Devil or... God?

Весь ужас и страх, переходящие в отчаяние с перерывами на ненависть поселились у Питера прямо в груди, вселяя состояние безнадеги и чувство отвращения к самому себе. Он правда не хотел уплывать в мир собственных иллюзий; не сейчас, лежа распростертым под этим омерзительным мужчиной, который даже не являлся Тони. Было бы легче, если бы его сейчас насиловал человек, к изнасилованиям которого парень привык? Питер не знал. Или знал, но боялся ответить даже самому себе. Он пытался сконцентрироваться лишь на том, что это не сон, это правда происходит, но было крайне сложно отказывать своему мозгу в удовольствии отрицания реальности, — Питер очень пытался сосредоточиться на ощущении собственного тела для того, чтобы не теряться в собственных фантазиях и, не дай бог, не отключиться. — Мистер Старк, прошу, пожалуйста, нет, я не хочу! — к собственному удивлению, парень начал звать именно Тони, а не умолять Баки оставить его в покое. Была в его душе совсем слабая искорка надежды в то, что мужчина не посмеет оставить его тут, с совершенно чужим ему человеком, который, в теории, может даже убить. Хотя в теории его мог убить и сам мистер Старк, но Питеру не хотелось сейчас думать о подобном. Не хотелось также думать и о том, что он вздрагивает от любого прикосновения чужого человека. Мальчику ужасно хотелось выпить, — впервые в жизни он сам подумал, что неплохо было бы закинуться рюмкой водки, от которой он наверняка опьянеет и сможет все воспринимать легче. Только вот он все еще пытался оставаться здесь, в этой реальности, поэтому напиваться он явно не стал бы. Нужно просто найти какую-нибудь вещь и попробовать сконцентрироваться на ней, чтобы не было так больно. Питер знает. Он уже так делал. Когда руки Баки бессовестно начинают лапать ягодицы парня, тот закатывает глаза и замечает на стене над кроватью карту мира. Отлично. Атлантический океан. В голове сразу появляется образ Тони на берегу, который внимательно изучает черты лица Питера. А ведь на секунду парню тогда даже показалось, что мужчина проникся им. Что ему правда не все равно на его чувства. Но потом в голове эхом отображаются события после визита побережья, но парень даже счастлив, — это очень отрезвляет. Питер болезненно шипит, когда влажные от смазки пальцы проникают в задницу и уж теперь ему точно не нужно искать, на чем сконцентрироваться. Боль и унижение — главные гости сегодняшнего вечера, хоть и незваные. Несмотря на то, что было бы намного проще лежать и позволить ублюдку вытворять то, что ему вздумается, Питер не может. Не хочет верить в то, что Тони смог его бросить и не может расслабиться, как с мистером Старком. — Пожалуйста, прекратите, мне больно… — ноги парня будто живут отдельной жизнью, убегая по всей постели, переходя на тело Баки, который явно был не в восторге от подобного. — Тише-тише, все хорошо, совсем скоро тебе станет очень даже приятно, просто потерпи, — тон мужчины казался убаюкивающим, но Питера это только взбудоражило. Он двигал конечностями изо всех сил, пытаясь освободить руку или ногу, — без разницы, — от веревок, что плотно пережимали кожу, не давая и шанса на побег. Из-за того, что Питер вырывался, он сам себя начал непроизвольно еще больше растягивать вокруг пальцев Баки, и, казалось, парня вот-вот стошнит. — Так, я серьезно тебе говорю, подкидыш, либо ты сейчас же успокоишься, либо, клянусь, я тебя просто вырублю. Слезы уже текли ручьями, оставляя за собой мокрый след, который ужасно жег щеки и глаза. Будет ли лучше не вырываться? Если он просто позволит этому произойти… Но это не мистер Старк. Это другой мужчина. Питер не понимал, почему ощущение вины в груди поднималось по мере того, как он понимал, что перед ним не Тони. Насильник — и насильник, какая, к черту, разница? Но, видимо, не для Питера. Отчаяние и горечь от того факта, что его просто, словно игрушку, передавали из рук в руки, накатывало волнами. Вина. Разочарование. Ревность. Да, за занавесом из ненависти пряталась самая настоящая ревность, только вот понять бы, к кому и почему. — Так, мне это надоело, — Баки встал с кровати, но так же быстро вернулся с еще одной веревкой в руке, которую обмотал вокруг шеи и так бьющегося в конвульсиях Питера и в конце привязывая к рукам парня. — Теперь, чем больше будешь дергаться, тем больше будешь душить сам себя. Ты не оставил мне выбора. Хоть у Питера и оставались ноги, которыми можно было попробовать извиваться, но ощущение натянутой вокруг шеи веревки