Квир-личности

Глава девяносто седьмая КОГДА МОЙ МАЛЬЧИК ИДЕТ ПО УЛИЦЕ Краткое содержание: Решительный шаг. Сан-Франциско, 20 февраля 2004 года. Брайан «Рояли грохочут в один голос, когда мой мальчик идет по улице. Есть совершенно новые виды погоды, когда он идет в своем новом ритме. Все поют аллилуйю, когда мой мальчик идет по улице. Жизнь как бы танцует через вас от улыбки до ваших ног. Удивительно! Он — совершенно новая форма жизни! Голубые глаза пылают, и он станет моей женой. Мир делает хула-хула, когда мой мальчик идет по улице. Все думают, что он Петула*, такой важный и в то же время такой маленький. Бабочки превращаются в людей, когда мой мальчик идет по улице. Может быть, он должен быть незаконным, он просто делает жизнь слишком полной. Удивительно, он совершенно новая форма жизни! Голубые глаза пылают, и он станет моей женой…» *** Что, черт возьми, я могу сказать? — Сюрприз, Солнышко. Но он не улыбается. — Нам нужно поговорить, Брайан. Самое время. И он хватает меня за галстук и тянет за собой. — Эй! Это итальянский шелковый галстук за двести долларов! — У тебя дома еще пятнадцать таких же. Так что заткнись! — он останавливает официанта. — Где мужской туалет? Парень указывает на коридор рядом с кухней. И именно туда Джастин тащит меня. — У нас нет времени трахаться, — говорю я, когда он заталкивает меня внутрь и запирает дверь, — гости ждут. — Когда ты собирался мне сказать? — требует он. — Нет, ты явно не собирался мне говорить. Я удивлен, что ты не завязал мне глаза и не заткнул рот кляпом, пока мы не добрались до места, где должна состояться церемония. — Мэрия, — говорю я, — возможно, ты слышал в новостях о браках педиков, которые они там устраивают. Он закрывает глаза, как будто считает до десяти. — Брайан, о чем ты думал? О чем я думал? Я все еще не знаю. За исключением того, что это то, что я хочу сделать — я должен сделать. И думаю, что Джастин тоже хочет это сделать. Я знаю, что он хочет это сделать. Он просто немного упрямится, потому что это была не его идея. Признаюсь, за последнюю неделю я миллион раз мог бы сказать ему об этом. И хотел сказать. Должен был сказать, прежде чем звонить Дориану и Диане со своими безумными планами. До того, как я попросил Лесли сделать заказ. Прежде чем я позвонил его матери и сказала ей купить платья для себя и Молли, потому что они приедут в Сан-Франциско, чтобы посмотреть, как Джастин женится. Я должен был сказать ему во вторник вечером после того, как он трахнул меня. Должен был сказать ему об этом сегодня утром в самолете. В душе. В лифте, когда мы спускались из номера. Но никогда не было подходящего времени. Никогда не бывает идеального момента. Каким бы ни был, черт возьми, идеальный момент. — Я должен был сказать тебе, — бормочу я, — я идиот. Признаю это. — Сказать мне? — говорит он. -Ты должен был СПРОСИТЬ меня! Ты когда-нибудь думал об этом? Нет! Ты просто прешь вперед и делаешь то, что хочешь! И я должен идти за тобой. Это никого тебе не напоминает, Брайан? Ты ненавидел, когда доктор Дейв делал это с Майклом. Он, конечно, прав. Но с одним отличием. Одна большая, гребаная разница. — Дэвид и Майкл были катастрофой, ожидающей своего часа. Вот почему это было неправильно. Дэвид никогда не любил Майкла — он просто хотел контролировать его. Но я люблю тебя, — говорю я ему, — и ты любишь меня. Я не спрашивал, потому что… И тут я останавливаюсь, потому что, скорее всего, просто не знаю. Или не хочу говорить. — Потому что что? — его голос намного смягчается. — Потому что ты мог бы сказать «нет» — и тогда у меня сдали бы нервы. Я