Пиковая дама

      Что-то холодное и неприятно, даже резко, пахнушее ментолом с характерным звуком упало мне на лицо, я вздрогнул, резко подскочив на месте. Первое, что бросилось в глаза — смеющееся лицо корейской национальности с полувыдавленным тюбиком зубной пасты.       — Ты охренел? — беззлобно бросил я, подрываясь и подходя к зеркалу в своей комнате.       — А что ты хотел — королевская ночь! — негромко рассмеялся Тейт, блеснув взглядом в утренних сумерках.       — Какой пример вы подаете детям, мистер вожатый? — я рывком распахнул дверь, включая горячую воду и смывая ментоловую полоску со лба. — Не стыдно?       Тейт лишь тихо хмыкнул, останавливаясь позади. Схватившись за свою зубную пасту, я с силой надавил, запуская в него струю. Он ловко увернулся, а паста лишь мазнула край ванной и синим шлепком упала на пол.       Лоб чуть жгло: неприятно, но терпимо.       — Ты, блин, мазила, — напарник распахнул дверь из ванной в свою комнату, показав язык.       — Да ну тебя, — и мы разошлись, так и не поняв, что же это было.       Вздохнув, я снова улегся в теплую разогретую постель, в попытках доспать оставшиеся пару часов до подъема, но лишь проворочался, страшась, что этот «художник» появится вновь. Или Мерфи внезапно запрыгнет в распахнутое окно с тюбиком «колгейта».       Не то, чтобы я боялся быть измазанным. Просто такое посвящение мне совершенно не по душе и кажется какой-то детской игрой. Давно ли ты стал таким серьезным, Ньюман? Еще месяц назад ты был бы первым, кто побежал мазать напарника, да еще и, возможно, заглянул в другие отряды, наподдав всем, кто тебя когда-то обидел.       Я хмыкнул в темноте, уставившись в потолок и отчего-то задумавшись о себе прежнем. Предыдущий Эдриан — балагур и слюнтяй — вряд ли бы проделал такой долгий путь, чтобы приехать сюда, не смог бы подняться на сцену, чтобы во все горло орать «Яхта, парус…», не выдержал бы и минуты рядом с кричащими о том, что хотят домой малышами. Это все прерогатива меня, изменившегося за столько короткий срок, вкусившего всю эту прелесть жизни.       Я уже думал о том, что я будто бы не жил раньше. Я знал, каково это приходить домой под утро пьяным, а затем вновь и вновь прогуливать нужные пары. Я знал, какой на вкус адреналин, на бешенных скоростях разъезжая по ночным улицам города. Я не считал деньги, не видел смысла улыбаться горничным, приходящим два раза в неделю в мою квартиру на уборку. Я был законченным эгоистом, «золотым» мальчиком, упрямо думающим, что ему все в этом мире можно. И отказы не принимаются.       Хорошо ли мне от того, что история так круто поменялась и сделала из меня адекватного парня? Время покажет.       На завтраке и зарядке все было тихо. Относительно. Некоторые вожатые все же пожаловались на измазанных детей, кому-то даже попали в глаз, отчего тот покраснел и вспух. Подростки носились как угорелые, выполняя последние ленивые упражнения, а после чего дружно пошли есть свой последний завтрак. Завтра эти стены опустеют, а через неделю вновь наполнятся детским смехом.       — Ты мне нужен! — тычок в плечо, и мой азиатский друг с грохотом опустился на лавку в столовой рядом.       — Зачем? — я подцепил вилкой кусочек сырника и щедро окунул его в сгущенку. — Пастой хочешь намазать? Ты пропустил, королевская ночь закончилась.       — Нам нужно поставить номер. С тобой, — Мерфи громко цокнул языком, забирая у меня оставшийся сырник.       — Эй, отдай, это моя добыча! — я преградил ему путь вилкой, но он успел жадно откусить добрую порцию.       — Тебе фто валко для длуга? — с набитым ртом пробормотал он, делая мощный глоток. — Мы будем драться за еду? Я почти готов кидаться яблоками в Тейта! — он скосил глаза на ржущего с Джейсоном азиата.       — Эдриан не делится едой, — я отодвинул от Мерфи подальше тарелку с яблоками. — Что за номер?       — Ты сыграешь, я спою, — спокойно произнес друг, складывая длинные пальцы домиком.       — С каких пор ты поешь?       — С тех самых. Нужно что-то ставить на вожатский номер, а идей просто ноль, — он вздохнул, грустно отводя взгляд в сторону панорамного окна.       — Как будто до этого у нас их был вагон и маленькая тележка, — в разговор внезапно встрял Тео, придвигаясь ближе.       — Действительно, — я лишь пожал плечами.       — После обеда репетиция, там и разгоним что-нибудь, не переживайте, — небрежно добавил Тео, хватая яблоко и вытирая подолом футболки.       — Так странно, вроде бы только приехали, а уже все заканчивается, — Мерфи перевел задумчивый взгляд на нас.       — Тебе никто не запрещает остаться здесь еще на одну смену, — Тео откусил огромный кусок яблока, вздохнув.       Я встал, не выдержав и, наверное, громче чем нужно, отодвинув лавку за собой, и быстрым шагом подошел к своему отряду. Многие уже поели, и скопились у державшего в руках смартфон Алекса, и пялились в его экран.       — Эй, Алекс, — грозно начал я, картинно нахмурившись, — что было сказано по поводу телефонов? Пользуемся только в отряде.       — Он рекорд ставит! — запищал Сэм, закрывая друга собой. — Немного осталось.       — Телефон убираем и дружно идем в отряд, — я подошел ближе, переводя весь свой грозный вид на Александра, который будто бы специально не обращал внимания на воинственно настроенного вожатого.       — Ну, еще чуть-чуть, — заныли в голос девочки. — Эдриан, пожалуйста! Мы будем спать на сончасе!       — Конечно, вы будете спать, — Тейт подошел к ребятам, обойдя из сзади. — Ставь на паузу и в отряд. Бегом.       Дети понуро побрели к выходу, недовольно ворча что-то про строгих взрослых, а я взял главного виновника за руку, вот-вот готового зарыдать.       — Я истерику устрою, — упрямо проговорил Алекс, поднимаясь со своего места.       — Давай мы твое актерское мастерство в нужное русло применим, — я закатил глаза, таща упирающегося малыша к выходу.       Он цокнул языком, вырвал руку и слишком послушно встал в строй. Я кивнул Тейту, что можно выдвигаться, и молча поплелся сзади, подгоняя слишком медленно идущих девочек.       Есть один плюс в том, что все заканчивается. Никаких истерик. Никаких слез и капризов.       После сончаса, который сложно было назвать таковым из-за того, что мы потратили его на репетицию, мы вошли в прохладный зал библиотеки в штабе. Актовый зал нам не дали по причине того, что там активно проходят работы по украшению к закрытию. Впрочем, и это помещение подходило идеально, ведь единственное, что мы сейчас собирались делать — разгонять идеи.       Гера вошла последней, заправив длинный локон медных волос за ухо, и устало присела на стул, взглядом уткнувшись в планшетку. Мне хотелось приободрить ее, обнять, сказать, что скоро все закончится, но я упорно продолжал раскрашивать дуб. Он был нужен для небольшого спектакля, где Джейсон, точно кот-ученый, будет ходить «по цепи кругом» и рассказывать, чему же такому научились ребята за время пребывания в лагере. Я как раз докрашивал последний темно-зеленый листочек, вырисовывая по заданному Хизер эскизу прожилку.       Вздохнув, я вновь бросил задумчивый взгляд на не менее мечтательную Геру, старательно выводящую не то буквы, не то цифры. Я видел, как на маленьком лбу залегла легкая морщинка, а губы то и дело поджимались, задумываясь о чем-то.       — Мы же споем все вместе? — Джулия уселась между нами с Хизер, поставив пластиковый стаканчик с водой прямо на массивные корни «дуба».       — Споем, — бросил я, отодвигая подальше воду. — Ну, куда ты ставишь, мы же рисуем.       — Простите, — Джулия взяла в руки стакан, забрасывая ногу на стул. — А что петь будем?       — Пойте «Звездное лето», — в разговор внезапно вклинилась Гера, потрепав меня по голове, а затем по-хозяйски уложив руку на плечо.       — Пугачеву? Серьезно? — Хизер подняла голову, смахивая с плеча длинные розовые волосы.       — Это вообще-то гимн «Прибоя», — Гера усмехнулась, пожимая плечами и сжимая пальцами мое плечо.       — А чего же мы никогда его не исполняли? — я поднял брови, посматривая на старшую вожатую.       — Ну, а мне откуда знать? — она убрала ладонь и снова прошествовала к своему месту, схватив с черной обивки стула планшетку.       — Хорошо, «Звездное лето» так «Звездное лето», — Хизер уткнулась в рисунок, заканчивая последние штрихи на золотой цепочке, болтающейся на стволе.       — Подыщу аккорды в интернете, — я вскочил со стула и подошел к Гере, усевшейся на свое место.       Моя рука скользнула по бедру, и я, не стесняясь, мягко коснулся губами медной макушки. Она подняла голову, просияв, но тут же спрятала улыбку за гримасой легкой усталости и напыщенной строги.       — Ты какая-то уставшая, — я вздохнул, коснувшись нежной кожи на щеке. — Все в порядке?       — Отчеты делаю, — она вновь улыбнулась. — Не сейчас же, люди смотрят.       — А что они там не видели? — усмехнулся я, а Гера вновь уткнулась в бумаги, постучав по краю планшетки ручкой. — Завтра ты сядешь ко мне в машину, и мы вместе уедем домой. Вдвоем.       — А не рано ли нам съезжаться, милый? — язвительно спросила девушка.       — Кто говорит об этом? — я присел на корточки рядом с ее лицом, впившись долгим взглядом.       — А о чем ты?       — Я о том, что мы просто вернемся в город. Не больше.       — Ох, спасибо тебе за один еще комплекс. Теперь я буду думать, что ты не хочешь большего, — она вскочила, в два шага скрываясь за открытыми дверьми библиотеки.       — Гера, — я выбежал следом. — Стой.       — Что? — она обернулась, прижимая бумаги к груди.       — Ты сейчас просто вспылила. Успокойся. А потом нормально поговорим.       — Ты догнал меня, чтобы сказать вот это? — Гера зло сощурилась, разворачиваясь. — Да пошел ты, Ньюман.       Зазвенели шаги, эхом раздавшиеся по пустому коридору, а затем, где-то на этаже, громко хлопнула дверь на лестницу. Я думал погнаться за ней еще раз, догнать, остановить, но все же здравый смысл взял контроль над ситуацией. Она вспылила. Вернется. Или я верну ее силой. Гера Блэк больше ни за что вот так не сбежит.       Актовый зал больше напоминал типичный выпускной в старшей школе. Кругом гирлянды из шариков, подвешенные по обе стороны кулис, а сзади — большая драпировка из ткани с белыми искусственными цветами в огромных вазах. Настроение, убитое бесконечными репетициями, длящимися на протяжении всего дня, это не поднимало. Хотелось лишь завернуться в теплое одеялко и проспаться. Но такой роскоши ни я, ни кто-то из моих коллег себе позволить не мог.       Мы с Тейтом первыми заглянули за сцену, в ту самую комнату с огромными зеркалами, где на наше счастье прошла уборка, и больше не валялось всяких коробок и прочего хлама. Джейсону наводили марафет порхающими кистями, что сжимала в руках Хизер. Ну, как марафет. Рисовали мордочку довольного кота.       — Я на вампира какого-то похож, причем под кайфом, но никак не на кота, — возмущенно протянул Джейсон, бросил обреченный взгляд в зеркало.       — Не разговаривай, — шикнула на него Хизер, продолжая что-то вырисовывать.       Мы с Тейтом уселись прямо на деревянный скрипящий пол, а я обнял рукой гитару, наигрывая что-то бессвязное в ожидании других вожатых.       — Давай пока «Батарейку», — Тейт рассмеялся, откидываясь на вытянутых руках назад.       — Уже в печенках сидит эта ваша батарейка, — пробормотал я. — Как и «Вахтерам», и «Наше лето».       — Ой, да ну, уверен, через неделю ты будешь вспоминать эти песни с ностальгией в глазах.       Мерфи сел рядом, прерывая наш пустой диалог, безмятежно грызя зеленое яблоко. Постепенно комната наполнялась людьми, пришедшими последний раз порепетировать. Хизер и Джейсон ушли, оставив нас в одиночестве, забрав с собой огромный дуб, который едва успел досохнуть.       — Все здесь? — оглядел я вожатых. — Где Лу?       — Понятия не имею, — сухо бросил Мерфи, бросив огрызок в урну.       — Давайте уже без нее, — Том посмотрел на время. — Мне еще свое репетировать.       Мы пару раз спели под гитару и, решив, что лучше уже не получится, быстро спустились к детям в зал. Представление уже началось: Джейсон лежал у корней дуба, освещенный одним лишь прожектором, и негромко говорил в микрофон что-то о подвигах и достижениях, произошедших во время лагерной смены.       Я сел на свое место, не вслушиваясь в речь, лишь посмотрел на шестой отряд, пребывающий в легком волнении. Ведь им тоже выступать. Слава Богу, что наша звездочка Селена, вызвалась спеть песню, взяв двух девочек на подтанцовку, и они практически сами все отрепетировали. Сняли головную боль с уставших до трясучки Тейта и Эдриана.       Все шло как по маслу. Дети выступали, чередуясь с номерами от вожатых различными награждениями и вручениями призов. Я честно пытался скрыть зевоту, но скопившаяся за двадцать дней усталость невероятным образом отражалась на самочувствии. Я практически не соображал. Да еще и с Герой поговорить хотелось.       Наконец вышли и мы, усевшись на краешек сцены и дружно обнявшись, а я бодро начал перебирать струны. Вся земля теплом согрета, И по ней я бегу босиком. Я пою, и звезды лета Светят мне даже днем, даже днем. Я так хочу, чтобы лето не кончалось, Чтоб оно за мною мчалось, за мною вслед. Я так хочу, чтобы маленьким и взрослым Удивительные звезды дарили свет.       Вспоминалось всякое. Наши посиделки с вожатыми, бесконечные планерки, красота моря и отвесных утесов недалеко от лагеря, поход, ощущения себя вольной птицей. Все то, что происходило со мной и с моими коллегами на протяжении всех этих дней. Это невероятное чувство, как будто уходит эпоха, начинается нечто новое. Лето, ах, лето! Лето звездное, звонче пой. Лето, ах, лето! Лето звездное, будь со мной!       Прошел первый месяц лета. Моего лета, где я стал старше, мудрее и опытнее. Лета, где я перевернул все вокруг себя с ног на голову. Сейчас я сижу, играя на гитаре, в кругу вожатых, с которыми стал ближе; в кругу своего лучшего друга, которого ни на что и никогда не променяю. Мы закрываем эту лагерную сцену финальными аккордами песни, ставим последнюю точку.       История этих малышей, прибывших сюда, тоже заканчивается. Кто-то научился любить, кто-то ценить то, что имеет. Кто-то поставил новые личные рекорды или просто научился лепить из глины. Все это имеет смысл, ведь лето — это детское время. Взрослые, вечно занятые работой, загруженные домашними делами и прочим, никогда не обращают внимания на то, какой сегодня цвет у неба и как громко квакают лягушки в пруду. Это видят лишь дети, носящиеся по дворам, играющие в те самые глупые (только для взрослых!) игры.       Мы должны ценить миг. Должны уметь прятать в тайном сердечном хранилище те самые добрые воспоминания и не утрачивать их сквозь года. Мы — взрослые — те самые малыши, пусть и в прошлом.       Все закончилось. Смена закрылась. Все вышли на улицу, чтобы оттанцевать как следует на последней дискотеке и поваляться в кучах серебристого бумажного шоу. Зазвучали классические дискотечные песни, вроде «Ягоды-малинки» и «Солнце Монако».       Я убрал гитару в чехол и оставил ее в актовом зале, зная, что завтра заберу. Когда дети уедут, и лагерь окончательно опустеет. Сначала мы все тупо отдыхали, привычно развалившись в мягких креслах-мешках, а затем Майлз поставил долгожданный медляк.       — Эй, Джейсон, — Хизер подняла голову и в упор посмотрела на своего напарника. — Пошли?       — А чего я-то сразу? — возмутился тот, но все же встал со своего места, выводя девушку на танцпол.       Джулия и Майкл ушли за ними, а я остался в гордом одиночестве, ковыряя примятую траву носком конверса. Оглядевшись, в поисках хоть какого-то развлечения, чтобы не заснуть, я заприметил Геру, раздающую сидящим на лавочке Тому, Тео и Лу какие-то бумажки. Подходить к ней не хотелось, я боялся, что ее вспыльчивость все еще не закончилась. Да и, судя по всему, она дальше направится ко мне.       