Квир-личности

Глава семьдесят вторая НЕЗАВИСИМЫЙ Краткое содержание: Джастин принимает решение. Питтсбург, ноябрь/декабрь 2003. Джастин Брайан держит меня. Это все, чего я когда-либо хотел с первого момента, как увидел его, идущего ко мне по мокрой от дождя Либерти-Авеню на фоне «Вавилона». Я хотел его, а он хотел меня. Это казалось таким простым. Таким правильным. Брайан держит меня. Та первая ночь в лофте. Второй раз. Третий раз. Двадцатый раз. После долгой ночи в «Вавилоне». После возвращения домой из школы. После завтрака, после обеда, после ужина. После душа. До того, как мы оделись. До того, как Брайан пошел на работу. Прежде чем он высадил меня у школы, у Деб, у моей матери. Брайан держит меня. На танцполе в «Вавилоне». В переулке. В джипе. Когда у меня тряслись руки и болела голова. Когда я думал, что больше никогда его не увижу. Брайан держит меня. — Все в порядке, Джастин. Я здесь. Все будет хорошо. Он целует мои волосы, и я думаю: «Да, это то, чего я хотел. То, что мне было нужно.» Это это это это это. Но… — Нет! Слово вырывается из меня. Откуда-то из глубины души. Выходит как то существо в «Чужом» — неожиданное, кровавое, ужасающее. И злое. Очень, очень злое. — Не трогай меня, Брайан! Это не сработает. Это не так просто. Не в этот раз. Я вытираю глаза. Даже не осознавал, что плачу, пока не почувствовал влагу на своей руке. Он озадаченно смотрит на меня. Он не понимает. Он никогда не поймет… Никогда! — Я сказал, что все будет хорошо. Я здесь. Давайте поднимемся наверх и поговорим об этом. Я все объясню, — он останавливается и сглатывает, его голос ломается так странно, как бывает в тринадцать лет. — И я должен тебе кое-что сказать. Что-то… важное. Я… Я больше никому об этом не рассказывал, но… Всегда оправдание. Всегда есть причина, почему он облажался. Но я так устал. Измучен всем этим. И я злюсь. В ярости. Это слишком много. Слишком много, черт возьми! — Я не хочу этого слышать, — прямо говорю я ему. — Пожалуйста, — уговаривает он. — Пойдем наверх. Нам нужно поговорить. — Нет! — повторяю я. — Ты думаешь, что, решив все наши проблемы, все станет лучше? Ну, этого не будет! Этого не может быть! Мне надоело ждать тебя и всегда быть твоим чертовым запасным вариантом! Он выглядит озадаченным. Он просто не понимает этого. Совсем. — Запасной вариант? О чем, черт возьми, ты говоришь? Все выливается из меня. Этот гребаный парень Ван. Газеты. Сплетни. Моя ревность. Мое разочарование. Я знаю, что Брайан всегда будет разочаровывать меня. Это и есть осознание. Он никогда не даст мне того, чего я действительно хочу. Но чего я действительно хочу? Брайан. Это то, что я хочу. Но Брайан полностью и абсолютно. Это все, чего я когда-либо хотел. Чтобы он принадлежал только мне и чтобы хотел меня точно так же — меня и никого больше. И это невозможно. Я знаю это. Он никогда не будет моим — телом, сердцем и душой. Всегда будут Рон и Майкл, Тим и Линдси. Даже Вик. Даже Эммет! Так много других парней, так много других членов, ртов и лиц, тех, у кого есть имена и у кого нет имен. А теперь Ван. А после него кто-то еще. Брайан никогда не будет удовлетворен мной. И я никогда не буду счастлив, пока он не будет удовлетворен мной и только мной. Мы в тупике. А он даже не осознает этого. А потом он говорит то, что приводит меня в еще большую ярость. — Не забывай, что я люблю тебя. Ты никогда не должен забывать об этом. У него, блядь, хватает наглости говорить «Я люблю тебя». Когда Вик умирает. И после Вана. После всего этого дерьма. Я ненавижу его, ненавижу его, ненавижу его! — А теперь пойдем наверх. Я должен сказать тебе кое-что важное. Он хочет сказать мне что-то важное. Как я и ожидал. Брайан всегда должен разыгрывать козырную карту. Это всегда о нем. Всегда. Ну, я не буду этого делать. Не в этот раз. — Слишком поздно! — взрываюсь я. — Все изменилось! — я закрываю глаза, не хочу смотреть на него. Не хочу видеть его лицо. — Жизнь слишком коротка, черт возьми. Ничего нельзя исправить. Я не хочу тратить свою жизнь на ожидание, ожидание, ожидание. Пребывать одному в темноте. Никогда не быть уверенным. Никогда не знать, что Брайан собирается делать дальше. Я не могу