Поцелуй вышел неловким. Ну то есть я не особо разбираюсь в поцелуях, ведь мужские губы касались моих губ впервые, но это было не так, как в кино. Зеницу не набросился на меня, жадно шаря языком во рту и будто бы желая проглотить целиком, а мои руки не взлетели, чтобы запутаться в его волосах. Честно говоря, я вообще не знала, как себя вести, и просто оцепенела, закрыв глаза.
Но всё же, поцелуй в губы сложно сравнить хоть с одним из известных мне ощущений. Влажный, немного прохладный от дующего с моря ветра. Главным был даже не сам процесс, а то, что кто-то захотел быть ко мне настолько близко, чтобы прижиматься вплотную без всякого стеснения и дискомфорта. Да, наверное, так можно описать поцелуй Зеницу — он просто прижался своими мягкими губами к моим губам, а моё сердце уже устроило танцевальный марафон. Только я до сих пор не понимала — за какие заслуги мне перепала столь чудная награда?
Зеницу медленно отстранился, а в его глазах всё так же отражалось беспокойство.
— Ты зачем это сделал? — прошептала я, повиснув на его руках. Окутавшая меня внезапная слабость ещё не прошла, да я и не могла определиться: стоит ли мне бежать подальше или же последует второй заход?
— А ты не этого хотела? — Тревога в глазах Зеницу мгновенно сменилась на панику.
Он отпустил меня, и я догадалась, что продолжения не будет. Что же, сделаю обманчивый вид, что не особо и хотелось.
— С чего ты вообще взял, что я жажду с тобой целоваться? — Вопрос был с двойным дном: с одной стороны я пыталась отвести от себя подозрения в том, что поцелуй с Зеницу посреди леса мне очень даже понравился, а с другой — нужно было понять, может, я чем-то выдала свои чувства? Но тогда… неужели Зеницу решил на них ответить?
— Ну… ты так смотрела… так смотрела на меня… — Зеницу окончательно включил в режим паникёра, то сжимая, то нервно разжимая пальцы и беспомощно хлопая длинными ресницами. — Я подумал, ты ждёшь, когда я тебя поцелую! А если я этого не сделаю, ты обидишься! Ты ведь… Ты девушка… Вдруг ты подумаешь, что я считаю тебя недостаточно красивой или ещё что-то… Да что я несу?! Просто ты последняя, с кем я хотел бы ссориться! Я что, не угадал?
Я молча покачала головой.
— Вот чёрт! Я такой жалкий! Что я натворил?! Теперь ты точно перестанешь со мной разговаривать и никогда не простишь!
И это было даже смешно. Конечно, подобная реакция отодвигала нашу романтическую сцену ещё дальше от стандартов Голливуда, но сегодня у меня был первый поцелуй. Мой. Первый. Поцелуй. И то, что он произошёл с любимым человеком, под светом луны и среди трепещущих от морского бриза деревьев, а не в банальнейшем караоке-баре, автоматически делало эту ночь лучшей в моей жизни. Саито и Харука от зависти лопнут, когда я им расскажу! Даже если Харука уже целовалась с Юсукэ-куном, спорю, их поцелуй рядом не стоял с тем, что подарил мне Зеницу.
— Да успокойся ты. — Я не отказала себе в удовольствии погладить своего отвернувшегося героя по широкому плечу. Теперь я почему-то считала, что могу без стеснения себе это позволить. Из-за своего поспешного поступка Зеницу будто бы всего на малую часть, но стал моим.
Он с испугом обернулся, но через секунду взгляд его карих глаз смягчился от стыдливо-виноватого до заинтересованно-недоуменного. Мне кажется, я улыбалась в этот момент так, что могла осветить побережье подобно маяку.
— Не злишься? — изумлённо спросил Зеницу.
— Не-а. Мы же друзья. Подумаешь, поцеловались по ошибке, это же ерунда. — Ни разу не ерунда, но я надеялась успокоить Зеницу. И заодно немного его поддразнить, чтобы вернуть хорошее расположение духа. — Только вот мне до сих пор непонятно… Я мучилась от боли, а ты принял выражение моего лица за желание предаться поцелуям? Ты в женщинах-то разбираешься, Зеницу Агацума?
