У плохого зрения есть свои плюсы

      Ночевать Такеру пришлось у своего товарища: родители уж точно не обрадовались бы разбитому лицу сына, мама семейства устроила бы разборки, с полицией или без — результат в любом случае никого не порадует. А к ночёвкам вне дома родители относятся как к чему-то обычному и нормальному, даже не требуют отчётов. В конце концов, Крэйг уже совершеннолетний.       Разбитый нос не давал уснуть несколько часов, отдавал резкой болью в самый мозг, казалось, что голова вот-вот взорвётся. Наверняка поднялось давление. Уснуть Такер смог только в полусидячем положении.       Стэн с самого утра ходит с недовольным лицом и время от времени бросает злобные взгляды на спящего Крэйга. Всю ночь никак не мог смириться с произошедшим, да и сейчас трудно поверить. Казалось, что он уже оказался на самом дне, но тут снизу кто-то постучал... Пробил дно, которое оказалось картонным, схватил беззащитного Стэна за ногу и утащил за собой в тёмную бездну.       Неприятная мысль о том, что теперь жизнь Марша полностью зависит от ублюдка Такера, впечаталась в мозг намертво и не давала спокойствия даже сейчас. Как же дерьмово жить, когда твоя жизнь и здоровье зависит от какого-то урода. А в случае Стэна этих уродов теперь всё-таки два.       И какая бы искренняя ненависть к Крэйгу не пожирала Стэна сейчас изнутри, парень сохранил способность трезво мыслить и понимал, что нужно подружиться с ним и действовать сообща, чтобы никто никому не смог навредить в итоге. Вернее чтобы Такер своими действиями не смог навредить Стэну... В обратную сторону это работать не будет, очевидно.       На кофейный столик опускается пластмассовый поднос с чашкой кофе и каким-то дешёвым печеньем в пиале. Крэйг просыпается от многократных грубых тыканий пальцем в плечо.       — У тебя телефон сейчас разорвётся, глухой что ли?       Крэйг мгновенно выпрямляется и трясёт головой, о чём тут же жалеет: резкая боль вновь пронзает лицо, напоминая о недавней травме.       Тёплая куртка лежала под головой, а в одном из её карманов жужжал телефон. Он судорожно ощупывает одежду, взглядом цепляется в тёмные пятна от крови, мысленно отмечая, что они вряд ли отстираются когда-нибудь. Придётся выбросить.       В дрожащих руках Такера оказывается звонящий телефон, он вглядывается в размытые буквы и читает имя звонящего. Ну конечно. Кенни.       — Я тебе звонил вчера, а ты не отвечал, и сегодня всё утро! Какого чёрта?       — Прости, дорогой, я... Плохо себя чувствовал, лёг спать и звук отключил. Прости. — брюнет косится на Стэна, что стоял совсем рядом со скрещенными на груди руками.       — Ты написать мог хотя бы?       — Прости.       — Как себя сейчас чувствуешь? Может, к тебе приехать, привезти что-нибудь?       — Мне уже лучше, не стоит. Я ещё немного посплю.       — Ладно... Увидимся вечером?       Такер кусает щеку со внутренней стороны, размышляя над ответом. Нет, конечно, он не может отказать Кенни, но... А что придумать, чтобы он не переживал из-за разбитого носа Крэйга?       Он не должен знать обо всём этом.       — Да, конечно.       Такер откидывается на жёсткую спинку дивана, оглядывает небольшую гостиную. Выглядит... Отстойно и бедно. Старая потрескавшаяся мебель, убогий декор словно найден случайно и оказался здесь по принципу «не пропадать же добру», вся мебель и декор в унылых тусклых цветах. И пыльно. Сквозь серые шторы едва пробивается солнечный свет, в котором и видна витающая в воздухе пыль.       Кенни сбросил уже давно, у него была давно такая глупая привычка — сбрасывать звонок без прощаний и предупреждений.       — Не смей ему ничего рассказывать. Расскажешь — его убьют. А потом нас с тобой по кругу пустят или ещё чего хуже, хотя, блять, куда хуже...       — Я понял. — парень заводит руки за голову и потягивается. — Чувак... А когда мне нужно приходить, что делать-то?       — Делать всё, что тебе скажут. Он может придумать что угодно, даже заставит раздеться или ещё чего, но мне ещё не приходилось. Я по их мнению урод, так ещё и с характером дерьмовым, мне повезло. Ну а когда приходить... Я буду тебе звонить, но учти, что ты должен появляться максимально быстро. Мне похуй, что ты делаешь и насколько это важно, ты должен отвечать на мои звонки и быстро выполнять то, что я тебе говорю.       Крэйг в очередной раз осознает, что у него серьёзные проблемы. Ладонями рыскает по карманам куртки, достаёт оттуда пачку сигарет и зажигалку. Но закурит уже на улице.       Стэн молча уходит в другую комнату, напоследок смерив парня осуждающим взглядом, снова. А возвращается уже с чёрной курткой в руках, бросает её прямо на Такера и вновь скрещивает руки на груди.       С таким дурацким рыжим мехом на капюшоне куртка... Крэйг всегда находил их смешными и женскими, но после начала отношений с Кенни немного изменил своё мнение. Теперь они не кажутся смешными.       — Если ты будешь ходить в окровавленной куртке у нас будут проблемы. — обьяснился парень.       Такер мысленно благодарит своего “напарника”, принимается доставать из испорченной куртки всё, что там есть: портмоне, синяя шапочка чульо и пустой коробок спичек.       — Теперь проваливай. — приказным тоном говорит брюнет.       Крэйг покорно встаёт, ещё раз осматривает предложенную куртку. Размер его, но фасон конечно отстойный...       Выбора нет — Такер надевает чужую куртку, пытается спрятать все свои вещи в карманы, да только на ней их нет, самые обычные обманки. Вдвойне отстой. Вся мелочь отправляется в карманы штанов и свитшота, а шапка — на голову.       Приходится надеть капюшон, который ощутимо срезает угол обзора, чтобы не светить разбитым лицом. А куртку Стэн унёс куда-то, наверняка выбросит или придумает ей полезное применение.       Машины Такера старшего во дворе не наблюдается — уже отлично, а у мамы сегодня уж точно выходной. Впрочем, её просто можно избежать.       Входная дверь не заперта на ключ, что лишь подтверждает догадку о том, что кто-нибудь есть дома.       На кухне тихо, в гостиной тоже никого. А вот на втором этаже громко играет музыка, очевидно, в комнате Триши. Родители тяжёлую музыку не слушают. Но и если так шумно — вряд ли мама дома.       Крэйг медленно поднимается на второй этаж, пытаясь остаться незамеченным, однако дверь комнаты сестрёнки открыта нараспашку и рыжеволосая девочка быстро замечает брата. Музыка тут же стихает.       — У тебя новая куртка? — с интересом спрашивает девочка, наклоняя голову набок.       — Ну вроде того.       Зелёноглазка постепенно подходит ближе, а Крэйг пытается незаметно улизнуть, но не выходит.       — Что у тебя на лице?       Триша цепляет пальцами капюшон и стягивает, пока брат пытается спрятать от неё лицо. Безуспешно.       — Что случилось..? Кто тебя так?       Такер цокает языком, осознавая всю сложность своего положения. Но по дороге домой парень придумал небольшую отговорку, правда, не совсем для сестры, но и ей подойдёт.       — Подрался кое с кем, не рассказывай никому. Родители... Ну, вспыльчивые, знаешь.       — Ага... Ты был в больнице?       — Всё в порядке, не волнуйся.       Парень поглаживает девочку по светло-рыжей макушке, пока она с тем же испугом во взгляде хлопает ресницами.       Их отношения улучшились в последние несколько месяцев после резкого ухудшения на фоне безумства парня. Сейчас Крэйг часто помогает девочке с уроками или выслушивает жалобы на одноклассников и учителей, а Триша... А Триша скрывает от родителей то, что происходит в комнате её брата с «лучшим другом», когда они закрываются на замок.       Да, родители Такера никогда даже не предполагали, что Кенни — парень их сына. Лора относится к Кеннету более чем замечательно — общается с ним, хвалит, пыталась помочь с поиском работы. Словно Кенни их второй сын, хотя, скорее, её поведение можно обьяснить жалостью. В конце концов, в городе буквально все знали о положении в семье МакКормиков. А Томас... Не общался с Кенни никогда, но однажды на семейном ужине (где, конечно же, МакКормика не было) заявил о своих подозрениях относительно ориентации Кенни. «Уж больно он смазливый!»       