Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      27-го ноября 2037-го года спустя два дня после шокирующих новостей о сыне безутешная Френки лежала в кровати под одеялом утром и не желала вставать и даже двигаться, когда её муж Джон проснулся у неё за спиной и ушёл на кухню. Она всё ещё не могла поверить, что её родного сына превратили в чудовище, а он уже в неком ужасном состоянии страшного монстра жестоко убивал окружающих и даже своих друзей с работы. Она не верила, что такое случилось с ним и просто с их семьёй, которая и так переживала два горя в виде отдаления Ника от своей семьи после правды о своём рождении и в виде самой пропажи Ника на несколько недель, за которые никто бы никогда в жизни не мог подумать, что Ника в это время превращают в оружие, которое хотели просто продать. И теперь она совершенно не знала, как им всем жить с таким знанием, поскольку такой враждебный к ним, но всё равно любимый член семьи стал неизвестно кем. Она не могла ничего придумать или вообще о чём-либо думать, поскольку она никак не могла выйти из растерянности от произошедшего. Её ещё и сильно удивили слова дочери и мужа о том, что они ничего не смогут сделать, поскольку Ника теперь охраняют военные. В итоге у неё пропадало желание вообще что-либо делать или даже с кем-нибудь поговорить, поскольку она была абсолютно безутешна. Она до сих пор отказывалась верить в произошедшее, но всё-таки понимала, что это правда, и от этого ей становилось только хуже, после чего она стала вспоминать те самые последние встречи с Ником после рассказа про их семью. Она вспоминала ту ненависть, которую ощущала от сына и не могла поверить, что они так ужасно расстались и теперь вынуждены жить с такими ужасными воспоминаниями, где Ник является киборгом и массовым убийцей. В итоге все эти мысли так сильно надавили на Френки, что она заплакала, но по мере наплыва всё более скверных воспоминаний и мыслей эмоции брали над ней верх, и лисица начала сильно реветь и горевать по единственному сыну, который всегда был для неё родным ребёнком, не смотря на своё происхождение. Из-за погружения в это горе она даже не заметила, как её стал звать вошедший в комнату Джон, и даже потом, когда он взял её за руку и за лицо, она продолжала плакать с закрытыми глазами, слушая, как кролик зовёт её. — Френки… Что случилось? Френки, ответь, — просил Джон и тряс лису за плечо и держал за лицо, после чего он поднял её и вынудил сесть, а Френки в этот момент открыла глаза и посмотрела на обеспокоенного мужа. — Что случилось? — Н… Ник… Он… — бессвязно сказала Френки, на эмоциях и под давлением этих же эмоций она обняла кролика и прижалась, сильнее зарыдав от ужасных воспоминаний и мыслей о сыне. Тот же понял, что она снова плачет по Нику, поэтому он лишь обнял лису и сам начал плакать, поскольку он сам быстро вспомнил, что случилось с Ником, и снова начал об этом сожалеть, вспомнив ещё и мысль о том, что он сам виноват в этом кошмаре. Пару минут они сидели и ревели по сыну, с которым случился такой ужас, но потом Френки немного успокоилась и посмотрела на кролика, который сразу вытер глаза. — Всё нормально… Успокойся, — успокаивающе говорил Джон и гладил лису по щеке, но та продолжала плакать. — Д… Какое нормально? Ник… Он… — Успокойся, пожалуйста… Давай… Я знаю, что это всё ужасно, но успокойся, пожалуйста… — Да как? Наш Ник… Он… — не договорила Френки, так как снова вспомнила, что показали ей кролики, где Ник был голым скелетом, от чего она снова заплакала. — Так, я сейчас… — Нет. Не надо… Ничего не неси… Просто… Побудь со мной, пожалуйста, — умоляюще попросила Френки, а Джон лишь обнял её, слушая её плачь и чувствуя её слёзы на плече. Через несколько минут к ним зашла и Джуди, которая обошла кровать, услышала плачь и увидела маму с закрытыми