Свободные духом

Вход в подполье пролегал через канализационный люк. Довольно неожиданно и странно, учитывая то, что намедни Рафаэль размышлял о жизни под землей вдали от человеческих глаз. Что ж, получен хороший урок о том, что нужно быть осторожным в своих желаниях. Мона присела на корточки и отстучала костяшками особый ритм. Звуковой пароль приняли. Чугунную крышку со скрежетом об асфальт отодвинул охранник на стреме, бурый медведь без глаза, скрытого за черной пиратской накладкой. Его морда после беглого осмотра по гостям скользнула вниз, скрываясь в тускло освещенном зеве. Проем начинался вдруг вполне обычной лестницей, открывая окно в местную городскую Нарнию, откуда доносились басы колонок и рев посетителей. — Труханул малек? – толкнула локтем ящерица нового знакомого в пластрон, ехидно дернув губами. Воин в отставке еще не посещал подобные тайные заведения, но догадывался об их существовании. Девушка сумела его поразить. Но определенно не напугала. Напротив, интерес к предстоящему возрос, а глаза вспыхнули горячим пламенем. Мутант не боялся попасть в плен или пыток, ибо проходил не раз школу выживания. Шайку же головорезов и бездельников вовсе не считал опасной проблемой. Наоборот конфликт с бандой преступников рисовался соблазнительным мероприятием. Парень подвис из-за самого осознания того, что под ногами кипит жизнь, о чем никто ни сном ни духом, кроме посвященных о логове. — В легком афиге, – пробасил Рафаэль, невольно сжав чесавшиеся кулаки до отличной драки. Не смотря на профессию, применять настоящую силу по сути было запрещено, дабы не навредить и не увязнуть в судебных процессах. А исходя из того, что у мутантов прав нет, исход очевиден. Хозяина оштрафуют или посадят в зависимости от степени повреждений пострадавшего, а зверочеловека отправят на перевоспитание или сразу на изнуряющие исправительные работы. А то и вовсе в расход. — Чую, будет весело, – поделился ожиданиями Раф. — Я сразу поняла, что ты не из робких, – похвалила Мона, подмигнув. Ящерица махнула рукой, приглашая следовать за ней. Четыре тонких пальца соединяли полупрозрачные перепонки у основания ладони. Черепаха обратил внимание на нетипичный для официальных сдерживающих гаджетов браслет вокруг кисти. Он не удивился бы, узнай о том, что в кольце заключена взрывчатка. Бандиты не церемонились с мутантами. Медведь оказался выше и шире Рафаэля, и тот рядом почувствовал впервые себя мелким. Косолапый с недоверием вперился в черепаху, пробубнев что-то нечленораздельное ревоподобным тембром, выпуская из ноздрей пар. Черепаха зло зыркнул, прищурившись, и рассмотрел рассредоточенный черный взгляд: меховой пребывал под кайфом. Опасный тип, которого в одиночку лучше не провоцировать. Раф принимал несколько раз особые таблетки перед боем, превращаясь в адского берсерка, поэтому представлял реакцию медведя на любой раздражитель. Не самый гостеприимный дворецкий встречал у гнезда анархистов. Внизу в нос ударил неповторимый подвальный затхлый запах вперемешку с табачным и алкогольным, немытых тел, мочи и дерьма. Специфический с металлическим оттенком. Кровь. Рафаэль ступил по неосторожности в красную лужицу, радуясь, что не щеголяет босиком. Балаган зазвучал громче, когда в конце мрачного коридора приблизились к металлической двери. Кто-то открыл ее изнутри, и заорала музыка, сливаясь в какофонию с криками толпы. Из помещения вывалилась качающаяся пьяная компания людей, придерживая друга, в полном невминозе. Мона презрительно поморщилась, огибая группу. Крайний мужчина схватил ящерицу за предплечье и возмутился: — Че пялишься, уродская долбоящерица?! Дверь, никем не придерживаемая, хлопнула с грохотом