Пиковая дама

      — Не оборачивайся, — скрипящий, будто ножом по стеклу, голос заметно ускорил мое сердцебиение. Я видел застывший ужас в глазах друга, который дрожащими руками сжимал пластиковую походную кружку со все еще дымящимся кофе.       — Встаешь и идешь за мной. Понял? — голос продолжал приказывать, пока ватные ноги волочились по земле, забираясь куда-то в чащу леса, чуть дальше от лагеря.       Холодный капот неприятно обжег кожу. Я мысленно прощался с жизнью, пока загадочный человек бродил вокруг меня, в молчании похрустывая еловыми ветками под ногами.       — И что мне с тобой делать, малой? — вновь этот противный скрипящий голос врезался в мое уплывшее сознание.       Слов не было. Они застряли в горле, слились с комом в одно целое. Не было и сил сопротивляться. Я просто делал то, что он говорил. Больная голова взорвалась вспышкой, заставляя испуганные шестеренки крутиться внутри. Он оставил там Мерфи. Если, конечно, мой азиатский друг точно так же не лежит лицом на капоте машины, только в другой стороне леса… А значит, он придет на помощь, нужно лишь только потянуть время.       — Не молчи! Разговаривай со мной, — дуло уперлось мне в спину, куда-то между лопаток, отчего в точке стало неприятно горячо.       — А что ты хочешь сделать? — прочистив горло, сдавленно пробормотал я.       — Не слышу! Я сейчас пальну в тебя, дружок! — он мерзко захихикал.       — Говорю: что ты хочешь сделать, зачем схватил меня? — я дрожал от перенапряжения, впившись ногтями до кровавых лунок в ладони.       — Захотел и схватил, — заключил преступник, и я почувствовал, как дуло отдалилось от спины. — А что там у вас?       — Детский лагерь, — я решил пойти ва-банк. — Я могу развернуться, все равно не сбегу.       — Нет, не можешь! — закричал он, выпустив пулю в воздух, отчего зашуршали кроны деревьев и с криками разлетелись птицы.              Я сжался внутри с диким желанием закричать. Это было оглушительно громко в ночной тиши гор. Адреналин бешено ударил в виски, будто активизируя организм. Мне не было страшно за себя, мне было страшно за подростков, что мирно спят (а может уже и не спят), за которых мы дружно несем ответственность.       — Точно не сбежишь? — как-то тихо, с надеждой в голосе сказал преступник. — Верю, развернись.       И он громко рассмеялся, гогоча на весь лес, как будто кто-то безумно смешно пошутил. Я оторвал лицо от капота и поднялся, как в замедленной съемке рассматривая картину, представшую передо мной. Низкий человек, одетый в странного рода рубашку и широкие, явно не по размеру штаны. Пуговицы на рубашке застегнуты в разнобой, будто впопыхах. Странного вида панамка неразличимого в темноте цвета. А еще два горящих безумием глаза. Он болен. Определенно. Как только он заметил, что я разглядываю его, мне тут же в лицо уткнулся обрез, что неумело держал парень в левой руке.       — Ты сейчас снова на капот полетишь, — он провел широким дулом по моей щеке. — Хорошенький, я таких люблю.       — Ты тоже ничего, — едва выдавил я, стараясь говорить громче, чтобы не провоцировать преступника еще больше.       Я посещал в универе пары по психологии. Наверное, единственной причиной было то, что их вел наш декан, который строго следил за успеваемостью и прогульщиками. Видимо, настал момент, когда я должен с лихвой воспользоваться полученными там знаниями. Итак, правило номер один: не впадать в делирий психического больного. Говорить четко, подыгрывать, но не переступать черту. Холодный рассудок — главный помощник. Правило номер два: делать все, что он говорит, попытаться стать ему другом. Даже если при этом тебе тычут в лицо обрезом.       — Трансфер, что ты наделал! — он стукнул себя по лбу, покрутившись вокруг своей оси на пятке. — Ты увел одного хорошенького мальчика и оставил там азиата?!       — Трансфер, а ты не привел азиата? — удивился я, старательно изображая, что ничего такого не происходит.       — Молчи! — преступник шикнул на меня, выпучив глаза. — Трансфер — это я, а не ты!       — Хорошо, я понял, извини, пожалуйста, — я вновь решил сделать осторожный ход. — Хочешь, сходим вместе за азиатом? Я его давно знаю, он не будет против твоей компании.       — Точно? — его тон менялся с каждой секундой, мой усталый мозг едва отслеживал эти тонкие колебания. — Точно-точно. Чтобы я не сбежал, ты можешь связать меня или просто наставить дуло, и я сам пойду вперед, — отчеканил я, незаметно всматриваясь в темную гущу леса, тая мнимую надежду на спасение.       В моей голове потихоньку рождался план. Шаткий, почти невыполнимый. Внутри все сковало страхом.       — Точно? — он тупо уставился на меня, почесав бритую макушку. — Точно?       — Да, точно, — спокойно сказал я, почти натягивая на лицо улыбку.       Третье правило: разговаривать спокойно и дружелюбно. Даже если душевнобольной раздражает тебя тем, что повторяет одно и то же уже третий раз.       — Пошли, — он указал обрезом в сторону лагеря.       Я аккуратно, практически не дыша сделал два шага по направлению к преступнику, а затем быстро и точечно ударил его кулаком в лицо, схватившись за дуло второй рукой. Он пронзительно завизжал, дергая обрез. Я очень боялся, что он выстрелит. Молниеносно пнув его в ноги, я свободно вырвал оружие из рук, налетая на упавшего преступника и прижимая его лицом к сырой земле. Он завизжал пуще прежнего, попутно выкрикивая ругательства.       — Замолчи, — прошипел я в ухо, пока он извивался всем телом, пытаясь сбросить меня с себя.       Внезапно нас осветили фары выехавшего из-за крутого склона авто. Я сощурился, все еще сидя на преступнике, молясь, чтобы какой-нибудь суровый дядька не вылез сейчас из окна и не пустил пулю мне в лоб. В ушах вновь застучала кровь.       — Эй, отпусти его! — дверь хлопнула и высокий мужской голос приближался к нам.       — Не отпущу, — я наставил обрез на силуэт, плавно появляющийся в свете фар.       — Я ничего не сделаю тебе, — я видел, как две руки взмыли вверх, сдаваясь. — Это мой брат, он болен, отпусти его.       Парень вышел на свет. Молодой, такой же лысый, но чуть повыше. Безоружный, он встал возле нас, все еще держа руки над головой.       — Он напал на меня, угрожая обрезом! Я должен поверить? — я практически кричал, сильнее придавливая вырывающееся тело к земле.       Преступник громко заскулил.       — Калеб, — сдавлено проговорил неудавшийся преступник подо мной, — Калеб, спаси меня, я больше не буду убегать.       — Послушай, — глядя мне в глаза начал Калеб. — Он болен. Психически. Я готов извиниться за брата. Я сейчас же увезу его, только отпусти, и мы тихо мирно расстанемся.       — Теперь послушай ты, — ядовито начал я, слезая с парня. — У меня подростки в лагере. И если хоть один из них пострадает, я тебя из-под земли достану. Валите отсюда побыстрей, пока я добрый!       — Так вы из «Прибоя»? Господи… — Калеб поднял рыдающего брата с земли. — Стив, ну ты и идиот!       Я развернулся, медленно побрел обратно в лагерь, прижимая к себе обрез.       — Эй! — вновь окликнул меня Калеб. — Извините! Мне правда стыдно за Стива! И спасибо, что не убили его!       Я не ответил, волоча непослушные ноги по земле. Меня затрясло пуще прежнего от пережитого. Все, что пряталось под маской адреналина, скопом вылилось наружу. Нервно выдохнув, я осел на земле, но тут же был подхвачен в теплые объятия. И до безумия знакомый запах ментола.       — Эдриан, — Мерфи хлопал меня по щекам, пока по стволам гулял луч света от отъезжающей машины. — Ты в порядке? Ранен?       — Нет, все хорошо, — слабо улыбнулся я, опираясь на друга. — Просто устал.       — Боже, мы пока все готовили, ты разобрался! Хотя, честно сказать, я думала, что тебя убили, когда выстрел раздался, — к нам подскочила зарёванная Хизер, обнимая меня за шею.       В лагере, на удивление, было тихо. Мы сели у костра, я кратко поведал о том, что произошло на поляне, а Хизер гладила меня по голове и отпаивала горячим чаем. Страх отпускал, уступая место валившей с ног усталости.       — Мы позвонили в лагерь по рации, — Том вздохнул. — Я сказал, что тебя убили.       — Мы правда испугались! — развел руками Мерфи. — Гера вообще в трубку заплакала, — он загадочно сверкнул карими глазами.       — Еще и Мерфи сказал, что ты пистолет нашел у ручья, — шепотом дополнил Том. — Мы уже думали, беглые зэки или кто-то вроде того…       Тяжелый вздох вырвался из груди. Тупо уставился на пляшущие языки пламени дотлевающего костра, пока нежные пальцы Хизер скользили по моим волосам, действуя лучшего любого успокоительного. Внутри все еще трясло, но уже не так. Я словно переварил этот момент, будто бы он случился не со мной, а я просто видел его в каком-то боевике.       Я моргнул и открыл глаза. Красноватое небо, освещённое просыпающимся солнцем, ясно дало понять, что я уснул. Вскочив и осмотревшись, я невольно заметил сидящих поодаль вожатых, о чем-то бормотавших в кругу.       — У тебя было еще полтора часа до общего подъема, — Мерфи первым заметил заспанного меня. — Отдыхай. Спи.       Я послушно лег обратно, ощущая на себе тяжесть пледа и сладковатый запах травы. Слова подействовали, как мантра, которые так любит моя мама, и я моментально провалился в глубокий сон, стоило только закрыть глаза.       Мое окончательное пробуждение придало сил. Дети уже разбрелись по лагерю, копаясь в рюкзаках и сонно зевая. Я потянулся, чувствуя затекшую спину от сна на твердой земле. А затем вспомнил. Обрез.       — Доброе утро, — кивнул мне Том, возясь у костра. — Чай, кофе, потанцуем?       — Обрез. Где он? — испуганно пробормотал я.       — Там, — он указал рукой на обрыв. — Ты заснул, и Мерфи выкинул его от греха подальше.       — Хорошо, — я поднялся на ноги, — какой план действий?       — Мы решили сразу возвращаться обратно в лагерь. Точнее, Гера сказала немедленно возвращаться, — Том протянул мне горячий травяной чай с сильным запахом душицы.       — Ей сообщили, что я жив? — я принял кружку из рук, все еще разминая затекшие мышцы.       — Да, конечно, я сказал, что все хорошо, — вожатый нахмурился, вновь приседая над костром, подбрасывая дрова.       Я прогулялся по лагерю, вдыхая вкусный и ароматный свежий воздух. Организм все еще боролся с остатками нервного перенапряжения, выдавая мелкую дрожь в руках и немного заторможенную реакцию. Горячий чай невероятно обжигал горло. Я живой. Я выжил. Я всех спас.       — А как вы объяснили выстрел детям? — поинтересовался я у Мерфи и Хизер, когда мы вновь выдвинулись в путь домой.       — Немногие встали, на самом деле. Хотя грохот был жуткий, — девушка наморщила хорошенький носик, держась за широкие лямки своего туристического рюкзака.       — Сказали, что это огромный валун упал вниз. Отсюда такой хлопок, — тихо добавил Мерфи.       — И они поверили? — я дернул бровью, быстро спускаясь со склона. Желание поскорее вернуться росло с геометрической прогрессией.       — Я умею быть убедительным, — азиат сверкнул белозубой улыбкой, подавая руку Хизер, с удивительной осторожностью спускающейся за нами.       