глазами, после чего она решила, что они оба плачут, и хотела уже спросить, что случилось, но потом вспомнила, что она и Джон рассказали лисе про Ника, и она не стала вмешиваться, видя, что отец поддерживает жену. Потом же она дальше обошла кровать и встала сбоку от пары, где Джон с открытыми глазами плакал и смотрел в стену, а потом увидел дочь, которая стала просто смотреть на родителей, пытаясь самой не заплакать. — Что… Что же нам делать? — Не знаю, милая. Я… Правда, не знаю. Может, тебе принести что-нибудь? — Нет… Ничего не хочу. К… Кроме Ника, — ответила Френки и продолжила плакать, крепко обнимаю мужа, будто он мог исчезнуть, а тот лишь гладил лису по голове и смотрел на Джуди, которая села на рядом стоящее кресло и тихо, но также сильно горевала по брату, с которым сейчас могут делать неизвестно что. У неё будто сразу возникло желание побыть с Ником рядом, даже если он будет на неё кричать и выгонять, но она просто хотела быть рядом с ним. — Ну, всё. Попробуй успокоиться. Мы что-нибудь придумаем. Обещаю. Мы… Точно что-нибудь сделаем. — Но… Как? — Не знаю. Но мы что-нибудь придумаем, — говорил Джон и продолжал гладить жену, которая через минуту успокоилась и отстранила голову от кролика, но потом краем глаза увидела что-то слева, повернулась и увидела Джуди, при виде которой в голове сразу всплыли воспоминания о том, как Джуди рассказывала, как она сам чуть не погибла от рук Ника, из-за чего у Френки вновь случился приступ горя просто от мысли о том, что она чуть не потеряла ещё и дочь, от чего она снова начала плакать. — Мам, ну, всё. Успокойся, пожалуйста, — сдерживает слёзы сказала крольчиха, подошла к кровати и обняла мать, которая вновь зарыдала. — Да чего успокоится… Мы… Мы и тебя чуть… Не потеряли… — сказала Френки, сильнее обняла дочь и снова заплакала, не зная, как успокоиться от этого внезапного наплыва горя и эмоций, которые заставляли её ещё сильнее ощущать боль и скорбь по сыну, который совершенно случайно оказался в этом ужасе. Джуди же просто стояла и смотрела на отца, слушая плачь лисы и сама проливая слёзы, после чего Джон ушёл на кухню и вернулся с бутылкой воды и успокоительным на всякий случай, а потом Френки немного успокоилась, отстранилась от крольчихи и посмотрела на руки Джона. — Н… Нет. — Я не настаиваю. Просто… На всякий случай. — Не надо. Я сама успокоюсь, — ответила Френки и взяла бутылку, начав пить, что её немного успокоило. — Может, выпьешь всё-таки. — Не хочу. Просто побудьте со мной, пожалуйста, — попросила Френки и отползла к стене, а кролики залезли на кровать и сели вместе справа от лисы, лишь смотря в стену и слушая, как Френки иногда шмыгает носом, однако никто даже не знал, что сказать. — Что нам делать? — Сперва успокоиться. Что с тобой случилось? — Я… Не знаю. Просто думала про… Про… Всё. И… — Понятно. Ты успокоилась? — Да… Как тут успокоишься… После такого. — Тогда пошли завтракать. Точно успокоишься. — Хорошо, — ответила Френки и вместе с кроликами пошла завтракать, где она ничего не говорила, но успокоилась, продолжая лишь просто думать про Ника. Потом же Френки села на диван, смотря новости и продолжая молчать, а кролики сели рядом с ней, чтобы поговорить обо всём, поскольку они беспокоились, что ещё только вчера утром она закончила молчать целые сутки, после чего всё равно продолжила молчать остаток дня, а сегодня вовсю разрыдалась. — Френки, что случилось в комнате? — Я не знаю. Я… Я не знаю. Просто… Не выдержала. Что такого? — Просто мы оба беспокоимся. Ты почти двое суток молчала, а тут вдруг так плачешь. — Я знаю… Это… Просто… Просто шок. Я не знала, как на это реагировать. Это… Это же… Просто в голове не укладывается. Я просто не верю во всё это. — То есть сегодня ты всё-таки поняла, что это правда? — Я не знаю. Я просто не знаю. Я