вместе с глухо ударившимся о пол зонтиком. Рафаэль вмешаться не успел. Примата к стене прижала подруга, выкрутив обидчику руку так, что парень взвыл. Подельник с собутыльником в отключке наперевес отстранился в угол, едва не обмочившись. Настоящий товарищ. — Еще раз увижу здесь с дружками — сожру, – прошипела рептилия неузнаваемым дерзким тоном, обнажив остроконечные зубы. – Вдуплил, малохольный? — Усек-усек-усек, – заверещал человечек, когда у него что-то хрустнуло от сильного давления. Ящерица отпрянула от мужчины, развернула и дала под зад. Человек позорно распластался на полу, закряхтев. — Ну вот, опять коготок сломала, – задумчиво протянула ящерка прежним подобострастным голосом, разглядывая указательный пальчик с обломанным ногтем. Рафаэль был сражен наповал. Он восхитился, едва не уронив челюсть и не пустив слюну. Даже если эта превосходная леди являлась гнусной лгуньей, парень припал бы к ее великолепным стройным ногам. От женщины веяло моральной и физической силой. Ух, горяча! Или это гормоны взыграли на всю катушку? Биохимия, мать ее. Как не запутаться в собственных эмоциях? Где отыскать грань, проходящую между мыслями головы и головки? Кто-то вышел из логова — хлопнула дверь, приведя Рафа в чувство. Прочистив горло, он проговорил: — Было красиво. — Спасибо, милаха, – мед так и лился из уст прелестной дамы. Снова льстила. Однако было крайне отрадно осознавать, что, в случае правдивости слов, чувство приязни взаимно. Рафаэль засунул руку во влажный от дождя карман и нащупал мокрую насквозь пачку сигарет. Досадно. Закурить хотелось невыносимо. Расслабиться. Успокоить бешено колотящееся сердце. — Теперь тебе предоставится возможность проявить себя, – деловито сказала Мона. В смущении опустив голову, парень окинул розовый зонтик. Наклонился, поднял и протянул владельцу. Девушка запротестовала, не принимая обратно: — Оставь себе. В качестве сувенира, – подмигнула ящерица. Раф не нашел, что ответить, залюбовавшись на секунду вблизи храброй особой, постоявшей за себя. Повертел предмет женского гардероба и, отыскав на нем тонкий золотистый карабин с петлей на ручке, защелкнул на лямке ремня. Мона взяла парня под руку, почувствовав, как тот от неожиданности дернулся, что ее позабавило. Приоткрывая дверь, аборигенка торжественно декламировала: — Добро пожаловать в «Горящую химеру»! Шагнув внутрь, Рафаэль скривился. Та еще дыра. Хотя чего он ожидал, спускаясь буквально на дно? Облаков с ангелочками вместо ямы преисподней? Жарко, громыхает и воняет похлеще, чем в коридоре. Толпа, сливаясь в одно общее месиво, окружила подиум с клеткой. Броненосец внутри, стоя спиной, прикрыл тушей соперника. Черепаха безразлично отвернулся, когда ощутил, что прохладная гладкая кожа больше не касалась его бугристой разгоряченной. — Постой здесь. Я сейчас, – серьезно попросила Мона. Прошла по проходу к ложе, откуда человек неприглядного вида наблюдал за происходящим внизу. Что-то ему нашептывала, а мужчина положил руку на ягодицы забавы. Рафаэля словно ошпарило кипятком. Такая классная девчонка не должна быть на побегушках у преступника. Впрочем, осуждать работу у бандита он не мог. Бывало, что с виду приличные люди устраивали пытки мутантам похлеще отъявленных негодяев. А головорезы, встречалось, оставались преданными товарищами фурри. И все же главный фраер на районе раздражал тем, как бесстыдно при всех лапал красотку-рептилию, согласно кивая на ее слова. Взыграло нечто мужское? Едва знаком с Моной, а уже ощутил первые уколы ревности в своей никчемной жизни. К тому же, было бы за что. Мутант уверял себя, что ящерка играет, зазывая в подземный мир морального разложения каждого, кого