***
Два с половиной часа мучений завершились. Готрэс, меняя наряд за нарядом, перескакивая то со штанов в юбку, то с нижнего белья в верхнюю одежду, переобувая то шпильки, то армейские ботинки, вознамерился уединиться с фотографом в своем номере. К дичайшей зависти или бурному восторгу потенциальных фикрайтеров среди поклонников. Ярую фанатку, обнаруженную за сталкерством (девушка буквально преследовала кумира, перемещаясь по городам, практически незаметно и не хуже паршивого ниндзя), приструнили, грозясь не допустить на концерт. А с папарацци пришлось буквально выбить дурь. Впрочем, возымело ли это эффект, мутантов не волновало. Ночную смену приняла вторая группа телохранителей, временные наемные на период тура по стране трое мужчин и две женщины рода человеческого, косо смотрящих вслед уходящим по своим номерам химерам. Людишки не пребывали в восторге от осознания равноправия в зарплате с мутантами, еще более их раздражали бонусы и преференции начальника, но не по отношению к себе подобным. Музыкант считал, что человеку повезло уже просто родиться естественным путем, а не быть выращенным вне чрева в пустоте, с лицом, а не мордой. Поэтому поощрять конфетами братьев и сестер не желал, подкидывая лишь сухари, пусть и с цукатами. Не вина парня в том, что люди не ценили то, что у них было, — право являться личностью, с которой необходимо считаться. Долгожданный душ и кровать. Но мутанту не спалось. В кой-то веки в его распоряжении около шести свободных часов, а он из-за сбитого режима нервно ерзал в постели. Психанув, скидывая с себя одеяло на пол, парень поднялся, подумывая о том, чтобы прокатиться с ветерком. Оделся поудобнее и прихватил шлем. Приветливый персонал фешенебельного отеля за деньги, но все же склонял голову перед ним, желая доброй ночи и предлагая услуги. Без большего страха и презрения во взгляде, чем по отношению к высокопоставленным постояльцам-людям, отчего становилось неловко. Никак не мог двухметровое пугало привыкнуть к должному вниманию без упрека, потакания, высмеивания. Мутант что-то находил общее с работниками сферы услуг с одной лишь разницей: он раб не по своей воле, а они отдались системе осознанно. Но и те, и другие хотели выживать и зажить. Для этого приходилось забывать о гордости, чести, совести, скрипя зубами, переступать через принципы, плевать на мимолетные хотелки. Массивный красавец мотоцикл, считавшийся уже едва ли не ретро моделью, ожидал наездника на парковке. Мутант любовно обвел своды черного железного коня и, нацепив шлем, завел машину. Зверь взревел, став на дыбы от резкого нажатия на газ в упор, и рванул, едва не задев плавно поднимающийся шлагбаум. В автомобилестроении преимущественно выпускали электрические экземпляры, вытесняя с рынков бензиновых и дизельных пращуров. Владельцы древних повозок платили непомерные налоги за порчу экологии, однако их число снижалось далеко не теми внушительными темпами, которых ожидали аналитики и статисты. Количество заправок с колонками химического топлива сократилось, но не настолько, чтобы спрос не поддерживал предложение. Привычка, дань памяти, традиции, возраст. Да просто упрямое предпочтение устаревшим технологиям. Еще не один десяток лет ничто не заставит буквально весь народ пересесть за баранку электрокаров и е-байков. Пока не сажают за нарушение ездой на нефтяном поглотителе, оставалось наслаждаться. Оставляя за собой шлейф темных выхлопов, байкер нарвался на аудиенцию с полицейским дорожным патрульным. Причины для проверки документов было две: во-первых, мутант ночью в одиночку рассекал по улицам Нью-Йорка, во-вторых, гонял на экологически небезопасном транспортном средстве, вероятно, еще и угнанном. Но не тут-то было. Облом. Лицо мужчины вытянулось, когда он после считывания браслета увидел на экране планшета подноготную подозрительного участника дорожного движения. Любое ведомство имело доступ к полной биографии каждого мутанта и все логи с