— Ну, у меня не такой большой опыт…
Симпатичное лицо Зеницу пылало в ночных сумерках, а я наслаждалась каждой секундой его смущения. Боги, он такой милый! Моё несчастное сердечко билось о грудную клетку, точно глупая муха о стекло, но это был приятный стук. Тот, что не даёт спать ночами, снова и снова вызывает в памяти заветное лицо, стук сладкий, тягучий, как сахарная вата. Мне кажется, человек никогда не чувствует себя настолько живым, как в те минуты, когда его сердце стучит именно так.
— Ладно, проехали. Мы никому об этом не расскажем. Оставим то, что ты готов целоваться с любой девушкой, лишь бы её не расстроить, нашей маленькой тайной. — Я хмыкнула и пожала плечами, давая понять, что всё нормально. Ну, по крайней мере, для него. Для меня так всё просто потрясающе. Больше всего я сейчас хотела перекусить, забиться под одеяло и вновь мысленно пережить волнительный момент своего первого поцелуя. — Пошли в лагерь, я проголодалась!
— Подожди! Я не такой! Я не целуюсь со всеми подряд, — Зеницу схватил меня, уже навострившуюся с весёлым смешком двинуться к оранжевому полукругу света за деревьями, и осторожно остановил. — Ты сказала, что тебе было больно, я правильно услышал?
— Угу, — я кивнула, приятно удивлённая тем, что несмотря на замешательство и мои шуточки, Зеницу всё же смог это запомнить. — Что-то с ногой. Резкая боль, которая потом пошла дальше по телу. Я даже подумала, что меня змея укусила. Сейчас тоже болит, но уже не так ощутимо. Если бы это был змеиный укус, он бы только разболелся сильнее, верно? Наверное, на что-то напоролась в темноте.
— Нельзя же так безответственно относиться к своему здоровью! — Зеницу подхватил меня под локоть и поволок к лагерю. — Нужно немедленно тебя осмотреть!
— Да что ты так распереживался? Говорю же, уже проходит! — Я нехотя тащилась за ним, жалея, что романтическая часть нашего вечера, похоже, перешла в суровую бытовую.
— Меня как-то раз укусил паук, так боль была адская. И это ещё ничего по сравнению со вкусом противоядия, которое мне пришлось потом выпить! — Зеницу поморщился, но это не помешало ему практически швырнуть меня на бревно у костра. — Показывай, где болит!
— Да вот здесь, здесь! — Я вытянула левую ногу, чувствуя одновременно раздражение и радость оттого, что за мной так настойчиво ухаживают. Оглядевшись, я заметила, что лагерь пуст. — А где Танджиро и Иноске? Может, нас ушли искать? Эй, ты что себе позволяешь?!
— Как иначе я осмотрю твою ступню? — Зеницу, подняв на меня невинные глаза, отбросил в сторону носок, который до этого стащил с моей ноги. — Не вертись! — выругался он, пока я инстинктивно пыталась подтянуть ноги к себе. — Ух, ну крови не вижу, это успокаивает.
Как, однако, поменялись наши роли… Когда-то Зеницу вёл себя точно барышня на выданье при виде моих коленок, а меня совсем не смущала та ситуация. Сейчас же, пока он удерживал мою голую ступню на своём колене, обхватив лодыжку, и внимательно рассматривал каждый сантиметр моей не самой ухоженной кожи ног, я была готова сгореть от неловкости. Как по мне, так это слишком интимно и в чём-то даже неприлично.
«Зеницу хоть и безумно любит девушек, но чаще всего он жутко смущается и глупо себя ведёт, и этим только злит и отталкивает их. Но с тобой он спокоен. Не знаю, как это объяснить, но ты единственная девушка, которая смогла стать ему другом наравне со мной и Иноске», — вспомнила я слова Танджиро. Танджиро был проницательно прав. Зеницу ко мне привык. Теперь я стала для него близкой подругой, существом без пола, о котором он заботится, с которым делится мыслями и мечтами. Но при этом я перестала быть для него девушкой, таинственным созданием, что волнует и интригует, заставляет ладони потеть, а глаза застенчиво бегать по сторонам. Зеницу впустил меня в свою жизнь, в своё сердце, поставив рядом с Иноске и Танджиро, но в тот кусочек его сердца, где жила одна лишь Незуко, мне ходу не было. Ну, можно подумать, Кана Хаями, это такой уж для тебя большой сюрприз… Ты и раньше это знала. Выходит, у тебя появился ещё один повод спешить домой. Поблагодари судьбу уже хотя бы за то, что тебе достался на память до боли волшебный поцелуй.
