По мосту через млечный путь

— То есть, ты считаешь, что в вазе был дух, наславший на деревню проклятие? — Танджиро недоверчиво уставился на меня, а я чувствовала себя полной идиоткой. — Ну, у меня есть хоть какие-то предположения, — отозвалась я и опустила глаза на лакированную поверхность столика. — Зеницу не станет лучше, если мы будем отметать каждую идею, не подумав над ней как следует. — Да нечего впустую думы гонять! Действовать нужно! Найти ту демоническую шпионку! Сейчас я её вычислю, — Иноске опустился на одно колено и развёл руки в стороны, но тут же покачнулся, едва не завалившись на Зеницу, которого до этого уложил на пол. — Чёрт! Этот здесь ещё мешается! — Иноске, хватит, не трать силы! Болезнь всё сильнее влияет и на нас! Химеджима-сан, в рассказ Каны можно верить? Я, как и Иноске, считаю, что мы впустую тратим время, просиживая в комнате и бездействуя. Но подскажите, что бы вы сделали на нашем месте? — взмолился Танджиро, обхватив рукоятку клинка, словно был готов по команде Столпа ринуться в бой с любым противником. Гёмей некоторое время молчал, а затем заговорил под ритмичный перестук чёток: — Есть лишь один дух, который опасен настолько, что для его успокоения строят храм и наполняют дарами. И это онрё. Слово было знакомое, но не вызывало ужасающих ассоциаций. Что-то примерно на уровне монстров из компьютерных игр. Я вскинула взгляд на Танджиро и нахмурилась, показывая, что до сих пор ничего не понимаю. Он также приподнял бровь, но не сказал ни слова. — Чтобы стать онрё после смерти, нужно сильно кого-то ненавидеть, — продолжил Гёмей. — Ненавидеть так, чтобы не дать упокоиться своей душе. И раз какуши видели духа в образе девушки, значит, такой она и умерла — молодой и горящей ненавистью. Онрё уже начала мстить, но её связали с помощью могильной земли, молитв и оберегов. А дитя по незнанию сорвало сдерживающие дух печати. — Мы сейчас серьёзно обсуждаем призраков? — Иноске подошёл к нам и гордо запрокинул подбородок, сложив руки на груди. — Вы как хотите, а я ухожу! Моницу умрёт, глава умрёт, другие охотники умрут — и всё потому, что мы слушаем небылицы этой девчонки вместо того, чтобы искать демона! — Он с презрением посмотрел на меня, но на этот раз я выдержала и не отвела глаза. Иноске только делал вид, что его переполняют злость и решимость, но он не мог утаить, как нервно сжимаются его челюсти и как побелевшие пальцы впиваются в предплечья. — Она чужачка и ничего не знает о том, где оказалась и чем здесь занимаются более полезные люди. Я не дам разрушить Поместье бабочки. Я спасу всех, кто заболел от проклятия демонической сучки! — Успокойся, юный охотник, — не поворачивая головы, произнёс Гёмей. — Та, о ком ты волнуешься, спит. Спит тяжёлым сном. Она больна, но пока жива. Я слышу стук её сердца. И стук твоего. Твоё сердце пылает, но ты не поможешь любимой, пока не усмиришь это пламя. — Не понимаю о чём ты, мужик… — Иноске стушевался и с тоской кинул взгляд в угол, где лежала его маска со слипшимися от воды волосками. В итоге, не рискнув надеть этот промокший комок меха, он сел на пол между Танджиро и мной и потупился. Несмотря на напряжённую обстановку, я поскорее отвернулась, чтобы не выдать своё удивление и не смутить ещё больше того, чьи скулы украсила тонкая полоса румянца, и кому, как оказалось, дело было не только до сражений. — В храме… — наконец я решила, что пора и мне что-то сказать. Похоже, я сильно накосячила, поэтому изо всех сил напрягала память в попытках выудить оттуда хоть что-то полезное. — Я заметила в храме туманный контур, но подумала, что