затмило все мысли. Теперь, даже если бы он захотел, отвлечься и уйти в себя не получилось бы. Ему не оставили выбора и, казалось, хуже уже быть не может. Он понял, что может, когда услышал звуки вскрывающейся упаковки из фольги и почувствовал, как толстая головка с трудом втиснулась в узкую дырку. — Восхитительно, — простонал мужчина, входя глубже и почти наваливаясь мертвым грузом на тело парня. Питеру хотелось ответить, что нет, никак это не восхитительно, лишь ужасно больно и унижающе, но веревка вокруг шеи не давала сказать ни слова, так что парню показалось, что он уже на грани обморока, когда мужчина начал двигаться еще быстрее. Огромное отчаяние защемило сердце парня, и он закрыл глаза, как будто это незамысловатое действие могло помочь ему отмахнуться от страшной картины. К счастью, — или сожалению, — Баки не особо волновало удовольствие Питера: он двигался быстро и жестко, явно заботясь только о собственном удовлетворении, сублимируя все толчки, которые могли бы попасть по простате парня, в другие места. Баки определенно не был так хорош в постели как Тони и от осознания этого Питеру хотелось скулить. Он совсем не должен думать о насильнике как о хорошем любовнике, но это не отменяло того факта, что, — вот она, мысль! — прямо в чертовой голове парня, хотя вполне можно списать на недостаток кислорода в крови. Глаза вновь поднялись к стене, где верх ногами Питеру опять открылся взор на Атлантический океан. Почему-то он верил в Бермудский треугольник. Он верил во множество глупых вещей: теории заговора, человеческая доброта, хорошее отношение Тони. Питер нутром чувствовал, что Баки был на грани, поэтому сжался еще сильнее, ускоряя оргазм мужчины. Радовало то, что, хоть Барнс и навалился тушей на парня, но все же не прикасался к нему своими грязными руками, пытаясь удержать тело навесу. Когда Питер почувствовал внутри сокращения чужого (не Тони) члена, хотелось убежать отсюда как можно дальше, попутно ударяясь головой о стену и забыть все, что с ним произошло. Тем временем мужчина перекатился на спину рядом с плачущим Питером, который даже не контролировал слез, и довольно посмотрел в потолок. — Неплохо, — почти сразу же он потянулся к веревке на шее парня, затем развязывая их и на конечностях. — Спокойной ночи. Баки сложил веревки в руке, выходя из комнаты, а Питер почти сразу же громко разрыдался. Места на теле, к которым притрагивался Баки, казалось, безудержно жгли, словно туда насыпали раскаленного угля. Причем, он его даже не бил и почти не делал больно, но чувство растерянности и обиды не покидало голову мальчика. Он хотел домой. Он хотел к Тони. * Стоит ли говорить что-то о бессонной ночи Питера? Ему было холодно, под одеялом — слишком жарко и единственное место, в котором он хотел очутиться — теплые объятия мистера Старка. Либо в гробу. Когда утром Баки приказал ему одеться и уйти к себе, Питер все еще всхлипывал. Слез уже не осталось, — только болезненное разочарование в этом мире и в самом себе. А ведь Тони в его возрасте наверняка было хуже, и от одной только мысли об этом подросток чувствовал буквально телом всю вину, свалившуюся на его хрупкие плечи. — Мистер Старк! — выйдя из лифта, Питер быстро побежал вглубь гостиной, пытаясь отыскать своего похитителя. — Пятница! Где мистер Старк? — Босс еще спит, — механический голос ответил, не отдав никаких приказаний, а это значит, что для парня никаких задач не было. Но только не сегодня. Поэтому Питер собрал все остатки здравого смысла, пока искал ингредиенты для завтрака в холодильнике. Тем временем Тони и правда спал в своей спальне. Правда, очень тревожным, отрывчатым сном, уснув только к утру от неизбежности происходящего и огромным чувством вины. Он пытался убедить себя в том, что этот мальчишка — просто ребенок, таких миллионы, ничего не изменилось из-за того, что эту ночь он провел не с ним. Пытался убедить себя в том, что Питер не хрустальный, он переживет. Переживет точно, как и Тони в свое время пережил подобное отношение отца. Он пытался изо всех сил. У него не получилось. — Пятница, который час? — сквозь сон прошептал Тони с деревянной головой и таким же сердцем. — Час дня. Старк уснул уже под утро, так что пару часов сна без Питера — уже подвиг. Нужно просыпаться, делать вид, что все в порядке, посмотреть в разочарованные им глаза Питера и разочароваться в жизни самому. Прекрасный список дел на день, и добавить нечего. Тони в последний раз протер лицо перебинтованными руками, пытаясь