По мосту через млечный путь

Даже изнутри особняка было видно, как сотрясаются и едва не рвутся лёгкие сёдзи под порывами ветра. Дверные рамы дрожали, тонкая бумага трепетала, как и моё сердце. Но я чувствовала не страх. Скорее, это стоило назвать волнением. Будто перед прыжком в бездну. Я вроде понимала: я не одна, со мной трое опытных истребителей демонов, но не была уверена, что этот страховочный трос выдержит и не оборвётся под тяжестью свалившихся на нас испытаний. Вчетвером мы вышли на веранду. Парни, не знаю уж по собственной воле или следуя укоренившимся инстинктам защитников рода людского, окружили меня, поэтому шквалистый ветер казался не таким уж и сильным, а гребень Орихимэ держал волосы достаточно крепко, чтобы они не падали мне на лицо, загораживая обзор. — Куда пойдём? — озираясь вокруг, спросил Танджиро. — Без понятия, — ответил Иноске. Иноске выглядел точно собака-ищейка, которая никак не может взять верный след. Ну, или же его активные повороты из стороны в сторону наводили на эту мысль. Рукоять одного из закреплённых за спиной неугомонного Иноске клинков едва не проехала мне по носу, заставив резко дёрнуться. И тогда я увидела это. Солнце проиграло борьбу тучам, налитым свинцом, и мелкие пули дождевых капель заливали деревню, отбиваясь от широких луж, в которых уже легче было утопиться, чем обойти. Казалось, что смеркается, хотя на самом деле было не больше трёх часов дня. Мрачное небо над нами раскинулось градиентом. Пусть тусклым и зловещим, но градиентом от фиолетово-синего до тёмно-серого. И сосредоточение низких серо-чёрных облаков, будто центр огромной воронки, виднелось примерно в километре по левую руку от нас. — Что это? — я подёргала за рукав Генью, в котором видела сейчас самого надёжного заступника, и взмахом головы указала на грозное нагромождение туч. — Может, она прячется там? — Хм… — Генья неуверенно посмотрел на Танджиро, и тот поёжился, переведя взгляд в том же направлении. — Это место, где проклятие онрё точно не сработает. Там нет никого живого. В той части деревни кладбище истребителей.

***

Мы брели по просторным улицам, насквозь вымокшие и порой по колено в воде. Сначала мне было страшно, потом чувство страха перешло в ощущение дискомфорта от того, как противно мокрый подол юкаты обвивал ноги, а вскоре сменилось тупым безразличием. Холод, дождь — всё стало неважно. Я шла вперёд и уже не заботилась о том, как выгляжу, насколько видны мои ноги, когда приподнимается длинная юбка, чья рука будет следующей, предложившей помощь. Я просто протягивала ладонь, и кто-то из охотников помогал мне перебраться через слишком сложное препятствие. И даже то, что довольно часто мою руку находила рука Иноске, меня не сильно удивляло. Лишь единожды наша сосредоточенная компания наткнулась на троих охотников, но те только сдержанно поздоровались и отошли в сторону, освобождая путь. Не знаю, зачем они стояли под дождём и что обсуждали, может, тех самых Столпов, загонявших их до полусмерти, но я пошла быстрее, поняв, что в деревне ещё есть люди, нуждающиеся в успехе нашей операции. Конечно, я знала это и раньше, но вид молодых парней, которые, возможно, были друзьями или просто коллегами, их понурый усталый облик напомнили мне того, кого я оставила в Поместье. Того, кто назвал деревню истребителей домом. Вокруг постепенно темнело, но это была не чернильная мгла, а багряные сумерки. Красные всполохи вспыхивали в серых тучах, но, как ни странно, чем ближе мы подходили к кладбищу, тем реже и реже падали с небес полновесные капли. Над длинными рядами могил, уходящих за горизонт, гулял только ветер. Он поднимал и бросал на надгробия палую листву, блёклые травинки, а я не могла поверить, что это не мираж. Мало того что мы словно преодолели стену дождя и вышли на сухой участок, но… Так много могил… Бесконечное число… Сколько же лет этому кладбищу? И сколько истребителей нашли здесь последний приют? — Пригнитесь, она там, — громко прошептал Иноске, скрываясь позади серой могильной плиты. Не послушавшись, я вытянула шею, чтобы наконец увидеть, что из себя представляет эта онрё, но Танджиро утащил меня вниз, заставив присесть на корточки. — Ты уверен? — прошипел он, неодобрительно покосившись на меня за самоуправство. — Я никого не заметил. — Уверен, — закивал Иноске. — Там она, там. Возле могилы сидит. На вид мелкая, вроде этой. Я пропустила мимо ушей его дурацкое обращение. Не время сейчас в очередной раз напоминать