никогда не смог бы повторить это снова. Я должен был сделать это таким образом, потому что гребаный трус. Это единственный способ убедиться, что… что… — Что я это сделаю? — спрашивает он. — Да, — это так просто. И это ужасно сложно, — это был подходящий момент. Как «Стоунволл». Как Харви Милк. Я каждую гребаную минуту боялся, что какой-нибудь гребаный судья остановит все это до того, как мы доберемся сюда. Что они все прекратят, и мы потеряем это… это идеальное время. Так что, мы должны были сделать это сейчас. Ты не мог сказать «нет». — Так это какой-то рекламный трюк? — его лицо сурово. — Или какое-то политическое заявление? Это из-за твоего эго, Брайан? Или из-за нас? Как я могу объяснить? Я всегда говорил, что никогда не был частью какого-то сообщества. Одинокий волк, никогда не заботящийся ни о ком другом. Но это никогда не было правдой. Это всегда была гребаная поза. Спросите Майкла. Спросите Линдси. Даже спросите Деб, которая довольно низкого мнения о моих действиях в целом. Но, наблюдая за всеми этими интервью Рона со всеми этими людьми — большинство из них теперь мертвы, включая Вика — они верили во что-то большее, чем они сами. Они были педиками и не боялись сказать миру, что заслуживают уважения. Они заслужили права. Они заслуживали иметь все, что хотели, даже когда мир натуралов только и хотел, чтобы они заткнулись, исчезли, спрятали свои лица. Но они отказались прятаться. Они отказались исчезать. Они отказались затыкаться. Вместо этого они заявили о себе громче. — Это касается всего. Речь идет о том, чтобы показать миру, что мы гребаные партнеры. Та форма домашнего партнерства, которую мы подписали — что это такое, черт возьми? Грязный листок бумаги достойный ящика стола. Я не хочу, чтобы тебя положили в ящик, Джастин, независимо от того, сколько гомофобных придурков думают, что ты должен там быть — и это включает всех гомофобных геев! Я не хочу, чтобы нас засунули в гребаный ящик. Так что, да, это утверждение. Да, это политика. Да, это история. И это касается моего эго тоже. Потому что это то, чего я хочу. И я хочу тебя. Я хочу жениться… на тебе. Он выглядит озадаченным. — Но ты ненавидишь брак! Ты всегда ненавидел брак! В его словах есть смысл, что всегда означает, что я в жопе. — И в любовь я тоже не верил. Или в педиков заводящих детей. Или в совместную жизнь, как у натуралов в доме с бассейном и гребаным столом для пикника. Я не верил ни во что из этого, пока этого не сделал. И теперь я это делаю. Он прислоняется ко мне головой. — Брайан… — И я не верил, что когда-нибудь умру, — шепчу я, — или что я когда-нибудь буду болен, или слаб, или буду зависеть от кого-то другого, нуждаться в заботе. Никогда не верил, что могу заболеть раком. Думал, что я непобедим. Но на самом деле я боялся жизни. Поэтому трахался, пил и накачивался наркотиками до ступора, убеждая себя, что когда жизнь станет слишком тяжелой, я всегда смогу убить себя, и всем на это будет насрать. — Мне не насрать, — говорит он. — Я знаю. И многим другим людям, включая моих друзей. И моих детей. Я никогда не думал, что достоин любви. Никогда не ощущал, что моя мать любит меня или мой старик. Но потом… один человек полюбил меня — Майкл. А потом еще один — Рон. И еще один — Тим. И Вик. И Деб. И Линдси. И я тоже их любил. Я не хотел признавать этого, но это была правда. А потом кое-кто еще полюбил меня — и это напугало до смерти. Он был таким настойчивым. Таким храбрым. Он мог видеть меня насквозь, как будто я стекло. Поэтому я убежал. Я бежал, но он не позволил мне уйти. — Я знаю, — говорит он, — я такой. Как