По мосту через млечный путь

— Ну что, Кана-чан, вот наши пути и разошлись. Береги себя, милая. Рёку-чан и я будем очень ждать тебя в гости. Прошло два дня, и теперь я едва сдерживала слёзы, прощаясь с Аиро и Рёку посреди широкой людной дороги. Мимо нас то и дело сновали гружёные скрипучие повозки, поднимая пыль, или же просто проходили путники с увесистыми котомками, но мне не было до них интереса. Я предпочла бы, чтобы сегодня лил холодный непрекращающийся дождь. Этот же яркий и погожий день совсем не подходил для расставания: солнышко то пряталось в низких белых облаках, то выглядывало вновь, птицы щебетали нестройным хором, прохожие с улыбками переговаривались о чём-то своём, а тенистый лес остался позади, как и всё, что мне пришлось в нём пережить. О захватывающем походе за сокровищами напоминали три вещи: тяжёлые сумки с драгоценностями на плече у Рёку, его же перебинтованный палец и странные, но очень опасные голубые искры, поселившиеся внутри меня. — Ты у нас теперь настоящая невеста, — продолжил Аиро, подавая мне руку, и я с радостью вложила ладошку в его мягкую уютную ладонь. — Ну разве не красавица? — произнёс он, глядя поверх моей головы на мальчишек, застенчиво переминающихся в стороне. — Красавица, красавица, Аиро-сан, — Танджиро, ободрённый сияющей улыбкой доброго старичка-антиквара, подошёл ближе. — Не беспокойтесь, мы сможем позаботиться о Кане-чан. С нами ей ничего не угрожает. — Вы уж постарайтесь, ребятки. А то ж как внучка она мне, — Аиро мягко взглянул на меня, а я никак не могла поверить, что в последний раз вижу его глаза цвета чёрного чая. Конечно, я не скажу Аиро, что мне нет смысла возвращаться в Токио, ведь от корпуса истребителей до Фукуоки добираться гораздо проще. Но всё же, надеюсь, он и Рёку не будут сильно тосковать и скоро забудут ту, кто нагло вмешалась в их планы, стащив карту. — Зеницу-кун, подойди же, дай старику попрощаться и с тобой. Чай, не чужой ты мне стал, мальчик, за это время. Зеницу, растроганный не меньше меня, поспешил к Аиро, готовому раздавать объятия всем, до кого сможет дотянуться, а я вспомнила, как Зеницу рассказывал, что из родни у него только дед. Наверное, эта сцена душевного прощания что-то бередила и в его сердце. Пользуясь тем, что Аиро выпустил мою руку, я, несколько смущаясь, подошла к Рёку. Мне многое хотелось ему сказать, но как-то слабо верилось, что такой грубоватый громила способен на сентиментальность. — Ну, пока, что ли… — неловко пробормотала я, глядя в землю. — Пока, засранка мелкая, — пробухтел Рёку, всё так же неизменно сложив на груди мускулистые руки. — Кто ж теперь присмотрит за тобой, такой горемычной? Хошь, топор тебе свой отдам? А то мало ли в какую каверзу очередную встрянешь. — Не, не надо, — я подняла голову и усмехнулась, представив себя в нежно-розовом кимоно и с топором, болтающимся на боку. — Зеницу присмотрит, ты же его знаешь, и Танджиро. Да Иноске тоже, в общем-то, вполне нормальный. — Нормальный он, как же… Ну тебе виднее. — Рёку так и стоял, не меняя позы, и я пыталась прочитать