Я только попыталась взгрустнуть над сделанным открытием, но мой настрой сбил хриплый низкий голос, раздавшийся откуда-то сбоку.
— Чем это вы тут занимаетесь?
— Иноске! Хорошо, что ты пришёл! — Зеницу обрадованно выдохнул, без всяких церемоний ощупывая мою ступню шершавыми пальцами, пока я представляла, как странно мы сейчас, должно быть, выглядим для недоверчивого кабанчика. — Кану кто-то укусил в лесу, а я никак не могу найти место укуса. Надо бы ещё вторую ногу осмотреть на всякий случай, вдруг Кана перепутала.
— Предоставь это мне! Гениальное чутьё не подведёт Иноске-сама! Мигом отыщу любую рану!
Меня тут же лишили защиты второго носка, и теперь мои ноги тщательно изучали уже две пары глаз и рук, а я не получала от происходящего никакого удовольствия. После того как Иноске перетрогал каждый сустав, каждую косточку и при этом едва ли не обнюхал всё, что мог, он вынес вердикт:
— Нету ничего! Ни пореза, ни укуса! Если бы её кто укусил, я сразу почувствовал бы. Место укуса всегда горит, пальцами легко ощущается. На меня в горах кто только не нападал, были и змеюки. Так что брешет баба твоя, Моницу!
— Ты что, лгуньей меня назвал? — возмутилась я, выхватывая из рук Зеницу оба свои носка и со всей возможной скоростью натягивая их обратно. — Вот и в чём резон мне вас обманывать? Думаете, я всю жизнь только и мечтала, чтобы вы своими ручищами ноги мне облапали?! Завтра все в синяках будут. И я не вру. Пусть не укусили, значит, просто судорога была. Болючая! И вообще, — справившись с носками, я злобно уставилась на Иноске, — тебя-то где носило всё это время?
— А, так тут ненормальная какая-то пробежала. Прям за теми деревьями, — Иноске махнул рукой в сторону побережья. — Мы её толком не разглядели. Танджиро следом кинулся, а меня отправил проверить, эта там разбегалась или нет, — зелёные глаза Иноске с подозрением скользнули по мне, будто ища следы ночного забега.
— Я тебе не «эта», — огрызнулась я. — У меня имя есть!
— Ой, как будто я не знаю. Только мне вообще без разницы! Кана ты там, Хана или ещё кто! Почему, когда я за вами вернулся, то никого не обнаружил?
— Иноске, перестань. Кана всё время была со мной. Мы просто в пролеске немного, хм… заблудились, поэтому с тобой и разминулись, — Зеницу не смог скрыть покрасневших скул, а я устало выдохнула.
Ужином в лагере даже не пахло, а главный кулинар куда-то запропастился. Тоже мне, нашёл занятие, искать в лесу какую-то мелькнувшую среди деревьев девушку. Ну мало ли кто здесь ходит, всё-таки побережье не наша частная собственность. Не демоны — уже хорошо. Что же, придётся пожевать что-нибудь всухомятку и ложиться спать с надеждой на горячий завтрак.
Так мы и поступили, раздобыв на дне сумки Танджиро немного сушёного риса и запив его из фляги с водой. Видя моё унылое лицо, Зеницу принялся в деталях расписывать, как потрясающе кормят в Поместье бабочки, выдавая каждому больному порции, достойные настоящего охотника на демонов. И меня, как гостью Поместья, конечно же, не обделят. Осталось потерпеть всего-то до завтрашнего вечера. Не буду скрывать, воодушевление Зеницу передалось и мне, заставив мечтать о горячей ванне и чистой юкате взамен моей розовой, уже изрядно покрывшейся пылью. А раз в Поместье есть девушки, то не исключено, что мне и косметикой разжиться удастся. Не помешало бы ради разнообразия пообщаться с кем-то, кроме шестнадцатилетних парней, перекаченных амбалов и добрых старичков.
Танджиро вернулся примерно спустя полчаса, запыхавшийся и бледный. Он в изнеможении упал на бревно возле меня и потянулся растереть больное колено.
— Не догнал… Как в тумане растворилась… — пояснил он в ответ на наши вопросительные взгляды.
— Зачем ты вообще за ней погнался? Своих проблем, что ли, мало? — спросила я, без его просьбы доставая из кармашка котомки почти опустевшую баночку с целебной мазью.