просто… Думала обо всём этом и не могла принять, что с Ником случилось вот такое. Я не знаю, как это объяснить. — Понятно. У тебя просто шок. — Да, шок. Я не верю. Я просто не верю в это. — Мам, всё хорошо. Я тоже не верила сперва, но… Я поняла, что это правда, потому что я пережила всё это, — высказались Джуди. — Но… Это же просто невозможно. Как такое могло произойти? — Всё из-за меня, — сразу сказал кролик. — Пап, хватит. Я уже говорила, что ты не виноват. — Но ведь Ник же прав. Из-за меня он оказался там и в итоге выжил. — Джон, нет. Ты… Преувеличиваешь, — ответила лиса — Нет. Это ты преуменьшаешь. И даже если я не виноват. Он ведь так думает. Ты не видела, с какой ненавистью он говорил это. Он… Так убедительно и со злостью всё это говорил. Я… Не взял запись того разговора, но это была страшно. И… Ты ведь ещё не знаешь. Он ещё больше считает меня виновным. Я действительно его туда привёл. Просто… Дело в том, что Ник не пошёл в полицию именно по своему желанию, — решил сказать Джон, поскольку он должен был об этом рассказать, а Френки после пережитого снова не поверила в то, что услышала. — Ч… Что? — Он… Он сказал, что пошёл за Джуди в полицию. Он сказал, что выполнял обещание по защите Джуди и Насти. — К… Какое обещание? А… Когда он их напугал в десять лет? — Да. — Ч… Не… Что? А причём тут это? В смысле пошёл за ней? — Он сказал, что выполнял то своё обещание с того самого дня, как дал его. Он сказал, что всё это время его выполнял, постоянно заботясь о них обеих. Но… За Джуди он пошёл, потому что за Настей в небо он уже угнаться не смог. Что время упущено. И… Он сказал, что просто пошёл за ней. И всё из-за обещания, — ответил Джон, а Френки снова была шокирована услышанным, поскольку она снова не могла поверить в то, что кроликам говорил сын. — Нет… Нет… Нет. — Это так. Он так всё и сказал. И… В этом он тоже прав. Это я заставил его дать то обещание и это я в основном настаивал на том, чтобы он выполнял обещания. И… В итоге в тот посёлок он тоже попал из-за меня, потому что он был в полиции, а туда он попал из-за обещания. Поэтому… Ник прав во всём, — удручающе сказал Джон, а Френки продолжала пребывать в шоке, не зная, как отреагировать на весь этот кошмар, однако на неё снова стали накатывать сильные эмоции и тяжёлое горе, которое от слов кролика лишь усилилось, поскольку к шоку о состоянии Ника прибавилась информация о том, что и в полицию он попал из-за своего обещания, и в итоге от всего этого наплыва мыслей и эмоций Френки снова не сдержала слёзы, но в попытке сдержаться она крепко прижала руки к рту, чтобы не разрыдаться в голос, а слёзы уже потекли без препятствий, от чего Джон снова обнял жену, слушая её мычание и шмыгание носом. Случайно Френки немного открыла глаза и увидела за спиной сидящую Джуди, к которой она сразу протянула руку, взяла за плечо и потянула на себя, в итоге обняв обоих кроликов и ещё сильнее зарыдав от наплыва таких ужасов о сыне, который оказывается и в полицию пошёл из-за старого обещания. Вся эти мысли сильно давили на лису, снова не давая ей успокоиться. Новая волна горя не позволяла ей думать здраво, от чего она себя не сдерживала и лишь плакала, поскольку она уже не могла выносить и понимать весь этот кошмар, в который попала вся их семья. Она не знала, как и о чём думать, поэтому она просто плакала и не могла остановиться из-за горя и боли, которую ей причиняет вся эта информация про сына. В итоге они пару минут просидели в слезах, где кролики ждали, когда Френки успокоится, а та вскоре немного успокоилась и отпустила дочь и мужа, всё ещё со слезами смотря на Джона и до сих пор не веря в то, что случилось с их семьёй. — Чт… Что… За что нам всё это? — Ни за что… Это… Просто… Случайность. — Что? Стечение обстоятельств? — спросила Френки ещё со слезами, а