придать немного смысла происходящему с ним и понял, что нужно найти Питера. Найти и… и что? Что стоит сделать Тони, чтобы ситуация не была еще хуже? Может, вот теперь нужно убить Питера, потому что смотреть в глаза, увидевшие столько людских чертей прямо тут, на Земле, было бы невыносимо. Каждое утро просыпаться с осознанием того, что именно ты сломал прекрасного жизнерадостного мальчишку и позволил ему только страдать, плакать и кричать было бы невыносимо. Но какая разница, правда? Тони бросил мимолетный взгляд на сейф, в котором хранился пистолет. Нет, он не может. Не сегодня. Натянув первую попавшуюся майку и домашние шорты, мужчина последовал к лифту на этаж Баки, но заметил движение в стороне кухни. Питер так невесомо хромал, подходя то к духовке, то заглядывая в кухонные ящики, что сердце Тони моментально сжалось, оставляя свои деревянные зачатки на потом. Единственное, что сейчас было важно — его милейший ангел, которого он так бессовестно отдал на растерзание зверю Баки. — О, боже мой! — спустя минуты две Питер все-таки развернулся, чтобы сервировать тарелки на столе, явно не заметив, что за ним следят два карих заинтересованных глаза. — Мистер Старк, я вас не увидел… Питер явно был испуган, но это не помешало ему подойти в мужчине и обнять, приведя в недоумение обоих. Эти спасательные объятия нужны были как воздух и довольно трудно сказать, кому именно: скорее всего, обоим в одинаковой степени. Парень обвил руки вокруг шеи Тони и с облегчением выдохнул, когда и чужие руки крепко, но нежно схватили талию, посылая табун мурашек по коже. Так тепло. Так хорошо. Словно он ждал этих объятий целую вечность и готов еще одну вечность гореть в огне, только чтобы после наступило вознаграждение в виде теплой крепкой хватки на теле. Питер не мог надышаться ароматом чистой майки в комбинации с естественным запахом самого Тони. Казалось, кислород стал не нужен; парень стал зависим от углекислого газа, выдыхаемого мужчиной. — Простите… — тихо выдохнул прямо в ухо Питер, и Тони почти переклинило, когда он вспомнил свой сон, в котором тот говорил точно так же, и прижался к мальчику еще сильнее. — Прошу, только не отдавайте меня больше никому… Я не выдержу. Я буду хорошим, обещаю, сделаю все, что скажете, только для вас. Для вас и больше ни для кого. Тони немного отстранился, начав искать подтверждение в раскрасневшихся глазах Питера. Он ожидал увидеть там ненависть, но увидел лишь бесконечную боль и чувство вины. Его мальчик чувствовал вину за то, что был изнасилованным. Это… хорошо? Это действительно чувствовалось отвратительно и, одновременно с тем, прекрасно, учитывая то, как долго на Тони не смотрели так. Так влюбленно. Так, словно он — единственный правый человек на планете. — Тише, малыш, — от прикосновения руки к щеке Питер прикрыл глаза, на секунду переводя взгляд на перебинтованное запястье Тони. — А, это… Это просто… Знаешь, бывают моменты, которые легче перенести, когда чувствуешь физическую боль, а не эмоциональную. Питер не знал. Он не понимал. Неужели из-за него мистер Старк осознанно приносил себе вред? А если бы он… умер?! — Все в порядке, Пит, почти не болит, просто немного жжет. Это не впервые, ты ведь видел мое тело, — ладони Тони невесомо, почти ласково перебирали отросшие волосы на голове парня так, словно эти движения приносили умиротворение. — Зачем вы это делали? — Сложно сказать. Мне было легче, это меня словно отрезвляло, приземляло, давало чувство реальности происходящего, — Старк глянул в невинные и такие внимательные глаза, словно ища поддержки и понимания. Когда нашел, продолжил: — У меня была не такая уж и легкая жизнь. Детство не назовешь радужным; единственный человек, которого я любил, предал меня. Питер даже дышал через раз, боясь упустить этот момент, когда Тони, наконец, открыл ему сердце, позволил войти внутрь без стука и глянуть, какая огромная печаль и тоска по прошлому там спрятаны. — Да, Пит, до тебя в моей жизни была женщина, которую я любил больше жизни. Это была любовь. Не та, которую я испытываю к Наташе или Брюсу, даже не влюбленность, которую испытывают подростки, а самая настоящая любовь. Несмотря на предательство Пеппер, я любил ее, это было до смерти больно для нас обоих, непонятно, неописуемо, но я любил ее, — из глаз Тони потекли скупые дорожки слез, которые Питер тут же вытер большим пальцем. — Это было чувство, которое я не испытывал никогда и ни к кому. Как только увидел ее, все мои мысли ушли на второй план, тревоги