сыпь на яйцах. — Хуже, потому что нет лекарства. К такому человеку, как ты, нужно относиться серьезно. Ты должен сделать что-то большое. Величественный, красивый жест. Красивый жест. — Другими словами, ты хочешь сделать из меня честного человека. — Нет, — поправляю я его, — я хочу, чтобы ты сделал меня честным человеком. Пора переходить от слов к делу. Он кивает. А потом опускается на колени на пол мужского туалета. — Остановись! Нет времени отсасывать мне, Джастин. Кроме того, я не могу его поднять. — Может быть, позже, — говорит он, беря меня за руку. — Брайан Алоизиус Кинни, окажешь ли ты мне честь стать моим мужем? Чертов маленький засранец! Он всегда опережает меня. — Только если ты пообещаешь никогда больше не произносить мое второе имя вслух, пока жив. — Обещаю. Я поднимаю его на ноги. — Тогда да. Я стану твоим гребаным мужем. Раздается осторожный стук в дверь мужского туалета. — Брайан? Джастин? Пора выходить? У нас есть время только на быстрый обед, прежде чем мы должны прибыть в мэрию. — Одну минуту, Дориан, — кричу я, — мы прорабатываем некоторые детали. — Этого я и боюсь. Не хочу, чтобы руководство этого прекрасного отеля арестовало счастливую пару за… за то, что вы там делаете. — Уходи, Дориан. Встретимся за столом, — слышу тяжелый вздох, когда Дориан уходит и приглаживаю волосы Джастина. Они похожи на золотой шелк под моими пальцами, — ты готов это сделать? Правда? — Да, — говорит он, — а ты? Я делаю глубокий вдох. — Как ни странно, но абсолютно. *** Лесли, драгоценность, которой она и является, сделала все необходимые приготовления. Перед отелем ждет лимузин, и у нас назначена встреча с одним из клерков на два часа. — Дождь идет! — ноет Молли. — Мое новое платье! — Это всего лишь небольшой моросящий дождик, — говорит Дженнифер, — надень пальто, милая. — Тебе холодно? — спрашиваю я Джастина, когда мы садимся в машину. — Нет, мне совсем не холодно, — ухмыляется он, — я чувствую себя великолепно. — Я тоже. Пока мы едем, Джастин что-то строчит в блокноте. — Что ты делаешь? — Пишу свои клятвы. Я пытаюсь выхватить блокнот. — Я работал над этими гребаными клятвами в течение нескольких дней, ты маленький засранец! — Это твои клятвы, Брайан. Теперь я хочу написать свою собственную. Так что отвали, старикашка. — Поторопись, Джастин, — настаивает Лесли, — у нас всего несколько минут. — Я тороплюсь. Но хочу иметь возможность прочитать написанное! Вокруг мэрии огромная толпа, масса людей в очереди и еще больше туристов. — О боже, — говорит Диана, — Как мы попадем туда? — Нас ждут внутри, — говорит Лесли, — все готово. Но Дориан нервничает. — Ты уверен, что не будет скандала, если мы перепрыгнем через очередь? — Ну, — говорю я, — узнаем через минуту. Мужчина и женщина ждут на тротуаре. Женщина — представитель мэрии, а мужчина — фотограф, нанятый Лесли. Но есть еще куча репортеров. Кто-то предупредил их, что произойдет что-то важное. Они видят лимузин и сразу же настороживаются. Лесли выходит первой, за ней следуют Дженнифер и Молли, нанятая цветочница с корзиной лепестков роз. У Лесли маленькие букеты для женщин. Затем выходит Дориан и протягивает Диане руку. Толпа сразу узнает ее. «Смотрите! Это Диана Рис!» И камеры щелкают. Теперь они ждут. Они знают, что не Диана выходит замуж. У меня пересохло в горле, как в Сахаре. Я никогда не нуждался в хорошем крепком напитке больше, чем сейчас. — Ты готов, Солнышко? — хриплю я. Он до смешного спокоен. — Готов, как никогда. — Лучше бы ты был готов, пизденыш, потому что я делаю это только один раз в своей гребаной жизни! Джастин смеется, когда