в его каменной фигуре, грустит ли он вместе со всеми или же торопится отправиться домой, в Токио. По угрюмому лицу можно было предположить оба этих варианта с одинаковой вероятностью. — Рёку… — Я подумала, что с меня не убудет, если я сейчас буду честной. В конце концов, эти слова я могу сказать ему или в эту минуту, или никогда. — Я буду очень скучать. — Эх, иди сюда! — Рёку будто бы ссутулился, стал меньше, сгрёб меня мощной ладонью за затылок и подтянул к себе, а я прижалась к его горячему животу, отчаянно жалея, что там, в двадцать первом веке, у меня нет такого же преданного друга. — И что я в тебе нашёл? Дикая, как котёнок без хозяина, а я ведь теперь спать не смогу, всё буду гадать: как ты там? Покормили тебя эти заморыши или забыли? Устроили постельку поудобнее или так бросили на земле холодной? — Всё будет хорошо, здоровяк. Ты не обо мне лучше думай, а о себе. Как дойдёшь до большого города, сразу дуй к врачу, договорились? — Я отстранилась и со всей серьёзностью послала Рёку взгляд, обещающий жестокую расправу в случае, если я узнаю, что его палец отвалился где-нибудь на полдороги. — Да ничего со мной не случится. Парнишка, тот, что поумнее, хорошо меня починил. Не было бы его с вами, ввек бы тебя невесть куда не отпустил! — Ну вот видишь, Танджиро точно меня в обиду не даст. На моё плечо легла рука Аиро. Я обернулась. Старичок улыбался так душевно и немного печально, что я снова чуть не разрыдалась от нахлынувшего чувства причастности к этим двум людям, посланным мне капризом судьбы. А тут ещё и Рёку сделал какое-то нервное движение, словно стирал слезинку с уголка глаза. — Ладно, пойду дам этим охламонам несколько советов, как в лесу ловушки ставить, — пробубнил Рёку, не отрывая взгляда от костяшек пальцев, лежащих на рукояти закреплённого на поясе ножа. — Бывай, девка. Соберёшься в Токио, про нас не забудь. — И насчёт доли своей не переживай, милая, — Аиро погладил меня по спине и развернулся, пока Рёку приближался к настороженно замеревшим парням. — Я всё посчитаю и в банк твои денежки отнесу. Как вернёшься к нам, богатой станешь, Кана-чан. — Аиро-сан, не нужно мне от вас ничего, я не заслужила, — изо всех сил стараясь смотреть Аиро в широкое скуластое лицо с забавными морщинками, я решила быть откровенной до конца. Щёки полыхали так, что на них впору было жарить якитори, но я не могла молчать. Совесть не давала, с каждым днём сильнее подтачивая меня изнутри. — Там, в храме, я украла серьги. Небольшие, но, наверное, дорогие. Я бы отдала их вам, только уже обменяла на это кимоно. Вот пусть они в уплату моей доли и пойдут. И пожалуйста, простите меня, Аиро-сан. — Ох, девочка, — удивительно, но даже несмотря на моё признание, с губ Аиро не сошла мягкая улыбка. — Ты же ради Зеницу-куна так старалась? — Я сдержанно кивнула, мечтая провалиться на другой конец земного шара от стыда. Аиро наклонился и слегка коснулся губами моей макушки. — Конечно, я тебя прощаю. Что нам какие-то серёжки? Ты только береги себя, милая моя. И сердечко своё влюблённое береги.