исчезли, и я понял: это мое. Некоторое время они стояли неподвижно, боясь упустить момент, проснуться, упустить друг друга. Эти лечебные прикосновение кожи о кожу были необходимы теперь как воздух. Дарящие облегчение, чувство уюта и комфорта. Чувство дома даже вдали от него. — Но потом она меня предала. Когда я начал грабить сначала небольшие частные дома, потом уже и здания покрупнее… она никогда меня в этом не поддерживала и это уже было неким предательством. Ведь, если любишь, — нужно принимать человека любым. Будь она серийным убийцей, мои чувства по отношению к Пеппер не изменились бы. Питер тоже находил это правильным. Это чувствовалось так, будто Тони озвучил его мысли. В любви преград быть не может, но они с Тони — одна большая преграда. А ведь Питер даже не гей. — Это было первым звоночком, на который я не обратил внимания, а зря, ведь дальше она с каждым днем все больше отдалялась, пытаясь убедить меня вернуться к компании ненавистного мною отца, пока, в конце концов, она просто не пошла в полицию. Просто так, без предупреждения, собралась и ушла. Благо, Пятница ее отследила и предупредила, иначе сейчас я бы явно не стоял перед тобой. — Что с Пеппер сейчас? — Питер произнес ее имя, словно пробуя на вкус, смакуя каждую букву и это было отвратительно. Словно он взял в рот пережеванное тухлое яйцо. — Она мертва, Питер. Я убил ее, это предательство было недопустимым, ты же понимаешь? И вот сейчас парень осознал всю серьезность человека, стоящим перед ним. Тони не пожалел даже свою возлюбленную, так почему должен сочувствовать случайному парню с улицы? Он может убить его в любой момент, это пугает до чертиков. Но не убил же. Это так… чарующе и волнительно. — Да, мистер Старк, она определенно не должна была так поступать с вами, — Питер действительно так думал. Словно мозг затуманился и адекватные мысли остались где-то за пеленой здравого рассудка. Тони вдохнул с облегчением, будто ожидал другого ответа от Питера, быстро после этого втягивая мальчика в нежный поцелуй. Парень отвечал очень медленно, определенно немного подтянув умения с прошлого раза, вызывая у Старка небольшой смешок в чужие зубы. Это чувствовалось настолько приятно и по-домашнему, вся ситуация была очень комфортной и до дрожи в коленях волнующей и семейной. Каждый раз, когда Питер проводил языком по чужому языку, подросток чувствовал странный трепет в желудке, словно бабочки и сотню маленьких мурашек на спине. Явно перебор с насекомыми, но Питер не жаловался. Ему так нравилось ощущение мнимой безопасности в руках насильника, что он полностью отдался моменту. Отдался бы, если… — Торт! — крикнул Питер прямо в поцелуй, вызывая у Тони сначала недоумение, а затем — искренний хохот. Парню было совершенно не до смеха: он редко готовил выпечку, и так переживая и сомневаясь насчет съедобности блюда, не говоря уже о том, что, если он подгорит, тогда все сразу насмарку. Однако он с удивлением обнаруживает идеально пропеченные коржи, которые даже успели остыть, пока они с Тони исследовали рты друг друга. — Пятница автоматически отключает духовку, даже если ты забудешь о ней. Конечно, можно было догадаться. Теперь смеялись уже они двое: Питер с натянутой поварской варежкой и Тони, внимательно следивший за каждой морщинкой вокруг глаз мальчика, пытаясь понять, видел ли он в жизни хоть что-то прекраснее. — Мне хотелось приготовить торт к вашему пробуждению, но его нужно еще, как минимум, перемазать кремом. В идеале — присыпать посыпкой или изюмом. Тони только скривился на подобное заявление. — Изюм в торте? Ты серьезно, малыш? Какие специфические вкусы, — Старк втянул ноздрями аромат, который разливался по всей кухне и с благоговением взглянул на Питера. — Мне кажется, даже без крема и, не дай бог, — он опять наигранно скривился, — изюма твой торт на вкус будет как лучшее, что человечество пробовало. Подобный комплимент смутил Питера, вызывая на щеках румянец, который Тони находил крайне очаровательным. Тем беззаботным утром они наконец-то отпустили себя. Все тревоги, сомнения, попытки избежать привязанности и не пожалели. Звонкий подростковый смех разливался по всему этажу, вызывая в сердце Тони теплое, давно забытое чувство. Настолько забытое, что Старк его и не заметил или… не хотел замечать? Либо заметить подобное было просто слишком страшным и странным. В любом случае, сейчас имело значение лишь то, что они счастливы. Питер здесь и никуда не уйдет. Пока что. Тони здесь и не убьет Питера. Пока что?