упрямому охотнику, что я не безымянная девочка, гуляющая по кладбищу ради развлечения. Попытавшись отыскать щель между густого скопления надгробий, я, кажется, успела заметить какое-то движение. Будто что-то мелькнуло в отдалении, край рукава или юбка тёмной юкаты. — Выходит, мне туда, — Генья вытащил двуствольный пистолет, который до этого носил сзади за ремнём брюк, и указал им в обратную сторону. — Обойду её со спины. Танджиро, помнишь план? Ты отвлекаешь — я стреляю. — Да, верно. Ух, дайте мне немного отдышаться. Грудь Танджиро вздымалась неравномерно, будто каждый вдох давался ему тяжелее выдоха. Если после этого похода по лужам он не схватит воспаление лёгких, я на коленях проделаю путь от тории ближайшего храма до его святилища. Мы терпеливо ждали дальнейших указаний нашего лидера, и только Иноске периодически поглядывал на онрё и тут же прятался, словно опасался, что кипящий яростью дух засечёт появление противников и взмоет в воздух, чтобы зависнуть над нашими головами, а потом всем разорвать горло. Эта слишком яркая картинка из легенды «О невыполненном обещании» никак не хотела выметаться из моего подсознания. — Иноске, ты страхуешь, — справившись с удушьем, Танджиро снова заговорил. Тихо, но твёрдо. — Если погибну я, твоя задача — отвлечь онрё вместо меня. Если она убьёт Генью… прости, друг, — Танджиро смущённо обратил взгляд на Генью, но тот лишь бесстрастно пожал плечами, — попытаешься её обезглавить. Пусть тогда всё пойдёт не так, как учил Химеджима-сан, но мы хотя бы сделаем всё, что в наших силах. Как ты себя чувствуешь? Справишься? — Да я-то справлюсь, о себе лучше думай, Монджиро. Иноске-сама — король гор, меня не так легко сломить, — Иноске откровенно хвастался, но он действительно был гораздо сильнее и выносливее Танджиро с Зеницу, как мне казалось. Только вот эта выносливость вряд ли его спасёт, если придётся уворачиваться от атак призрака, за что-то невзлюбившего весь корпус истребителей. Да и два его клинка — так себе конкуренция голубой энергии, которая заставляла демонов взрываться, будто хлопья воздушной кукурузы на раскалённой сковороде. — Кана, — позвал меня Танджиро, и я вздрогнула, но хотя бы отвлеклась от жутких образов того, как кровь и части тел моих друзей разукрашивают серый мрамор надгробий вокруг онрё. — Я… Я просто надеюсь, что ты не умрёшь. У нас не будет времени следить за тобой, так что действуй на своё усмотрение. Если тебе покажется, что нам нужна помощь, беги за Химеджимой-саном. А если нам будет уже не помочь, тоже беги. Беги в особняк. Химеджима-сан придумает новый план, он не сдастся. — Хорошо, — я кивнула, хотя наперёд знала, что не убегу. Я такая трусиха и по-любому застыну на месте, как загипнотизированный кролик. Да и не хотелось бы привести за собой онрё туда, где без сознания лежали Зеницу и девочки, дорогие этим парням. Мне не выпала возможность познакомиться с Канао и Аой, но я уже чувствовала к ним добрую зависть. — Прячься за могилами. А мы постараемся подкрасться к онрё как можно незаметнее, — Танджиро переглянулся с Геньей и Иноске, а затем жестами указал каждому направление их движения. И я осталась одна. Истребители, словно гибкие чёрные ужи, рассредоточились под прикрытием могильных камней и заскользили дальше, а я наконец решилась хорошенько рассмотреть нарушительницу спокойствия этой скрытой от всех, но такой важной для страны деревни. И картина, открывшаяся мне, совсем не соответствовала моим ожиданиям. Перед могилой с ровным прямоугольным надгробием, ничем не выдающимся среди остальных, сидела девушка. Скромно одетая, в сандалиях на босу ногу, она сидела на голой земле, и единственное, что не давало принять её за памятник, возведённый в честь неизвестного павшего бойца, — длинные чёрные волосы, неистово развевающиеся на сильном ветру. Я отпрянула за камень и прижала ко рту сжатые в кулак пальцы. Эту сцену я уже видела. Во сне. В Фукуоке, в ночь после продажи гребня. Как это возможно? Ещё тогда было предопределено, что я окажусь здесь? Я что, должна как-то повлиять на исход битвы? Орихимэ — богиня любви, она не может быть настолько жестокой, чтобы послать меня на смерть. И Генья говорил, что мудрый человек поймёт течение времени и то, почему мы проходим через те или иные точки нашей судьбы. Только что я могу? Я задрала голову, но серые тучи на красно-синем небе ничего мне не подсказали. Мне далеко до красноречивого Танджиро, до бесстрашного Иноске, до Геньи, который