Пиковая дама

      — За спиной рюкзак тяжелый, я несу свои мечты, — горланили дружно те, кто пробирался сейчас по узкой горной тропинке наверх.       Стройная колонна, один за одним ползли по горным крутым утесам с тяжёлыми рюкзаками. С непривычки было крайне тяжело подниматься, каждые два часа у нас был небольшой привал: перевести дух, попить водички и продолжить путь дальше.        Джейсон, Тео и Мерфи возглавляли шествие, сверяясь с картой и компасом, а мы с Хизер заканчивали, пытаясь уследить за почти двадцатью подростками, двигающимися с нами. Сами подростки весело скакали по тропкам, будто бы не обременены ничем. Тяжесть их рюкзаков не мешала им звонко смеяться, слушать музыку с телефонов, хотя это было запрещено, и вообще вести себя довольно нагло.       Я же буквально полз, ощущая, что чем выше в горы, тем мне сложнее. Вся моя физическая подготовка будто бы растворилась за один миг, и я превратился в старого больного деда. Даже Хизер, с ее-то объемами, выглядела бодрее и веселее.       Я остановился и наклонился, уперевшись руками в голые коленки, в жалких попытках хоть ненадолго перевести дух. Мы шли уже больше шести часов с небольшими перерывами по десять минут. Солнце пекло нещадно, несмотря на то, что было около одиннадцати утра. Я прятал голову за черной кепкой, а лицо за солнцезащитными очками, но все равно чувствовал, как обжигают солнечные лучи. К концу похода моя бледная кожа с прозрачными синими венками превратится в красное месиво, к которому невозможно прикоснуться без боли, ибо солнцезащитные средства не справляются. Придется принимать ванну из сметаны.       Хизер, идущая сзади, звонко ударила меня по ягодицам, довольно хохоча.       — Эй, чего творишь? — шикнул на нее я, догоняя колонну.       — Шевелись, остался всего час до большого привала, — улыбалась девушка во все тридцать два.       — Ты такая бодрая и энергичная. Что употребляешь? — я закатил глаза.       — Меня от воздуха прет, — она вновь улыбнулась, правда, уже как-то загадочно.       Я решил не тратить силы и молча продолжать путь, лицезрея красоты окружающей природы. Мы как раз спускались в живописное ущелье. Кругом горы с едва заметными снежными вершинами, чьи склоны обрамляли густые белые облака, словно кольцо. Зеленый лес, уходящий вдаль, куда-то за линию горизонта, полностью покрывал местность слева и справа. Лишь небольшой горный ручей, шириной, наверное, чуть меньше метра, протекал в самом низу ущелья, отблескивая водной гладью. Я сделал короткий глоток питьевой воды, продолжая идти. Есть хотелось безумно так же, как и развалиться на солнечной траве и не вставать часов так пять.       Хватит ныть, Эдриан. Ты ведь сам согласился. Даже сегодня утром, когда объясняли маршрут и говорили, что по горам достаточно сложно передвигаться, ты был согласен. Подняв еще в штабе рюкзак с едой, палаткой и прочими припасами, ты не сдался, а наоборот, отшучивался, что с легкостью потом покоришь Эверест.       Пора уже самому себе признаться, что я выпендрежник. Давай, ломай себя полностью.       Через час Тео, наконец, рухнул на привал у того самого ручья. Дети попадали кто куда, радуясь, что хотя бы тут есть тенек и возможность не поджариваться на солнце.       — У нас будет две ночевки, вот здесь, — Том и Мерфи остановились возле меня, уткнувшись в карту. — Туда мы придем только к вечеру. Там большой выступ и очень красивый вид. Правда, местные называют это место скалой самоубийц.       — Чего? — я округлил глаза, взглянув на брата Андреа.       — Ну, там форма у скалы такая, — вздохнул тот. — Очень широкий выступ, а внизу расстилается пустота. Очень высоко. Но у нас вариантов нет, либо там ночуем, либо пойдем ночью и потеряемся. Слышали про русских туристов, которых на перевале лавиной накрыло?       — Детям только такие вещи не рассказывай, — тихо пробормотал я. — Подростки впечатлительные.       — А то я не знаю, — он вновь уткнулся в карту. — Так, а дальше мы дойдем вот до сюда, — его палец уткнулся в красный крест, отчетливо выделяющийся на зеленом масштабе карты. — Тут наша финальная точка. Поставим флаг, пофоткаемся и вниз.       — Это мы, получается, утром туда придем? — спросил Мерфи, делая большой глоток воды из прозрачной пластиковой бутылки.       — Ближе к обеду, — уточнил Том. — вторую ночь ночуем неподалеку отсюда, буквально за этим ручьем, в радиусе километра. Там есть целый охотничий домик и нашему лагерю разрешено там останавливаться.       — Отлично, — Мерфи улыбнулся уголком губ, подняв веселый взгляд с карты на меня.       — Как ты? — спросил я первым, когда Том отошел, видимо, набрать прохладной воды.       — Думал, будет хуже, — безразлично пожал плечами друг. — А ты?       — Я не иду, я ползу, — я рассмеялся. — Думал, будет лучше.       Нас окликнули, так как нужна помощь с приготовлением обеда. Я наконец-то последовал примеру многих — сбросил рюкзак на землю, все еще слегка влажную от росы. Мы двинулись с Мерфи к яме для костра, оставленной предыдущими лагерными сменами. Почерневшая земля вокруг явно говорила, что здесь останавливались не первый год. Мерфи наклонился к земле, зачем-то проведя рукой над поверхностью серо-черных углей.       — Здесь кто-то был недавно? — он изогнул бровь и, приняв вертикальное положение, взглянул на подошедшего с сухими ветками Тео.       — Очень маловероятно, — пожал плечами тот, сбрасывая будущие дрова на землю.       — Угли будто бы еще тлеют, — заключил Мерфи.       — Да может просто солнцем нагрело, вон какое пекло с утра, — Тео растеряно взглянул на нас. — Максимум, кто тут может проходить, так это местные, но зачем им останавливаться.       — Сюда не попадает солнечный свет, Тео, — вмешался я. — Тут тень, да и вообще. Еще трава влажная от росы.       — Слушайте, ну, даже если и был кто-то, нам-то что? — он возмущенно развернулся и, будто бы не желая продолжать разговор, двинул вглубь наклевывающегося лагеря.       — Действительно. Просто кто-то тусил тут, на детских туристических тропах, — хмыкнул Мерфи, разламывая мелкие ветки и бросая их в будущий костер.       — Может, правда местные? — я принялся помогать ему. — Ну, будем бдительней.       Мерфи не ответил, погрузился в собственные мысли, затапливая костер. И правда, какая разница, был тут кто-то или нет? Это же не только наша точка, мы спокойно можем быть не одни в этих горах. Я спустился с большим котелком к ручью, чтобы набрать воды для приготовления первого походного обеда. Вот, даже тут мусор валяется. Где есть мусор, там есть и люди. Могли бы убрать что ли за собой, свиньи.       Я пнул какой-то пластиковый пакет носком черного кроссовка. Он отлетел меньше чем на метр и оттуда выпал пистолет. Обычный черный пистолет. Я присел на корточки, отставив котелок в сторону, поднял с земли тоненькую палочку, осторожно поддевая находку. Он тяжело, но поддался. Увесистый. Прямо как настоящий.       Внутри все похолодело. Я панически осмотрелся, сглатывая тугой ком в горле. Сейчас и игрушки делают, как настоящие. Не паникуй, Эд. Дрожащей рукой я перевернул пистолет через пакет на другой бок. Предохранитель снят, значит, выстрел был. В пакете, волочащемуся по земле, что-то звонко стукнуло. Я вздрогнул всем телом, но все же осторожно разворошил шуршащий полиэтилен. Три патрона. Калибр девятимиллиметровый, одна гильза уже пустая. А где пуля? Уже в человеке?..       Я в ужасе замер, не зная, что мне делать. Липкий ужас обуял меня с ног до головы, а ладони мгновенно вспотели. Я бросил взгляд на гудящий позади лагерь, едва видимый из-за частоты леса. А затем вновь на пистолет передо мной. На негнущихся ногах я поднялся с корточек, подхватывая тяжелый котелок с земли.       