этого вынести. У меня чертовски болит голова. А потом он говорит, что не знал о Вике. Я не могу в это поверить. Он должен был знать. Но он плетет что-то про аэропорт, арендованную машину и прочее дерьмо. И что? Это не имеет значения. Это не имеет никакого значения! Он пускается в разглагольствования о том, что достанет Вику лучших врачей, которых можно купить за деньги, и все такое прочее. Это всегда о Брайане, и его контроле. Брайан спасает положение. Как будто действительно думает, что он Рейдж. Ну, это не так! Он никогда им не был и никогда не будет! Майкл и я создали Рейджа, но все это было фантазией. Гнилой гребаной фантазией — Ты не можешь спасти Вика, — говорю я ему. Я чувствую себя холодным и твердым, но сильным. Потому что наконец-то говорю ему правду, — он уже может быть мертв к этому моменту. На самом деле ты не Рейдж. Ты не можешь никого спасти. Я всегда думал, что можешь, но ты не можешь, — я делаю паузу. Не хочу говорить эти слова, но я должен. Я не могу не сказать их. Это, блядь, убивает меня изнутри. Истина. Ужасная гребаная правда! — Ты не смог спасти меня от Криса Хоббса. И тут я вижу его лицо. Его лицо. Его руки опускаются по бокам, как будто он беспомощен. Потерян. — Тогда я ничего не могу сделать. Он поворачивается и поднимается по лестнице. Подожди. Я беру все свои слова обратно! Я не это имел в виду! — Брайан! — зову я. Я хочу догнать его наверху. Я хочу, чтобы Брайан обнял меня. Держал меня, держал меня, держал… Но я не могу пошевелиться. Я словно прикован к полу. Слышу, как дверь лофта закрывается. Этот металлический лязг, как тогда, когда я впервые закрыл дверь в свою старую жизнь и вошел в жизнь Брайана. Ночь, когда я потерял девственность. Ночь, с которой все началось. В ту ночь я потерял все и приобрел все. Я стою и жду. Он вернется. Спустится и укроет меня в своих объятиях. Или я побегу туда, буду стучать в дверь. Заставлю его принять меня. Вернуть меня назад. Но он не возвращается. И я стою и жду. Тишина настолько глубокая, что я слышу, как кровь стучит у меня в голове. Я жду. Ничего. Ничего, ничего, ничего. А потом я ухожу. Больше делать нечего. *** Я иду к Итану. Мог бы пойти к матери, но она будет задавать слишком много вопросов. Не могу сейчас отвечать на вопросы. Дверь открывает Дилан. — Что случилось? — сонно говорит он. Затем моргает и смотрит на мое лицо. — Дерьмо. Вик умер? — Нет, — я проталкиваюсь мимо него и снимаю с себя одежду. — Брайан в лофте. — О… — Дилан почесывает задницу. — Так почему ты здесь? — Я не хотел иметь дело с его дерьмом сегодня. Итан храпит на матрасе, как бензопила. Дилан плюхается рядом и натягивает на себя одеяло, освобождая место для меня. Я почти поворачиваюсь и ухожу. Может быть, пойти к маме — не такая уж плохая идея. Но я ложусь в постель. На самом деле она недостаточно велика для трех парней, но мы уже спали здесь вот так, все трое, раньше. Не то чтобы я вообще собирался спать. Дилан засыпает через пару минут, а Итан даже не шевелится. Я лежу рядом с ними, уставившись в потрескавшийся потолок. Кот Итана подходит к матрасу, его глаза светятся в темноте. А у меня нет таблеток от аллергии. Я переворачиваюсь и закрываю глаза. Когда я открываю их, снаружи светло. Итан и Дилан все еще мертвы для мира, а кот лежит поверх одеяла. Я встаю, одеваюсь и еду в больницу. В Аллегейни Дженерал дела начинают налаживаться. Медсестры пьют кофе, а врачи в халатах целеустремленно ходят по коридорам. В комнате ожидания отделения интенсивной терапии я нахожу Майкла и Бена, которые едят рогалики. Бен листает утреннюю газету. — Есть новости? — спрашиваю я. Майкл качает головой. — Вик все еще без сознания. Тим сейчас там, а ма в часовне. Я не знаю, как отправить ее домой и немного отдохнуть. Это может продолжаться несколько дней, а то и дольше, — Майкл потирает лоб, — также, как когда я не мог заставить Брайана пойти домой или даже переодеться, пока… — он останавливается и понимает, с кем говорит и нервно кашляет. — Ты имеешь в виду, когда, когда я был в коме, не так ли? — Да. Что тебе сказал Брайан? Он действительно должен уехать сегодня? — Откуда вы знаете, что я видел Брайана? — спрашиваю я. Майкл