перемещениями. Сей пункт был одним из прочих обязательных к исполнению для заведения монстра. А некоторых он отвадил от затеи, ведь некто мог скомпрометировать персону, понимая, что зверушка зачастую следует за хозяином по пятам. — Я его большой фанат! – коп превратился в сикушку и не умолкал. Телохранитель, слушая одно и то же в сотый раз за турне, пропускал мимо ушей словесный понос о том, в каких измерениях идолопоклонничество конкретного человека значительнее таких же других, и сухо кивал на вопросы или обривал отказом отвечать. К тому же сержант и черепаху-мутанта встретил впервые, что, по его обезьяньему мнению, было «жуть как странно, но объясняло внушительный горб за курткой и желтое костяное покрытие на груди». Когда легавый выговорился, он вежливо попрощался, выуживая из мимолетного знакомства с личным охранником самого Готрэса, выгоду: — Доброй ночи, мистер Рафаэль, и приятной поездки! Вы, пожалуйста, замолвите за меня словечко, хорошо? Конечно. Пренепременно. Разбежался. Человеческая наглость не знала границ. Но Раф был еще наглее. Рептилия хищно улыбнулась и сверкнула янтарным блеском в предвкушении пакости. Он приметил перед мотоциклом лужу и, когда оседлал, резво проехал по ней, окатив грязной водой полицейского, у кого вместо глаз бегали сердечки и кружили бабочки в животе, с ног до головы.***
Рафаэль мог бы сбежать, залечь на дно. Благо научен особым приемам скрытности, благодаря которым и получил положительный послужной список особо не прилагая усилий. Но кое-что заставляло прислуживать. Так банально. Так по-человечески. Деньги. С впечатляющей виртуальной суммой на электронном счету или с увесистой пачкой наличных в руках даже у звероуродов появлялась власть. Формально сбережения принадлежали хозяину по льготному предложению «на содержание мутанта». Черепаха скривился. Содержанец. Как девка. Реально Готрэс уладил вопрос юридически, ведь в нынешнее время даже наследство все еще можно было завещать хоть муравьям из домашней фермы, как в былые времена. Поэтому его счастливчики телохранители распоряжались честно заработанными финансами независимо и без претензий на долю. Рафаэль мог бы с легкостью выбить нужную информацию из скользких источников. Для этого имелся богатый опыт на спецслужбы и какие-никакие связи. Но что-то его сдерживало от порывистых проступков. Долг перед отцом. Рафаэль, как самый неуправляемый и несговорчивый, последним покинул сэнсэя, сумевшего укротить бунтующего подростка. Он обещал, что отыщет друзей, ставших за время обучения братьями, настоящими родными, практически семьей, когда поймет, что пришло время воссоединения и все схвачено. Будет смиренным мутасаморитянином. Простит врагов. Проиграет с достоинством. Что удавалось с переменным успехом. Стоя по уши в крови, блюсти благодетельность кощунство, когда послушание в исполнении чужой прихотливой воли составляют ее антиподы. А если наставник привил ложные представления о кодексе воинов и был заодно с людьми, притворяясь справедливым мудрым строгим стариком? Тогда самоедство лишено смысла вовсе. Байк мчался, превращая виды мегаполиса в размытые полосы от света фонарей. Свистел ветер, накрапывал мелкий прохладный дождь, пахло свежестью и грязью, сигналили таксисты. А голова у бойца не остывала. Рванул бы за город на чистый воздух! Но разрешенная география перемещений ограничивалась частью очертаний мегаполиса. Не то чтобы начальник не доверял личной мутанимальной мини-гвардии, но выходить за рамки максимального заложенного периметра программой он не желал. Пришлось бы подавать запрос, обосновать тотальные изменения, пройти все круги ада бюрократической волокиты. Был бы босс не певчей птичкой, а боевым петухом, процесс был бы проще. Так или иначе «безродные» шлялись, где взбрело, в отличие от гражданских, силовых, подопытных (кто, к слову, вовсе никогда не покидал стен лабораторий и едва ли достигал половозрелого возраста). Без каких-либо гаджетов, сжимающих