Родители Крэйга не гомофобы совсем, но лучше им пока ничего не знать.       — Может обработать? У тебя вся эта повязка уже в крови... Когда ты её наложил?       Редко приходится видеть Тришу такой... Обычно она подшучивает над братом и язвит, даже когда изливает душу едва ли не со слезами на глазах. А сейчас такая нежная, с неподдельным беспокойством оглядывает окровавленный бинт.       Она хватает Крэйга за руку и слегка тянет на себя, вынуждая войти в свою комнату, а брат поддаётся. Садится на кровать по просьбе девочки, а сама Триша убегает за аптечкой на кухню.       Их аптечка — обычная картонная коробка с крышкой, на которую ещё несколько лет назад налепили крестик из красной изоленты. Тяжёлая, с кучей препаратов, которые пригодились один раз или были приобретены «на всякий случай».       Такер укладывает коробку на колени старшему брату и приказывает держать.       Девочка снимает промокшие бинты с чужого лица и замирает на несколько секунд, разглядывая кровавые пятнышка и ссадины. Ватным диском, вымоченым в перекиси водорода, аккуратно проводит по носу, стараясь не давить, чтобы не было больно. От касания холодной мокрой ватой Такер немного морщится, а нос с новой силой начинает побаливать.       Девочка с той же бережностью делает повязку на нос старшему брату и несколько секунд неотрывно рассматривает свою же работу: с чистыми бинтами на лице выглядит хотя бы приятнее!       — Почему ты не в школе? — спрашивает парень, краем глаза заметив рюкзак на стуле. Сегодня ведь будний день.       — Температура была с утра, мама не разрешила пойти в школу.       Крэйг молча тянется ладонью к чужому лбу, а девушка лишь прикрывает глаза, чувствуя на горячем теле такие холодные пальцы Крэйга. Неприятно.       Вроде не горячий, хотя Такер никогда не умел определять температуру ни губами, ни руками, как это делала мама. У неё выходило делать это практически безошибочно!       — Уже всё хорошо. — словно пытаясь приободрить брата, проговаривает рыжеволосая. — Не волнуйся.       Крэйг пристально смотрит на Тришу, от его взгляда девочке неловко, она даже слегка краснеет и злобно хмурит брови.       Они могут убить всю его семью.       Тришу.       Маму и отца.       Кенни.

      Их всех.

      Они могут сделать им больно, пытать, издеваться.       Нет, Крэйг, черт возьми, лучше будет терпеть бесконечные издевательства и побои, чем позволит каким-то ублюдкам прикоснуться к его семье.       Крэйг лучше позволит себя убить, чем что-то подобное.       Наверняка, Стэн тоже думает об этом. Постоянно.       Они оба любят свои семьи, каждый по-своему, но ни один из них не позволил бы какому-то ублюдку коснуться их сестёр, мам и отцов, сказать им плохого слова.       Рыжая бестия щёлкает пальцами прямо у лица старшего брата, когда замечает, что тот погряз в собственных мыслях и совсем её не слышит. Парень моментально отвлекается от своих депрессивных мыслей и растерянно смотрит на рыжеволосую.       — Так кто тебя так-то? Вы с Кенни... Поругались? — неуверенно тянет зелёноглазка.       — Нет, ты его не знаешь, забей.       — А из-за чего хоть?       — Он просто... Сказал кое-что плохое о моей семье, ну и понеслась.       Девочка сдавленно смеётся и трепает брата по волосам, Крэйг пытается улыбнуться тоже, но выходит уж больно страдальческая улыбка.       Он сделает всё, чтобы его близкие были в безопасности.       Ближайшие несколько часов Такер сидел у себя в комнате, а чтобы не умереть со скуки — затеял уборку, протёр все плоскости своей комнаты, что делал довольно редко.       Стук в дверь. Крэйг натягивает чёрный капюшон на голову и отворачивается спиной к двери, имитируя бурную деятельность с какими-то бумагами в руках, так сказать, очень увлечён работой и времени ни на кого нет.       