хмурится. — Потому что он был здесь. Разве вы не виделись в лофте? — Он приходил сюда? Когда? — Через некоторое время после того, как ты ушел. Он был здесь недолго. Разговаривал с Тимом и сидел со мной, пока я не заснул. Ты не возвращался в лофт? — Майкл озадачен. Брайан, должно быть, отправился в больницу после того, как я ушел… — Я видел его всего минуту, — говорю я. — С тобой все в порядке, Джастин? — спрашивает Бен, его лицо полно беспокойства. — Да. Я в порядке. Слушай, я просто хотел узнать, как дела у Вика. Я позвоню позже, хорошо? Мне нужно вернуться и поговорить с Брайаном. Прямо сейчас. Я веду джип слишком быстро, но я хочу опередить утренний час пик. И мне нужно попасть туда раньше… Но когда я вхожу в лофт, он пуст. Брайан давно ушел. Заглядываю в шкаф. Он взял два своих костюма Versace и один из своих винтажных Armani, а также пару ботинок. Я заглядываю в его ящики, но ничего не трогаю. Затем замечаю простой белый конверт. Он лежит на высоком комоде, рядом с фотографией Брайана и Гаса, когда ему было всего несколько месяцев. На лицевой стороне конверта нацарапано «Джастин». Больше ничего. Я долго сижу, держа его в руках. И не хочу открывать. Не хочу. Не хочу… Но я должен. Открываю клапан. Внутри простая золотая цепочка с маленьким красным эмалевым сердечком, свисающим с нее. Рождественский подарок Брайана. Тот, который я подарил ему с опозданием на шесть месяцев, когда мы сидели в зале ожидания в аэропорту Кеннеди, прежде чем Брайан сел на самолет, который доставил его обратно в Лос-Анджелес к Рону. Тот, который он носил в «Хаммерсмите». Тот, который запустил моду среди пятнадцатилетних девочек по всей Британии. Я держу его в руке. Мне кажется, что я все еще чувствую его тепло, но я знаю, что это чушь собачья. Я отдал Брайану свое сердце, и теперь он отдает его обратно. — Ты свободен, Джастин, — слышу я его голос, — извлеки из этого максимум пользы. Свобода. Гребаная свобода. *** — Это место великолепно! — говорит Итан с неподдельным энтузиазмом. — Я же говорил тебе, что так оно и будет! Посмотри на всю эту комнату. Мы все трое сможем жить здесь, и у нас будет необходимое каждому пространство! Ты сможешь разместить все свои краски и художественные принадлежности, Джей. И здесь отличное эхо — моя скрипка будет звучать потрясающе, когда я буду практиковаться! — Но нет гребаной ванной, — указывает Дилан. — Есть туалет, — говорит парень, показывая нам квартиру. Только это не совсем квартира. Это чердачное помещение, такое же, должно быть, было у Брайана до того, как он превратил его в то, в чем человек мог бы жить. Парень подходит к занавеске для душа, висящей в углу, и отодвигает ее в сторону. Конечно же, здесь стоит унитаз, а рядом с ним раковина. — Где мы должны мыться? — спрашиваю я. Парень пожимает плечами. — Не знаю. Но именно поэтому так дешево. И не нужно подписывать договор аренды. Это наличные деньги, ежемесячно. Но я должен предупредить вас, ребята — владелец хочет перестроить это здание и превратить его в кондоминиумы, за исключением того, что у него нет финансов. Но если он их найдет, вам придется свалить. Дилан подходит к унитазу и заглядывает в него, морщась. — Каковы шансы, что владелец найдет эти финансы? Парень смеется. — Призрачные и никакие. Но никогда не знаешь. Он мог бы продать здание. Или город может конфисковать его, если хозяин не сможет платить налоги. В любом случае, цена нормальная, пока это не произойдет. Я ни за что не хочу жить в этой дыре, не говоря уже о том, чтобы жить с Итаном и Диланом. Но я должен что-то найти. Я не могу жить в лофте, и схожу с ума, оставаясь с Итаном в крысиной норе. Но это место — самое худшее! Мне было бы лучше вернуться к матери. Но я должен найти свое собственное место. Это единственный способ стать независимым. Пока не найду собственное жилье, я никогда не буду чувствовать себя свободным. — Здесь холодно, — комментирует Дилан, — сейчас только второе декабря — что будет в январе? Парень смеется. — Я же говорю — это место сдается как есть. Здесь нет обогревателя. Но вы могли бы сами поставить пару обогревателей вокруг. Должно немного согреть. — Да, и спалить нахрен, — добавляю я. — Мы