Один раз ничего нет значит

Стоя лицом к торцу здания старенького здания общажития, что в обычный учебный день, казалось бы, лишь пережитком далекого прошлгого этого колледжа, тем, что пора давно перестроить или снести, сейчас же, это здание являлось самым прекрасным, что было в жизни парня. Самое печальное, родное пристанище, где он, хоть возможно и мнимо былпо-настоящему рад, как маленький ребенок, почувстовавший вкус свободы, вдалеке от родного города, что душил его все эти годы. Южный Парк ждал его возвращения, жадно облизывая свои зубы. Ноги будто подкашивались лишь от одной мысли, что скоро все изменится. Что он чувстовал сейчас? Твик сам до коца не понимал. Но определенно, он был счастлив побывать здесь. Сейчас, он как завароженный стоял, подняв голову вверх, наблюдая за окном в комнату, которая еще не так давно пренадлежала ему, не обращая внимания на закатывающееся солнце, что знаменовало окончание этого морально тяжелого сна, будто навеивая предстоящий сон. Леторгический. Плевать ему было и на красивый, алый закат вдалеке. Погода становилась холоднее. Если бы ему сказали в начале учебы, что через почти полный учебный год ему придется покинуть это место навсегда, так и не закончив учебу, он бы не поверил. Профессия, о которой он мечтал с 14 лет… Все закончилось слишком резко, заставив одинокую слезу горечи скатиться вниз, пощекотав щеку парня. Звонкий, неприрывный гудок машины, длинной около 15 секунд, бужто вернул парня в реальность, заставив обернуться на источник звука, выпустив из рук уже клок своих волос, резким движением руки стряхнув их на землю, в то время, как подул сильный, холодный ветер. - « Гх. Черт…» Это отец, что прихал за ним, беспордонно торопил сына. Дело оставалось за малым. Все немногочисленные вещи Твика, что до этого пылились непосредственно в комнате общежиьия, теперь уже пылились в багажнике отца семейства Твиков, что провел в окрестностях кампуса около двух дней, разбираясь с администрацией колледжа, что окончательно и бесповоротно отбросила Твика в сторону, не дав второго шанса. Самому же Твику лишь оставалось сесть в машину, плотно захлопнув дверь. Он крепко сжал руки в кулак, пытаясь развернуться в сторону машины отца, чтобы сделать последние шаги. Но ноги его не двигались ни на сантиметр, будто застыв, как старая античная статуя, что неприменно рассыпалачь бы от малейшего колыхания. Его отчислению, что не заставило себя долго жлать, наверное, не были рады родители. Конечно же, отец, где-то в глубине души, бесспорно, ликовал, опьяненный самолюбием от осознания того, что его сын, единственный наследник, облажался, все прямо как он предсказывал. За спиной Твика раздался следующий гудок. - « Уже иду» Сидя на твердом, пружинистом матрасе, продавливая его своим весом, сидит парень, окруженный своими же сумками и коробками, собирая свои скромные пожитки, перебирая их. Возможно, он был бы и рад оставить их здесь или сжечь вовсе, лишь бы они, как одним большим темнвм пятном, не напоминали ему о темном прошлом, что он успел получить в стенах колледжа. Вот этот карандаш, что он крутит в руках, забыл в кабинете у лектора, забирая тот со стыдом от выгоыора на следующий день. В этой футболке, что он аккуратно сварачивает, убирая на смое дно, они с Грегори впервые оказались в клубе. А в этих тапочках… Грегори шумит скотчем, отматывая нужный кусок. Перекусив его зубами, он спешно заклеивает коробку. - « Вот и все, почти…» Твик опускает голову, рассматривая своего друга, как в клипе под грустныую музыку, казалось, в последний раз. Грегори сидел на полу, помогая Твику запаковывать и сортировать его вещи. В последние дни он постоянно был рядом с