***

Через полтора дня я и мой эскорт достигли побережья, двигаясь по благоустроенному торговому тракту и останавливаясь передохнуть не на первой попавшейся опушке в лесу, а в комфортных чайных домах и тавернах, где в увлекательных беседах мы коротали время дневной жары. Сказала бы я, что наша компания совсем не привлекала чужого внимания, но это была бы ложь. Иноске даже в моменты, когда, вняв уговорам Танджиро, оставался без маски, всё равно шумел, гоготал и вслух обсуждал каждого заинтересовавшего его путника. И тогда Танджиро принимался успокаивать разошедшегося кабана, а мы с Зеницу переглядывались поверх чашек с чаем и улыбались друг другу. Было весело, несомненно, но и без минусов не обошлось. Я всё время видела перед собой троих парней, оберегавших меня, словно хрустальную куклу, хотя хотела видеть только одного. Но однажды нам с Зеницу всё же удалось уединиться. И это произошло так: Оставив позади очередную деревушку, предзакатным вечером мы разбили лагерь на обрывистом побережье. Только этой ночью нам предстояло заночевать на морском берегу, а уже завтра, как обещал Танджиро, я смогу занять комнату Незуко в Поместье Бабочки. Оказывается, четырнадцатилетнюю красотку, захватившую сердце и разум моего Зеницу, отослали в некое секретное место, доверив заботу о ней бывшему сэнсэю Танджиро. Вроде как, поборов солнце, Незуко стала очень уж лакомым кусочком для демонов, и глава истребителей не мог позволить ей и дальше скрываться в корпусе, куда о’ни так старались пробиться. И честно говоря, я порадовалась, что мне не придётся встретиться с соперницей лицом к лицу. Я и так вечно на вторых ролях в этом спектакле об эпохе Тайсё. Мне уже досталось кимоно Незуко, её кулон, её возлюбленный. А теперь вот и комната перепадёт. — Тебе понравится в Поместье, — сказал Танджиро и откинулся на локти, чтобы с удобством любоваться горизонтом. — Там очень светло, уютно, всё в европейском стиле, а из окон видны учебные площадки. Сможешь понаблюдать за тренировками Столпов. Может, разглядишь нас в толпе. — Ну, маску Иноске я точно различу даже с большого расстояния. — Я отправила Иноске милую издевательскую улыбочку, а он в ответ глухо на меня фыркнул, точно настоящий раздражённый кабанчик. — А что за тренировки такие? Всей нашей неразлучной четвёркой мы устроились на зелёном обрыве, наблюдая за медленно тонущим в море солнцем. Мне в жизни не доводилось видеть подобной красоты. Хоть Японию каждый мало-мальски образованный человек знает как Страну восходящего солнца, закаты здесь не менее восхитительны. Небо градиентом переливается от нежно-оранжевого до серо-синего, а посреди этого великолепия спелым мандарином-померанцем катится солнце. И вода становится золотой-золотой, будто кто-то в небесной кузнице вылил в голубые воды Японского моря расплавленный металл. Закаты в Японии воистину роскошны. — Близится бой. Даже нет, настоящая война. Столпы — сильнейшие воины организации — должны были уже начать обучать таких рядовых охотников, как я, Зеницу и Иноске, особым хитростям и навыкам. Если мы не успеем подготовиться, нас просто всех перережут, когда Прародитель демонов отыщет деревни. И тогда некому будет стоять между людьми и осмелевшими о'ни. — Танджиро, лежащий слева от меня, грустно вздохнул, но не отвёл взгляд от залитой золотом линии, где солнце уже самым краешком коснулось водной глади, будто размышляя, стоит ли окунуться целиком или лучше подзадержаться и послушать наш разговор. — Вот-вот! Если бы не ты, — Иноске поднял маску и злобно зыркнул на меня, но я лишь привычно закатила глаза, — я бы раньше всех справился с тренировками и уже дошёл бы до того огромного мужика с бусяндрами! Жуть, как хочется с ним сразиться! — Да не слушай ты его, — цыкнул с правого боку Зеницу. Жёлтая катана лежала на коленях его сложенных по-турецки ног, а кулаками Зеницу