Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      Спустя много часов Ника удивило то, что он до сих пор один. Он не понимал, почему за целые сутки к нему не пришёл Иван Львович, но потом предположил, что он специально попросил его подумать обо всём, поэтому он не приходит, что Ник даже понял с понимаем. Он понял, что ему сейчас действительно нужно разобраться в себе, поскольку разговор с психологом снова загнал его в тупик. Он и раньше задумывался о том, почему его так тянет помогать окружающим, но он считал это просто своей особенностью, которая делает ему только приятно, но этот разговор с Иваном Львовичем заставил его задуматься о более глубоком смысле его желания помогать. Весь этот подсознательный уровень и его личность, которые толкали его к помощи другим, вместе с всплывшими воспоминаниями об обещании, защите Джуди и прочем неожиданно заставили Ника поставить под сомнение всю его жизнь. Он стал задумываться, была ли у него в этой жизни хоть раз своя собственная воля, или он всё делал под давлением какого-то сформированного подсознания, обещания, некой личности и прочего, что лишь подтверждало то, что это были не собственные решения Ника, а какие-то действия, которые ему как-то мысленно продиктовали его обещания и мозг. И из-за этого он стал думать, что у него будто вообще не было своей воли и выбора, поскольку даже на этой планете он родился не по своей воле или воле природы, а из-за кучки учёных. Что даже его стремление к учёбе и знаниям были лишь продиктовано родителями, которые вбили эти мысли ему в голову, а потом уже подсознание заставляло его учиться и работать даже в тех случаях, когда он не хотел. Что именно навязанное и вбитое ему в голову обещание в итоге тянуло его к сестре и разным проблемам. Что это проклятое обещание привело его в полицию, а потом подсознательное желание помочь заставило его прыгнуть на грузовик и проследить, после чего также вбитый в голову интерес заставил его не прыгнуть в лесу рядом с посёлком, а спуститься в комплекс, где он в итоге и стал монстром, которому не дают умереть. И что даже его вмешательства в городе заставили Ника выдать себя, поскольку его помешанное подсознание заставило его не терпеть бездействия, а что-то делать, так как только в таком случае ему не было бы плохо. В итоге после всех этих раздумий Ник окончательно понял, что всё это время он был не зверем, а больным и помешанным идиотом из пробирки, которого засунули в космический мусор, из которого он уже может никогда не выбраться, и именно поэтому он снова впал в отчаяние. Он уже не видел смысл во всём том, что он знал, видел и делал, поскольку всё это время у него не было даже собственной воли, а им самим двигали его сумасшедшая личность и его помешанное подсознание, которые заставляли его думать о разном так и никак иначе, а также он решил, что весь мир будто настроен против него. Сам был рождён в лаборатории, не раз получал различные травмы от драк, пережил дикую боль от потери любимой девушки, пережил сложную службу в полиции и в итоге попал в нескончаемый кошмар, в котором только из-за него одного гибнут и страдают десятки окружающих, где многие никак и ничем не заслужили такой страшной участи, как смерть от действий Ника в теле ходячего мертвеца. Тут же к нему вернулось то чувство беспомощности и ничтожности, которые он испытывал в те дни после того, как узнал правду от отца про весь этот комплекс, эксперименты и про то, по каким причинам он остался жив в ходе эксперимента, после чего он ещё сильнее возненавидел кролика. Теперь же все эти воспоминания и чувства снова всплыли, но теперь он стал ненавидеть уже весь мир, который действительно так жестоко с ним обошёлся, и на самого себя, поскольку он вырос таким помешанным идиотом, который будто бы и по собственной воле никогда не поступал. В итоге он часами думал над всем этим и над своим страшным положением, не зная, что делать дальше, и в какой-то момент он от отчаяния и бессилия думать решил снова попробовать убить себя в слепой надежде умереть, поэтому он просто сел на пол, приложил голову к стене и стал бить рукой в висок, не обращая внимание на все слова из