плоть и напоминающих о том, что их сердца бьются лишь до тех пор, пока того желает лысый примат. Цена их воли равносильна собственной жизни, но так заманчива. Лучше уж жить в канализации с крысами и тараканами в дерьме и питаться помоями, но быть по-настоящему свободным. А если есть малейший шанс в собственной недвижимости — тем более. Скоро. Все скоро будет и у него. У них четверых. Пятерых, если сэснэй еще жив и пожелает того. Чтобы не наделать глупостей, что было ни к чему в текущий момент на полпути к успешному приближению финишной черты, черепаха затормозил у обочины. Высокая детина сняла шлем и подставила разгоряченную кожу под дождевые капли, прикрыв веки. Парень отсчитал от тридцати до одного, удерживая особый дыхательный ритм. Не полегчало. Он не столько боялся неизвестности о названных братьях, сколько выведать правду. На сердце лежал тяжкий груз ответственности. Почему так долго? Зачем тянул? Что он за друг, который растянул воссоединение семьи на долгие годы? Тем более подворачивалась не одна возможность расставить точки над «и» здесь и сейчас. Где-то на задворках подсознания заскрежетало липкое: это он никому не нужен. По мальчишеству ребятня на крови скрепила клятву верности. Однако ни от кого не приходило ни весточки до сих пор. Как бы того не хотелось мутанту, но он не мог отрицать свою своеобразную толику популярности в тени богемы. Фотографы нет-нет, да и захватывали зумом в фокус зеленую образину. Видеооператоры ловили на фоне мутапятерку. Что уж говорить в соцветях о тысячах снимков, на которых Рафаэль с ребятами оттесняет фанатов от кумира, попадая зачастую вовсе крупным передним планом. Если у друзей сложилось более или менее удачно, настолько, чтобы иметь доступ к телевидению или Интернету, они, должно быть, в курсе о нем. Неужели зависть породила ненависть? По меркам зверолюдей Рафа действительно многие могли считать предателем. Продажной тварью. Оттого совсем худо. Слух уловил шаги позади. Рафаэль развернулся и оторопел на долю секунды. Навстречу под зонтиком парила женщина твердной поступью. Зеленая ящерица в коротком обтягивающем платье в туфлях на платформе с человеческими аппетитными округлостями и выпуклостями. Чуть вытянутое заостренное лицо в области широкого носа, рта и челюсти. Ключица желтого оттенка: как, вероятно, спереди вся грудь и брюшко. Длинный хвост, мелькающий позади то с одной, то с другой стороны. Парень не встречался лицом к лицу с мутантами противоположного пола и никогда не видел вблизи зверосамок. С братьями он проживал в мужском корпусе, где тренировали исключительно мальчиков, и работать доводилось только с ними. Хренов клуб имени тестостерона. Представления о поведении с дамами почти напрочь отсутствовали в черепной коробке Рафаэля. Из телепередач до увольнения из спецслужб он видел только документальные обучающие фильмы о боевых искусствах, оружии и вражеских силах. На условной воле впервые посмотрел художественное кино. Но романтические, драматические и комедийные жанры не вошли в список предпочтений. Мутанта попросту не интересовала тематика отношений, заведомо провальной идеи. Но он не учел, что природа брала свое, тем более у полуживотного. Тем более, когда натыкаешься на кого-то схожего вида. Рептилоиды редко попадались Рафаэлю в принципе. Почти никогда. Блестящая в свете фонарей зеленая чешуйчатая кожа прекрасной незнакомки будоражила волнением перед возникшим желанием прикоснуться, чтобы сравнить со своей. Она казалась тонкой, нежной, гладкой по сравнению с его толстой, грубой, рельефной. Парень растерялся и не мог перестать тупо глазеть. Единственное, что отдаленно могло дать хоть какую-то подсказку в обращении с женщиной, — порнография. Благо к выходу Рафа в гражданское общество в актеры эротического жанра давно привлекли мутантов по многочисленным запросам, поэтому Сеть пестрила половыми актами между разными видами. Вот только парень не припомнил ни одного видео с хладнокровными