подпирал щёки и выглядел по-детски очаровательно. — Никакие тренировки не могут сравниться с жизнью человека. Даже кретинский бог яркости смог это понять. — Бог яркости? — переспросила я, не сдержав улыбки. — У вас там что, своя религия? — Если только в головах двух самовлюблённых болванов, — Зеницу фыркнул и заговорщически приподнял бровь. — Одного зовут Тенген Узуй, а второго ты знаешь. — Почти неуловимым кивком он указал в сторону Иноске. — Слышь, Моницу, ты что-то разговорился! Давай драться! Двое на одного — ты и баба твоя против самого Короля гор! — Иноске, отстань от них, — лениво отмахнулся Танджиро. — Если тебе скучно, иди дров наруби, что ли. — И пойду! Мускулам Иноске-сама нипочём такая дрянная работёнка! Иноске с гиканьем унёсся прочь, туда, где за небольшой грядой деревьев прятался наш лагерь, и без него стало гораздо уютнее. Не поймите неправильно, Иноске мне нравился, но в умеренной дозировке. А за сегодняшний день дозу кабаньего адреналина я уже превысила. К тому же завтра мне предстоит встретиться с уймой новых людей, надо бы поберечь психику. — А у Иноске кто-нибудь есть? — спросила я, поддерживая милую беседу ни о чём. — Ну там девушка или кабаниха какая? — О, — Танджиро чуть зарделся, словно не особо был ценителем романтических сплетен. — Кажется, ему нравится одна медсестра из Поместья Бабочки. Но не факт, — тут же поспешил возразить он. — По Иноске никогда не поймёшь, чего он удумал. Иногда его любовь выглядит так, будто он специально пытается довести Аой до слёз. — Ну, медсестра — звучит многообещающе. У вашего друга определённо с мозгами проблемы, пусть уж лучше рядом будет кто-то из медиков. — Я бессовестно усмехнулась. Боги, не завидую несчастной, которую этот дикий парень выбрал объектом своих страстей. — Ты не слишком-то добра к нему, — Зеницу хмыкнул и лукаво посмотрел на меня. — Мы, кстати, можно сказать, и твою личную жизнь устроили. — Это как так? — заинтересовалась я. — Первая тренировка должна была быть у бывшего Столпа Звука, Тенгена Узуя. Но он отпустил нас, потому что мы вместе сражались на последнем задании. Этот придурок заявил, что мы достаточно сильны, чтобы спасти заблудившуюся в лесу девушку. А ещё Узуй добавил, если ты симпатичная, он готов принять тебя четвёртой женой, — расплылся Зеницу в довольной улыбке. — Ну уж нет, не нужно мне такого счастья! Четвёртой женой! Это уже какой-то разврат, — замахала я руками, а затем мы дружно расхохотались. Должно быть, устав от обсуждений дел сердечных, солнце решилось-таки нырнуть в море, чтобы вынырнуть уже завтрашним днём. На синем бархатном покрывале неба вспыхивали звёзды. Такие кристально чистые и яркие, что на их фоне было нереально не заметить густой серый дым, поваливший со стороны нашей стоянки. — Вот же ж! — Танджиро первым вскочил на ноги, пока мы с Зеницу обменивались недоумёнными взглядами. — Иноске снова навалил в костёр неподсушенные поленья! Ждите здесь, я сейчас вернусь! Когда я обернулась Танджиро вслед, он уже почти скрылся за деревьями. Эти ребята были такими быстрыми и ловкими. Даже не верилось, что им нужны какие-то дополнительные тренировки. Мне казалось, в жизни моих друзей-охотников ничего другого и не было, кроме битв с демонами. Если бы я могла, многое отдала бы за то, чтобы они познали простые радости юности. — Хорошо, что Танджиро ушёл, — Зеницу отложил меч и расслабленно повёл плечами. — Не знаю, как он отреагировал бы… — с этими словами Зеницу залез в карман формы и вытащил маленький чёрный мешочек. — Я обещал, что помогу тебе добраться до дома. Вот, здесь всё, что я скопил с тех пор, как стал истребителем. Немного, но хватит хотя бы на дорогу до порта. — Ты с ума сошёл?! — Я вырвала мешочек и прижала обратно к груди Зеницу. Действительно, не хватало только, чтобы Танджиро увидел, как щедро жених его сестры делится с трудом