мы выходим из машины. Вот тогда-то и начинается настоящий ад. Все, что я слышу, это крики. Похоже на крики чаек и шум прибоя. Репортеры рвутся вперед, но охрана удерживает их. Это похоже на долгую прогулку до Ратуши, хотя это всего лишь короткий подъем по ступенькам. Люди кричат: «Брайан Кинни!» Я также слышу: «Джастин! Брайан и Джастин!» Снова начинается мелкий дождь. — Потрясающе! Мой костюм будет испорчен, — фыркаю я, когда капля попадает мне прямо в глаз. — Мне все равно, даже если пойдет снег! — говорит Джастин, улыбаясь от уха до уха. И он машет толпе, как член гребаной королевской семьи. Мы внутри. Там гигантская ротонда, похожая на что-то из Ватикана, с длинной широкой лестницей на второй этаж, где ожидают пары, вступающие в брак. Это как брачный конвеер. Некоторые в джинсах и футболках, в то время как другие в полном свадебном снаряжении, белых платьях и смокингах, окруженные семьей и друзьями. Две лесбиянки-хиппи в крестьянских блузках поют друг другу, в то время как другой хиппи бренчит на гитаре. — Это безумие! — кричит Диана сквозь шум. Но я могу сказать, что ей это нравится. Нас проводят в личный кабинет, где мы должны заполнить бумаги. К счастью, Лесли подготовила все наши документы и деньги для церемонии. Затем нас ведут в офис окружного клерка, чтобы забрать лицензию. Лесли вручает клерку тринадцать долларов. Фотограф снимает меня с ошеломленным выражением лица. Куда бы мы ни шли, люди поздравляют нас. — Не так быстро, — предупреждаю я, — мы еще этого не сделали! — Сюда, — говорит сопровождающий, — мы идем в Международный зал в апартаментах мэра. Вы можете провести свою церемонию там наедине. Женщина, которая должна была провести вашу церемонию, задержалась, но другой человек любезно вызвался. Он был здесь, чтобы поженить двух женщин в своей пастве, но он может проводить и гражданские свадьбы. — Один хрен. Нас это устраивает. Мы входим в комнату, и там стоит высокий, импозантный мужчина с окладистой седой бородой и ермолкой. — Шалом! Я рабби Хаим Гроссман. Я буду проводить вашу церемонию. Это мой способ выполнить мицву для всех вас, прекрасных людей. Джастин в восторге. — Круто! — Рад познакомиться, — говорю я, протягивая ему распечатку наших клятв, — у нас есть все, что вам нужно. — Замечательно, мистер Кинни! А это ваш партнер? — Джастин Тейлор, — Джастин пожимает ему руку, — мы женимся! Мы действительно делаем это! — Я сделаю все, что в моих силах, — смеется раввин, — мои свадьбы всегда запоминаются. — Приятно знать, — все выжидающе смотрят на нас, — ну… Давайте устроим шоу на дороге. Молли прыгает вверх и вниз, хлопая в ладоши. Дженнифер уже рыдает. А потом мы стоим перед раввином. Это, блядь, происходит на самом деле. — Дорогие друзья, — начинает он, только взглянув на распечатку. Он профессионал. Он знает, как делать это даже во сне, — мы собрались вместе в присутствии этих свидетелей, чтобы объединить Брайана и Джастина. Брак был предопределен для взаимного общения, помощи, утешения и любви, чтобы ни одно человеческое существо не шло по этому жизненному пути в одиночку, чтобы один мог заботиться о другом, как в процветании, так и в невзгодах. К этому образу жизни теперь присоединились Брайан и Джастин. Пожалуйста, возьмитесь за руки, джентльмены. И я беру его руку в свою. — Брайан, берешь ли ты Джастина в мужья? Будешь ли ты любить его, лелеять его, почитать и защищать его, в болезни и здравии, и быть верным ему в своем сердце, пока ваша любовь будет взаимной? Мои губы двигается. И слова выходят наружу… — Да. Беру и буду. — Джастин, берешь ли ты Брайана