видела галлюцинацию. Это была онрё? — Да. — Гемей незрячими глазами смотрел прямо перед собой, и было странно общаться с человеком, который на тебя не реагировал. Точно говорящая статуя Будды отчитывала меня за то, что я натворила. — Онрё имеет физическое тело, но на недолгий период перемещения из мира духов в мир людей теряет чёткие очертания. Мне не даёт покоя мысль — почему эта девушка не убила тебя, дитя? Дух, наполненный ненавистью, был заточен на долгие годы. Она должна была разорвать тебя на куски сразу же… — Кажется, я знаю, — Танджиро потёр кулаком воспалённые веки, будто разгоняя сонливость. — Онрё сохранила Кане жизнь для того, чтобы воспользоваться её телом. Голубые искры, природу которых мы так хотели разгадать, твоя ненависть к нам — это была она, онрё. — Глаза Танджиро не отрывались от моих, а я пожалела, что Зеницу сейчас далеко, и я не могу привычно прижаться к нему в поисках поддержки. — В ночь, когда мы впервые встретились, твои, то есть её глаза горели. Мне кажется, даже демоны не хотели убить меня так сильно, как она в тот момент. — Я тоже помню это, — пробурчал Иноске, всё ещё смущённо разглядывая потёртые колени своих штанов. — Помню, как решил, что ты демон. От тебя исходили волны ярости. Это было так захватывающе. Я даже подумал, что ты кто-то из высших. — Она что же, пряталась здесь? — Пальцем я указала на грудь. Сложно сказать, что я чувствовала. Ощущение беспомощности оттого, что мной так легко завладели, и облегчение, ведь теперь моё тело только моё — наверное, так можно описать эту диковинную смесь эмоций. Танджиро кивнул, с сочувствием глядя на меня. — Но вы ещё живы. И эта девочка жива. Почему? — спросил Столп камня так, словно мы сидели сейчас перед ним исключительно благодаря чуду. — Неужели у вас хватило сил побороть онрё? — Не у нас. У Зеницу, — ответил Танджиро, и мы втроём машинально посмотрели на свернувшегося в комочек героя той ночи, всё так же забывшегося в вызванном лихорадкой сне. — Зеницу встал между нами и Каной, и тогда она стала прежней. Он что-то кричал, но я не запомнил что. — Вот как, — брови Гёмея изумлённо дёрнулись. — Либо юноша смог одной фразой смягчить гнев онрё, либо твоя воля, дитя, оказалась сильнее воли растревоженного духа. Видно, ваши желания были противоположны, и твоё взяло верх. Немногие желания могут быть сильны так же, как жажда убийства. — Да что вы, я даже не знаю, как это произошло. — Наверняка теперь я покраснела ярче Иноске. Вот уже несколько недель, как у меня было единственное желание, и оно лежало рядом, прозябая в мокром оранжевом хаори. Одна радость — слепой мудрец не видел, насколько меня зацепили его слова, Иноске слишком бесчувственный, чтобы сделать соответствующие выводы, а Танджиро и так давно уже обо всём догадался. — Поэтому она ушла? Потому что не смогла достичь цели? — Возможно. — И снова в каменной фигуре Гёмея только руки жили своей жизнью, остальные же части мускулистого тела точно парализовало. Складывалось впечатление, что этот громадный мужчина в совершенстве контролирует каждую мышцу. — Она поняла, что не сможет подчинить тебя. Но всё же онрё здесь. Она нашла способ отыскать деревню истребителей, и месть уже свершается. Онрё ещё не напала ни на одного охотника, значит, её цель — навредить организации. — А ведь это я всё рассказал! — Танджиро запустил руку в густые волосы и в отчаянии взлохматил чёлку. — Я проболтался о том, как найти штаб, о том, что следует сказать какуши! Но как мы могли узнать, что эта гадость сидит внутри Каны? И почему ты не заметила, когда она ушла? Две пары