оказался едва ли не самым важным звеном нашего плана, совместив в себе роль палача и того, кто молитвами проводит заблудшую душу онрё в чистый мир. Единственное, на что я способна — это воровать и прятаться за чужими спинами. Подумав о чужой спине, я не могла не вспомнить о Зеницу, о той поддержке, которую он оказывал мне с первого дня нашего знакомства, о его доброте и заботе. Я медленно отняла руку ото рта и опустила её на сердце. И как тогда, в тёмном подвале храма, моё сердце согрелось от мыслей о нежном, хорошо воспитанном белокуром пареньке, вступившем на опасный путь истребителя вопреки своей воле. Зеницу гораздо сильнее, чем он о себе думает. Я помню, как сотрясалась земля от громовых раскатов его атак. Был бы Зеницу здоров, этому призраку, захотевшему мести, пришлось бы нелегко. Нужно сделать что-то, что угодно, только бы разрушить проклятие, дать Зеницу прийти в себя и снова взять в руки клинок. Я окинула быстрым взглядом ближайшие могилы, но не обнаружила ни Танджиро, ни Иноске. Похоже, они уже приблизились к онрё. Я только хотела перебежать за следующую плиту, когда воздух разрезал пронзительный визг: — Как вы посмели сюда прийти?! Вы, тараканы! Когда вы уже угомонитесь?! Треск разорвавшегося камня заставил меня снова нырнуть за надгробие. Сердце колотилось, и я думала, меня стошнит. Хвала богам, что я ничего не ела с самого утра! Мне пришлось дышать часто-часто, чтобы унять противный привкус наполнившей рот слюны и справиться с приступом. Как только последние куски взорванного могильного камня улеглись на землю, я услышала голос Танджиро. — Подожди! Я не собираюсь тебя трогать… Вот… — раздался звон, и я догадалась, что Танджиро отбросил свой ничирин. — Я хочу поговорить… — О чём ты можешь говорить со мной? — Высокий голосок онрё напомнил мне истеричных одноклассниц, которые так же завывали в школьном туалете, сетуя на плохие отметки. — Если только о том, какой смертью предпочитаешь сдохнуть! Сколько же ей лет, раз я думаю о ней, как об однокласснице? Преодолев себя, я осторожно выглянула. Онрё, расставив ноги настолько широко, насколько позволяла грязно-серая юката, стояла напротив Танджиро. Её выставленная вперёд рука переливалась голубым цветом, и в отличие от тех жалких искр, что были на моих пальцах, она управляла настоящим пламенем. По крайней мере, так выглядел сгусток энергии в её руках, готовый вот-вот сорваться и настичь безоружного охотника. И всё равно, меня поразило то, что это опаснейшее существо казалось девчонкой, пытающейся защититься от хулиганов. Тонкая талия, узкие щиколотки, крошечная ножка в открытых сандалиях. А ещё копна чёрных волос, обвивающих её фигуру — издали онрё казалась маленькой и хрупкой девочкой. Я вдруг поняла, что уже больше месяца не встречала других девушек, окружённая только парнями. И, как ни странно, меня тянуло к ней. Тянуло к той, что была так похожа на меня. Страх постепенно уступал место любопытству, и я переползла за следующий ряд могил. — Зачем ты пришла? За кого хочешь отомстить? Ты можешь рассказать мне, не бойся, — увещевал Танджиро таким мягким и доверительным тоном, что на месте онрё я тут же выложила бы ему всю подноготную своей жизни. — Тебе какое дело?! — снова крикнула девушка. — Он умер, умер из-за вас! Что изменится от пустых разговоров? — Кто умер? Кто-то, кто похоронен здесь? — Я придвинулась уже достаточно близко, чтобы увидеть, как Танджиро наклонился и положил руку на ближайшую могилу. — Кто это? Твой отец? Брат? Жених? — Не смей касаться его! Ненавижу! Яростный вопль разорвал небеса. Молния, такая же красная, как кровавое небо над нами, пробила брешь и ударила в дальнем конце кладбища. Фонтан камня из развороченных могил взвился в воздух. Землю сотрясла дрожь. В ужасе я отдёрнула ладонь от пульсирующей почвы. Боги, что это за сила такая? — Ненавижу! Сдохните! Сдохните все! И случилось самое страшное. Голубой шар, наполненный светом, полетел в Танджиро. В ту же секунду из укрытия выскочил Иноске. Он мчался к онрё, сжимая обнажённые клинки, напряжённый, словно хищник перед броском. Прыжок. Взмах руки онрё. Ещё один голубой шар взмыл в небо, а Иноске отбросило спиной на твёрдый камень. Я видела, как отлетела его маска, как дёрнулась голова, соприкоснувшись с ровной поверхностью чьей-то могилы. Выстрел. И я побежала. Я не успела проконтролировать момент, когда сорвалась с места, но я бежала, сбросив неудобные сандалии и больно раня подошвы обо что-то острое. А