Дверь открывается и Такер почти уверен, что вошедший — кто-то из родителей и уйдёт, задав один вопрос, как обычно и происходит. Но он ошибается. Дверь рыпит, шагов совсем не слышно, а в считанные секунды кто-то со спины крепко обнимает Такера, вынуждая выронить из рук бумажки.       — Тебе уже лучше? — Кенни крепко сжимает чужое тело в своих объятьях, лишая возможности дышать.       — Да... Лучше. — сдавленно произносит Крэйг.       МакКормик отпускает парня, давая возможность нормально дышать, и стягивает с Крэйга капюшон, показавшийся ему неуместным в комнате-то, вынуждает парня развернуться, тянет за руку к себе. Радость на его лицо быстро сменяется испугом вперемешку с ужасом.       — Что у тебя с лицом...? — Кенни тянет руку к разбитому носу, однако сдерживает желание его коснуться. Он же знает, что это больно. — Крэйг...       — Да Стэн, ублюдок, разозлился из-за того, что я к нему лезу со своей помощью, ну и мы немного подрались. Всё в порядке.       — Я же говорил не лезть к этому идиоту! Болит, да? Вот тварь конечно, блять.       — Ты как всегда прав, Кенни. Извини, что был дураком.       — Забей... Хорошо, что всё закончилось так, а не ещё хуже. А то мало ли во что бы ты вляпался из-за этого придурка.       Да, действительно, разбитый нос — наименьшее из возможных зол в этой ситуации, и Крэйг был бы искренне рад, если бы обошлось только этим.       — Это он вчера тебя так, когда ты домой шёл?       — Ага, какого-то чёрта таскался в вашем районе.       Кенни вновь обнимает своего возлюбленного, тыкается ему лбом в грудь, что-то вновь повторяя о том, какой Стэн — мудак, а Крэйг поддакивает, поглаживая пальцами по волосам. ***       Кенни проводит эту ночь у Крэйга, а утром, часов в пять, кое-как выбирается из обьятий спящего парня, ведь нужно на работу добраться ещё. Собирает свои вещи и наспех тихо одевается, всё время поглядывая на мило сопящего Крэйга. До недавнего времени у него был очень чуткий сон, брюнет просыпался даже от дождя.       МакКормик аккуратно выходит из комнаты, спускается вниз, по рыпящим ступенькам. Сердце замирает на каждом скрипе, хотя вряд ли кто-то услышит его. Все спят.       Но тут слышится на кухне грубый кашель, мужской, очевидно Томас. Странно, что мужчина не спит в такое время.       МакКормик спускается вниз, и, конечно же, рыжеволосый мужчина, вальяжно сидящий на кухонном стуле с газетой в одной руке, не может на него не обратить внимания.       — Так рано уходишь? Доброе утро. — в его руке - большая фарфоровая чашка, из которой валит едва заметный пар.       — Д-доброе утро, мне на работу нужно. — неуверенно мямлит Кеннет.       — Так рано?       — Да далеко добираться, а я пешком.       — А где работаешь?       — На одной из ферм за городом.       — Да-а, занесло тебя, сынок, далеко. Могу подбросить минут через... Двадцать, пойдёт?       У Кенни по телу прямо таки дрожь от слова «сынок». Его всегда пугал глава семейства своим бесконечно угрюмым строгим видом и телом внушительного размера. Томас официально самый высокий житель этого города, его рост переваливает отметку в два метра. И он совсем не худой, в теле, с небольшим пивным животом. Наверное смог бы поднять МакКормика одной рукой и перебросить через крышу их двухэтажного дома.       Парень активно кивает и проходит на кухню, садится на самый дальний от Томаса стул — у самого выхода из кухни.       Мужчина листает газету, изредка попивая что-то из огромной чашки. Вероятно кофе.       — А Вы почему не спите в такое время? — снова мямлит русоволосый.       — Бессонница. — отмахивается Томас, переворачивая очередную страницу газеты. — Как там Крэйг?       Вопрос сбивает Кенни с толку, ведь со-овсем не понятно, о чём конкретно спрашивает мужчина. То ли о самочувствии, то ли ещё о чём.       — Всё хорошо у него, кажется. — неуверенно тянет парень.       — У него кто-то есть? Парень, девушка?       МакКормик нервно сглатывает, ведь этот «кто-то» прямо сейчас сидит перед Томасом и нервно елозит на стуле. Ответа от него не следует, поэтому рыжеволосый переводит на голубоглазого взгляд.       — Не подумай, я не собираюсь копаться в его личной жизни. Возможно ты недостаточно зрел, чтобы меня понять, но мне было бы гораздо спокойнее, если бы я знал, что мой сын ночует у одного и того же человека каждый раз, а не где и с кем придётся.       От этих слов на душе Кенни становится как-то легче, что ли. Интерес охватывает его, пролетает каким-то жаром по всему телу. А что бы сказал Томас, узнай, что прямо перед ним сидит тот самый человек?       — Молодость - это замечательно, — мужчина погряз в собственных воспониманиях, его голос звучит ровно и размеренно — но у всего должна быть мера.       — Вам не стоит волноваться, у Крэйга есть «кое-кто».       И Кенни становится смешно от своих же слов, от того, как Томас мило отзывается о своём сыне и проявляет такую заботу. А ведь Крэйг никогда не говорил, что его отец... Такой.       И Томас усмехается, глядя на слегка покрасневшего МакКормика. Да всё он прекрасно знает! Помнит эти горящие глазки Кенни на единственном совместном семейном ужине, помнит, как тот отчаянно и незаметно пытался присесть ближе к брюнету, помнит, как МакКормик едва ли не каждый раз при виде Томаса прячется за широкую спину парня, и помнит даже, как Крэйг заботливо гладил больного Кенни, что свернулся на диване калачиком, по волосам в гостиной, когда им казалось, что дома никого нет.       Крэйг просыпается от звонящего телефона, лениво потягивается и совсем не желает отвечать на звонок. Но тут его словно облили холодной, нет, ледяной водой, в мыслях всплывают слова Стэна и недавние события. Он обязан ответить.       Звонящим действительно оказался Марш.       — Есть дело, — сходу начинает он, — тащи свой зад в центр, к кофейне Твиков. Жду тебя там не позднее чем через полчаса. Понял?       И тут же сбрасывает, не дожидаясь от собеседника ответа. Мудак, конечно, тот ещё. Крэйг растягивается звёздочкой на кровати, сжимает руки в кулаки и тут же разжимает. По утрам тело часто болело после совместных ночёвок с Кенни, кровать-то маленькая для двоих.       Но отдыхать нет времени. Парень поднимается на ноги, чувствует ступнями даже через ткань носков холодный деревянный пол. Неприятно немного.       Находит в шкафу свой старый спортивный костюм, ещё с десятого или, может, девятого класса. Этот костюм был заказан в интернете им же и, по закону подлости, пришло совсем не то, чего парень ожидал, поэтому неудачная покупка ютилась в самом дальнем уголке шкафа, выжидая своего звёздного часа. Ну вот и он. Эту одежду-то точно не жаль будет испортить.       Крэйг сверлит собственное отражение в зеркале, встроенном в дверцу шкафа, пристально разглядывает вновь грязные от крови бинты на лице и лёгкую щетину, свой глупый чёрный костюм с белыми лампасами на штанах. Выглядит уж очень непрезентабельно, как какой-то бомж или законченный наркоман. Но нет времени ни на смену повязок, ни на бритье, да даже на душ, черт возьми.       Настенные часы, усеянные наклейками-звёздочками, показывают без десяти одиннадцать часов. Крэйг пытается спрятать телефон в кармане штанов, а тот оказывается уж больно маленьким и слабым, устройство тут же пытается из него выпасть, словно этот костюм не нравится не одному Крэйгу, но и бездушному телефону. Приходится нести его в руках, впрочем, в прихожей парень спрячет его в куртку.       Зато курток у Крэйга было несколько. А чёрное недоразумение, именуемое курткой, валяется в углу комнаты парня, его стоит когда-нибудь вернуть владельцу, но не сегодня.       Крэйг накидывает старую чёрную парку, которую тоже не очень-то жаль испортить, наспех дрожащими руками застегивает её, краем уха улавливая грохот кастрюль с кухни. Лора дома, больше никто из их семьи на кухне не хозяйничал.       Женщина вытирает руки, испачканные в муке, о белый передничек со вставками её любимого цвета — зелёного, и взглядом исследует широкую спину сына.       — Куда-то уходишь, даже не позавтракав? — недовольно бурчит блондинка.       — Прости, мам, очень спешу.       