Джон не стал отвечать, поскольку не решился, а Френки из-за этого немого ответа и будто обречённого взгляда снова всхлипнула и прижала руки к глазам, пытаясь сдержать слёзы. — Боже… Ник… Что же это такое… — Может, всё-таки тебе налить чего-нибудь? — Да ничего я не хочу, — резко и немного сорванно сказала Френки, поскольку она перестала себя сдерживать. Джон и Джуди сразу поняли, что лиса сейчас уже просто на нервах, от чего она может устроить истерику, поэтому они просто сидели, молчали и слушали, как Френки медленно успокаивается. — Боже… Это… Кошмар. И что нам делать? — Я не знаю. А что ты хочешь? — Ну… Как? Что… Можно с ним встретиться? — Невозможно. Он под контролем военных. К нему не попасть. — Но… Но если попытаться… — Нет. Нам сразу сказали, что нас уже не пустят просто так. Даже меня или начальство Джуди. Мы… Ничего не можем сделать, — ответил Джон, а Френки от таких слов снова стала расстраиваться, от чего у неё снова задрожали губы. — Но… Как? Ничего? Совсем? — Совсем. Это… Уже никак для нас. Это военные и правительство страны. — И что нам делать? — В плане чего? Ты пойми. Мы вообще ничего не можем сделать. Просто ничего. Это военные. Это… Просто тупик для нас. — Но… Нет. Это невозможно. Мы его семья. У нас есть право… — Френки, пойми. Мы уже ничего не можем сделать. И здесь у нас уже нет каких-то прав. Он опасный киборг, а не какой-то заключённый. Это всё… Я… Я хочу верить, что мы ещё можем что-то сделать, но нет. Это… Всё. Это конец, — с трудом ответил Джон, поскольку ему было неприятно говорить лисе, что они ничего не могут сделать, а Френки снова начала тихо плакать, от чего она снова обняла мужа и дочь, чтобы просто ощутить их рядом с собой. Они снова пару минут сидели и обнимались, пока Джуди не почувствовала вибрацию телефона в кармане, после чего она достала его и посмотрела на сообщение от Димы. — Что там? — спросила Френки, когда успокоилась и отпустила мужа и дочь, когда та попыталась отстрониться. — Это насчёт Ника? — А… Нет. Это… Дима. Приглашает просто погулять. — Иди, — сразу ответил Джон. — Но… Пап… — Иди. Вы уже два дня не виделись. Ты… Ты же в отпуске, да? — Да. — Тогда иди. А… Мы просто будем тут, — сказал кролик, посмотрел на Френки и крепко взял её за руку, чтобы показать ей, что он останется с ней. — А… Ладно. Мам, я пойду? — Д… Да. Хорошо. Не беспокойся. Я… Уже успокоилась. Всё нормально, — ответила Френки, сжимая руку Джона и смотря ему в глаза. — Ладно. Я тогда пойду, — ответила Джуди, ушла к себе в комнату, оделась и захотела напоследок попрощаться, но увидела, что родители снова обнимаются, поэтому она не стала им мешать, а просто тихо ушла из дома. Кролик и лиса же продолжали сидеть и обниматься, поскольку этого просто захотела Френки, будто Джон мог куда-то деться, если она его отпустит, как случилось с сыном, которого она не смогла удержать. — За что нам всё это? Может, мы сделали ошибку, когда рассказали им правду про нашу семью? — Я не знаю, родная. Я… Думаю, что ничего бы не изменилось. Ник мог оказаться на той же самой улице и точно также попасть в то место. Я не знаю. Но… Не знаю. Я… Больше боюсь того, что он так и не изменится. Что он продолжит ненавидеть именно меня, а всех остальных в нашей семье просто гнать, потому что его злость на меня будет распространяться и на вас. И… Он… Так и продолжит жить с такими мыслями в таком теле. И… Это ужасно. Прости, но я действительно не знаю, что делать. Я туда уже не попаду, здесь я ничего не сделаю, а Ник… Я не знаю. Возможно, после всего случившегося он уже никогда не изменится. Он так и продолжит ненавидеть меня. К тому же я… Я помню, что он обещал меня убить. — Н… Да… Как ты можешь так говорить? Он же наш сын. Он не может так поступить. — Нет. Я уверен в этом. Он… Уже не отступит. Ты же знаешь его. Он