потом пришёл черёд коленей. Я до крови ободрала их, с размаху упав перед мраморной плитой с распростёртым на ней истребителем. — Иноске… Иноске, — я звала его, похлопывая бледные щёки красивого лица. Меня трясло. Быть не может, чтобы он погиб вот так, не поборовшись. Этот пятнадцатилетний придурок, запас сил которого, казалось, никогда не кончится, не может умереть! Не может умереть кто-то такой юный, такой одарённый. Но он здесь, без движения, чёрные влажные пряди в беспорядке рассыпаны по мрамору. — Иноске! Вставай! — Одна его ноздря дёрнулась, а я не сдержала слёз. Он всё-таки дышит. — И ты с ними? Я подняла заплаканные глаза, гневно утерев их рукавом. Онрё стояла точно надо мной, а на её груди нарочито неспешно сходились края разодранной пулей Геньи юкаты. Крови не было, и от этого зрелища осознание провала стало чётче. Мы не справились. Не разорвали нить, соединяющую онрё с миром живых. Можно стрелять в неё и колоть клинками до бесконечности, мы не повредим даже её одежде. — Зачем ты это сделала? — высказала я с такой обидой, что сама удивилась. Дрожало моё тело, а голос не дрожал. — Ты чуть не убила его. — О, значит, не убила? Онрё выглядела расстроенной. Дыра в груди исчезла полностью, и теперь я никогда в жизни не сказала бы, что вижу духа. Обычная девушка, на несколько лет старше меня, в наряде, мода на который прошла уже давно. Главное, что привлекало внимание к её внешности — потухшие серые глаза с густыми чёрными ресницами. Почему сверхсильные боги и призраки так похожи на нас, простых смертных? Я была готова щипать себя, лишь бы снова внушить разуму, что передо мной кровожадный монстр, но ничего не выходило. Скорее, хотелось отвесить хорошую пощёчину зарвавшейся девице. — Отодвинься, иначе я тебя задену. — Онрё отошла на несколько метров, а затем направила на Иноске сияющую голубым светом ладонь. — Ну же! Ты мне не нужна. Я избавлю мир от обманщиков в чёрной форме. — Кана, — тихий стон донёсся из противоположного ряда могил. — Кана, это ты?.. Тут же отреагировав, онрё повернулась на звук. И я до сих пор не понимаю, как моё тело действовало так стремительно и бесконтрольно и куда делся мой инстинкт самосохранения. Я чувствовала некое единство с духом из-за того, что было время, когда мы делили одно тело, и уже через несколько секунд стояла за спиной онрё, вцепившись в её нацеленную на Танджиро руку. — Он звал меня. — Кончики моих пальцев оказались в голубом пламени, но я ощущала лишь холод. Кожа онрё была ледяной, и всё же вполне осязаемой. — Это не твоё имя, ты просто воспользовалась им. Кто ты на самом деле? — Я… Я не помню… — онрё опустила руку. — Я забыла, кто я. И всё из-за них. Она развернулась ко мне. Невысокая, грустная. Приятные черты лица чем-то напомнили Харуку. О чёрт, я что, так долго жила без подруг? Без девичьих разговоров по душам? Почему мне так больно видеть её печаль? Потому что когда-то, поверив, что Зеницу ушёл навсегда, я грустила так же? — Из-за этих ублюдков я забыла, кто он. Онрё подошла к той самой могиле, у которой мы видели её, когда только оказались на кладбище. Она опустилась на колени и в немом благоговении смахнула с надгробия покрывавшую его пыль. Без голубого свечения стали заметнее её тонкие, длинные пальцы с аккуратными ногтями. — Имени нет, стёрлось… Но я знаю, он здесь. Я так долго искала его, а нашла только сейчас. Ему, наверное, было тоскливо без меня. Я не верила своим глазам, но онрё плакала. Крупными, редкими слезами, слезами настоящего горя. Я стояла возле неё и думала: может, мы смотрим на ситуацию не с той стороны? Онрё в рассказе Химеджимы-сана была жестоким духом, убившим юную невесту бывшего мужа, но при этом она же была той, кто не нашла успокоения, мучаясь без возлюбленного, который предал их любовь и обещание, данное на смертном одре. — Что случилось? — Я села рядом с онрё, и хотя мой разум в панике напоминал про разорванное горло, сердце хотело знать, в чём причина этих слёз. Так плакать мог лишь переживший трагедию. — Он умер… Тот, кого я не помню… Влажные следы от солёных капелек оставались на пыльном мраморе, и мне привиделась безумная фантазия, что сейчас они сложатся в нужное имя, но это, конечно, была просто фантазия. Безымянная могила молчала. И тут меня осенило. — Я знаю, о ком ты говоришь, — сказала я и прищурилась, изо всех сил пытаясь воскресить в памяти свои видения. — Парень, брюнет. Волосы на макушке торчком… И ямочки! Когда он улыбался, у него были