заработанными деньгами с какой-то посторонней девицей. Да если бы ещё делился, а то ведь всё отдаёт, наивная душа! — Ты разве не слышал, что Аиро-сан обещал выплатить мне десять процентов, когда вернётся в Токио и посчитает цену украшений? — Да это когда будет? — Зеницу накрыл мою ладонь, лежащую у него на груди, своей грубой, но тёплой ладонью, и я ощутила, как меня легонько начало потряхивать. — Ты же хочешь попасть домой побыстрее? — Конечно, хочу! Но я справлюсь и без твоих денег! Ладно, покажу тебе кое-что, — я вздохнула под скептическим взглядом Зеницу. Воспользовавшись поводом освободиться, я выдернула руку и достала из-под туго намотанных бинтов своё главное сокровище — серебряный гребень противной мико. В темноте он будто подмигнул мне всеми пятью камушками, а лунный свет придал старому серебру особое сияние. Изящная, но скромная вещичка никогда ещё не выглядела настолько величественной как сейчас, осенённая бликами звёзд и луны. — Что это? Можно? — Зеницу потянулся и бережно принял гребень из моих рук. — То, что полностью окупит дорогу до дома, — ответила я, с улыбкой наблюдая, как Зеницу вертит в пальцах тяжёлый гребень, как с восторгом проводит по выпуклым разноцветным кристалликам. — Я же тебе говорила, один человек поможет мне, если я принесу ему нечто ценное. Так вот, под ценным я имела в виду этот гребень. Мне удалось разыскать его в заброшенном храме. — Ну ничего себе! Он и правда выглядит очень старым. О, я понял, на что это похоже! — Зеницу неожиданно поднял гребень к небу. — Это же мост через Млечный путь! Теперь и я, жительница мегаполиса, увидела в, казалось бы, хаотичной россыпи звёзд то их скопление, которое, словно река, разделяло две самые яркие звезды. Зеницу держал мой гребень по диагонали, и на левом его краешке пристроилась сияющая Вега, а на правом — подмигивающий ей Альтаир. Действительно, изогнутая спинка гребня напоминала резные перила, а зубчики — опоры моста, и было ощущение, что Вега вот-вот скатится по этому покатому мостику в объятия того, кто ждёт её на противоположном берегу. — Ты же знаешь легенду о Небесной ткачихе и Волопасе? — Про седьмую ночь седьмого месяца? Так, в общих чертах, — поморщилась я, вспоминая, что прошло уже десять месяцев с тех пор, как что-то подобное крутили в громкоговорителе нашего туристического автобуса. — Когда богиня Орихимэ встретила пастуха Хикобоси, она полюбила его так сильно, что совсем забросила ткацкий станок, — мечтательным голосом начал Зеницу историю о любви, а его глаза, не отрывающиеся от Млечного пути, блестели не меньше, чем звёзды, о которых он рассказывал. — Но её отец, небесный царь, опасаясь гнева других богов, оставшихся без богатых одеяний, разделил влюблённых по разным сторонам глубокой реки. Слёзы покинутой Орихимэ тронули царя, и он позволил дочери встречаться с Хикобоси, но лишь раз в году, в седьмую ночь седьмого месяца, ты правильно сказала. Только в эту ночь стая сорок крыльями создаёт чудесный мост, который с земли выглядит как пять цветных звёзд: синяя, зелёная, красная, жёлтая и белая. Ты представь, как это должно быть тяжело — жить вечно, но не иметь возможности разделить вечность с любимым… Зеницу задумчиво смотрел на сияющий в его руках гребень, а мне вдруг показалось, что красивое украшение вырвется из тонких пальцев и улетит в небеса, чтобы навеки застыть там, среди остальных звёзд созвездия, разлучившего принцессу Орихимэ и пастуха небесных коров, сумевшего покорить её сердце. — Я слышал ещё, — продолжил Зеницу, опустив руку, — что Хикобоси подарил Орихимэ гребень с камнями этих же цветов. Он хотел, чтобы каждый раз, причёсывая волосы, она думала о нём и считала дни до следующей встречи. Ну, — Зеницу повернулся, и ночное небо больше не отражалось в его мягких необычных глазах, — кто бы ни сделал твой гребень, он явно вдохновлялся этой