глаз устремились на меня в ожидании ответа, и я знала, что ещё одна пара невидяще наблюдает за нами тремя. Под таким давлением придумать убедительную ложь у меня не получилось. — Она освободилась после того, как я и Зеницу покинули побережье. Ты помнишь, тем вечером мы обсуждали, что демоны уничтожат истребителей, если вы не успеете достаточно подготовиться? Наверное, тогда-то онрё и решила сорвать тренировки, наслав болезнь на корпус. — Да, это я помню, — Танджиро согласно кивнул. — Всё сходится. Не прошло и полчаса, когда мы с Иноске увидели в лесу убегающую девушку. Понимаю теперь, почему я не смог её догнать и почему она добралась в деревню какуши той же ночью. Духу не нужны еда и отдых, да и передвигалась она с сумасшедшей скоростью. Но разве вы с Зеницу не должны были заметить её первыми? Это, конечно, мало что изменило бы, но всё-таки… Она ведь вышла из тебя… — Э-э-э… — Я замялась, но мой мозг категорически отказывался выдать хоть одну достойную причину, кроме той, которая на самом деле увлекла нас с Зеницу настолько, что мы не заметили духа буквально под носом. — Когда это случилось, мне было так больно, что я перепугалась сама и перепугала Зеницу. Скорее всего, тогда онрё ещё не обрела полноценную форму, а потом мы не смотрели по сторонам… Мы… мы целовались, — выдохнула я, готовясь к незамедлительной расправе. Но её не последовало. Лишь Иноске с громким стуком бухнулся головой на стол, а Танджиро открыл рот и снова его закрыл. — Пусть сначала поправится. А когда выздоровеет, я сам его убью, — наконец устало пообещал он. — Химеджима-сан, что нужно сделать, чтобы снова заточить онрё в вазу или куда-то ещё? — Не всё так просто, юный Камадо. Онрё уйдёт сама, совершив месть. Духу нужны души тех, кто причинил ему боль, иначе он не успокоится… — То есть нам остаётся просто сидеть и ждать, когда мы все передохнем? Отличный план, — пробормотал Иноске, уткнувшись лицом в стол. — Даже если отправить ворона в ближайший храм, священник прибудет в корпус меньшее через две ночи, и он сможет лишь отсрочить последствия болезни. Полноценный ритуал заточения невозможен без земли с могилы онрё. Мы не знаем, кто эта девушка и где она похоронена. Снова лишить онрё сил — задача невыполнимая. Но есть способ изгнать её насовсем. — Гемей сделал паузу, а я заметила, как оживлённо блеснули глаза Танджиро, как Иноске упёрся подбородком в стол, чтобы ничего не пропустить. Да и я сама резко вытянулась в струнку, окрылённая надеждой исправить свои ошибки. — Вы слышали когда-либо сказание «О нарушенном обещании», дети? — Никогда, — зачарованно протянула я, а парни согласно промычали в ответ. — Жена великого самурая умирала от неизлечимой болезни и перед смертью взяла с мужа обещание, что он не примет вторую жену. — Ровный монотонный рассказ Гемея звучал точно сутра, а щелчки яшмовых бусин вгоняли в транс, заставляя воображение рисовать красочную картину со средневековым самураем, рыдающим у постели больной жены. — Но, овдовев, самурай встретил прекрасную деву, которую полюбил всем сердцем. Накануне свадьбы ему явился дух покойной и напомнил о данном обещании, но самурай счёл случившееся дурным сном. В день свадьбы онрё явилась на брачный пир, голыми руками разорвала горло молодой новобрачной и уже нацелилась на обманщика-самурая… — Я широко распахнула глаза от такой жестокости и, кажется, дышала через раз, заинтригованная развязкой. — Но к счастью, один из стражников на свадьбе был в родстве со священником. Он знал, что делать. Вознося молитвы, храбрый юноша одним ударом меча отсек онрё голову, и с тех