— Я сначала подумал, это могла быть ты. Даже Иноске попросил проверить, чтобы точно убедиться, — Танджиро слегка покраснел, забирая протянутую ему мазь, и румянец хотя бы частично разогнал его болезненную бледность. — Ну, понимаешь, я же оставил вас с Зеницу одних, мало ли что он мог тебе сказать… Вот ты и убежала.
— Ты за кого меня принимаешь? Что такого, по-твоему, я должен был сказать Кане, чтобы она захотела броситься в покрытый тьмой лес? — сразу же вспылил Зеницу, чьи нервы и без того, наверное, были изрядно подпорчены этой ночью.
А я посмотрела на Танджиро. Прямо в его тёмные, глубокие глаза. И поняла — он всё знает. Прекрасно знает, кем на самом деле для меня стал Зеницу и как мало для него значу я. Неужели Танджиро думал, что я, вдохновившись закатом, решусь на признание? И тем не менее он побежал за гипотетической мной, чтобы спасти от боли разбитого сердца? Даже вопреки тому, что забота о счастье сестры для него первостепенна, а травмированная в бою нога нуждается в отдыхе?
— Никто ничего мне не говорил. Всё нормально. Ты думай лучше о себе, а не о том, чего быть не может, — тихо ответила я и попыталась изобразить улыбку. Получилось без особого труда, ведь Танджиро мне нравился. Я лишь надеялась, что он не решится обсудить мои чувства к Зеницу напрямую. Такого разговора я точно не выдержу, разрыдаюсь, как школьница, влюблённая в недосягаемого кумира.
— Уже потом я и сам понял, что это не ты. У той девушки была серая юката и волосы длиннее. Ну, или мне так показалось. Новая причёска? Красивая, прости, что не сразу заметил, — Танджиро тепло мне улыбнулся, а затем сполз с бревна и протянул ноги к огню. — Ух, как же я устал. Иноске, подежуришь сегодня первым?
И это был знак, что нам всем пора на боковую. Я залезла под своё уютное одеяло и свернулась в комочек. С другой стороны от меня лёг Танджиро, но я, не желая пересекаться с ним взглядом, принялась сверлить глазами спину Зеницу, обтянутую чёрной формой. В голове никак не укладывались события сегодняшнего вечера. Всё-таки странно, что же тогда произошло? Что за внезапная судорога, царапина или невидимый укус? Но, следует отдать должное, если бы я так не растерялась, то не упала бы в объятия Зеницу и, скорее всего, не позволила ему себя поцеловать. А так всё кончилось как нельзя лучше: мне будет что вспомнить и не придётся пить гадостное противоядие.
***
Утром мы проспали всё, что только можно было проспать. Даже Иноске, обычно убегающий на охоту с первыми всполохами зари, и тот храпел, развалившись поверх одеяла, а Зеницу, дежуривший до рассвета, сопел недалеко от меня, поддёргивая плечом во сне. Мы очень вымотались за время этого непростого похода. А мне так и вообще начало казаться, что если я перестану куда-то шагать, вращение Земли прекратится. Сколько дней я провела вот так, в постоянном движении? Наверное, уже около месяца…
Я подумывала снова уснуть и подремать до тех пор, пока не проснётся кто-то из парней (и я бы не отказалась, чтобы это был Зеницу), как неожиданно с неба спланировал огромный чёрный ворон. Такой жуткий, что я, испугавшись, натянула одеяло до самого подбородка — не хватало только, чтобы устрашающая птица покусилась на подаренный Зеницу блестящий кулон, мне точно нечем будет отбиваться от её мощного клюва. И знаете, никто ещё не осматривал меня сверху вниз так пронзительно-брезгливо, как эти бездонные ониксовые глазки.
— Подъём! Подъём! — заголосил ворон голосом, похожим на скрежет металла по стеклу. — Письмо из штаба для Танджиро Камадо! Письмо для Камадо! Каррр!
— Матсуэмон, доброе утро! — Танджиро присел и сонно потёр щеку. — Ты из корпуса Истребителей? Принёс записку от Канао?
— Из штаба, глухая ты сорока! — гневно прокаркал ворон, а я взглянула на Зеницу, потягивающегося рядом со мной.
— Оно что, разговаривает? — почти не шевеля губами, спросила я.