А если тут убили человека? А если на пакете остались мои отпечатки пальцев? В полуобморочном состоянии я шагнул к ручью. Прохладная вода немного привела в чувства. Я умылся, набрал котелок воды, а затем пошагал в лагерь с твердой уверенностью оставить улику на земле. Но едва поравнявшись с находкой, я не выдержал и неистово выкопал небольшое углубление в песке рядом с ручьем, вновь пинком закатив туда пистолет вместе с пулями. Хорошенько утрамбовав все, я все же двинулся в сторону лагеря, все еще холодея внутри от пережитого.       Через три часа, когда все вдоволь наелись тушеной картошки с мясом, напились травяного чая и отдохнули, мы вышли в путь. Мне искренне хотелось свалить подальше от этого злополучного места. У меня будто бы открылось второе дыхание от того, насколько не по себе мне было там, хоть я и всячески старался занять себя приготовлением пищи. Я никому не рассказал о том, что нашел на берегу ручья. Я не нашел в себе силы, глядя в безмятежные глаза подростков, развалившихся в теньке после сытного обеда, в попытках поймать связь, чтобы загрузить фоточки с похода во все социальные сети в мире. Про вожатых и говорить не хотелось. На нас сейчас было и без того безумно много ответственности. Мы, впятером, на толпу детей, тут нет начальства и нет лишних пар глаз.       Да и что бы мы сделали? Отвели обратно детей, проделав восемь часов пути назад? Вызвали бы полицию? Может, это вообще какой-то охотник потерял.       Я пытался успокоить себя. Я так хотел, чтобы это был вымышленный охотник, внезапно стреляющий из пистолета Макарова, который каким-то чудесным образом завернул свой агрегат в пакет вместе с пулями и случайно выронил на берегу ручья.       Меня немного отпустило только спустя три часа, когда мы максимально отдалились от того места. Стало и правда чуть спокойней. Главное, все целы. Все здоровы. Может, этот пистолет лежит там уже миллиарды лет? Нет, Эдриан. Ты себя успокаиваешь. Вспомни, насколько яркие краски были на пакете. Он лишь слегка был прибит песком. А теплый костёр с тлевшими углями, что обнаружил Мерфи на привале?..       Я продолжал бороться с негативными мыслями, что бесперебойно впивались в голову. До тех самых пор, пока мы не пришли на тот самый уступ самоубийц.       Дух действительно захватывало. Огромное, нет, невероятно огромное красновато-оранжевое небо, до которого, казалось, можно дотянуться рукой, а внизу — гиганская высота и завораживающие верхушки деревьев, уже покрытые надвигающимися сумерками. Впереди лишь ровная гладь зелени и ничего, что могло бы закрыть обзор на расписное небо и горы впереди, кажущиеся такими близкими, но в самом деле жутко далекими.       Мы долго сидели на нагретых еще днем солнечными лучами, слегка расколотых камнях широкого, метров десять-пятнадцать, уступа и пялились в какое-то невероятное небо. Каждый из нас, туристов, думал о своем. Я задвинул свои страшные, холодящие душу мысли, и наконец подумал о том, что происходит в моей жизни.       Гера как те далекие горы: вроде бы и рядом, но безумно далеко. И рукой не дотянешься, чтобы схватить. И покорять нужно долго и упорно. Я вздохнул, растирая дрожащие от перенапряжения ноги. Покорять ее, как взбираться сюда. Но это ведь вполне реально. Я уже запутался, дает ли мне Гера шансы либо просто играет и манипулирует, заставляя ревновать к Пирсу. Зачем? Зачем это все?       Орел, раскинув крылья, с криком пролетел вдалеке. Почему нельзя быть таким же свободным, как птица? Почему нужно сковывать себя обязательствами, которые ровным счетом не несут тебе никакой пользы? Ты же сама призналась, что я нравлюсь тебе, а он... он, наверное, не нравится. Я же отпустил Андреа, не стал мучать ее безответные чувства. Так хотелось поговорить с Герой, расставить наконец-то все по местам, выбросив лишнее из головы. Мне нужен четкий ответ: да или нет. Я вернусь и спрошу напрямую.       