пор дух мести больше не терзал самурая. — Так это легкотня! — Иноске прыжком вскочил на ноги. — Отрубить ей башку! Иноске-сама справится! — Подожди, Иноске! Нужно ещё и молиться! Ты знаешь хоть одну молитву? — охладил его пыл Танджиро. Иноске задумался, и я поняла, что самый сильный наш воин вряд ли сможет здесь чем-то помочь. — Химеджима-сан, запишите на листке несколько сутр, я быстро их выучу, и мы пойдём разыскивать духа. Раз болезнь не ослабевает, онрё где-то рядом! — Танджиро не отставал от друга, поднявшись из-за стола с боевым запалом. — Вы не поняли главного, торопливые юные сердца, — Гемей утомлённо покачал головой, словно учитель, до сих пор недоумевающий, как его нерадивые ученики из раза в раз не справляются с домашним заданием. — Онрё удалось изгнать, но она отомстила, убив невесту неверного супруга. В момент триумфа нить, удерживающая её среди живых, ослабла. Чтобы навсегда избавиться от онрё, нужно заставить мстительного духа уйти в чистый мир, ослабить нить, привязывающую её к нашему времени. Иначе ничего не выйдет. — Тогда я ослаблю эту нить, — уверенно заявил Танджиро, вдохнув и шумно выдохнув через нос. — Я поговорю с девушкой-онрё. Скажу, что нельзя играть чужими жизнями. Нельзя убивать только по своей прихоти. Если хочет мести, пусть забирает мою жизнь! Но я не позволю ей уничтожить корпус! Не позволю отдать страну демонам! — Я пойду с тобой! Не хочу умирать, но если так будет нужно, чтобы жили они… — Иноске очертил лезвием клинка полукруг, должно быть, имея в виду всех обитателей деревни, — жила Аой… Я сделаю это не дрогнув! — Я верю в вас, мои дети. — Лёгким движением Столп камня встал и положил ладони на плечи Танджиро и Иноске. — Ваши порывы искренние, и я преклоняюсь перед этой решимостью. Но я не приму вашу жертву. Это мой вызов. Только я в этой деревне могу читать молитвы и управляться с оружием одновременно. — Не только вы, сэнсэй, — раздался с порога неизвестный мне голос.

***

И так я познакомилась с охотником по имени Генья. Как выяснилось, он был братом блондина, занятого тренировкой недалеко от ворот, а ещё — учеником господина Химеджимы. Я не хочу описывать долгие споры, в которых не принимала участия. Генья пытался отговорить учителя от затеи справиться с духом, ведь сильнейший Столп беззащитен против того, кого не может увидеть или почувствовать, затем к уговорам присоединился Танджиро, кашляющий всё тяжелее с каждой минутой затянувшихся обсуждений. Я же считала себя лишней в комнате, наполненной истребителями, которые готовы были поставить на кон жизни из-за моего недальновидного поступка. Я молча, стараясь не привлекать внимания, стянула с Зеницу мокрое хаори и пощупала его лоб. Горячий. И тем не менее мне не хотелось убирать руку. Не сумев побороть соблазн, я провела пальцами по светлым волосам, откидывая их с дорогого мне лица. Я была на грани того, чтобы разрыдаться, но сдерживала слёзы. Какое я имела право жалеть себя, когда из-за моей жадности, лжи, из-за стремления во что бы то ни стало заполучить платье сейчас мучаются другие? Лежат в постелях, так же как и Зеницу передо мной, пытаются согреться и хватают воздух пересохшими губами. Это я должна страдать! Только я! Но, похоже, меня не коснулось проклятие онрё. А ещё я не могла не думать о родных. Не знаю, как устроено время, движется ли оно по прямой или где-то встречаются червоточины, и тогда времена сливаются, но что сейчас происходит там, в двадцать первом веке? Вдруг, освободив онрё, я изменила ход истории? Вдруг Танджиро и Иноске не справятся? Что будет, если демоны нападут на