ним, помогая, казалось, в любых мелочах. Похоже, он больше всех чувствовал себя виноватым в том, что Твик покинет их с Томасом. Хотя употребление наркотиков и пропуск пар было исключительно выбором самого парня, сжирающее изнутри чувство вины не покидало Грегори. Твик столько раз жаловался им на отца, на город, на прослую жизнь… В комнате и правда играла грустная музыка, что стало саундтреком их жизни. Если быть точнее, то это была месня: « Dear heart – Henry Manchini» Томас, что также сидел в комнате, не мог пропустить отьезд своего друга. В последнее время он много молчал. Совсем. Не произнося ни малейшего, ни единого словечка. Казалось, нервные тики совсем покинули его, но на этот раз вместе с голосом. Ему была отведена не такая важная роль – сидеть за небольшим радио, стоящим на подоконнике, переключая песни. Парень о чем-то задумался, а песня, будто нашла их сама. - « Томас, переключи!» Кинув в того подушку, Грегори нервно стучит по полу рукой пару раз, привлекая на себя внимание парней, вырывая их из тоскливых мыслей. Возможно, для того, чтоб не оставаться со своими собственными мыслями один на один. Томас быстро переключает песню на выпуск новостей, на другой радио-волне - « И так тошно, а ты тут еще со своими «сопливыми» песнями о любви. У нас траур! Ты же не стал бы танцевать под Майкла Джексона на похоронах!» Твик пинает коробку ногой, отодвигая к стене, тяжело вхдыхая. - « Не такой уж и траур. Гх-х…Подумаешь, отчислен! Господи!Я же не умер, в конце концов! Буду я вам и писать, и звонить…» Встав с пола, чуть отодвинув ногой соседнюю коробку, он сел рядом с Твиком, схватив того за подбородок, резко , с хрустом. Развернул его голову на себя. - « А ну, в глаза мне смотри и не смей врать!» Глаза Твика были «на мокром месте», стеклянными, от чего тот закусил свой язык между зубами, держа себя в руках для того, чтобы не разрыдаться. Если бы он заплакал, то команата трех парней превратилась бы в плакальную команту, заполнившись сыростью. Не так бы он хотел провести последние моменты с друзьями. Но Грегори это, казалось, раздражало только больше. Ему хотелось кричать о том, что он чувствует то, что чувтвует Твик, пропуская это через себя. Ложь ему была обсалютно не нужна. - « На тебе уже неделю лица нет, с тех пор, как ты узнал, что придется сьехать! И ты нам с Томасом говоришь, что все впорядке?» Томас, сидящий на подоконнике, тихо ругнулся. Отодвинув от себя Грегори, Твик плюхается на пол, поднимая скотч, начав перемаьывать коробку по второму разу, не отрывая от нее глаз. - « Я не хочу об этом сейчас говорить, Грегори» Тот встает с кровати, размяв шею. - « Ты можешь врать нам, но не ври себе, Твик Твик!» Блондин поправил свои длинные волосы, заправив выбивающиеся пряди за уши, чуть прижавшись, после чего стремительно вышел из комнаты, специально хлопнув дверью. Очередной дешевый сценический прием? Не знаю, но с того момента Грегори, казалось, игнорировал каждое сообщение Твика. « Как мне не врать себе Грегори, если моя жизнь разваливается, прямо как карточный домик?» С громким, клатцающим звуком, за которым последовал резкий рывок руки на себя, Твик открывает дверь в салон автомобиля своего отца, вдыхая запах теплой резины. Со своей свободой он уже успел попрощаться. Парень бросил рюкзак в глубь, на сидение,пружинистым движением приземлившись рядом с ним, протяжно простонав от моральной боли и усталости, закатывая глаза. Сложив руки на груди, запрокинув голову наверх, он то и дело посматривал на серьезное лицо отца, что возился в бордачке. Твику показалось, что всего, за полгода его отстуствия, тот постарел лет на 10. Он неприменно ждал бурную реакцию отца. Вот, тот неприменно