собратьями. Кому было интересно наблюдать, как крокодил сношается с вараном? Или как питон душит удава черепахи? То ли дело фурри. Он съязвил про себя, что все дело в шерсти, и посмеялся, будь тот пушным, в длинном ухоженном меху, может, и жизнь сложилась бы иначе. И само понятие «зверочеловек» было верно применимо лишь к млекопитающим, чего не скажешь для пресмыкающихся. Люди по-прежнему обожали мелких четвероногих пушистиков. Оттуда, похоже, и пришла любовь к антропоморфным созданиям. Для отдельных категорий — не просто платоническая. Забавно то, что зоофилия по-прежнему оставалась наказуемой. А вот скотоложество с мутантами называлось пространным приличным «ксенофилия», прикрывая собою людской порок в сексуальном желании перед зверем. Пока байкер еще не раззявил рот, сморозив тупой подкат, женорептилия сократила расстояние и завела беседу: — Привет, красавчик! Чего мокнешь? Приятный сильный уверенный голос. Как она его назвала? Издевается? Ничего лестнее в жизни о себе не слышал, и щеки предательски потемнели. Повелся на зов как глупый мальчишка. Хотя в некоторых аспектах он и был таковым: салагой. Прожженный убийца на войне и профан в социальных взаимодействиях. Черепаха опомнился, подставив раскрытую ладонь кверху. Дождь лил, как из ведра, но он, будучи закаленным кровью и потом, не ощутил холода. Куртка не пропустила влагу, а вот штаны хоть отжимай. Мокрая курица. — Привет, ящерка, – пробасил Рафаэль, мысленно ударив себя по лбу. – Не спится. Прохлаждаюсь, типа, – по крайней мере не соврал. — Классный мотоцикл, – пальчик дамы скользнул по рулю, а черепаха дрогнул, будто прикоснулись не к собственности, а нему самому. – Раритет. Где взял? — Байк мой, – подобрался телохранитель, почувствовав превосходство перед прочими мутантами-нищебродами. Присвоил чужой или заработал, заботить особу не должно. Все у мутантов — их личное, пока не отобрали люди обратно. Поэтому имел значение только сам факт владения. — Хочешь прокатиться? – черт дернул вывалить парня. Чем увереннее маска крутого перца, тем тяжелее истинные переживания. Амбал пожалел, что ляпнул, и прикусил до крови непослушный язык. В мозгу одно, а из гортани — другое. Если бы не ливень, было бы заметно, как сильно зеленый вспотел, будто стоял на открытом солнце в сорокаградусную жару посреди пустыни. По лицу лилось ручьем. И далеко не только струи дождя. — Не сегодня, – огорчилась ящерица и продолжила с нежным смешком: – Я ведь не знаю твоего имени! — Рафаэль, – представился черепаха. – Раф. На самом деле, где его манеры? В обучение входили минимальные правила этикета. Правда, преимущественно он на них засыпал прямо с открытыми глазами. Протянуть руку девушке парень постеснялся. Все-таки мужской жест. Или нет? — А я Мона. Очень приятно, – улыбнулась ящерица, переместив хвост вперед, будто обнимает им себя. Дождь перестал. Ящерка закрыла зонтик и захватила трость кончиком длинного хвоста, уводя его на место, за спину. Забавный и милый жест. Она протянула ладонь и посмотрела заискивающе прямо в растерянные янтарные глаза своими прекрасными рептильными узкими зрачками с хитрецой. У воина начали закрадываться сомнения на счет нового товарища. Помешкав, робко скрепил знакомство рукопожатием. Жилистая, мощная женская ладонь вопреки ожиданиям. Напускная иллюзия беззащитности и слабости, но реальная сила. Приятное открытие. — Ого, какая силища! Здоровяк, хочешь подзаработать? – промурлыкала девушка. – На запцацки для коня? Так вот оно что. Рафаэль так и знал, что девица подсаживает на иглу или еще что похуже. Всеми фибрами души чуял подвох, игнорируя инстинкт в угоду другому. Плутовка. Расстроился и разозлился на себя, но из любопытства все же вопрошал: — Что нужно делать? — Пойдем, я все покажу. Тут совсем не далеко, – загадочно протянула Мона. Оставлять байк без присмотра не хотелось, но, почуяв дух приключений, на адреналине Рафаэль согласился ринуться в омут неизвестности с головой.