Так и случилось.       — Возьми, это надо заполнить до планерки, — она протянула мне стопку бумаг и поставила еще три мне на колени. — Это друзьям отдашь.       — Что тут нужно писать? — я пробежался глазами по тексту.       — Там все написано, Ньюман, — сверкнула глазами Гера. — Или читать разучился?       — Прекрати это, — строго сказал я, громче, чем следовало.       Она резко замерла, вытянувшись в струну, а затем лениво наклонилась, снова сощурившись.       — Сам прекрати, — как кошка прошипела девушка, разворачиваясь, но я успел схватить ее за руку и резко дернуть на себя.       Она пошатнулась, но чуть не упала, отдёргивая руку и недовольно нахмурившись.       — Прости, я не хотел! Больно? — я рывком поднялся, оставляя бумаги на кресле.       — Не больно, — она поджала губы. — Ведешь себя как мудак.       — Гера, хватит. Не заставляй меня с тобой ссориться.       — А ты разве уже это не сделал?             — Нет, — вздохнул я, наплевав на все правила и приличия, схватил девушку, забрасывая себе на плечо.       — Поставь меня! Быстро, — завизжала она, болтая ногами в воздухе.       Я проигнорировал просьбу, прячась за зданием ДК. Быстро поставив девушку на землю, я силой прижал ее к себе, нашел манящие губы и впился долгим поцелуем, насколько хватило дыхания.       Она надавила ладонями мне на грудь, бесполезно пытаясь отстраниться, но я резко скользнул под юбку, сжимая ягодицу и лишь углубил поцелуй. Гера сдалась, снова падая в мои объятия, без возможности убежать так, как привыкла эта делать.       — Я тебя никуда не отпущу, — прошептал я, отстраняясь, когда воздух окончательно закончился. — Завтра нормально поговорим, хорошо?       — Хорошо, — она кивнула, поправляя на себе одежду, а затем развернулась, возвращаясь обратно на площадь к танцующим.       Легкий отблеск маленькой, сгоревшей до огарка свечи плясал по стеклянной колбе. Дети в кругу передавали по очереди плюшевого мишку, высказывая свое мнение о прошедшей лагерной смене. Многие ограничивались простым: «Мне все понравилось, все было круто!». Наконец-то, мишка дошел до Тейта, и тот, приобняв игрушку, сначала тихо вздохнул.       — Я приехал поздно, но от этого лишь лучше, — начал он полушепотом, — вы замечательные, активные, талантливые! Я очень рад быть вашим вожатым, очень рад, что познакомился с такими крутыми ребятами! Желаю всем исполнения ваших заветных мечт, потому что вы этого достойны.       Он передал мишку мне, а я, сжав пальцами пушистый мех, оглядел присутствующих. Селена и Агата, развалившись вдвоем и прижавшись спинами к дивану, тихо переговаривались; Александр накручивал шнурок от толстовки на палец, а маленькая Стейси что-то ковыряла у себя на ноге. Все такие родные, домашние, ставшие мне второй семьей.       — Я очень люблю вас, ребята — со вздохом произнес я, обращая взгляд на мишку, чьи стеклянные карие глаза с трудом виднелись в темноте. — Вы для меня — второй дом! Смена была замечательной, мы с вами многому научились. Справляться с трудностями, преодолевать проблемы, быть дружными и сильными. Нам всем теперь любое море по колено!       Александр улыбнулся, встречаясь взглядами со мной, а я ответил ему тем же. И пусть он принес достаточно проблем, он должен запомнить это все, как хороший урок.       — Завтра утром мы все разъедемся, — продолжил я. — Но друг друга мы никогда не забудем.       — Давайте обнимемся, — Тейт поднялся с пола в холле нашего корпуса и выставил вперед руки. Дети тут же дружно подбежали, падая в объятия. Кто-то плакал, кто-то улыбался. Я обнял всех последним, тщетно пытаясь обхватить руками кучу детей и одного взрослого. Щекой прижавшись к маленькой спине и тяжело вздохнув, я будто бы понял, что всему хорошему свойственно заканчиваться.       И это нормально. Это новое начало.