***
Мужа он нашёл около комнаты Хосока. Тот о чём-то быстро и нетерпеливо переговаривался со слугой старшего Чона, видимо, давал ему последние наставления. Тот внимательно его слушал, и лицо у него было... удивлённое. Но Чонгук говорил уверенно и сурово. Так что Сокджин даже не стал вслушиваться: просто стоял неподалёку и смотрел на своего альфу. Всё-таки он за это время ужасно повзрослел — его альфа. Милый кроличий оскал у него, конечно, никуда не делся, но лицо стало каким-то более серьёзным, исчезли милые припухлости губ, черты обострились, стали более мужественными... Он был очень красив — его муж. И принадлежал только своему бете, что готов был доказывать ночи напролёт. Сердце у Сокджина счастливо сжалось. "Мой, — подумал он. — Только мой..." Увидев, наконец, его, Чонгук широко и радостно улыбнулся и быстро подошёл, чтобы молча захватить его в свои объятия. — Я скучал, — шепнул он в тут же зарумянившееся ухо Джина. — Ты снова бросил меня, — недовольно мурлыкнул ему тот и мстительно прикусил ему мочку. — Ты знаешь, как я ненавижу просыпаться в одиночестве. — Прости, — уткнулся ему в шею Чонгук. — Я знаю, но выбора у меня, к сожалению, не было. Твой Тропоке — тревожное место. И мы с тобой попали сюда, конечно, в очень беспокойное время. Так что приходится нелегко. — Нам нелегко? — удивился Сокджин. — Не греши, Чон Чонгук. По сравнению со всеми остальными, кто сейчас в замке, мы с тобой вполне даже ничего так живём. — О, да, — пробормотал Чонгук, — это точно. — Он вдруг немного напрягся и сжал Сокджина сильнее. А потом нерешительно спросил: — Ты... Ты ведь тоже считаешь, что с Тэхёном и Юнги поступают несправедливо? Сокджин отодвинулся и посмотрел на него с изумлением. А потом пожал плечами. — Крайне несправедливо, — ответил он нерешительно, — но ... разве с нами поступили не так же? А мы... — Нет, нет, постой, — покачал головой Чонгук, сделал шаг назад, опёрся о раму окна и посмотрел на Сокджина внимательно. — Нас с тобой принудили к браку — это правда. Но мы смогли поладить именно потому, что были свободными до этого. И сердца — что твоё, что моё — были свободны. А значит, открыты к тому, чтобы их завоевали. Он улыбнулся своей кроличьей улыбкой, и Сокджин невольно засмеялся. — Как можно было не влюбиться в такого чудного зайку? — спросил он игриво. Но Чонгук ответил ему вполне серьёзно: — Вот именно. Я влюбился в твоё очарование и нежность, в твою чистоту и смелость. В твои глаза... — они меня с ума свели. А ты влюбился в мою неземную красоту, суровость и божественное тело. Сокджин фыркнул, и они вместе засмеялись, а потом Чонгук снова стал серьёзным. — Но у Тэхёна и Юнги уже есть любовь, и взаимная! Понимаешь? — Он тревожно и требовательно заглянул в глаза Джину. — Это просто отвратительно, что с ними хотят сделать. Разве ты не согласен? — Ну, согласен, — растерянно ответил Сокджин, — только... что же мы можем сделать? — А могли бы? — тихо спросил Чонгук. — Сделали бы? — Я бы всё сделал, — твёрдо сказал Сокджин. — Но мы не можем ничего сделать, только поддержать их. Хотя, — вдруг оживился он, — кажется, чёртов маркиз и твой брат что-то хотели... — Но тут же он грустно спохватился: — Однако им, конечно, сейчас не до моих бедных братьев... — Мхм... да, это точно, — промямлил Чонгук, но потом добавил решительнее: — Ты... Ты знаешь, можешь пока сходить к Юнги? Утешить там его? — Я? — удивился Сокджин. — Прости, Гуки, боюсь, что он не будет мне рад... ему и так сейчас тревожно и неприятно здесь, а моё присутствие... — Сходи, — вдруг настойчиво сказал Чонгук. — Его надо поддержать. Скажи ему... — Чонгук вдруг замялся. — Ну, скажи, что его друзья делают всё для того, чтобы его мечта исполнилась. — Сокджин изумлённо приоткрыл рот, а тот умоляюще посмотрел на него и сказал: — Так надо, понимаешь? Сокджин