Крэйг защёлкивает последнюю заклёпку и поспешно выбегает из дома, напоследок необдуманно громко хлопая дверью.       Кофейня Твиков... Твик, кажется, всё ещё работает там, а учится заочно, если учится вообще. Не очень хотелось с ним пересекаться после всего произошедшего.       Ноги сами приводят парня к центральному входу, пока он был поглощён терзающими разум и душу воспоминаниями о, пожалуй, худшем периоде своей жизни, неразрывно связанным с бедняжкой Твиком. Снова голос в голове с осуждением напоминает обо всём дерьме, которое Такер умудрился делать в отношении невинного блондина, обо всех сказанных ему гадостях.       Об этом тяжело вспоминать. Тяжело вспоминать как руки мальчика начинали с новой силой трястись, как он хватал свою одежду, едва не разрывая в клочья, как ходил, оглядываясь, как ускорял шаг при виде Крэйга.       Безумие.       Резкий но слабый хлопок по плечу. Хотелось, чтобы это был Стэн. Но голос точно не его.       — Ох, Крэйг, давно не видел тебя здесь. — Ричард как обычно излучал доброту и позитив всем своим видом.       Ричард меняется в лице так же внезапно, как появляется здесь, а в следующую секунду кто-то резко тянет Крэйга за шиворот, от чего парень едва не падает.Оборачивается и видит, конечно же, Стэна, снова недовольного.       — Извините, мистер Твик, я зайду как-нибудь. — проговаривает тот, одновременно с этим пытаясь высвободиться из чужой хватки.       Стэн пускает Такера, резко останавливается на месте и бросает настороженный взгляд по сторонам. Они в буквально самом живом районе этого города, но в это время людей всегда мало. Взрослые работают, дети — в школе.       — Итак, — полушёпотом начинает он, вынуждая Такера приблизиться к себе, — нам нужно найти одного урода, он где-то в этом районе таскается. Найти и припугнуть, хорошенько, чтобы он вернул долг.       Из внутреннего кармана куртки парень достаёт смятую фотографию и протягивает товарищу. Вновь худощавый мужчина со впалыми щеками, заметными синяками под глазами и лёгкой небритостью. Его русые брови настолько редкие и светлые, что их практически не видно, а сам почти лысый. Видимо, Стэн работает только с наркоманами...       Крэйг ещё несколько раз пристально оглядывает фотографию, дабы изображение хорошенько впечаталось в память.       Искать приходится только в подворотнях, по личному опыту Стэна, "они" всегда прячутся в таких местах. И Марш не ошибся, нашёл нужного человека первым.       Крэйг всё время таскался неподалёку, поэтому заметил, когда Стэн грубо прижал какого-то мужчину к стенке и начал что-то грозно говорить.       — Ты с первого раза не понял, ублюдок? — его пальцы вжимаются в чужую одежду до побеления. — Я за тобой бегать не собираюсь, блять, если сегодня ты не притащишь свой худощавый зад с деньгами ему, я найду тебя и буду бить ебалом о стену пока ты не отключишься, а потом забью ногами до смерти нахуй.       Мужчина значительно ниже Стэна, поэтому Маршу не составляет труда втащить ему коленом в живот, отчего он тут же сгорбливается, закрывая руками поражённую область, и кашляет.       Брюнет хватает его за шею и обратно придавливает к стене, вынуждая смотреть на себя и шипеть от боли. Он чувствует на своём подбородке сбитое дыхание русоволосого, чувствует бешенное биение его сердца.       — Ты меня услышал? Или тебе ещё раз вьебать?       Мужчина выкашливает слово «да», стараясь избегать зрительного контакта. И как только Марш отпускает его — бросается прочь, бежит, даже не оглядываясь.       — Ты слишком жёсткий. — проговаривает Такер, хмуря брови.       — Я знаю. — синеглазый сплевывает слюну на землю. — Но с ними иначе нельзя. Если их не бить и не пугать, они садятся тебе на шею и кормят «завтраками», а избивают за это тебя. Я лучше... Буду бить каких-то конченных наркоманов, знаешь, чем буду терпеть боль из-за них и подвергать опасности своих близких.       Что-то в его словах было верныме но внутри какая-то небольшая частичка совести или здравого ума твердила Такеру, что сам он не сможет так. Не сможет.