дадим вам знать. Как только мы выходим оттуда и садимся в джип, я говорю: — Это была гребаная трата времени. — Почему? — спрашивает Итан. — Я думаю, это было бы идеально! Мы с Диланом обмениваемся взглядами. — Я так не думаю. — Пойдем в «Пистолет», — говорит Дилан, — как раз успеем к Счастливому часу. Парни там купят нам много выпивки. — С таким же успехом мы можем отправиться в «Мальчик-игрушка, — отвечаю я, — или бар хастлеров в районе складов. — Заставить горячих парней постарше купить тебе выпивку — это не преступление, Джастин, — говорит Дилан, — ты должен это знать. — Заткнись, Дилан! — я торможу джип и высаживаю их обоих у «Пистолета». — А ты не пойдешь? — спрашивает Итан, выходя из машины. — Как мы вернемся в квартиру? — На гребаном автобусе. Или попросите одного из этих горячих парней постарше отвезти вас домой. — Сойдет, — ухмыляется Дилан, — вытащи жука из своей задницы, Джастин. Ты почувствуешь себя намного лучше. — Пошел ты. Не знаю, почему я так злюсь. И расстроен. Семестр заканчивается в пятницу, и я почти закончил со всеми своими проектами. И мой двадцать первый день рождения на следующей неделе. Пиздец, двадцать один! Теперь я действительно буду независимым. Я должен найти свое собственное жилье — срочно. И не еще одну свалку, которую я должен разделить с Итаном и Диланом. Что-то, что принадлежит мне и никому другому. Но это будет намного дороже, чем я думал, если найти приличное место. Я должен внимательно следить за своими деньгами. Фреду Карру не понравится, если я продолжу использовать свой капитал бездумно. И моего ежеквартального пособия не хватит надолго, особенно если придется самому платить за обучение, аренду, расходы на проживание, бензин — и мне нужно будет купить дешевую машину. Я не могу продолжать водить джип и все еще утверждать, что я больше не живу за счет Брайана. И я обещал деньги Майклу — мою долю «Рейджа». И Рождество очень скоро. Мне нужно купить подарки для матери и сестры. И кое-что для Деб. И Эммета. И Вика, и Тима… Господи. Вик. Я стараюсь не думать о Вике. Никаких изменений не произошло. Он просто держится. Да, держится. Быть независимым — это своего рода заноза в заднице. Но пришло время. Я должен был сделать это много лет назад. Мне будет гребаный двадцать один год, и я должен стоять на своих собственных ногах. Возвращаюсь в лофт. Я не был здесь со дня ухода Брайана. Забрал свои книги, художественные принадлежности и кое-какую одежду и отнес их к Итану. Но я не могу там работать. Слава Богу, семестр почти закончился. Но будет следующий семестр… Мне нужно мое собственное пространство. Место, где я смогу работать. Место, которое принадлежит мне. В ящике почта. В основном счета. Я перешлю их бухгалтеру Брайана, Хилли. Но есть письмо, адресованное мне. Это из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Задерживаю дыхание и открываю его. «Мы рады сообщить вам, что…» Мне одобрили перевод. Блядь. Это важно. Это чертовски важно. Но уже слишком поздно. Слишком, блядь, поздно! Калифорния теперь не актуальна. Калифорнийский университет снят с повестки дня. Брайан снят с повестки дня. Я поднимаюсь на лифте в лофт. Там холодно. Холодно и темно. Достаю мешок для мусора и наполняю его одеждой, просто бросая ее, не глядя, не думая о том, что я делаю. Я чувствую, что кто-то наблюдает за мной. Оборачиваюсь и вижу картину с Голым парнем. Но он смотрит в сторону. Нет ничего лучше, чем скинуть всю свою гребаную жизнь в мусорный мешок. Это занимает у меня всего около двадцати минут, и я закончил. Я закончил. Я независим. Наконец-то. Кого я обманываю? Я стою рядом с кроватью и смотрю на нее. «С кем бы ты ни был отныне, я всегда буду рядом.» Такие типичные брайановские слова. Пометил меня. Завладел мной, прямо с той первой ночи. Владел, владел, владел. Но я никогда не владел им. Это никогда не было на равных. Мы никогда не были настоящими партнерами. Твинк Брайана Кинни. Мальчик-игрушка Брайани Кинни. Этот надоедливый ребенок. Я больше не могу быть таким. Не могу. Я ложусь на кровать и закрываю глаза, раскидывая руки, как крылья. Я должен лететь. Я должен. Независимый. Такое жесткое, холодное, необходимое слово.