Рядом Хизер, растянувшаяся на камнях, безмятежно смотрела на проплывающие облака, розовые, будто сахарная вата, так похожие на ее зефирные волосы. Девушка лениво улыбалась, убивая севшего на полоску оголившегося живот комара, а затем, заметив мой задумчивый взгляд, приподнялась на руках.       — Эдриан, ты чего? — девушка мило сощурилась, заправляя выбившуюся прядку из розовой косички.       — Надо идти палатку готовить, пока не стемнело. — я поднялся на ноги, протягивая ей руку. — Хотел и тебя позвать.       — Да-да, идем, — она неуверенно схватилась за мою руку, вставая.       С палаткой мы закончили быстро. Я помог Хизер поставить ее будущее спальное место, как пообещал еще в самом начале пути. А сам планировал лечь с Мерфи. Вечер плавно подоспел, отчего пришлось достать переносные фонарики и разжечь огромный костер, возле которого в миг собрались подростки. Острые языки пламени лизали опалённые бревна, а запах готовящейся пищи мигом наполнил все пространство вокруг, разносимый ветром.       Стало максимально не по себе. Ночь лишь усилила мою тревогу.       — Слушайте, — подошел я к вожатым, собравшимся у импровизированного стола, — давайте дежурство назначим. По двое.       — Но нас пять, — задумчиво почесал голову Том.       — Возьмем самого ответственного и старшего ребенка. Мерфи, кого?       — Да зачем это все? — азиат всмотрелся в мое лицо, плохо освещаемое костром.       — Безопасность, все такое, — пробормотал я, вздыхая.       — Это имеет смысл, — неожиданно поддержала Хизер. — Хотя бы посмотреть, чтобы никто там случайно не убежал из детей.       — Вот и я про тоже, — я судорожно зацепился за ее мысль, искреннее желая переобуть и остальных.       — Блять, я так надеялся выспаться, — Мерфи вздохнул, собирая грязную посуду в мешок. — Ладно, я тоже за предложение Эдриана.       Том и Тео пожали плечами. Мы выбрали рослого Роба из первого отряда, который явно не выглядел, как семнадцатилетний подросток. Он хмуро согласился на наше предложение и был назначен дежурить первым с Хизер. Разделились по три часа: первые три часа — они; дальше — я и Мерфи; и закрывают дежурство — Том и Тео, которые будят нас утром, и мы вновь выдвигаемся в путь.       Разрешив все вопросы, вожатые вернулись к костру. Я уселся с гитарой между двумя девочками, прямо на расстеленный на земле зеленый плед, сложив ноги в позе лотоса. Ребята шутили, общались, громко смеясь. Где-то вдалеке ухала сова, стрекотали кузнечики. Периодически на свет прилетали белые мотыльки с прозрачными крылышками. Горный свежий воздух приятно щекотал ноздри. Нигде, ни в одном городе, нет такого вкусного запаха! Даже несмотря на то, что закладывает уши из-за разности давлений.       — Сыграешь? — спросила темноволосая девочка с пронзительными голубыми глазами. — Мы с Мими хотим попеть.       — Я? А что хотите? — я прижал гитару к себе, пробежавшись пальцами по ладам.       — «Батарейку!» — одновременно ответили девочки, двигаясь чуть ближе ко мне.       — Хорошо, — я закатил глаза, улыбаясь, всем нутром возненавидев эту песню за лагерную смену.       После «Батарейки» мы спели еще парочку добрых песен. Все обнимались, покачиваясь из стороны в сторону. Кто-то пускал робкие слезы, подпевая невпопад, кто-то ластился к соседу, кутаясь вместе с ним в теплые объятия пледа.       — Можно я сыграю? — Хизер втиснулась между мной и Мими, схватив гитару за гриф. — Хочу спеть.       — Пожалуйста, — я отдал инструмент девушке, откинувшись назад на пледе, глядя в бесконечное звездное небо.       — Ребята, надо верить в чудеса, — нежно запела Хизер, ловко перебирая струны, — когда-нибудь весенним утром ранним…       Пронизывающий голос пробирал до мурашек. Я расплылся в улыбке, в пол уха слушая то, как уже весь лагерь тихо напевает вместе с ней, а сам улетел в свои тревожные мысли.       Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Мы дойдем обратно без приключений. Сознание рисовало неприятные картины того, как нас хватают бандиты, кладут в багажник и заставляют… О, Господи. Где тут кнопка «не думать»?       — … А без друзей на свете, было б очень трудно жить, — я вновь принял сидячее положение и взглянул на Мерфи, молча следящего за треском поленьев в костре.       Действительно, чтобы я без него делал? Никто не понимает меня так, как он. Никто не любит меня таким, какой я есть.       Я ведь сам все это заварил, сам оказался в гуще событий. Пудрил мозги Андреа. Это моя кара за прошлое, крест, который я должен нести, потому что наворотил дел. Отношения с мамой ухудшились тоже по моей вине. Я тусил, прожигал жизнь, совершенно не заботясь о том, что будет дальше. Я жил, как хотел, пользуясь связями и положением Аиды. Естественно, женщина матери, понимая, что я отбился от рук, начала капать на мозги, стараясь донести до меня, что таким быть неправильно.       Я понял это только сейчас.       Жизнь одна. Жить нужно так, будто бы завтра умирать. А не тратить отведенное время на постоянные алкогольные вечеринки и другие глупые вещи. В мире столько всего интересного, столько разнообразия.       От мыслей хотелось прослезиться.       Я просто должен поговорить с Герой. Просто жизненно необходимо расставить все точки над i и, наконец-то, разобраться с тем, кто там кого любит.       Пришло наше время дежурить с Мерфи. Честно скажу, когда объявили отбой, я забрался в мешок и так и не смог заснуть. Друг же вырубился моментально, едва приняв горизонтальное положение. Конечно, ведь он не нашел днем пистолет у ручья…       — Как думаешь, что будет, когда мы вернемся обратно в лагерь? — спросил Мерфи, согревая заледеневшие пальцы о пластиковую кружку с растворимым кофе.       — Что будет? Ты план-сетку не смотрел что ли? — я пошевелил угли у костра, прислушиваясь.       — Да нет… — он вздохнул. — Что будешь делать ты? Тебя же там как солдата из армии ждут, целых две.       — Боже, не начинай, — фыркнул я, вновь присаживаясь на поваленное дерево, служившее нам стульями.       — Ты посерьезнел, будто бы возмужал, — заключил Мерфи, дуя на горячий кофе.       — Возможно. У меня сложный период сейчас, — я обхватил колени руками, кладя на них голову.       — Ты звонил Аиде?       — Звонил.       Мерфи замолчал первым. Тишина убивала.       — Что у тебя с Лу? — неожиданно спросил я. — Вьешься вокруг нее.       — Ну, есть такое, — загадочно ответил азиат, делая большой глоток кофе, поморщившись. — Слушай, Эд, ты чего такой загруженный? Сколько можно ходить с грустным лицом?       Я вгляделся в его карие глаза, будто бы стараясь отыскать там поддержку.       — Только не разводи панику, хорошо? — одними губами выдавил я из себя. — Ты мой друг, мы с первого класса вместе. Я доверяю тебе.       — Говори уже, — он снова принялся дуть на кофе.       — Ты нашел дотлевающий костер. А я нашел пистолет Макарова на берегу. С патронами. Один пустой.       — Что? — я нутром почувствовал, как он задрожал, сжимая тонкую пластиковую ручку у кружки. — Это шутка?       — Не шутка. Не хочу никого пугать. И ты, пожалуйста, не наводи панику, — я сглотнул тугой ком в горле. — Будем начеку. Никто не пострадает. Сделаем все дела по возвращению в лагерь. Всем сообщим.       — Эд, — его губы едва прошептали имя, а глаза уперлись куда-то мне через плечо.       Холодное дуло пистолета коснулось виска.