легендой. — Гребень Орихимэ, говоришь… Почему-то я совсем не была удивлена. Конечно, раньше я бы только посмеялась над подобной мыслью, но не сейчас. Не в этом мире, где люди борются с демонами, где простая девушка, вроде меня, может провалиться на сотню лет назад и подхватить какую-то местную болезнь, что вызывает голубые искры, уничтожающие всё живое. Орихимэ, так это была она? Великая богиня любви, выглядящая как тощая четырнадцатилетняя девчонка? Прославленная в веках ткачиха, сама носящая белую юкату без украшений? Ну а кто ещё мог наградить меня великим проклятьем и смотреть прямо в душу пронзительными синими глазами? Ничего, скоро я верну гребень и потребую объяснений у этой распоясавшейся богини, решившей сунуться в мою жизнь. — А почему ты его не носишь? — Зеницу, наверное, озадаченный затянувшимся молчанием, приложил гребень к моим волосам. — Тебе пойдёт. А вместе с тем кулоном, который я подарил, получится симпатичный комплект. — В смысле? — Я потрясла головой, пытаясь вернуться на крутой склон, где была наедине с парнем, трогающим мои волосы в то время, пока я мысленно переживала осознание того, что обзывала мерзкой мико саму Орихимэ. — Смотри, и на гребне, и на кулоне камни одинаковых цветов. — Опустив голову, я увидела, что лепестки моей камелии тоже были в виде синего, зелёного, красного, жёлтого и белого камней. — Правда, на кулоне это просто крашенное стекло, а на гребне настоящие драгоценности. — Да ты что, серьёзно?! — Я выхватила гребень и поднесла к глазам. Вот же стыдоба, вроде и девушка, а совсем не разбираюсь в самоцветах! — Конечно! Вон какие грани и какой блеск! Это драгоценные камни, определённо. — Вот блин! В расстроенных чувствах я подтянула колени к груди и уткнулась в них лицом. А этот прыщавый паренёк знатно нагрел себе карман на моей тупости! Пять тысяч йен гребню цена, да и то с натяжкой?! Если бы я знала его настоящую стоимость, может, и продать не осмелилась бы. Зачем, зачем я подняла тогда этот гребень?! Да будь он проклят! От него одни беды! Хоть что-то хорошее он может мне принести? Я думала так ровно до секунды, когда ощутила, как деревянная шпилька выскользнула из моих волос. Тяжёлая гладкая россыпь упала на плечи, и щекой я почувствовала их нежную шелковистость. Это точно мои волосы, измученные нерегулярным мытьем и самым дешёвым мылом? Лунный свет ли создал такую иллюзию, или же я снова смогла повернуть проклятие вспять искренним покаянием перед Аиро-саном? Подняв взгляд, я не заметила Зеницу. Зато его руки скользнули сзади по воротнику моей юкаты. — Эй, ты что делаешь?! — Можно я тебя причешу? — И хотя он только спросил об этом, тонкие зубчики гребня уже ласково скользнули по коже моей головы, и я поняла, что ни за какие деньги мира не смогу сказать «нет». — Не волнуйся, я умею это делать. Раньше я каждую ночь причёсывал Незуко и заплетал ей волосы, и сейчас мне её так не хватает. У Незуко чудесные локоны! Чтобы они и дальше оставались немного вьющимися, я делал ей две косы. Это легко, если приноровиться. А вот у Танджиро до сих пор не получается. Незуко как только видит его с расчёской, сразу убегает и прячется за меня! Она такая милая! Когда мы поженимся, надеюсь, у нас родится дочь. А лучше — две дочери! Я не уверен, что смогу достойно воспитать сына, я не такой мужественный, как Иноске, а с девочками я бы справился… Я сидела и слушала нескончаемый монолог парня, которого любила, и на сердце было горько, но тепло. Почему нам выпало родиться в разное время? Почему среди моих знакомых нет кого-то такого же заботливого и нежного? И хотя я впала бы в ступор, если бы кто-то из одноклассников начал вдруг делиться со мной мыслями о том, сколько детей он хочет, в словах Зеницу было столько комплексов, одиночества и столько же надежды на лучшее будущее, что я понимала — он мудрее нас, рождённых в комфорте