деревню, когда её защитники в таком состоянии? Мой мир превратится в этот? Мы тоже будем жить в вечном страхе и считать часы до спасительного рассвета? — Хорошо, договорились. — Я вздрогнула, поняв, что за размышлениями упустила суть бурных обсуждений. — Идём втроём. — Обернувшись, я увидела Танджиро, стоящего в проёме двери. — Только перед уходом я должен навестить Канао. Вероятно, потом у меня уже не будет такой возможности. — Он вышел, низко опустив голову. — Канао в комнате Аой-чан! — крикнул Генья вслед уходящему охотнику. — Они слегли первыми, поэтому мы положили их вместе. — Меня подожди, Монджиро! — Иноске натянул маску, но не успел вовремя скрыть пылающие уши. — Я пойду с тобой. Обсудим план по дороге. Иноске тоже выскользнул из комнаты, а про меня вроде бы все забыли. Слепой Столп о чём-то вполголоса беседовал со своим учеником, но я не прислушивалась. Я сильно устала и волновалась о Зеницу. Почему никто не позаботился о нём? Надеются на меня? Но я с трудом разбиралась даже в медицине своей прогрессивной эпохи, и как помочь больному без привычных лекарств и сиропов не имела ни малейшего понятия. — Эй, ты как? — бережное прикосновение к плечу изрядно напугало меня, уже близкую к панике. Да и лицо Геньи, присевшего на корточки рядом, отнюдь не успокаивало. — Есть хочешь? Я помотала головой, рассматривая его во все глаза. Он не был уродлив, нет, но багровый шрам, проходящий по щеке и переносице, приковывал взгляд. Ещё и причёска в виде ирокеза выглядела довольно агрессивно. До этого самым устрашающим охотником, которого я встречала, был Иноске, но тот хотя бы обладал привлекательной мордашкой. Этот же парень словно ни разу в жизни не улыбался. Но кто-то злой и опасный не смог бы стать учеником самого проницательного Столпа, так ведь? — Тебя Кана зовут? Ты с ними пришла? — Генья склонился над Зеницу и принялся расстёгивать пуговицы его рубашки. — Д-да, — к своему стыду, я не смогла совладать с голосом, а пугающий шрам Геньи маячил в нескольких десятков сантиметров передо мной. Интересно, это сделал демон? — Что-то паренёк совсем расклеился. Но ничего, сейчас мы его полечим, пока сэнсэй обходит Поместье с молитвами. — Отбросив снятую с Зеницу рубашку в сторону, Генья пристально вгляделся в его лицо. — Помню этого пацана, он всегда был хлюпиком. Ладно, штаны снимать не буду, — Генья выпрямился и потянулся размять спину. — Сейчас приду. Ты точно ничего не хочешь? — Ничего… Спасибо… — пролепетала я. Два слова, новый рекорд. Генья вышел из комнаты, а я осталась наедине с полуголым Зеницу. Я смущалась до безумия при виде его обнажённой груди, но не могла перестать откровенно пялиться. Он такой красивый… У Зеницу даже пресс был, а я и не догадывалась, что он прячет под формой такие развитые мышцы. Но каким бы восхитительным ни казалось его тело, у меня неприятно заныло под ложечкой, когда я вспомнила слова Зеницу: «Я люблю укрыться ото всех и просто лежать в траве, глядя в небо. Люблю сладости. Люблю тишину и спокойствие». Это худощавое, но рельефное и подтянутое тело не было телом того, кто может беззаботно любоваться небом, раскинувшись в траве, и уж точно оно не было телом поклонника сладкого. Скорее, оно говорило о нескончаемых тренировках и непрестанных самоограничениях. Будет ли ещё у Зеницу время заняться любимыми вещами? — Подвинься, пожалуйста, — Генья опустил на пол глубокую чашу с водой, откуда свисала белая полоска ткани и ощутимо пахло уксусом. — Попробуем для начала сбить температуру. Смочив тряпку, Генья принялся усиленно водить ей по коже Зеницу. Зеницу пробурчал