ямочки! Онрё удивлённо посмотрела на меня, а я попыталась ответить ей улыбкой. — Он симпатичный, — затараторила я, поняв, что на верном пути. — Я видела его в твоих воспоминаниях. Я видела вашу деревню. Очень красивая! И поля в белых цветах, так живописно. И этот парень был там, среди цветов, точно! Он ярко улыбался, а солнце ослепляло тебя. Да, он улыбался, я помню! А ты волновалась, что недостаточно хороша для него, что ему подойдёт кто-то из городских… Но он целовал тебя, и ты всё забывала… — Кана, отойди от неё, — меня перебил голос с тяжёлым придыханием, и, обернувшись, я увидела Танджиро с клинком в руках. С трудом, но всё же стоящего на обеих ногах. — Танджиро! — облегчённо выдохнула я, донельзя счастливая из-за того, что на нём не было крови. — Только попробуй навредить ей, и тебе не жить, — прохрипел Танджиро, поверх моего плеча глядя на онрё. — Я и не собиралась, — скорбный тон онрё тут же сменился на презрительно-высокомерный, она не стала утруждать себя даже лёгким поворотом в сторону истребителя. — Кана спасла меня, пробудив от сна, полного кошмаров. Она вольна уйти тогда, когда захочет. А вы не сможете. Ни ты, ни твой полудохлый друг, ни тот, кто прячется там, сзади. Широко распахнув глаза, я обвела взглядом кладбище, поражаясь тому, как быстро онрё вычислила всех, пришедших за ней. Генью я так и не заметила, зато меня необычайно порадовал Иноске, очнувшийся и сидящий на камне, потирая виски. — Вы не пострадали? Я уже вообразила худшее. — Я всё не могла унять стук своего разошедшегося от волнения сердца. — Концентрация дыхания смягчила удар, — Танджиро подошёл на несколько шагов ближе. — Концентрация дыхания?! — Я не ожидала, что эта фраза снова выведет успокоившуюся было онрё из себя. Она вскочила молниеносно, разметав пыль подолом юкаты. — Раз она может спасать жизни, почему же вы не научили его?! Почему вы его убили? За что?! Голубой шар полетел в могильный камень в отдалении, и я прикрыла голову, спасаясь от брызнувших в стороны обломков. Один из острых камней ударил меня в локоть, но я подавила вскрик. Не хватало только, чтобы Танджиро и Иноске приняли это за сигнал к нападению и попытались меня спасти. — Невозможно! Ты лжёшь! Истребители никогда не подняли бы клинок на человека! — выкрикнул Танджиро, отнимая от лица руку, которой закрывал глаза. — О нет, не подняли бы! Вы убиваете иначе, — горько усмехнулась онрё. — Вспомни свой финальный отбор! Выражение лица Танджиро сменилось несколько раз. Он будто бы силился взять себя в руки, но никак не мог. Чем бы ни был этот финальный отбор, вопрос о нём явно поставил Танджиро в тупик. Даже в его взгляде появилось что-то, похожее на стыд и сожаление. — Сколько человек участвовало в твоём отборе? — онрё продолжала давить на больные раны судя по тому, как Танджиро всё чаще и чаще опускал глаза на сухую кладбищенскую землю. — Около тридцати. — И сколько из них вернулись спустя семь дней? — Пять, — еле слышно шепнул Танджиро, потупившись. — Пять сильнейших, — просипел Иноске со своего камня. — А если ты слаб, значит, твоя жизнь ничего не стоит?! — Резко развернувшись, онрё выпустила заряд в Иноске, но истребитель ловко скатился с могилы и затаился за надгробием. — Скажи мне ты, который хотел поговорить со мной: кто убил остальных двадцать пять? Демоны или люди, построившие эту клетку? Танджиро не ответил. Иноске тоже не было слышно, но я знала, что он невредим. Последняя атака онрё производила впечатление совсем слабой, будто она пыталась наказать Иноске за его заносчивость, а не убить. — Что такое финальный отбор? — спросила я, сбитая с толку. — Пусть он тебе и расскажет, — онрё мотнула головой в сторону Танджиро. Я уставилась на Танджиро, требуя ответов. — Ну, это что-то вроде испытания. — Танджиро грузно опустился на ближайшую могилу, словно ему уже не доставало сил держать увесистый меч. — Желающие стать охотниками поднимаются на гору, где бродят демоны. Слабые демоны, истребители высокого ранга не приводят туда слишком опасных. Нужно продержаться на горе семь ночей. Те, кто выдерживают, спускаются с горы и официально принимаются в корпус. Из нашего отбора семь ночей пережили только я, Зеницу, Генья, Иноске и Канао. Остальные… не смогли. — Это правда, что ли? Но зачем? Это же глупо! — я не сдержала нервный смешок. — Почему корпус разбрасывается жизнями тех, кто хочет в нём служить? Разве не было бы правильнее убедиться, что охотники хорошо подготовлены, прежде чем отправлять