посчитает достойным внимания. Рафаэль повертел головой, словно отряхиваясь от дурных мыслей. Знакомая, покачивая бедрами, возвращалась, и это стало отрадой. Толпа особо громко зашумела, перекрикивая музыку, когда девушка выкрикнула: — Когда объявят победителя, будешь выступать против него. Для такого силача это дело чести. Верно? Черепаха не услышал Мону. Едва завидев знакомые черты в клетке, будто провалился в пропасть. Широко раскрытыми глазами вперился на поединок, не веря. Удивительное совпадение. Или это не он? Показалось? — Ах, да. Сегодня наш чемпион Нью-Йорка Титаниум, похоже, не в ударе. А жаль. Я бы посмотрела, как борются две бравые черепахи. А ведь вы в чем-то похожи! – рассуждала Мона. Рафаэль занервничал, проанализировав бой. Предчувствуя беду, полетел в толпу, ничего не ответив. Попер, как робот, расталкивая людей и мутантов, как ненужный хлам. — Эй, ты куда? – не поняла поступка ящерица, чуть расстроившись и возмутившись, что ее бросили вот так резко, и засеменила следом. Броненосец отправил в нокаут противника сильным прямым ударом в голову, когда зеленый боец отчего-то замешкался. Титаниум упал на бетон, разбивая голову еще и сзади. Броненосец схватил за шею обездвиженного врага, возвратив скверные шутки и колкие замечания проигравшему раунд. Зрители, ставя на ходу ставки на новенького, наплевав на прежние, требовала: — Бошку сноси ему! О-то-рви! О-то-рви! Вблизи Раф уверился в том, что в клетке друг. Он, грозя кулаком ведущей-рефери, поддержавшей толпу, прорычал: — Немедленно открой клетку, сука! Броненосец не торопился, возжелав сперва позабавиться над отключенным телом. Принялся швырять, как тряпку, из угла в угол, что лишь воодушевило посетителей. От каждого звона металла янтарноглазого резало наживую. Мона вступилась за Рафаэля, прошипев: — Привет от босса. Открывай! Девушка затряслась, проверила пистолет на всякий случай под майкой, открыла клетку и перед тем, как захлопнуть за телохранителем дверь, спросила: — Как представить? — Насрать. Сама придумай, – рявкнул Раф. Броненосец отпихнул ногой жертву к вновь зашедшему. — ...Ночной Всевидящий! – объявила ведущая. Прозвище пролетело мимо ушей. Рафаэль знал, что, если бы не сыворотка, уже всех здесь перестрелял бы к херам. Покромсал в фарш. Свернул шеи голыми руками. Счастливчики. Однако и со сдерживающим злость составом взор застлала пелена ярости, когда к ногам прилетел избитый названный брат. Потрепанный и помятый. — Аргх! – взревел Рафаэль, набрасываясь на броненосца. Соперник в аналогичной манере понесся танком напролом, заявив о том, как ему понравилось крошить панцири. Мона, в сущности привыкшая к любым зрелищам, невольно прикрыла рукой рот, охнув. Оба принялись сражаться до крови, как несгибаемые машины для убийств. Титаниум дрогнул, зашевелился. Сильный парень. Задумавшись о чем-то, поиграв желваками и став мрачной, ящерица попросила у здоровяков из гвардии предводителя богадельни вытянуть из клетки, возможно, бывшего чемпиона. Действующие бойцы так увлеклись раздачей тумаков, что не заметили, как скрипнула дверца и захлопнулась обратно. Мужчины оттащили черепаху к свободной дальней стене по указке Моны, получив вместо проигравшего от недовольных азартных игроков ядовитые колкости, презрительные плевки и толчки. Боясь расправы от посетителей, подручная «предпринимателя» попросила троицу остаться, чтобы охранять мутанта. Вызвала медика начальника, сидевшего подле исключительно ради его безопасности. В случае чего, чтобы оказать неотложную помощь главарю. Однако у Моны были особые договоренности с боссом, позволяющем ей за кое-какие постыдные услуги чуть больше, чем прочим, и прощающим