динамиков, через которые маршал пытался достучаться до него, после чего в комнату был вызован психолог. — Ну? И что вы на это скажите? — сразу спросил маршал, когда психолог минуту смотрел на Ника, который уже содрал с виска всю плоть и бил по металлу. — Э… Я не знаю. Такого я не предсказывал. Возможно, он что-то понял, и у него снова нервный срыв. Он точно ничего не говорил? — Ничего. Он даже не послал меня. Целый час бьёт себя. Может, он снова не в себе? Ещё кинется на вас? — А я его сейчас предупрежу, — сказал психолог и включил микрофон. — А… Ник, привет. Это я. Если что, то я к тебе сейчас зайду, — сказал Иван Львович и пошёл к двери, оставив майора и маршала в комнате, и через полминуты за барсуком закрыли дверь, а он продолжил смотреть на бьющего себя Ника. — Ник, что ты делаешь? — Отчаяние, — сказал Ник между ударами и продолжил себя бить. — Какое? От чего? Что случилось? — спросил Иван Львович, но не ответил, а лишь продолжил бить себя в висок. Минуту психолог спрашивал Ника, но тот не отвечал, поэтому Иван Львович сел за стол и решил подождать, надеясь, что Ник всё-таки закончит, но остановился он только через полчаса, что Иван заметил не сразу, так как уже привык к звукам ударов и удивился, не услышав ничего, после чего он посмотрел на Ника и увидел, что он теперь стал просто сидеть и смотреть в пол. — Ник, что случилось? — Никогда не возникало ощущения, что вы будто бы себя потеряли? Вот просто исчез смысл жизни. — А… Нет. Не было. Твоего уровня тоже не было. А что случилось? Ты снова подумал, что жизнь потеряла всякий смысл? — Верно. Почему? А потому, что я тут подумал над нашим вчерашним разговором. И я понял. У меня вообще не было своей воли. Вообще… Все мои решения были приняты не мной, а каким-то там подсознанием, которое хрен пойми что мне навязало и заставило поступать дерьмово, — ответил Ник, продолжая смотреть в пол, а Иван Львович не понял, но быстро предположил, что Ник снова что-то себе надумал. — Ник, что случилось? Ты снова что-то себе надумал? — Да ничего. В очередной раз убедился, что вся моя жизнь просто проклята. Причём непонятно, за что так со мной. Подумал и понял, что у меня вообще не было своей воли. Серьёзно. Вот вы говорили, что подсознание формирует мою личность. То есть мне в голову отложилось что-то, что меня сформировало, а уже потом на основе всего этого я принимал решения. То есть что-то всё-таки заставило меня делать что-то. То есть всё это в конечном итоге привело меня вот сюда. В этот кошмар. — А… Нет, Ник. Это… Ты неправильно понял. — А чего я не понял? Вспомните наш старый разговор. Из-за определённых факторов я решил пойти в полицию. А здесь из-за каких-то тупых факторов у меня там сформировалась какое-то больное подсознание, а оно сформировало мою личность, которая заставляет меня действовать так, а потом так и затем вот так. Ну, и что же случилось в итоге? Я оказался здесь, а потом стал таким. А потом из-за этих больных мозгов я свихнулся и решил помогать другим. И что в итоге? Я опять оказался здесь. Каков вывод? Я больной психопат, который гробит себя и других. — Но, Ник… Ты же… Ты же именно о себе говоришь. Ты винишь во всём себя. И своё подсознание, которое работает непредсказуемо. Это же… Чушь. Ты не псих. — Ага. Псих станет прыгать на грузовик преступников? — Мы же всё обсудили. Ты это сделал ради своей работы. Это были преступники и просто убийцы. Они не побоялись вас сбить и убить. Ты выполнял свою работу. — Отмазки. Это всё последствия моих больных мозгов. А-а… Я понял. Это место станет моей психушкой. Тогда всё прекрасно сложилось. За весь этот бред я наказан этим бредом. — Ник, подожди… Ты… Ты несёшь чушь. Объясни всё нормально. Ты уже действительно что-то надумал, и я этого понять не могу. — А чего здесь не понятно? Я был в плену собственной башки. Никакой свободной воли, никаких собственных решений. Всё продиктовано каким-то подсознанием, которое записало там себе то, что приносит мне вред. Ну, не часто, но вот итог. Я такой. — Ник, хватит. Ты… Ты снова всё возводишь в абсолют. Это неправильно. Ты так не изменишься. — Куда не изменюсь? В лучшую сторону? А откуда вам знать, какая сторона для