подозрительно сузил глаза и процедил: — Эти двое тебя тоже втянули в свои дела, да? — Какие дела? — тут же забегал глазами Чонгук, сдавая себя с потрохами. — Ты о... о чём ты? Просто надо навестить Юнги, он один и думает, что его все бросили, а это не так... — Ты хочешь, чтобы я его обнадёжил, даже не зная, что они... то есть вы! — задумали? — Он нахмурился и недовольно крякнул. — Я не хочу быть гонцом непонятно чего! — Милый... Ну, пожалуйста, — вдруг сменил тон Чонгук и посмотрел на него умоляюще. — Я не могу... не хочу тебя втягивать. Тем более, что непонятно, что из всего этого выйдет. А становиться со всеми этими совершенно дурацкими планами между тобой и твоей семьёй я не хочу! Я и так... — Он стушевался совершенно и опустил глаза. — И так я, кажется, подставлю нас обоих... — Скажи, это... опасно для тебя? — тихо спросил Сокджин. — Это для тебя опасно, — так же тихо ответил ему Чонгук. — Особенно, если ничего не получится... Но я сделаю всё, чтобы ты... — Для тебя это опасно? — нетерпеливо повторил Сокджин. — Я буду осторожен, — мягко улыбнулся Чонгук. — Но понимаешь, любое дело, в котором проверяются люди на честность, верность и способность принимать сторону добра, пусть и тяжёлую, — такие дела всегда опасны. — Красиво сказано, — горько усмехнувшись, сказал Сокджин. — Сам придумал? — Нет, — светло улыбнулся Чонгук. — Мне так дед... — Он запнулся, а потом решительно продолжил: — Мне так отец говорил. — Ясно, — тихо ответил Сокджин. — Только помни: что бы ни случилось, я буду рядом. Я буду... на твоей стороне. Чонгук обнял его и приник к чуть дрожащим губами сладким поцелуем. Недолгим, но самым приятным, потому что от полноты чувств. Потому что искренним.Часть 25
26 марта 2022 г. в 00:22
Утро встретило Сокджина пустой постелью и серым туманом в окна. Чонгук где-то носился со своими заботами. Как сказал капризно дующему губы Сокджину, который ненавидел просыпаться в одиночестве, верный Гону, Чонгука потребовал прямо с раннего утра к себе его брат, который пришёл в себя после первой волны гона, и ему что-то там нужно было срочно обсудить с ним и маркизом Паком.
Слуги, которые "совершенно случайно, клянусь, господин Сокджин" проходили мимо, говорили, что трое альф друг на друга орали... ммм... "прошу прощения, я сегодня какой-то неосторожный, господин Сокджин, конечно, — очень громко разговаривали". Правда, о чём именно, трудно было сказать. Потому что подслу... услышать удалось какие-то обрывки, из которых следовало, что маркиз и господин Хосок уговаривают на что-то Чонгука, а он вроде как не соглашается. Рычит, упрямится, злится. И ещё ему почему-то страшно не нравится маркиз Пак.
— И вот это вообще непонятно, господин Сокджин, — пожимая плечами и помогая бете вытираться после купальни, говорил Гону. — Ведь маркиз очаровал всех-всех в замке! Он такой милый, у него такая ласковая улыбка! Он такой добрый и щедрый! Вчера он всех слуг, что были при господине Чоне-старшем, угостил прекрасной бражкой и ласково сказал, что негоже молодым людям слышать, как мучается и стонет их господин-альфа в гоне. Отпустил их, попросил лишь, чтобы никто ни при каком условии в том крыле и на этаже не появлялся: оказывается, бедный господин Хосок ужасно чувствителен в гоне... А сам маркиз мужественно остался со своим другом, подвергая себя такой опасности! И мало того, что он всю ночь ухаживал за господином Хосоком! Утром, как птичка ранняя, встал раньше всех, милый, красивый, как всегда, весёлый! Хотя усталый, конечно, да и вроде как немного прихрамывал: видимо, всё-таки господин Хосок буйствовал... Но маркиз Пак всё же успел сходить за стену, чтобы добыть свежего хлеба и молока для своего друга! Сказал нашему Сехуну, что господин Хосок очень голоден, а кроме хлеба да молока ничего не принимает его бедный живот!