в мужья? Будешь ли ты любить его, лелеять его, почитать и защищать его, в болезни и здравии, и быть верным ему в своем сердце, пока ваша любовь будет взаимной? — Да, — говорит он. Раввин Гроссман кивает. — А теперь, пожалуйста, прочтите клятвы, которые каждый из вас написал. Я буду первый. Я скачал тонну примеров из Интернета, комбинируя, редактируя и перемещая, пока, наконец, не нашел слова, которые показались мне правильными. — Перед лицом свидетелей я, Брайан, клянусь любить тебя, Джастин, и заботиться о тебе. Я беру тебя со всеми твоими недостатками и сильными сторонами, поскольку предлагаю тебе себя со всеми моими недостатками и сильными сторонами. Я помогу тебе, когда тебе понадобится помощь, и обращусь к тебе, когда помощь понадобится мне. Я выбираю тебя как человека, с которым хочу провести свою жизнь, без извинений, оправданий и сожалений. Диана фыркает на это. — Молодец, Брайди! Но Джастин улыбается. Он вынимает свои клятвы, те, что нацарапал в лимузине. — Перед лицом свидетелей я, Джастин, обещаю тебе, Брайан, быть рядом, когда ты будешь нуждаться во мне, наполнять твои дни солнечным светом, утешать и ободрять тебя, всегда быть твоим другом и любовником и любить тебя всем сердцем до конца моей жизни. Диана подталкивает Дориана, который делает шаг вперед. — Как шафер, я хотел бы прочитать короткое стихотворение, если вы не возражаете? Это сюрприз. Но Джастин кивает. Поэтому я говорю: — Вперед. Нокаутируй себя. Дориан нервно кашляет. Похоже, он нервничает больше, чем я. Потому что он следующий лох в очереди, чтобы сделать это. И затем он читает из маленькой кожаной книги сонетов Шекспира: «Мешать соединенью двух сердец Я не намерен. Может ли измена Любви безмерной положить конец? Любовь не знает убыли и тлена. Любовь — над бурей поднятый маяк, Не меркнущий во мраке и тумане. Любовь — звезда, которою моряк Определяет место в океане. Любовь — не кукла жалкая в руках У времени, стирающего розы На пламенных устах и на щеках, И не страшны ей времени угрозы. А если я не прав и лжет мой стих, То нет любви — и нет стихов моих!»** — Хорошо сказано! Можно нам кольца, пожалуйста? Диана, наша подружка невесты, достает из сумки бархатную коробочку и открывает ее. Платиновые, очень простые, с надписью «Брайан + Джастин» и датой «2-20-04», выгравированной внутри каждой из них. Джастин не видел их раньше. Я узнал его размер у Дженнифер — у него было кольцо от Сент-Джеймса, которое он, очевидно, заказал до того, как его избили, но никогда не носил. Не думаю, что его пальцы стали толще с тех пор. Надеюсь, что нет. Диана поставила маленькие метки на каждое из них, чтобы знать, где чье. Она передает кольцо Джастина раввину, который отдает его мне. Он указывает на слова, которые я должен сказать. Я должен бы знать их наизусть — в конце концов, я перечитал их раз сто. Но я все еще спотыкаюсь. Отпечаток слишком нечеткий. Думаю, мне нужны очки. — Джастин, пусть это… это кольцо будет постоянным напоминанием о нашем обещании, непоколебимости… и любви. С этим кольцом я сочетаюсь с тобой браком, своим умом, сердцем и телом. Я поклоняюсь тебе, всем, что я есть, и всем, что у меня есть. Слава Богу, кольцо скользит по его пальцу без сбоев. Идеально. Он смотрит на это мгновение, как будто не может в него поверить. Ты не один такой, Солнышко! Теперь моя очередь получить кольцо. Он совсем не спотыкается. — Брайан, пусть это кольцо будет постоянным напоминанием о нашем обещании и непоколебимой любви. Этим кольцом я сочетаюсь с тобой браком, своим умом, сердцем и телом. Я поклоняюсь тебе, всем, что я