меня лучшая? А откуда мне самому знать, какая сторона для меня лучшая? Может, и моё желание сдохнуть мне навязано моими мозгами, а я понял это только сейчас? А если моя личность меня сделала таким послушным сыночком в семье? Может, она навязала мне всю эту безосновательную доброту и помощь, которая в итоге загнала меня сюда? Может, она навязала мне это сраное обещание, которое привело меня в полицию, а потом сюда? Может, и смерть свою я себе навязал, поскольку у меня такая больная личность, что мечтает о самоубийстве? М? Что, если я сам себе навязал такой здоровый образ, от чего у меня и мозг развился так сильно, что он выдержал эти сраные эксперименты, из-за чего я выжил? — Ник, перестань. Ты себе надумал глупостей, и теперь у тебя нервный срыв. — А откуда вам знать, что это я говорю глупости? Что, если это моё подсознание сейчас всё это навязывает, а я за ним просто повторяю, так как моя личность требует слушать мозг? А что, если это не у меня лично нервный срыв, а у подсознания? — Да это бред. Хватит, Ник. — Нет. Не хватит. Я продолжу ныть, поскольку только что осознал, что меня самого будто действительно не существовало, а на моём месте было больное подсознание и дурная личность, которые в итоге привели меня в этот кошмар. — Ник, этим нытьём ты ничего не добьёшься. Ты не изменишься в лучшую сторону. — Да идёт в жопу эта лучшая сторона. Мне это не поможет. Эти уроды всё равно не дадут мне сдохнуть. — Так ты пойди им навстречу. Прояви себя. Начни с ними сотрудничать. И после твоей помощи тебе могут дать умереть. — Не дадут. Они не идиоты, чтобы отказываться от меня. Найдут мне применение. Хоть мишенью в тире быть. И помогать я им не собираюсь. Всего этого дерьма быть не должно. Весь этот мусор нужно уничтожить, чтобы им никто не пользовался. А помогать в создании таких же тварей, как я, я не собираюсь. Хватит и моих десятков трупов от этого мусора. — А как же те, кому ты помог? Кого ты спас? — Исключения. Просто рядом оказался и не сдержался. Ничего серьёзного. — Да как ничего серьёзного? Ты десятки зверей спас из того пожара. — Не важно уже. — Нет, важно. Многие могли погибнуть, если бы не ты. — Ну и ладно. Мне это всё равно никак не помогает. — А как же твои принципы? — А нахуй идут мои принципы. И вообще они не мои. Их навязали мне мои больные мозги. Надоело это уже. — Ладно. Что тебе надоело? — спросил Иван Львович, а Ник повернулся, прижался спиной к стене и посмотрел на психолога. — Жить мне надоело. Я устал от всего этого. Я не могу больше выдерживать всю эту срань. Я не могу так больше. Я просто устал жить. Я не хочу всё это терпеть. И уж тем более я не собираюсь терпеть себя, когда я понял, что я психически больная мразь, у которой мозги помешались на бреде. Помогать другим. Серьёзно. Почему я раньше об этом не задумывался? Я же мало что получал в ответ на свою помощь. Это сделало меня идиотом, которому плевать на себя. — Но ведь ты же помогал. Ты делал другим что-то хорошее. — Да если бы я знал, к чему меня всё это приведёт, то никогда бы не стал этим заниматься. Убил бы себя сразу. Или сдох бы при других обстоятельствах, в которых я был бы эгоистом. — Ник, ну, прими ты уже реальность. Ты такой, какой есть. И ты таким стал благодаря своему мозгу, который сделал из тебя хорошего зверя. И ты даже в своём нынешнем состоянии помог другим. Ты их спас от гибели. — Да пошли они. Я себя этим только сдал. Я всем себя сдал, поскольку тупой слабак и больной псих. И сейчас в этих принципах нет ничего хорошего. Именно этот принцип потащил меня на грузовик. Именно желание знать больше заставило меня остаться в машине и спуститься в этот подвал. И сейчас именно мои принципы заставили меня бродить по городу, из-за чего я в итоге опять оказался здесь. Там, где я уже не смогу прожить остаток жизни и наконец-то умереть. Всё. Вот и все мои принципы. Поэтому идут они все нахуй. Они мою девушку загнали в гроб, а потом заточили меня в этом космическом куске дерьма, — сказал Ник и замолчал, а Иван Львович стал думать, что ещё сказать, после чего решил поговорить с Ником о том, почему он так даже нелогично винит кого и что угодно в случившемся, но не тех, кто