найдет в бордаче то, что ищет, а следом начнет громко-громко кричать, называя нечтожеством. Позор семьи, педик, лучше бы ты не рождался – любимые тезисы, которыми тот ловко парировал все время при любых их ссорах. Но тот, лишь завел ревущий мотор машины, молча, аккуратно выезжая с парковки. « И я по тебе скучал, пап» Твик наконец-то зажмуривает глаза, больше не контролируя каждое новое, импульсивное действие рук родителя, расслабляясь всем телом. Для их семьи наступили трудные времена. Особенно для него самого. Потраченые деньги, упущенные возможности. Упущенное время. Все это сейчас уже не имело никакого значения. Парню предстояло начинать все с самого начала в Южном Парке, возвращаться в который он не хотел никогда. Но в какой момент все стало настолько плохо, что пришлось покинуть колледж? Сон. Нет... Просто кошмар Из пшеницы размеренным, неторопливым шагом, пританцовывая, выходит темный силуэт, наперевес держащий винтовку, придерживая ее одной рукой. Снова, лязг металла. «ОН» перезарядил винтовку. Все, что может различить Твик, прищурив свой взгляд, ожидая нового, контрольного выстрела, это чарующая, ослепительно белая улыбка обидчика, статично зависшая на его невидном лице. Тот делает шаг за шагом, приближаясь к Твику, так беззащитно сидящего на траве, что пропиталась кровью, что замарала все вокруг, забившись в угол, как раненый зверек в угол своей клетки, готовясь умирать. Сейчас же, Твик прекрасно знал, кто был перед ним. Крейг Такер Он бы мог убить Твика быстро, не причиняя боли, но вместо этого выбрал тот сценарий, где тот молит о пощаде, жалко сидящим перед ним, в лужи собственной крови, непрерывно смотря на обидчика, в то время, как глаза то и дело закатываются, а руки – единственная опора парня, подкашиваются. Таинственная тень бросает ружье на землю, рядом с парнем, так же статично замерев, как и его фальшивая улыбка. Твик не отрывая взгляд, смотрит на ружье, вольно расположившееся на земле. Заряженным. Взгляд Твика, неотрывно, был направлен на ружье, что статично лежало в траве, что колыхалась от легкого, холодного ветра, будто поглаживая ее. Темный силуэт твердо падает на колени, а заметив хищный взгляд парня на оружие, оттолкнув коленом ружье в сторону, с треском, нежно протягивая руку вперед, к щеке парня. Твик судорожно дрожит всем телом, мурашками, резко покрывшими его, казалось, с ног до головы, то ли от прохлады, то ли от легкого возбуждения, нарастая, обволакивающего его тело. Он вдыхает холодный воздух, пропитанный сыростью и кровью, сглатывая свои горькие слезы, обжигающе скатывающиеся по его разраненым щекам. - « Тш-ш-ш…» Опираясь на одну из рук, резко, отталкивая от своего лица ладонь парня, Твик поддается вперед, падая туда, в шелестящую траву, навстречу к ружью. И вот уже, рука почти накрыла ружье сверху… Как он отлетает в сторону, получив удар ногой в живот обидчика, выплевывая изо рта сгусток крови, подавившись, пронзительно вскрикивая от боли, обиды, как резаная свинья, стараясь зацепиться своими руками за воздух, но тщетно. К его огромному сожалению, тело, все также тихо, будто бездыханно, летящие вниз пропасти, с обрыва, разбиваясь о гнетущую черноту неизвестности, там, внизу. « КОГДА-НИБУДЬ, НО НЕ СЕГОДНЯ» Твик открывает свои глаза, потирая переносицу двумя пальцами, раздраженно промычав своим воспоминания, взглянув на отца, что казалось, до сих пор не замечал его присутствия. В салоне автомобиля играла приятная музыка. Парень откинулся в кресло, обняв себя обеими руками, сложив ногу на ногу. Казалось, тишина разъедала его изнутри, по кусочкам разрывая его сердце с каждым нервным вздохом отца. - « Как обстоят дела в Южном Парке, босс?»