и тепле семейных отношений. Он заслужил своё счастье. Может, и хорошо, что Зеницу встретил девушку и полюбил её так рано, когда жизнь ещё не успела сломить его окончательно. А я уйду туда, где моё место. Всё будет хорошо, я справлюсь со своими чувствами, только бы Зеницу о них не узнал. Невзаимная любовь — это болезнь, от которой не умирают. Вместо того чтобы себя жалеть, лучше я побуду ему другом столько, сколько смогу. — Готово! — наконец удовлетворённо произнёс стилист-самоучка, и гребень с усилием вошёл в какую-то волнообразную загогулину, что Зеницу соорудил на моём затылке. — Вот, теперь ты выглядишь точно модная городская девушка. Потом я научу тебя, как делать эту причёску. — Спасибо, — я осторожно потрогала замысловатую, но устойчивую конструкцию на своей голове. Вот же Зеницу зараза! Я так старательно прятала гребень, а теперь он заставил меня носить его у всех на виду. Но раз ему нравится, я, так и быть, потерплю. — А гребень точно надёжно держится? Я его не потеряю? — Ты странная, — Зеницу встал на ноги, вытер ладонь о брюки и протянул мне, — если бы он из кимоно у тебя выпал, ты могла бы и не заметить, а упадёт из волос — ты сразу это поймёшь. — Ну не знаю, — пожала я плечами, а затем тоже поднялась, схватившись за предложенную мне руку. — Знакома я с одной разиней, которая умудрилась потерять почти такой же гребень. — Твоя подруга? — О да. Лучшая, — кивнула я, мстительно припомнив синеглазую богиню. — Что-то Танджиро долго нет. Пойдём проверим, всё ли у них нормально. Хотя я слышу треск костра. Эх, хоть бы Танджиро был занят ужином… — с надеждой выдохнул Зеницу и улыбнулся так, что мне захотелось никуда не отпускать его с этого берега. Не надо, давай останемся, давай дальше говорить о звёздах, о любовных легендах, даже о Незуко, если тебе так это нравится! Давай ещё чуть-чуть побудем вдвоём, без посторонних. Ты не понимаешь, Зеницу, я скоро навсегда пропаду из этого мира. Ты бы спешил на ужин так же, если бы знал это? Несмотря на истерику в голове, я улыбнулась ему в ответ. Такова моя доля как подруги Зеницу — слушать, как он восхваляет другую девушку и мысленно заменять каждую «Незуко» на «Кану». Пойду съем с горя двойную порцию риса с рыбой и завалюсь спать! Вдруг полегчает? Как говорится, предоставь все печали завтрашнему дню. Зеницу так же заботливо улыбался и тогда, когда мы пробирались к лагерю через узкую рощицу, отделяющую побережье от зелёной полянки, где наш отряд остановился на ночёвку. А моя рука пряталась в крепкой руке Зеницу, потому что света звёзд было недостаточно, чтобы осветить заросли травы у нас под ногами. Я шагала осторожно, неторопливо, боясь наступить в полутьме на муравейник или какую другую гадость, когда это произошло. Левую ступню будто свело судорогой. Жилы и сухожилия выкручивало с такой силой, что я не могла кричать. Я лишь разевала рот и не имела ни малейшего понятия, как позвать на помощь вырвавшегося вперёд Зеницу. Вместе с болью вверх по ноге пополз холод. Ледяной, он жалил каждый участок тела, а я думала — что же будет, когда этот холод доберётся до сердца? Оно же остановится мгновенно! Боги, я обо что-то поранилась или меня укусила ночная тварь? Змея? Если змея, то точно ядовитая! Ощущение холода сосредоточилось в области лопаток, а мышцы будто вытянули в одну струну. В этот момент Зеницу и почуял неладное. Он обернулся, заметив напряжение наших сцепленных рук, и вдруг меня словно освободили. Холода больше не было, спазм спал, как если бы какие-то высшие силы встряхнули моё безвольное тело и бросили стоять на подгибающихся ногах. Я покачнулась. Зеницу подхватил меня и прижал к себе. Так близко. Мы снова слишком близко… Я посмотрела в карие глаза, во тьме ставшие чёрными озёрами беспокойства. Я хотела сказать, что мне больно, что я, кажется, умираю. Но молчала. А потом он меня поцеловал.