что-то невразумительное в ответ на это грубое вмешательство и взмахнул рукой, но Генья мягко придавил его плечо к татами. — Да спи уж, не рыпайся, — негромко сказал он, продолжая обтирать полубессознательного больного. — Вы с Химеджимой-саном вдвоём присматриваете за здешними пациентами? — осмелилась я задать вопрос жутковатому юноше. — Ага, — кивнул Генья. — Я подслушал краем уха, как вы обсуждали проклятие онрё. Кажется, оно не подействовало только на сэнсэя и меня. Так что кроме нас некому. Если Шинобу-сан разболеется, нам придётся перебираться в дом главы, и я не знаю, на кого останется Поместье и все нуждающиеся в уходе. — Но вы ведь придумали какой-то план? Прости, я не слушала, но до чего-то же вы договорились? — На твоём месте я был бы повнимательнее, учитывая, что всё случившееся — твоя вина. — Генья, не прекращая обтираний, перевёл на меня взгляд, а я снова ощутила острую потребность выплакаться. — Не обижайся, но ведь так и есть. — Я не обижаюсь, — я отвернулась, закусив губы. Тупая боль помогла справиться со слезами. — Просто думаю, на свете не найдётся большей дуры, чем я. Ну так что вы решили? — Для начала попробуем отыскать онрё. Затем Танджиро убедит её отказаться от мести… — Думаешь, у него получится? — Я с надеждой посмотрела на Зеницу, чья грудь блестела от капель воды. Может, мы ещё наедимся с ним сладостей до отвала? — У Танджиро-то? Этот языкастый уболтает кого угодно. Раньше я терпеть не мог его и двоих, что с ним ошивались. А теперь вон посмотри, как я добр с этим соплежуем, — Генья кивком указал на Зеницу. — А что потом? Если онрё согласится уйти, что будет потом? — нетерпеливо спросила я. — Выстрелю ей в голову и снесу черепушку. С молитвами, само собой. Так надёжнее. — Руки Геньи на секунду замерли, а затем продолжили работу. — Сэнсэй не говорит, но я вижу, что болезнь очень медленно подтачивает и его. Он может ошибиться, а я точно не промахнусь. На самом деле во всём корпусе здоровы только мы с тобой. — Наверное, — я не стала спорить. — Мне даже стыдно, что так получилось. Если бы я могла выбирать, я лучше выбрала бы, чтобы поправился Зеницу. — Но я-то здоров, потому что поедаю плоть демонов. — Я отпрянула, но Генье, скорее всего, было не привыкать видеть подобную реакцию. — При этом я обретаю часть их способностей на некоторое время. Мой организм уже настолько перестроился, что повышение температуры на него не влияет. А с тобой что не так? — Эх, — я протяжно выдохнула. Казалось, меня стошнит, если я выдам ещё хоть слово лжи. — Думаю, проклятие онрё на меня не действует, потому что я уже проклята.

***

— Не веришь? — спросила я насупленного Генью после второго длинного рассказа за этот день. — В это трудно поверить… — он помолчал. — Но я не могу придумать ни одной причины, зачем тебе меня обманывать. Всё время, пока я, запинаясь и нервничая, излагала почти незнакомому парню историю своей жизни в далёком будущем, он не переставая трудился, обтирая спящего Зеницу мокрой тряпкой. И лишь когда я закончила, Генья отложил потрёпанный лоскут. — Это он? — Генья указал на серебряный гребень в моих волосах. — Тот самый гребень богини Орихимэ? — Да, — кратко ответила я, но, не выдержав, подтянула колени к груди и обняла их, пытаясь спрятаться хоть за такой неказистой защитой. — Понимаю, звучит как не слишком талантливый вымысел… — Лучше тебе было бы уйти. — Генья вздохнул и с трудом поднялся, распрямляя затёкшие ноги. Я посмотрела на него снизу вверх. Он был высокий, даже выше Иноске, и, если бы я стояла, надо мной Генья возвышался бы, наверное, на голову. — Тебе