Гону с совершенно искренним восхищением прижал руки к груди и обратил своё милое личико к мрачно смотрящему в окно и красному от смущения Сокджину, который каждое слово слуги невольно понимал слишком иначе, чем тот задумывал. И эти слова явно не производили на него того впечатления, на которое рассчитывал восторженный омежка. Гону, увидев и поняв это, разочарованно пожевал губу и, вздохнув, стал открывать коробочки с украшениями, чтобы Сокджин мог выбрать, что надеть сегодня. Правда, молчал он недолго, потому что разговаривать вот так утром со своим господином любил, наверно, больше всего на свете. Так что вскоре он снова убеждённо заговорил:
— Ну, разве можно проявить большую верность дружбе? И как можно милого господина маркиза после этого не любить? И почему он так не нравится господину Чонгуку?
Гону умолк, испытующе глядя на Сокджина. Тот лишь мрачно усмехнулся: быть потоком в этом круговороте слухов в замке он не собирался. Так что лишь пожал плечами и пробормотал:
— Представления не имею. Узнаешь — скажи мне, ладно?
— Хорошо! — с готовностью кивнул ему Гону. — А ещё знаете новость? Сегодня рано-рано прискакал гонец к господину герцогу. Говорят, что из столицы, из Большого дома Ким. Наши все ставят на то, что это сведения о герцоге Ким Намджуне, возлюбленном нашего несчастного господина Тэхё...
Гону замер и с ужасом посмотрел на Сокджина, который отвечал ему точно таким же взглядом.
— Вы... вы же это знали? — жалобно спросил Гону.
— Я — да! — возмущённо ответил Сокджин. — Но я и понятно! Ты откуда знаешь?!
— Ах, ну что вы, господин! — В голосе Гону прозвучала почти смертельная обида. — Всё знать — моя обязанность! Слуги все знают! Нам же надо понимать, что происходит в замке, иначе очень трудно держать нос по ветру!
— И... И что же наши прекрасные слуги думают по этому поводу? — сердито спросил Сокджин, судорожно пытаясь представить, чем всё это им грозит. И как долго при таком раскладе вообще хоть что-то можно будет скрывать в этом замке.
Например, то, насколько именно добр был этой ночью маркиз Пак к своему дорогому другу графу Чон Хосоку? Или насчёт того, что Сокджин и Чонгук волей-неволей были втянуты в историю с похищением бумаги-согласия на дообручение Ким Тэхёна и Пак Чимина? Ведь это наверняка от Чонгука чёртов маркиз узнал, как пробраться в замок, и именно у Сокджина в комнате он смог спрятаться после.
— Наши разошлись во мнениях, — между тем беззаботно щебетал Гону. — Мы с Тони полностью на стороне господ Тэхёна и Намджуна. Милый наш младший герцог-омега так тоскует, он ничего есть не может! Иногда ему так плохо! Вот и сегодня утром он был как не в себе, ночь почти не спал — и еле встал, бледнее, чем обычно. Его слуга сказал, что он и не ест почти ничего — так тоскует. И часто-часто плачет.
Гону продолжал застёгивать сложные мелкие пуговицы на манжетах Сокджина, который по-настоящему страдал от того, что говорил слуга: ему до безумия было жаль брата, но он не знал, чем ему помочь.
А Гону между тем вздохнул и продолжил, сердито и даже зло:
— Но есть те, кто говорит, что герцог Ким лучше знает, что хорошо для его сына. Что маркиз Пак — мечта половины высокородных омег Империи. Что нельзя найти для нашего красавца, господина Тэхёна, более достойной партии, раз уж господин Намджун не для него. Да и вообще, он постоянно в разъездах, а для семейной жизни это очень плохо, и наш милый господин Тэхён не сможет быть с ним счастлив. А ещё в последнее время на господина Намджуна постоянно гневается и его приёмный папенька, и его отец, и наш благородный герцог Ким. Мне рассказывали, что, когда Старший господин Ким приезжал к нам в замок, наши слышали, как они вместе с нашим хозяином возмущались, что господин Намджун на себя стал не похож, что совсем с ума сошёл от проклятой любви к нашему солнышку, бедному господину Тэхёну. — Гону вдруг очень ласково улыбнулся: — Хотя это неудивительно, конечно. Ведь наш господин Тэхён — самый красивый омега из всех, кого мы все видели! И никакому Хван Хёнджину с ним не сравниться! Хотя говорят, что тот омега — просто принц из сказки какой-то. И все, кто его хоть раз видел, все в него влюбляются.