Обратный путь будто бы был быстрей. Ребята в большинстве своем довольно прохладно восприняли скорое возвращение домой, видимо, чувствуя общее напряжение. После ночного происшествия всем было неспокойно. Вроде бы конфликт разрешился, но сам факт, что у моего виска было дуло… Меня до сих пор передергивает, когда я вспоминаю, как холодная сталь касалась кожи. Эти мурашки, ползущие по всему телу. Бр-р-р.       До сих пор меня волнует вопрос: кому же принадлежал пистолет, так удачно найденный мной у ручья? Вряд ли больному Стиву. В моей голове — это две абсолютно несвязанные ситуации. И я не знаю, как реагировать на все это.       Мир вообще разделился на до и после. Я будто бы проснулся, стал ценить жизнь и все происходящее в ней. Мне так хочется жить! Мне так хочется все успеть, полной грудью вдыхать обжигающий летний воздух, петь, танцевать, наслаждаться своей молодостью, свободой. Во мне будто бы и вправду запульсировала кровь по жилам. В мире столько еще всего неизведанного и необычного!       Может быть, судьба дает мне второй шанс и говорит: «Пользуйся, Эдриан, не упускай возможности!»       Я больше ни одной не упущу, я обещаю сам себе.       Когда мы добрались до ручья, я вновь ощутил пробежавший холодок по спине. Уже давно перевалило за полдень. Безумно хотелось есть и немного отдохнуть. Вновь остановившись в том же месте и быстро собрав скромный обед на компанию из двадцати пяти человек, все развалились на пледах, в надежде немного подремать перед оставшейся дорогой. Мне вновь не спалось. Я держался, наверное, на своем внутреннем упрямстве, понимая, что обрету спокойствие, как только пересеку границу лагеря.       — Чего не спишь? — спросил Мерфи, присаживаясь рядом и доставая из рюкзака тетрадь и ручку.       — Не могу, — признался я.       — Еще бы, ты такое пережил. Я вообще не представляю, как тебе хватает энергии идти дальше и быть спокойным, — заключил друг, утыкаясь в тетрадь и выводя там какие-то буквы.       — Я будто бы жизнь переосмыслил. Столько всего изменилось, — я потер виски, шумно выдыхая.       — Разве плохо, что переосмыслил, Эд? — он легко коснулся моего плеча, заставляя взглянуть на себя. — Послушай, то, что произошло там… ты сильный. Я не представляю, что бы делал любой из нас на твоем месте.       — Мне страшно представить, если б это был кто-то другой, — я криво улыбнулся. — Просто лагерь, он так изменил меня. Я будто бы вылез из кокона и увидел реальную сторону жизни.       — Это же хорошо. Меняться — значит расти как личность, — он тепло улыбнулся, вновь начав что-то писать. — Попробуй поспать. Еще восемь часов идти.       Несмотря ни на что, уснуть я так и не смог. Я отгонял тяжелые мысли, проворочавшись почти два часа. Мерфи прав. Меняться — это расти. Мой родной шестой отряд, что ждет меня в лагере… Дети, восьмилетние дети, которые нуждаются в защите и готовы полагаться на меня во всем. Я взрослый и должен соответствовать заявленному положению.       Я так соскучился. Соскучился по своим шумным малышам, по истерикам, слезам. Даже по ежедневным концертам в столовой, что они не хотят есть кашу или суп. По Алексу, по Сэму, по Селене… да по всем. Никогда бы не подумал, что так привяжусь к детям за какие-то одиннадцать дней. У нас еще полсмены впереди.       Тусклые фонари освещали дорожку в лагерь. Уже вечерело. Уставшие подростки, последние два часа плетущиеся по горным массивам, будто бы открыли в себе второе дыхание, едва завидев родные пенаты. Мы действительно пошли быстрее, гонимые каким-то приятным ощущением. Мы дома.       Охранник радостно запустил нас в ворота, видимо, предупрежденный, что туристы вернутся раньше положенного срока. Мы остановились у КПП, прощаясь, дружно обнимаясь, несмотря на то что уже утром встретимся на зарядке. Зарядка… По ней я не скучал.       