— Ага, я тоже был в шоке первое время. Но Танджиро достался самый умный почтовый ворон. Правда, ещё и самый шумный. — Зеницу почесал ухо и наклонил голову набок, чтобы размять шею. — Чего это, интересно, он припёрся сюда с утра пораньше?
— Послание от Ояката-сама? — растерянно протянул Танджиро, обменявшись с Зеницу встревоженным взглядом. — О нет, неужели нам сделали выговор за долгое отсутствие?!
Танджиро быстро ухватился за лапку ворона и принялся отвязывать белый свиток, примотанный потрёпанной бечёвкой. Птица же стояла с таким невозмутимым видом, словно ещё и честь нам оказывала своим здесь присутствием.
— Я уверен, этот придурок Узуй забыл доложить, что отпустил нас. С него станется. Наверняка все мысли в его бесполезной голове только о том, с кем из жён он будет развлекаться этой ночью…
— Да подожди ты, — я положила ладонь на руку Зеницу, прерывая его полный зависти комментарий. — Там что-то серьёзное… На Танджиро посмотри…
Лицо Танджиро на самом деле отражало смесь разных эмоций, которые было непросто прочесть. Но его широко открытые глаза, снова и снова шарящие по крохотному листочку, заставили меня сглотнуть, чтобы промочить горло, пересохшее от нехорошего предчувствия.
— Что случилось?! — Одеяло Зеницу взметнулось в воздух, а сам он моментально оказался на ногах. — Что-то с Незуко? Покажи! — Зеницу в пару шагов очутился у постели Танджиро, бухнулся на колени и заглянул через плечо друга в таинственное письмо. — Только не говори, что Музан её нашёл! Не говори, что она…
— Да что вы так разорались! У Моницу опять истерика?! — Растрёпанный Иноске вскочил с недовольной физиономией на привлекательном лице и запустил в Зеницу своей драгоценной маской кабана. Маска пролетела мимо, а ворон встрепенулся и возмущённо каркнул. — И этот крикливый мешок перьев здесь?!
— Иноске, заткнись! — Пущенная рукой Зеницу кабанья голова вернулась к хозяину. — Танджиро, что с Незуко?! Не молчи!
Ух, голосовые связки Зеницу вполне могли составить конкуренцию пронзительным крикам Матсуэмона, дополнявшим эту какофонию. Мою надежду на мирное утро как рукой сняло. И хотя мне было страшно и я ничего не понимала, всё же меня пронзило жгучее чувство стыда, когда я поймала себя на том, что снова ругаю вездесущую Незуко, не позволяющую Зеницу забыть о своей персоне хотя бы на день.
— Это письмо вообще не о Незуко, — наконец озадаченно произнёс Танджиро, и в тот же момент все замолкли. — Сначала я решил, что Матсуэмон получил его по ошибке, но в письме чётко написано моё имя…
— Не тяни же, выкладывай! Что нам могут писать, если не про милую Незуко?! — взвыл Зеницу. — Нас отстраняют? Понижают в ранге? Лишают довольствия? Я помру от напряжения!
— Да и помирай, Моницу! Всё равно всех уже достало твоё нытьё!
— Завались, тупой кабан! Это ты можешь питаться подножным кормом, а у меня скоро свадьба! Мне нужны деньги!
— Тихо, слушайте, — снова прервал Танджиро устроенную вакханалию. — Ояката-сама пишет, что девушка, которую мы направили в штаб, добралась благополучно сегодняшней ночью и была устроена в Поместье бабочки. Нас благодарят за проявленную доблесть и разрешают остаться в Доме Глицинии до полного заживления ран или до момента, когда мы сочтём себя готовыми на переход до деревни истребителей.
— Что за бредятина?! Моницу ещё одну бабу где-то подобрал?
— Да никого я не подбирал, тупица! Ясно же, что Ояката-сама ошибся. У него сотни подчинённых, он не обязан помнить всех. Наверное, письмо предназначалось другим охотникам, — буркнул Зеницу, усаживаясь возле Танджиро.
Было несложно заметить, что теперь Зеницу ведёт себя гораздо спокойнее: голос уже вернулся к обычному приятному тембру, а не терзающему уши фальцету, морщинка на лбу ушла, придав Зеницу вид обыкновенного всклокоченного подростка, которого подняли с постели, не позволив хорошенько выспаться.
— Сомневаюсь, что так уж много охотников сейчас на заданиях. В штабе ведь всеобщая мобилизация ради тренировок, — неуверенно подметил Танджиро.