их на гору, кишащую демонами? Да и кому вообще пришла в голову идея собирать демонов в одном месте, чтобы потом с их помощью отсекать слабых? Можно же было предусмотреть возможность спасения тех, кто не справляется? Чем занимаются ваши Столпы, когда рядом умирают практически ещё дети?! Это что же получается? Зеницу прошёл через тот же самый ад? Он, кто боится демонов, семь ночей боролся за выживание? Теперь я понимаю, почему он разучился нормально спать и реагирует на любой шорох. Понимаю, почему ему так хочется жить мирной жизнью. Только… Зеницу выжил, а возлюбленный этой девушки… выходит, нет? — Он… — я осторожно положила ладонь на могилу, опасаясь вспышки ярости онрё, — на какую ночь?.. — Самую первую, — онрё не двигалась, устремив взгляд на потёртое надгробие и сложив руки на коленях. — Недолго он побыл героем. Мы жили без забот, когда нашу деревню облюбовали истребители демонов. Они часто заходили, останавливались на ночлег. Сначала они скрывали, откуда приходят, но постепенно разговорились. И кто-то из этих ублюдков увлёк его, задурил голову своими россказнями! — Девушка собрала кулаки, загребая темно-серую ткань юкаты. — Все восхищались истребителями, их формой, их клинками, их мужеством. И он захотел стать таким же. Прославиться ради меня… Он говорил, что я стану женой не простого фермера, а настоящего героя. Кто-то посоветовал ему учителя, учитель отправил на отбор. И моего героя не стало… — Мне жаль, — произнёс Танджиро, смотря на онрё с неподдельным сочувствием, но она будто не заметила его слов. — Нам не отдали тело, сказали, что павших на поле сражения с демонами с честью хоронят на кладбище истребителей. Его родители так гордились сыном, — онрё всхлипнула. — А я думаю, никто не хотел расстраивать стариков изувеченными останками. Поэтому я вас не убью. Я продержу вас таких, жалких, измученных болезнью столько, сколько потребуется, чтобы демоны нашли это место. А потом буду наблюдать, как они пытают вас, сжирают живьём, отрывают руки и ноги. Вы заслужили пройти через то же, что и он. — Пожалуйста, не надо! Не делай этого, умоляю! — Я крикнула слишком громко, слишком звонко в этой едкой тишине. Но я едва не задыхалась от боли, представляя, как сбываются худшие опасения Зеницу, как демоны рвут его слабое тело, вонзают клыки в нежно-золотистую кожу. Как тонкие светлые волосы, которые я так люблю, покрываются кровью, и человек, чья душа стала для меня центром мироздания, превращается в груду мяса и костей. — Не заставляй меня испытать те же муки, что и ты! Я сжала в пальцах край одежды онрё. Руки сводило судорогами. Я будто держала пригоршню льда, но не могла её отпустить. Вместо этого я наклонилась ниже, почти коснувшись лбом пыльной земли. — О чём ты? — Онрё приподняла моё лицо, взяв за подбородок. — Почему так унижаешься передо мной? — Если бы ты знала того, кто может не допустить твоего любимого до отбора, разве для тебя было бы стыдом упасть ему в ноги и умолять о милосердии? Я тоже люблю истребителя, — онрё отдёрнула руку, а я снова согнулась, пытаясь стать меньше, незаметнее. Раскрыв свою самую большую тайну, я хотела спрятаться от глаз тех, для кого не составит труда понять, о каком истребителе я говорю. — Я очень его люблю. Он самый добрый и чистый человек из всех, кого я встречала. Я не понимаю, что здесь происходит, справедливо ли твоё желание мести или нет, но я не могу допустить, чтобы он умер. Пожалуйста, не убивай его. Над могилами шумел ветер, а я замерзала в сырой юкате, но не осмеливалась выпрямиться и отпустить край одеяния онрё. Кроме своей правды, мне нечего было предложить духу, желающему отмщения. Мне нечем её успокоить, нечем обнадёжить. Извиняться за корпус истребителей я тоже не имела права. Я могла только просить. Просить о жалости к себе и всему тому, что мне небезразлично. — Когда его не стало, — медленно начала онрё, погладив меня по голове, — моё сердце умерло вместе с ним. Мне не оставили возможности хотя бы приходить на его могилу. Жить и знать, что его нет, что он никогда не поцелует меня, не скажет о любви, было невыносимо. Я ведь уже грезила тем, как стану его женой, как мы разделим общее ложе. Но я осталась одна. Мои родители давно скончались, и никто не горевал, когда я выпила настойку кораллового гриба. Смотри, — онрё помогла мне распрямиться, и широкие рукава поползли вниз, обнажая её белую кожу, — несколько капель сока гриба упали здесь, — она развернула тонкие предплечья так, что