надо было сразу отправиться в Фукуоку. А теперь ты застряла здесь с нами и безумным призраком. Даже если ты врёшь, мне тебя жаль. — Я боюсь, мой мир уже не тот, что раньше, — сказала я тихо, уткнувшись подбородком в колени. — Когда-то я слышала про эффект бабочки. Ну типа случайный взмах крыла бабочки на одном конце земли может вызвать ураган на другом. Своим появлением здесь я навлекла на корпус беду. И если мы с ней не разберёмся, мне некуда будет возвращаться. — Я даже… не знаю, чем тебе помочь… Я проводил бы тебя до выхода из деревни и посоветовал бежать как можно дальше, но не могу оставить сэнсэя. Есть такая сутра: «И молвил великий Будда — сосредоточение осознанности к дыханию, будучи развитым и взращённым, ведёт к полному пониманию течения». Раз уж ты тут, должно быть, такова твоя судьба. — Генья отжал пахнущий уксусом кусок белой ткани и вложил мне в руку. — Я заварю травяной чай от жара, а ты пока положи ему на лоб эту тряпку. Когда высохнет — переверни. — Хорошо, — я сложила лоскут вдвое и повернулась к Зеницу. Надо бы его чем-то накрыть, но, оглядевшись, я не нашла одеяла. Попрошу у Геньи, когда он вернётся. Кажется, ученик Столпа камня — неплохой парень, хотя и не слишком разговорчивый. Надеюсь, он не станет болтать направо и налево о том, чем я с ним поделилась. — … буду помнить… — губы Зеницу зашевелились, когда я аккуратно расправила влажную ткань на его лбу. — Что? — обеспокоенная, я склонилась ниже к лицу Зеницу. Если уже начался бред, температура достигла критических пределов. — Я буду тебя помнить?.. Когда ты уйдёшь… — прошептал Зеницу и судорожно сглотнул пересохшим горлом. — О… Ты всё слышал… — Я распрямилась, хотя очень хотела лечь рядом, обнять его и никогда не отпускать. Без Зеницу мне слишком одиноко. Я так привыкла к нему, что уже будто разучилась справляться с проблемами сама. — Слышал… Ответь мне… Я забуду тебя или нет? — Пушистые ресницы дрогнули, и Зеницу открыл желто-карие глаза. Я улыбнулась. — Не знаю, — покачала я головой, любуясь им, таким беззащитным и трогательным. — Я не настолько опытный путешественник во времени. — Когда ты родилась? — Восьмого июня. Летом. — Я не переставала улыбаться. Мне было грустно, страшно, но именно в этот момент, в эту секунду, я была счастлива. — А год? Какой год? — Зеницу облизал покрытые корочками губы. — Потерпи немного, Генья скоро принесёт чай. Мой день рождения восьмого июня две тысячи пятого года. Знак зодиака — близнецы, группа крови — вторая. Вот мы и познакомились по-настоящему, Зеницу Агацума, — я то ли фыркнула, то ли всхлипнула, сама не смогла определить. — Потрясающе… — Зеницу прикрыл глаза и, казалось, снова начал впадать в забытье. Я не стала его будить. Сон сейчас для Зеницу полезнее всего. Вряд ли он воспримет эту короткую беседу всерьёз. Скорее всего, она уйдёт из его памяти вместе с жаром. Если мы одолеем онрё, конечно. — Вот чай, — Генья ещё с порога предупредил о своём появлении, наверное, чтобы опять меня не напугать. Он вошёл в комнату, виртуозно лавируя по узкому проходу между стеной и столиком с зажатым под мышкой одеялом и подносом в руках. — Поможешь мне? — Конечно! — с энтузиазмом согласилась я. Я даже не ожидала, что всего несколько слов Зеницу наполнят меня таким зарядом уверенности в себе. — Я поддержу голову, а ты вливай ему в рот отвар. Он немного горький, так что будь осторожна. Этот может всё выплюнуть. — Генья бережно приподнял Зеницу и прислонил к себе, а я с замиранием поднесла край чашки к его губам. Губам, которые я однажды целовала. Зеницу не сопротивлялся, покорно делая