отдельные прихоти. Таковой являлась дружба с мутантом-черепахой. Ящерка наткнулась однажды на потерянного обездоленного изумрудно-зеленого парня с яркими голубыми глазами. Осунувшийся и посеревший, он шлялся без дела в поисках еды по мусорным бакам. Дезориентированный, проглотивший язык, несколько месяцев пролежал в беспамятстве. Мона инстинктивно сразу почуяла в нем потенциал. Пожалела беднягу, ухаживала за хладнокровным собратом, как за родным. В тот день, когда она повстречала черепаху, произошел налет на штаб ее босса, поэтому все стояли на ушах. Образовалось слишком много жертв вокруг, смертей и калек. В помощи чужому, незнакомцу, Мона увидала отдушину. И не прогадала. Когда к мутанту вернулась речь, оказалось, что парень весьма добрый веселый малый с искалеченной больной душой. Настолько, что, предположительно, в несертифицированной клинике за мешок деньжат стер память. О чем свидетельствовало на старом простеньком смартфоне записанное за мгновение до операции им же видеосообщение с больничным фоном: «Чувак, поверь: так будет лучше. Начни жить заново без воспоминаний. Удачи! Я в тебя верю!». А он вспомнил. Вспомнил о том, что был боевой машиной. Не столько место работы и конкретные задания, сколько особое чутье и умения. Отточенные до рефлексов не то армейские, не то еще какого-то ведомства навыки вскоре проявились к торжеству Моны. После демонстрации силы босс остался доволен ее другом, прикидывая, что расходы на лечение покроются с лихвой. Черепаха нарек себя Титаниумом, или просто Титом, выбрав крепкий металл как символ своей нерушимости. В клетке накалялась обстановка. Броненосец изловил черепаху и крепко удерживал перед собой за шею. Толпа требовала крови, не удовлетворившись предыдущим не завершенным зрелищем. Рафаэль никак не мог дотянуться до кармана штанов на бедре, чтобы вынуть нож. Или до пистолета в кобуре, висевшей ниже подмышки, где упирался локоть врага. Жадно хватался за воздух, брыкаясь ногами в живот противнику, терпящему ослабленные удары. Палец коснулся зонтика. Не раздумывая, панцирный сорвал трость вместе с лямкой и вколол острым носом в шею противника, не защищенную природной броней, покрывающую только спину и частично бока. Черепаха, когда получил презент, обратил внимание, что край зонтика был неспроста острым и понял, что дар стоящий. Но не думал, что так вскоре воспользуется им. Даже как-то обидно стало. Ничего не осталось осязаемого от Моны. Броненосец невольно выпустил Рафа, закидывая обе лапы на шею, откуда потекла кровь. Зеленый боец завершил дело, повалив соперника и расколошматив кулаками морду в кашу. Зрители приветственно засвистели. Даже потерявшие деньги наслаждались чужими страданиями, потешаясь над проигравшим. Несмотря на нарушение правила, бой объявили законченным и признали в Ночном Всевидящем восходящую звезду. Ведущая огласила победителя и выронила микрофон, когда через прутья Рафаэль выхватил ее за грудки с требованием: — Открывай, зараза! Народ требовал продолжения банкета с новичком, однако, когда мутант выстрелил вверх, оглушив близ стоящих, начался легкий хаос, и человек подчинился. Растирая на ходу свою и чужую кровь по лицу тыльной стороной ладони, Раф растерянно всматривался в толпу, ища знакомые лица. Мона, услышав выстрел, медленно поднялась с корточек рядом с головой друга и махала черепахе. Заметил. Несется. Врач уже привел Тита в чувство и сдриснул вместе с охраной, сославшись на право безопасности личного врача самого короля «Горящей». Чемпион замычал, приложив руку на висок: — Ауч! С такими успехами у меня будет пожизненная амнезия. Рафаэль не верил глазам и ушам. Замер. Сердце, казалось, остановилось. Оглядев