— Ну и что? В патрули-то кому-то ходить нужно, — вполне логично парировал Зеницу. — Вот кто-то из истребителей и наткнулся на демонов. Жаль, что спасти удалось одну лишь девушку, наверняка эти твари сожрали всю её семью, — со злостью процедил он сквозь зубы.
Меня аж передёрнуло. Снова демоны. Каким прекрасным был бы этот мир без них! Это мне повезло путешествовать в компании троих истребителей, а ведь для многих людей жизнь сейчас как рулетка. И действительно, никто, кроме таких вот парней со своими чувствами и мечтами, простыми человеческими желаниями, не сможет противостоять этим монстрам. Если бы я умела сражаться, я бы тоже встала на их сторону. Даже несмотря на то, что это беспредельно страшно.
— Всё равно, как-то неспокойно мне, — Танджиро покачал головой. — Давайте поторопимся. Доберёмся до деревни какуши, а там узнаем последние новости.
— Я не против. Засиделись мы в этой глухомани, — Иноске, уже нацепив маску, сворачивал свою постель. — Пожрать бы только не мешало…
И в кой-то веки я была согласна с нашим голодным кабаном.
***
Мне было чертовски стыдно из-за того, что я достаточно сильно тормозила нашу процессию. Никто и слова мне не сказал, пока я семенила как могла быстро в узком кимоно, но всё же нужно было быть слепым, чтобы не заметить, как моим спутникам хочется домой. Насколько я сумела понять, и у Танджиро, и у Иноске в деревне истребителей были те, к кому влекли их юные мальчишеские сердца. Зеницу же, чья пассия пряталась где-то далеко от главного штаба, даже не скрывал, как сильно ему претит то, что уже завтра придётся заниматься среди, цитата: «потных полуголых мужиков под крики кого-то из ополоумевших Столпов».
Не меньше получаса мы тащились гуськом по узкой расщелине, сверху скрытой густо разросшимся кустарником. И правда, посторонний человек мог бы пройти мимо этой щели, в которой нельзя даже развести руки по сторонам, чтобы не уткнуться в каменистую стену. Ощутимо похолодало. Я то и дело обхватывала озябшими пальцами сутулые плечи, но неожиданно Зеницу накрыл меня сверху своим ярко-оранжевым хаори и категорически отказался принимать его обратно.
В довершение всех бед ближе к вечеру заморосил дождь. Иноске несгибаемо вёл нас вперёд, словно генерал, Танджиро без жалоб следовал за ним, мы же с Зеницу не жалели слов, проклиная мокрые волосы, противно липнущие ко лбу, ледяной ветер, спицами пронзающий наши промокшие тела, и грязь, из которой с каждым разом становилось всё труднее вытаскивать проваливающиеся подошвы сандалий.
Но даже таким, мокрым, как цыплёнок, упавший в корыто, Зеницу нравился мне не меньше, чем когда он защищал меня от демонов, солнца и нападок Иноске. Он так забавно фыркал, выдувая воду, попавшую в нос, так мило морщился от недовольства. А я представляла, что мы, забыв зонтики, возвращаемся домой из школы. На мне его пиджак, в руках коричневый рюкзак с учебниками, покрытый каплями воды. Братьев нет, мама на работе, а я затаскиваю Зеницу домой, чтобы закутать в одеяло и собственноручно вытереть его светлые волосы, потемневшие от влаги, моим любимым махровым полотенцем с зайчиками.
Я так замечталась, что не заметила, как стемнело. Из-за непогоды все наши планы оказаться в Поместье Бабочки к вечеру рухнули. Приближалась ночь, а мы только-только заметили в отдалении огни окон первой деревни. И через ещё десяток метров нашего пути нам навстречу из темноты вынырнула чёрная фигурка с закрытым лицом.
— Гото-сан! — Танджиро склонился первым, за ним Зеницу, и хотя Иноске как всегда гордо стоял с нечитаемым выражением на своей маске, я тоже поклонилась, следуя примеру более воспитанных друзей. — Охотники Камадо, Хашибира и Агацума прибыли с задания. Прошу сопроводить нас в деревню истребителей на приём к Оякате-сама.
— Танджиро! Привет! — довольно молодой голос прервался звучным чихом, от которого взметнулась и опустилась ткань, скрывающая лицо незнакомца. — Прости, но мы не можем вам помочь. В деревне какуши эпидемия.