и превратил его жизнь в этот кошмар. — Ник, я не понимаю. Почему ты так странно себя ведёшь? Почему ты так… Немного нелогичен в плане обвинений? Ты… Ты винишь всех вокруг, но не главных виновников. В плане Дины виноват ты, но никак не её убийца. Почему? — Потому что в итоге моё решение её убило. Я её на смерть отправил. — Нет. Ты ничего этого не знал. — Опять «Не знал.». Я не знал, отец не знал, я всё не знал, эти вояки не знали, те ботаники не знали. Задрало уже. Мы все ничего не знаем, а поэтому не виноваты. Что за бред, а? Чё вы продолжаете на этом настаивать, будто это что-то меняет? Ничего это не меняет. Мы все способствуем тому, что происходит. Вы с женой встретились, мои родители встретились, он решил стать богом, они вбили мне в башку эту сраную помощь, я прыгнул, я сдал себя. Всё это результаты наших мыслей, действий, слов и прочего. Всё начинается с нас. А вот кульминации происходят потом. Вот мои родители встретились, а он ещё и учёный. Результат? Я из пробирки спустя время переселился вот в эту свою клетку. — Ник… — Идём дальше. Вот тот день на озере в детстве и моё обещание. Я в полиции и я здесь. Я отправил Дину вперёд, и она погибла. Почему? Потому что захотел сделать ей подарок. Дальше. Вот эти вот гении не отпустили меня восвояси. Они вытащили меня и весь мусор из поезда, в результате чего погибли заложники. Плюс я ещё стал тварью, которую сам боялся. А что же потом? Эти гении военной мысли не сумели остановить связанный труп, который от них в итоге просто убежал. Почему? Потому что сами идиоты. Надо было не болтать со мной, а вести в изолятор. Что потом? Я спалился всеми возможными способами и в итоге оказался здесь. И что? Скажите, что мы все не виноваты, раз не знали будущее? — Причастны. Ты сам так говорил. — А без разницы. Роль сыграли? Сыграли. Значит, виновны. Значит, мы все идиоты. Значит, нам просто не нужно было существовать. — И что? Вот нас всех не было бы. И что? Все эти технологии могли бы использовать против нас. Например, в будущей войне с Россией. Трупов были бы миллионы, раз тебя почти невозможно остановить силой. — А мне всё рано. — А на тех жильцов в пожаре тебе было уже не всё равно? — Это раньше. А теперь мне плевать, раз я осознал, что все мои беды идут от моих принципов. Я сам для себя опасен. — То есть всё? Ты сдался? Тебе на всех плевать? — Да. Мне плевать. — Ладно. Тогда что ты будешь делать? Сидеть здесь и не умирать? — Не знаю. Ещё не решил, — сказал Ник и замолчал, а Иван Львович увидел в этой нерешительности хорошую возможность для Ника всё обдумать и решить, поэтому он решил оставить его наедине с собой на продолжительное время, поскольку понял, что Ник сейчас вообще никак не изменится и продолжит упираться и повторять одно и то же, а сам он хотел уже завтра вернуться домой на выходные. — Ладно. Тогда… Решай. До скорой встречи. — Как? Уже уходите? — Да. Мне там надо… По делу, — ответил психолог, дождался открытия двери, вышел и пришёл к маршалу и майору. — Что-то вы быстро. Даже без шахмат. Что случилось? — сразу спросил майор. — Ему сейчас нужно время. В данный момент он неприступен. Он продолжит упираться и повторять одно и то же. Что бы я не говорил. — Ну, а спровоцировать его. Нет? — Я думаю, что это не поможет. Он сейчас в глубоком отчаянии и неопределённости. Он растерян. Я не знаю, почему он всё вот это надумал про себя, но в данный момент я ничем не помогу. Он продолжит настаивать на своём. Поэтому я подумал оставить его одного. Надолго. — На сколько? — Пока не знаю. Надо подумать. Пока что на эти выходные. Товарищ маршал, разрешите вернуться на эти выходные домой? — Да, хорошо. Вам для работы что-нибудь надо? — Только запись нашей беседы. Всё. — Ладно. Тогда вы свободны. — Спасибо, — ответил барсук и ушёл в свой кабинет, а маршал и майор продолжали смотреть на сидящего Ника, который смотрел в стену. — Ну, и что? Так и оставим его? — Да. Так и сделаем. Никого постороннего не впускать ни в изолятор, ни сюда. Никаких контактов. Следим за ним. — Есть, — ответил майор и продолжил смотреть на Ника, всё-таки сочувствуя ему, поскольку понимает, что он не заслужил такого ужаса, в который он попал.