полусидящего мутанта, узнал окончательно в нем друга. Падая на колени рядом, чуть не всхлипнув, воскликнул: — Майки! Бро! Мона наблюдала с трепетным интересом на воссоединение семьи. Трогательно и трагично. Параллельно оценила обстановку в заведении: началась принудительная эвакуация и зачистка недовольных. У ящерицы же был иммунитет, поэтому единственная забота была не споймать шальную перекрестную пулю. — Чувак, мы знакомы? – просипел Тит. – Как ты там меня назвал? — Это же я, Раф. Ну, тот самый. Ворчун и псих, – в двух словах напоминал телохранитель. – Не узнаешь? В голубых глазах стояла пустота. В то время как в янтарных — радость вперемешку с отчаянием. Неужели жестоко обознался? — Не-а, – бросил правдиво Титаниум. – Впервые вижу. Классно, что ты тоже черепаха. Я Тит, – представился. – Кхе-кхе! – и закашлялся в бочку. Рафаэль косо глянул на Мону, ища поддержки. Немой вопрос и страх. — Это пройдет, Раф, – с нотой сожаления проговорила ящерица, участливо погладив лысую голову израненного друга. – Результат сильных лекарств. Так вот оно что. Мона с Майком, судя по всему, знакома. И, вероятно, давно. Они пара? Не время было раздумывать об этом, но мысли назойливо полезли. Что ж, неплохой расклад. Может, двух зайцев одним выстрелом: и друга нашел, и девушка, мало ли, была свободна на потенциальную роль зазнобы. Только бы не краша. — О, так вы уже знакомы? – отхаркнув кровавую слизь, хитро улыбнулся Тит. – Мона, решила коллекционировать черепашек? — Да, с тех самых пор, как повстречала тебя, – отвечала она подобно заботливой сестре, тепло и грустно улыбнувшись. – Прости, что сразу не вмешалась. — Пустяки, – махнул рукой парень и взвыл от боли в кисти. Рафаэль молча смотрел и недоумевал. С одной стороны, наконец-то отыскал хотя бы одного брата, даже не приложив усилий. Судьба, не иначе. С другой стороны, было завидно тому, как тесно общается с ним Мона. Хотя стоило порадоваться. — Чувак, так с кем ты меня перепутал, говоришь? – узнавал Тит. Нет, не перепутал. Раф уверен в этом на все сто. Веснушки, собранные местами в причудливые созвездия, нельзя было ни с чем перепутать. Тяжело вздохнув, поведал: — Микеланджело. Майки, мой друг и брат. Мы вместе обучались в «Центре по подготовке мутантов». — Ну-у-у, похоже, что мы посещали разные занятия. Или ты не был популярным учеником, – ухмыльнулся голубоглазый. – А если честно, то я не помню ничегошеньки из того, что было со мной до встречи с Моной. Раф вновь бросил взгляд на ящерицу. Та, найдя разрешение в блеске ярких глаз, пояснила за друга: — Тит стер себе память об эмоциональных привязанностях. После операции не было должного ухода, поэтому несколько месяцев пролежал с амнезией, пока мозг перестраивал нейронные связи. Я не могла пройти мимо такого милахи, так что выходила. И со временем оказалось, что, судя по всему, за плечами парнишки серьезный боевой опыт. Черепаха в оранжевом вынул здоровой рукой из кармана шортов телефон и включил видео. Повернув экран к Рафаэлю, попросил: — Смотри! В кадре юноша моложе, но безмерно уставший. Неужели Майки находился в таком глубоком отчаянии, всеми брошенный и никому не нужный, что пошел на такой рискованный поступок? Неужели Майки так возненавидел друзей, что счел лучшим выходом стереть о них память? Неужели Майки сломался до неузнаваемости из-за каких-то паршивых мразей? У Рафаэля земля ушла из-под ног. Укусы совести и вины отразились болью в сердце. Но парень осведомлен о важной детали: память на деле не стирали в буквальном понимании. До такого человечество еще не спрогрессировало. Если с момента увольнения ничего особо сильно не поменялось на поприще психологического оружия, то