мне стала видна их внутренняя сторона, покрытая глубокими шрамами, — и здесь. Онрё приподняла волосы у виска, и я проглотила стоящий в горле комок, заметив и там красный шрам, въевшийся в плоть как символ бесконечной боли. Он портил миловидное лицо, и меня переполнило сострадание. Хотелось погладить раны этой девушки, залить целебными бальзамами, но я понимала — она давно ничего не чувствует. Её терзают иные мучения. — Я умерла быстро, — губы онрё свела горькая гримаса, — Но отнюдь не безболезненно. Когда внутри меня полыхало пламя яда, я дала зарок, что больше не допущу обмана. Не позволю внушать другим парням и девушкам, только начинающим жить, как почётна служба в этой гниющей организации. Тогда я не знала, как отыскать её, и не знала своей силы. Я пыталась извести болезнями тех, кто проходил мимо нашей и соседней деревни, но меня быстро связали. Заточили в святилище, снова оставили одну. Завалили бесполезными безделушками, будто они могли заменить мне единственную ценность, что я никогда не смогу вернуть… Но ты меня спасла. И не осудила. Ты правда так сильно любишь своего истребителя? — Если бы наступил конец света, и мы с ним остались последними людьми на Земле, я не стала бы жаловаться на такую жизнь. Мы разговаривали бы часами напролёт, шутили, смеялись. Он был бы моим лучшим другом, — я вздохнула. Мечтательно, но не без тоски. — Я ничего не боялась бы, потому что он смог бы меня защитить. От всего на свете. Он и так часто защищал меня. С ним я стала лучше. С ним пережила самые захватывающие моменты. И ради него я готова снова и снова лежать у твоих ног и умолять отказаться от мести. Я хотела низко поклониться, чтобы показать онрё, что это не дешёвые слова, но она перехватила меня за плечи изуродованными руками и заставила посмотреть на себя. — Тогда уходи! — Серые глаза онрё влажно блестели, в них будто снова разгорался огонь жизни. — Бери его и убегай! Я отпущу твоего любимого, но только потому, что ты меня попросила. Остальные умрут здесь, как я и поклялась! — Он не уйдёт, — я помотала головой, зная, что как бы Зеницу ни боялся страданий, он не бросит товарищей в обмен на спасение. — Он настоящий истребитель. К тому же ему есть за что биться в этой войне с демонами. За Незуко, девушку, которая не догадывается, что сейчас происходит в Поместье. За друзей, рвано и болезненно дышащих за моей спиной. За людей, что могут не проснуться, потому что ночью демоны выбрали для охоты их поселение. За нас, будущих жителей Японии, даже не подозревающих, как им повезло родиться во время, когда люди в чёрной форме уже одолели демонов. — Но это бесполезная война! Как они не понимают?! — воскликнула онрё. — Демоны всегда были и будут. Они как землетрясения, как цунами, как лесной пожар. Да, кто-то окажется их жертвой, но большинство людей проживут долгую жизнь. Людям никогда не победить! — Это неправда, — возразила я, переплетая тонкие пальцы онрё со своими. — Я знаю, о чём говорю. Ты показала мне свою деревню, позволь же и мне пригласить тебя в мой мир. Я закрыла глаза и прижалась лбом к холодному виску растерянной онрё. Кожей я ощутила её бугристый шрам, но сосредоточилась на том, чтобы вспомнить лучшие моменты жизни, которую воспринимала как должное. Вот мама раздаёт нам с братьями красные конверты с деньгами под Новый год. Там всегда было вдвое меньше купюр, чем у моих подруг, но теперь я думала не об этом. Какая я была глупая, когда, погруженная в обиду, перечисляла в голове всё то, что теперь не смогу купить, вместо того, чтобы наслаждаться с любовью приготовленными мамой блюдами и в окружении тепла и уюта смотреть в окно на редкие снежинки. Вот мы с Саито и Харукой на фестивале фейерверков. Они обе такие красивые, боги! Мы просто бродим в толпе, едим яблоки в карамели, обсуждаем парней без страха, без мысли о том, что ночь — это время демонов, а не людей. Вот и сверкающий радужными огнями торговый квартал. Мама работает в ночную смену, а я нарушаю свой комендантский час, прогуливаясь по центру Токио поздним вечером. Яркие вывески, огромные небоскрёбы с дорогущими квартирами, разноцветные афиши кинотеатров. Фонари, разгоняющие тьму. Компании веселящейся молодёжи. Да, люди давно присвоили ночь себе и сделали её прекрасной… Я неторопливо оторвалась от онрё и отстранилась. В глазах давно умершей девушки стояли слёзы, а взгляд был затуманен, будто она до сих пор пребывала там, на широких проспектах Токио, шла со мной под руку, отражаясь