Мой отряд был ближе всего к этому выходу из лагеря, и я чуть ли не бегом бросился к родному домику, окрашенному в желтоватый цвет. Судя по времени, они должны готовиться ко сну.       Весь отряд, возглавляемый Андреа и Лу, сидел в холле на первом этаже и передавал огарок свечи из рук в руки, рассказывая о том, что понравилось им за день. Я осторожно вошел, остановившись в дверях, с минуту смотрел на происходящее, оставаясь никем незамеченный. До боли знакомый запах дерева. Родные лица.       — Привет всем, — громко объявил, включая свет в холле.       — Эдриан! — двадцать шесть маленьких человечков моментально вскочили со своих мест и бросились ко мне, практически повалив на пол.       — Эд! — радостная Андреа нетерпеливо подпрыгивала на месте, ожидая очередь обнять меня. — Том по рации сказал, что тебя убили, я так испугалась, — горячо зашептала мне в ухо вожатая, когда ей, наконец, удалось добраться до меня.       — Я очень хочу в душ, — смеясь, сказал я, обращаясь в малышам, — отпустите? А потом по кроваткам, я больше никуда не уйду, теперь все время буду с вами.       Лу кивнула мне, обеспокоенным взглядом провожая меня в вожатскую. Поравнявшись с ней, я лишь тихо сказал, не желая, чтобы кто-то слышал, что Мерфи ждет ее. Как и ее отряд. Последнее, что удалось засечь глазу, как Лу спешно прощается с Андреа и детьми и выходит, искрясь счастливой улыбкой.       Душ смыл тревоги. Смыл все то, что накопилось за этот несчастный поход. Вот теперь меня окончательно отпустило. Я в безопасности. Я дома. Осталось только поговорить с одним единственным человеком, которому наверняка доложили, что мы вернулись. И, зная ее, она ждет, что я приду к ней сам с поклоном. Но я не приду. Хотя до дрожи в кончиках пальцах хочу ее увидеть. Это проверка, Гера, проверка наших с тобой чувств.       Выбравшись из пленяющих горячих струй душа, я вошел в родную вожатскую, вытирая мокрые волосы полотенцем. Здесь все было так, как я оставил, все до боли родное и знакомое. В дверь постучали.       — Да? — напрягшись, спросил я.       — Я зайду? — голос Андреа.       — Заходи, но я полуголый, — сердце пропустило удар. Не Гера. Не знаю почему, но я честно ждал ее.       — Боже, Ньюман, ну и чего я там не видала, — фыркнула девушка, вваливаясь в комнату. — Гера сказала, чтобы ты к ней срочно явился и написал объяснительную за произошедшее.       — Блять, — я громко цокнул языком, — спасибо, хорошо.       — Я уложу всех сама, — Андреа улыбнулась, поджав губы, — иди.       Вот так вот. Прислала гонца. Да еще и Андреа. Видимо, сама Блэк явиться не может. Я инстинктивно сжал кулаки, скрипнув зубами от злости. Я решительно готов поговорить. Быстро накинув на себя серую толстовку, я моментально пересек холл и вышел из домика. На улице, немного добавив шага, я в три счета добежал до штаба, надеясь, что остался незамеченным в свете фонарей и так удачно окончательно спустившейся на землю ночи.       Штаб — как и всегда — тишина и спокойствие, будто последний оплот умиротворения. Я распахнул дверь в кабинет Геры, тускло освещаемый настольной лампой с ворохом бумаг под ней. Она стояла у узкого окна, сложив руки на груди. Развернувшись от хлопка двери, Гера бегом бросилась ко мне, крепко обнимая за шею и утыкаясь носом в грудь.       — Эдриан, боже мой, — я слегка опешил, неуверенно положив руки чуть выше линии талии старшей вожатой. — Я чуть с ума не сошла.       Она отклонилась назад, мягко коснувшись теплыми губами моей щеки, а затем провела подушечкой большого пальца по месту поцелуя. Тушь чуть размазалась, слегка осыпалась на нижнее веко. Опухшие глаза выдавали, что она и правда плакала. Я промолчал, мягко отстраняясь от девушки.       — Нет! — она цепко схватила меня за футболку на спине, притягивая к себе, судорожно обхватывая плечи. — Не отстраняйся, пожалуйста.       — Гера, я запутался, — я взглянул в голубые глаза, взяв ее легонько за подбородок. — Мне приятны твои переживания. Но у тебя ведь есть обязательства.       — К черту обязательства, — она накрыла мои губы своими, жадно целуя.       Я чувствовал, как горячие слезы вновь потекли из девичьих глаз, смешиваясь со сладким поцелуем и оставляя мокрые следы у меня на коже. Плакала ее душа. Я только сейчас понял, как рвало ее на части.       — Я сегодня поняла, что влюблена, — она отстранилась, ощупывая мое лицо, будто бы пытаясь понять, не иллюзия ли перед ней. — В тебя. По уши.       — А как же Пирс? — хрипло пробормотал я, касаясь ее лба своим.       — К черту Пирса. Мне нужен ты, — сквозь слезы сказала девушка.       — Ты мне тоже нужна, — я вытер капающие слезинки, запуская руку в мягкие каштановые волосы. — Я влюбился в тебя. И никак не могу забыть.       — И не нужно, — она улыбнулась так тепло и искренне.       Ее метавшаяся до этого душа предстала предо мной обнаженной. Она добрая, ласковая, только коснись — вся твоя. Я готов простить многое за эти откровения. И отдаться самому, полностью и без остатка. Происходящее сейчас будоражило. Я понял ее, понял всю ее душу, потому что раздел и запретил прикрываться. Так честнее. Посмотрев на новую Геру Блэк, с трудом можно было поверить в существование старой.       Она вновь жарко поцеловала меня, словно отдавая все свои переживания и страхи обратно. Мне стало так уютно, на душе будто бы разлили тепло. Руки, забирающиеся под футболку, ледяные, тут же согревались, касаясь разгоряченной кожи. Она гладила меня, цепляясь и не желая отпускать. Я жадно отвечал на поцелуй, точно так же прижимая хрупкую девушку к себе. Не отпущу. Воздуха не хватало. Она оторвалась первой, тяжело дыша, будто по-новому взглянув на меня. Беспрекословная нежность скользила в глазах, голубых, как самое чистое небо.       — Ты сводишь меня с ума, — прошептал я, смахивая последние, уже подсохшие слезинки. — Заставляешь думать, что я увожу тебя. Я так не хочу. У нас с Андреа все закончилось.       — Я тоже покончила с Пирсом. Еще до того, как вы ушли в поход, — внезапно призналась Гера, раскрасневшись. — Я хотела поговорить с тобой еще тогда, на планерке, но ты ушел и оставил меня одну.       — Ты манипулировала моими чувствами? До этого? Скажи честно.       — Эдриан, — девушка набрала побольше воздуха. — Я между двух огней. Я хотела как лучше, хотела, чтобы всем было хорошо. Пирс… не самый приятный человек. Я не могла справиться с эмоциями, не могла задвинуть свои чувства к тебе на второй план.       Она замолчала, душа в себе слезы. Я ласково притянул ее обратно, укладывая голову на грудь, и медленно провел ладонью по спине, успокаивая.       — Я думала, что если буду так себя вести, — ее голос дрожал, как осиновый лист на ветру, — я отверну и тебя от себя. Смена пройдет, мы разъедемся и больше никогда не встретимся.       — Даже сейчас. Я не могу рисковать своей репутацией. Я не могла прийти и броситься в слезах к тебе в объятия. Никто не должен знать, — Гера говорила все тише и тише, спускаясь в сдавленный шепот. — Прости меня за все. Так хотелось ворваться и броситься к тебе на шею, вдыхать до упомрачения манящий запах.       — Дурочка, — я оставил легкий поцелуй на макушке, продолжая поглаживать девушку.       — Когда сказали, что тебя убили, я чуть не сошла с ума, — Гера уткнулась носом в плечо, прижимаясь так сильно, насколько это возможно. — Не представляю, что пережил ты.       — Это уже и неважно, — я вдохнул тонкий аромат ее волос, закрывая глаза.       — Мы теперь вместе?       — Вместе.