один крошечный глоток за другим. Прошло немало времени, пока чашка опустела, а Генья удовлетворённо хмыкнул. Мы только-только закончили укутывать полураздетого Зеницу в одеяло, когда вернулись Танджиро и Иноске. Они молчаливо переглянулись с Геньей. И лишь потом Танджиро присел возле лежащего в уютном тёплом коконе Зеницу. — Присмотришь за ним, пока нас не будет? — Тёмные глаза с добрыми искорками снова будто смотрели в глубину моей души. — Нам пора идти искать онрё. Нужно справиться с ней до захода солнца. Сейчас и без того пасмурно, ночью темнота сыграет против нас. — К твоему сведению, я иду с вами! — заявила я и быстро поднялась на ноги, чтобы закрепить свой авторитет. Но меня хватило ненадолго. Озадаченный Танджиро тоже выпрямился, и хотя разница в росте у нас была небольшая, я тут же смутилась и дальше продолжила гораздо скромнее: — Ну, то есть, я не буду сражаться… Я просто посмотрю… Я спрячусь… — Кана, это опасно, — возразил Танджиро, но достаточно деликатно. — Гражданских эвакуируют с поля битвы первым делом. Если дойдёт до боя, мы не сможем драться в полную силу, потому что кому-то из нас придётся защищать тебя. — И это точно буду не я! — Иноске надменно задрал к потолку нос кабаньей морды. — Ты девчонка, твоё место здесь, рядом со Столпом. Его задача — заботиться о слабых и убогих. — Ну что же, тогда вперёд. Но никто не помешает мне следовать за вами. Думаете, я буду отсиживаться после того, как сама же эту дрянь и выпустила? Вы сильно ошибаетесь, — я почти зеркально повторила высокомерную позу Иноске. Если меня чему и научил самолюбивый кабан, так это умению принимать важный вид, когда внутри до чёртиков страшно. — Я хочу увидеть ту, которая всё это устроила. Кроме того, от меня может быть польза, — я махнула рукой, прерывая попытки Танджиро вставить хоть слово, — если кого-то из вас ранят, я сразу же побегу обратно и приведу Химеджиму-сана. Без проводника как он поймёт, где вас искать? — Пусть идёт, — неожиданно вступился за меня Генья. — Она уже встречалась с онрё и выжила без чьей-либо помощи. Можно сказать, она опытнее нас. — Мне вообще всё равно, — пожал плечами Иноске. — Боги, а у меня нет времени с вами спорить, — Танджиро обречённо понурился. — Ладно, только ты идёшь позади и прячешься в укрытие ещё на подходе. — Угу, — я промычала ответ, опасаясь, что за любое неверное слово меня отстранят и запрут в какой-нибудь неприступной комнате особняка. — Только напоследок проведаю Зеницу. Я быстро добежала до нашего больного товарища и опустилась перед ним на колени. Если онрё победит, он умрёт. Если злобный дух разорвёт моё горло, как той несчастной невесте на свадьбе, мы больше не увидимся. Думаю, в такой ситуации я могу позволить себе одну-единственную вольность. Я наклонилась и поцеловала светловолосую макушку, с наслаждением ощутив, как тонкие волосы ласкают подбородок. Внутри была твёрдая уверенность, что я должна попрощаться именно сейчас. — Пока, мой хороший, — прошептала я так тихо, чтобы это достигло только наших с ним ушей. — Подожди… — Огненно-горячая рука обхватила моё запястье, но глаза Зеницу были закрыты, подрагивая под смеженными веками. — Пожалуйста, не уходи… Останься со мной… Незуко… — Она вернётся к тебе, обязательно вернётся. — Аккуратно высвободившись, я опустила ладонь Зеницу ему на грудь и подоткнула одеяло. Вот за что я буду биться. За то, чтобы Зеницу снова увидел девушку, о которой грезит даже в мареве лихорадки. Сжав кулаки, я развернулась к таким же напряжённым, но горящим решимостью, как и я, парням. — Теперь я готова. Можно выдвигаться.