Гону кинул быстрый взгляд на Сокджина, уже открыл было рот, чтобы сказать ещё что-то, но, видимо, передумал. Сокджин покачал головой: опасные сведения о том, что именно в Хван Хёнджина был влюблён младший альфа рода Ким Юнги, Гону, очевидно, решил придержать до следующего душевного разговора. И слава богу, потому что от переизбытка новостей у Сокджина немного заболела голова. Так что он улыбкой поблагодарил Гону за содержательное утро и поспешил к папе.
Там его ожидали тоже просто невероятные новости: вечер Объявления было решено перенести на завтра, так как все дороги были занесены ночной вьюгой, многие гости просто не смогли добраться до замка, а герцог, хотя и держал многое в тайне, но созвал очень серьёзных людей, так как свадьбу своего сына собирался сделать с размахом. И эти люди, конечно, обидятся страшно, если Объявление семей Ким и Пак состоится без них.
— Отец держал что-то в тайне? — удивился Сокджин. — А что?
— Твой младший брат довёл нашего отца просто до трясучки своими капризами! — раздражённо ответил ему папа. — А отец, как ты знаешь, больше всего ненавидит неприятные сюрпризы и попадать в дурацкие ситуации! И во избежание этого он мало кому сказал, что именно будет объявлено у нас в Тропоке. Конечно, все догадываются, что это будет именно Объявление о браке, но всё же. Официально пока он ни о чём не сообщал. Так что многие приедут, даже не зная, на какое именно торжество их пригласили.
— Ясно, — тихо ответил Сокджин. — Я вам буду сегодня нужен, папа?
Бомгю искоса посмотрел на сына, видимо, оценил бледное лицо и мутные после вчерашних переживаний глаза и милостиво отпустил его королевским жестом. Сокджин было направился к двери, но в это время в малый зал вошёл маркиз Пак собственной слегка помятой, но в целом весьма счастливой персоной. Он вежливейшим образом поклонился Сокджину, но скользнул по нему равнодушным взглядом и весь обратился в паточную улыбку, поспешив навстречу Бомгю.
— Дорогой мой зять! — воскликнул старший омега. — Могу же я уже вас так называть, милый маркиз?! — И, получив согласный поклон широко улыбнувшегося ему Чимина, он продолжил: — Говорят, вы просто герой! Взяли на себя столько хлопот! Право, мне так неловко, что всё так вышло с нашим милым графом Чоном!
— Ах, герцог, что вы! — ласково ответил Чимин, принимая в свои ладони протянутые ему руки старшего омеги и благоговейно припадая к одной в поцелуе, — это долг дружбы! Поверьте, любой благородный человек сделал бы это для своего дорогого друга!
Тут Сокджин сплоховал и, не удержавшись, тихонько фыркнул. Конечно, это было глупо и неприлично даже. К счастью, Бомгю не заметил этого. К несчастью, заметил маркиз. Он внезапно повернулся к испуганно прикусившему губу бете, которому было как-то теперь неудобно тихонько шмыгнуть за дверь, хотя по-хорошему так бы и надо было сделать.
Но Пак уже сделал стойку и сказал ему всё тем же медовым голосом:
— Поверьте мне, драгоценный господин Чон, я и для вашего супруга, нуждайся он в моей помощи, сделал бы то же самое!
Сокджин уязвлённо усмехнулся, но постарался ответить столь же ласково:
— Ни секунды в этом не сомневаюсь, милейший маркиз. Уверен, что вы периодически так помогаете очень многим своим друзьям. Наверно, и господин Хосок не раз помогал вам... и вашим общим друзьям?
Чимин засмеялся и подошёл к нему поближе. Сокджин гордо вскинул голову и прямо посмотрел в яркие весёлые глаза. Альфа склонил голову, намекая на поцелуй, и Сокджин смело протянул ему руку. А пусть. Больше он Пака не боится.