есть, и всем, что у меня есть. Мое тоже подходит. Я не носил кольца уже много лет — со времен средней школы, когда носил дешевую серебряную штуковину с черепом на ней — но это кажется правильным. — Брайан и Джастин, — продолжает раввин. — Пусть они непременно исполнят и сдержат клятву и завет, заключенный между ними, символом и залогом которых является эти кольца, подаренное и полученное, и пусть они всегда пребывают в совершенной любви и мире вместе, пока оба будут любить друг друга. Брайан и Джастин засвидетельствовали перед этой компанией свое взаимное согласие, они дали друг другу торжественное слово и подтвердили его вручением и получением колец и соединением рук. И поэтому в силу власти, данной мне штатом Калифорния, я объявляю их мужьями и вечными партнерами. Мазаль Тов***! Молли начинает разбрасывать лепестки роз, и все целуют нас — даже раввин. — Я всегда это знала, — ухмыляется Диана, — Брайди — прекрасная невеста! — Я не гребаная невеста! — возражаю я. — Подумай еще раз, — говорит Диана, — Джастин — настоящий муж в этих отношениях — мачо, который готов убить любого, чтобы защитить твою честь. В то время как ты, La Diva, самая требовательная сучка в доме. — Заткнись на хрен! — говорю ей. — Извините за мой французский. Но, как обычно, она права. На самом деле, и в постели в последнее время, она не знает, насколько права. — Мы равноправны, — заявляет Джастин, — и это все. Вся эта чушь о том, кто муж, а кто жена — глупость! Раввин разговаривает с Дорианом и Дианой. Интересно, пригласит ли Дориан парня для их собственной церемонии? Было бы очень похоже на Дориана втащить раввина в этот момент его жизни. Затем раввин Гроссман подходит ко мне и Джастину и пожимает нам руки. — Удивительный день! — Вы сказали «полный рот», падре. Не уверен, что это подходящее прозвище для раввина. Но он, кажется, не возражает. Он поднимает кустистую бровь. — Но теперь самое трудное, джентльмены. Джастин весь внимание. — Да? — Это было самое простое — свадебная церемония. — Не тогда, когда ты педик, — замечаю я, — у правительства руки чешутся истребить нас. — Я согласен, мистер Кинни, — говорит он, — этот день давно назрел. Но это всего лишь символический момент. Это то, что нужно помнить. Свадьба закончилась, но брак только начинается. — Я знаю, — говорю я, сжимая левую руку Джастина. Я чувствую, как его кольцо впивается мне в кожу, — я, черт возьми, знаю. Это только начало. *** «О, тени отголосков воспоминаний, О, вещи, которые он приносит, которые он нашел в море, О, тени отголосков воспоминаний о песнях, О, как он мог знать, что это не продлится долго. Рояли грохочут в один голос, когда мой мальчик идет по улице. Есть совершенно новые виды погоды, когда он идет в своем новом ритме. Все поют аллилуйю, когда мой мальчик идет по улице. Жизнь как бы танцует через вас от улыбки до ваших ног. Удивительно! Он — совершенно новая форма жизни! Голубые глаза сверкают, и он станет моей женой.» Стефин Мерритт**** *Петула Кларк — британская певица, актриса и композитор, чья карьера длится уже семь десятилетий. **Перевод Самуила Маршака. ***«Маза́ль тов» — фраза на иврите, которая используется для поздравления в честь какого-либо события в жизни человека. Немного созувчно с «mouthful» — полный рот, Брайн скажет это ниже. ****Стефин Рэймонд Меррит (родился 9 февраля 1965 года) — американский певец и автор песен и мультиинструменталист, наиболее известный как автор песен и вокалист групп «Магнитные» поля, «Готический Арчи», и «Будущие библейские герои». Атеист, носит только коричневую одежду, открытый гей и веган.