхожу оттуда. Так быстро, как только могу. *Жан-Луи де Lebris Kérouac (12 марта 1922 — 21 октября 1969), известный как Джек Керуак, американский писатель и поэт французского канадского происхождения, который, наряду с Уильямом Берроузом и Алленом Гинзбергом, был пионером поколения Битников. Поколение Битников — это литературное движение, начатое группой авторов, чьи работы исследовали и влияли на Американскую культуру и политику в послевоенный период. Центральными элементами бит-культуры являются отказ от стандартных повествовательных ценностей, совершение духовного поиска, исследование американских и восточных религий, отказ от экономического материализма, явные изображения состояние человека, экспериментирование с психоделическими наркотиками и сексуальное освобождение. Один из романов Керуа называется «В дороге». Книга была написана в 1951 году, и в то время, когда рукопись неоднократно отвергалась издателями, Керуак активно редактировал и дополнял роман вплоть до его публикации в 1957 году.