так и продолжит считать меня виновным абсолютно во всём. И в том обещании тоже. — Нет… Я не верю в это. Он не может так поступить. И… И он не мог просто так из-за обещания пойти за Джуди. Он же сказал, что он так решил из-за Дины. Что он просто хочет помогать другим. Он же… Честно говорил. — Я не знаю. Может, честно. Я… Я сперва не верил в то, что он сказал. Что он из-за обещания пошёл в полицию. Я не верил в это. — А сейчас? — Всё ещё не верю, но только я уже ничего не изменю. Суть не меняется. Ник… В любом случае останется таким, каким он стал. И он продолжит меня ненавидеть. — И что? Ты просто смирился? — Частично. Я… Просто не знаю, что я могу сделать. — Так… Давай всё-таки попробуем туда приехать? — Нет. Всё, хватит. Это бесполезно. Нас туда не впустят. А что делать, я не знаю. — Но… Подожди… Нельзя же просто так сдаться и бросить его там. — А что мы можем? Ты пойми. Всё, что ты можешь предложить, не сработает. — Да откуда ты знаешь, о чём думаю? — Потому что я его отец. Я также хочу вернуть его, но только я и Джуди были там. Мы видели тех военных и всё то место. Мы… Видели, каким был Ник. Злым, грубым, жестоким и агрессивным. И я очень хочу его вернуть или хотя бы ещё раз встретиться, но только это невозможно. Военные не позволят нам что-либо сделать. — Но… Но ведь… Он же не виноват в этом. Он не хотел всего этого. — Да, но их это не волнует. — Д… Как так можно? Он же живой. — Я не знаю. Но… Просто пойми, что мы сейчас ничего сделаем. Вообще ничего. Мы просто бессильны перед военными и тем более перед Ником, который будет гнать нас из ненависти, — спокойно говорил Джон, а Френки слушала и дрожала от таких слов кролика, не веря, что он так говорит о собственном сыне, от чего она до сих пор отказывалась в это верить, а эмоции и горе снова возвращались, из-за чего она снова пыталась сдержать слёзы. — Но… Как? Как… Он же… Наш мальчик. — Извини, — ответил кролик, а Френки всё-таки не выдержала, заплакала и обняла кролика, а тот её, и она снова начала сидеть в своём горе, которое накрывало её всё сильнее. Теперь она уже просто не знала, о чём и как думать, поскольку ей было просто больно и гадко на душе от таких знаний о родном сыне, который не заслужил весь этот кошмар, который с ним произошёл, а также на неё давили слова мужа о том, что они совершенно ничего не могут сделать в плане Ника, от чего она чувствовала большое бессилие, поскольку с её сыном случилось ужасное, а ей даже не дадут с ним поговорить или хотя бы увидеть. В итоге она ещё несколько часов просидела в комнате, откуда всё это время вообще не выходила, поскольку она пыталась осознать всё, что произошло, не смотря на своё упрямое неверие в происходящее. В конце концов она спустя почти трое суток после новостей о Нике пришла к выводу о том, что сейчас ей лучше прислушаться к Джону, хотя она не раз спрашивала его, могут ли они как-то поговорить с Ником или что-то для него сделать, но его отрицательные ответы лишь вгоняли её в безисходность, которая не позволяла здраво и рассудительно думать, однако она всё-таки прислушалась к кролику и попыталась просто смириться с тем, в какой кошмар попала вся их семья, который начался с того самого момента, когда они рассказали своим детям правду про их семью. В тот период Френки тяжело переносила отстранённость Ника от родных и его решение просто уехать, после чего она стала ещё более напряжённой, когда Ник пропал, но теперь она была окончательно сломлена от горя по сыну, которого превратили в чудовище, а он убивал десятки зверей, и теперь он просто из злости не хочет видеть никого из своей семьи, даже пообещав убить родного отца. Все эти мысли и воспоминания сильно давили на Френки, однако она смогла взять себя в руки, всё осознать и понять, хотя она так и продолжала не верить во всё это.