воспоминания сдерживали наноблокираторы, при удалении которых пациент постепенно возвращался к прежнему состоянию. Стало быть, оставались все шансы вернуть младшего братишку. Но верно ли будет погружать в воспоминания о такой невыносимой душевной боли, что он вдруг не переживет? Как уговорить? Как поступить верно? Рисковать благородно ради него или эгоистично ради себя? — Это точно ты, Майк, – упавшим голосом пробасил Рафаэль, утверждая. – Но лучше бы на твоем месте был я. Мона прониклась, смахнув слезу. Зал меж тем опустел, и за работу принялись уборщики. Им предстояло не просто подметать и пылесосить, но еще выносить и сжигать трупов, отдирать ошметки кишок. Не позавидуешь. Некоторые мутанты-падальщики добровольно вызывались «помочь», с удовольствием лакомясь мертвечиной, облегчая участь остальных. — О, я кое-что вспомнил! – воодушевил раненый боец, хлопнув себя по больному лбу, прошипев. – Дырявая башка! Ты говоришь так же, как загадочный тип недели две назад. Весь такой серьезный и важный. В черном с ног до головы. Даже глаз не видно. С бугром за спиной. Наверное, тоже черепаха. Что-то нас развелось последнее время как собак нерезанных. И говорил странновато. Как будто какой-нибудь мастер боевых искусств из старых фильмов. Предлагал присоединиться к движению против гнета или что-то такое. Якобы во время заседания ООН они что-то намутят, а мутанты приглашены к зданию в качестве поддержки. Или пушечного мяса, так я рассудил. И поэтому отказался. Не хочу быть винтиком в чужой системе. Без меня, пожалуйста. И так все вполне устраивает. Ящерица удивленно посмотрела на друга. Он не рассказывал ей об этом, потому что, вероятно, информация была секретна. До поры, когда нужно раскрывать карты. Она бы с удовольствием сделала хоть что-то, чтобы приблизить муталюдей к свободе. Поди в этот момент, когда зазывали, прислуживала у ног начальника с изощренными предпочтениями в постели. Противно до оскомины. Захлестнула вспышка гнева на себя. Шлюха. — Он назвал имя?! – затряс за плечи Рафаэль, догадываясь, кто навещал друга, не в силах сдерживать эмоции. — Кажется, Леон-н-н, – припоминал Майкл. — Леонардо, – подсказал Раф отрешенно. Смутно представил график, в котором послезавтра значилось получение Готрэсом звания посла мира. Телохранитель и не придавал до сих пор сему мероприятию никакого особого значения. Ключ от родной глубинки наниматель уже получил. Так что ожидала просто очередная ступень выше по социальной лестнице. Но рок сулил нечто грандиозное в тот день. — Что он еще сказал?! – не унимался Рафаэль. — Чувак, отпусти. Меня стошнит сейчас на тебя! – возмутился младший. — Это может быть очень важно! Пожалуйста, скажи мне все! – не отпускал парень с янтарными глазами. — Довольно! – вмешалась Мона. – Ты делаешь хуже. Помоги лучше, пожалуйста, довести Тита до дома. Ему нужен покой. Мы живем довольно близко от помойной ямы. — Прости, брат, – извинился Раф. – Я так долго представлял нашу встречу. И никак не ожидал того, что у тебя будет амнезия. Это. Непросто. Лучше, чем кое-что пострашнее, но... – путался парень, теребя край кожанки. — Все пучком, чувак. Могу представить, какого тебе, – с печалью прочувствовал чужую боль Тит. – Начнем заново? – улыбнулся, обнажая окровавленные зубы. — Можно попробовать, – согласился Рафаэль, выдавив ответный вымученный оскал, ведь в текущем положении надеяться более было не на что и не на кого. Он помог подняться раненому и вместе с Моной поддерживал Титаниума, помогая идти. На улице за троицей наблюдала пара зорких бесстрастных синих глаз. Раф, ощутив слежку, поднял голову на крышу — пустота на фоне темного ночного облачного неба. Почудилось?