в нарядных витринах. — Это… это невероятно… — прошептала она. — Что это? — Моё будущее. Будущее без монстров. Истребители справились, они сделали это. Не знаю когда, но однажды они уничтожат демонов. Все эти смерти, — я обвела рукой высокую стену надгробий, — не были напрасны. И тот, кто похоронен здесь… — Ласково погладив могильный камень, под которым покоился парень, погибший в свою первую ночь на финальном отборе, я продолжила: — тоже герой. Прошу тебя, не отнимай у меня это будущее. Не отнимай будущее у того, кого я люблю. Он, как никто, заслужил своё счастье. Онрё молчала, словно задумавшись. Она теребила тонкую прядь волос и, наконец, оглянулась. Проследив за её взглядом, я увидела Генью, уже переставшего прятаться и с недоумением взирающего на нас с другого конца длинной просеки между могилами. — А я? Как же моё будущее? Я не упокоюсь, пока моя месть не свершится. Мне придётся вечно скитаться здесь? Если бы я только знала раньше, как прекрасна жизнь без демонов, то не стала бы давать зарок, превративший меня в призрака… Я верю тебе и теперь не хочу оставлять демонам и шанса на победу. Но, пожертвовав своим желанием, я не обрету покой и снова буду одинока… — Это не так! — Я обхватила ладонь онрё. Кажется, её кожа стала чуточку, но теплее. — Мы поможем тебе уйти в чистый мир. Знаю, страшно довериться тем, кого ты привыкла ненавидеть, но клянусь, я не обманываю тебя. — А если я уйду, я встречу там его? — Онрё смотрела на меня с такой надеждой, с такой жаждой любви. Я будто видела в ней себя. — Конечно, встретишь. Думаю, он уже заждался. Ты только представь, он мечтал об этой встрече двести лет. Потерпи ещё немного, и всё закончится, — я кивнула Генье, который уже начал осторожное движение в нашу сторону. — Не знаю, кто заставил тебя однажды прийти в мой храм, но я рада, что это была именно ты, — девушка застенчиво посмотрела на меня. — Побудешь со мной до конца? — Я буду с тобой столько, сколько нужно, — сжав руку онрё, словно ладонь лучшей подруги, я улыбнулась. И это была искренняя улыбка. Мы, несомненно, подружились бы, не окажись между нами пропасть веков. Может, тогда она не чувствовала бы себя настолько одинокой. — А ты не откажешь мне ещё в одной просьбе? Отдай мне мой гребень. Там, в чистом мире, рядом со своим возлюбленным, я хочу быть такой же красивой, как ты. — Да разве я красива? — Я запустила руку в волосы, освобождая от мокрых локонов гребень, принёсший мне вместо романтического вечера у костра великое проклятие. — Меня бы в весёлый квартал даже подметальщицей не взяли. — Кана, не надо! Ты ведь тогда не вернёшься домой! Я изучила простуженный голос, раздавшийся за моей спиной, до мельчайших его ноток, и мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кому он принадлежал. Я могла лишь молиться и надеяться, что обладатель этого столь любимого мной голоса не простоял там достаточно долго и не услышал то, что я планировала никогда ему не говорить. Но что-то внутри меня подсказывало, что это гиблая надежда. — Почему ты плачешь? — Онрё потянулась и вытерла одинокую слезинку, скатившуюся по моей щеке. — Тебе жалко гребня? Но он ведь мой. Я сама видела, как ты забрала его из моего святилища. — Нет, совсем не жалко. Держи. Я никогда не считала этот гребень своим. — Быстро, чтобы не передумать и не сломать тщательно выстроенное перемирие, я выдернула гребень из волос и вложила в протянутую ладонь онрё. Распущенные волосы упали мне на плечи, и я попыталась спрятаться под их защитой от того, кто, я знала, сейчас смотрит на меня желто-карими глазами. Чтобы не думать о нём и о том, что он наверняка потребует объяснений, я аккуратно распушила прядь у виска онрё, прикрывая её шрам. Как девушка, привыкшая к гребням, онрё собрала причёску в несколько секунд, а я не могла не отметить, что серебряный гребень Орихимэ смотрелся в чёрных волосах моей новой подруги гораздо лучше, чем в моих собственных. — Я готова, — выдохнула онрё, опустив голову. — Только мне очень страшно. Хотя, казалось бы, чего бояться той, кто уже мертва? — Никто не должен бояться в одиночку, — я повторила слова Зеницу, сказанные мне однажды, когда я ждала рассвет, привязанная к дереву, и посмотрела на Генью. Он стоял почти вплотную к онрё, взводя курок. От этого зловещего звука в сочетании с непрерывными молитвами я зажмурилась и крепче ухватилась за тонкие, невесомые пальцы духа. — Я буду с тобой до конца… И по барабанным перепонкам ударил звук выстрела.