— Туше, — тихо сказал Чимин и внезапно вместо вежливого прикосновения губами мягко прикусил ему пальцы, прикрывая их от Бомгю своей спиной.
Сокджин, чуть вздрогнув от неожиданности, тут же прихватил пальцами его губу и чуть свернул, делая больно. Глаза Чимина изумлённо распахнулись, а Сокджин, нарисовав на своём лице милейшую из данных ему природой улыбок, так же тихо, почти одними губами ответил, чуть склоняясь к альфе:
— Ещё раз полезешь — голову откушу, кобель.
Ну, а что. В народ и Сокджин ходил не раз. Так что не только "милейший наш и любимый маркиз Пак Чимин" умеет использовать краткое и меткое народное слово. Однако надо отдать ему должное, маркиз ответил ему совершено восхищённым взглядом, от которого Сокджин вынужденно покраснел. Ну... невозможно было не покраснеть. Но Чимин тут же отвернулся к Бомгю и обратился к нему своим завораживающим голосом:
— Я пришёл к вам, любезнейший господин Ким, чтобы попросить у вас милости!
Бомгю удивлённо приподнял брови и тут же обворожительно улыбнулся:
— Для вас — всё, что угодно, дорогой маркиз! Как наш будущий драгоценный родственник, вы можете просить, о чём угодно!
— О, я прошу не для себя, — скромно потупился Чимин. — Мой друг... граф Чон... Ему тяжело бывает именно во вторую волну, а здесь... О, герцог... Мне, право, неловко, но... Ему нужен будет омега, понимаете?
У Сокджина упала на пол челюсть, но, к счастью, стука никто не услышал, и только Чимин ему жарко подмигнул, пользуясь тем, что Бомгю смутился и опустил голову.
— Но, господин маркиз, — краснея, пролепетал старший омега, — где же... где нам взять такого омегу? У нас здесь лишь самые вышколенные и служащие нам по многу лет слуги, и все они крайне приличные, с отличной репутацией, как вы понимаете, сюда, в наш родовой замок иных мы не берём...
— О, нет, нет! — воскликнул Чимин. — Как Вы, дорогой герцог, могли подумать, что я осмелюсь просить о таком! И в мыслях не было! Я всего лишь прошу вашего разрешения отвезти моего друга в вашу деревню, там наверняка мы сможем найти... мм... ну, вы понимаете?
— Да, да, конечно, — поспешно ответил Бомгю, выдохнув с облегчением. — Вы поедете когда?
— Да вот, с вашего разрешения, прямо сейчас и поедем, лишь прикажу карету заложить. Боюсь, лошадь его понесёт... Я его выведу чёрной лестницей, чтобы... ну, вы понимаете?
— О, да, конечно! Маркиз, вы так заботливы! — На глаза Бомгю чуть не настоящие слёзы навернулись. — Конечно! И не забудьте накинуть на голову бедному графу... чтобы он не ... не беспокоился...
— Да, конечно! — На лице Чимина отразилось восхищение: — Вы так мне помогли! Награди вас Господь! Спасибо вам! — И чёртов лицемер снова припал в "благодарном" поцелуе к протянутым ему с готовностью рукам Бомгю.
И только тут до Сокджина дошло, что именно его так смущало в течение всего этого разговора: его папа... его милый папа открыто флиртует с Паком! "Ах ты ж скотина такая! — искренне возмутился Сокджин. — С моим папой! Ты... Да я тебя..."
Но Чимин лишь сверкнул на него острым взглядом, снова весело и совершенно неприлично подмигнул ему — и исчез за дверью. Сокджин посмотрел на папу с укором. Но тот лишь немного покраснел и, вздёрнув голову, сказал:
— Он просто очень милый молодой человек, Сокджин. И будет твоему брату отличным мужем.
— А вам — прекрасным зятем, — не удержался Сокджин.
— А мне опорой и отрадой, раз уж мои собственные дети так меня иногда разочаровывают! — надменно ответил Бомгю и, сжав губы, вышел из зала.
"Эх, папа... — думал Сокджин, отправляясь на поиски мужа. — Не везёт тебе с детьми фатально...."