Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      На следующий день Джуди вместе с Димой была на похоронах своих товарищей, где на кладбище в землю опускали гроб за гробом. Эта ситуация стала для Джуди очередным кошмаром, поскольку она знала всех своих друзей, которые погибли на операции, всё равно не верила, что они погибли в такой ужасной ситуации, и прощалась с ними, а с некоторыми погибшими прощались сквозь закрытые гроба, поскольку их тела и особенно головы были страшно изуродованы, а некоторые участники операции даже помнили, что у некоторых погибших и вовсе не было голов или их частей. Весь процесс прошёл утром по-очереди с каждым погибшим, где участники операции и другие офицеры, кто не знал всю правду, прощались со всеми своими товарищами, хотя некоторые так и оставались в недоумении, поскольку всем участникам операции запретили разглашать информацию. Многим было нелегко, поскольку по официальной версии полиция столкнулась с опасной группировкой очень опасных преступников, которые смогли до такой степени потрепать крупную группу спецназа и офицеров. Сами же участники операции всё понимали, всё помнили и лишь терпели весь этот кошмар, который у них не укладывался в голове, а сокрытие правды от коллег и других окружающих на них лишь давило. В итоге весь процесс продлился пару часов, десятки зверей горевали и прощались со своими близкими не подозревали, как именно они погибли. Также весь процесс тяжело переносил и капитан, который был здесь с самого начала, прощался с каждым погибшим и также терпел всё это, но больше всего его бесила вся эта ситуация, в которой его коллеги и погибли, а им всем запрещают говорить правду, а он сам так бесится от своего бессилия, поскольку он ничего не может сделать и в плане Ника. Там же на кладбище он говорил с Джуди и понимал, что её всё это тоже бесит, однако он лишь говорил ей, что они действительно бессильны в плане Ника, потому что он пытался что-то сделать, но любые такие попытки были безрезультатны, поэтому он сказал, что им всем остаётся лишь жить дальше, ждать чего угодно и надеяться на лучшее, поскольку они по-прежнему ничего не знают об обстановке в комплексе. Также на похоронах некоторые офицеры всё-таки решили собраться вечером и помянуть товарищей, поэтому они обо всём договорились и разошлись по своим делам, а Джуди вернулась домой, поздаровалась с родителями и ушла надолго к себе в комнату, поскольку на неё продолжала давить та ситуация на похоронах, где она хоронила своих друзей, а мысли о том, что большую часть погибших убил её брат, лишь сильнее на неё давили, усиливая горе. Она ни в чём уже не видели хоть какую-то надежду на что-то хорошее, после чего она вспомнила, что ей и родителям ещё придётся всё рассказать сестре, бабушке и её мужу, которые до сих пор думают, что Ник скоро найдётся целым и невредимым. В итоге она снова впала в отчаяние, поскольку боялась всего, что могло произойти дальше, а произойти могло что угодно, что её пугало лишь сильнее.       Спустя два дня в четверг в Зверополис вернулась Настя, которая на машине с радостью поехала домой, но уже там она, как и все остальные, получила такие страшные новости о брате и не могла поверить в происходящее. Она также впала в шок и не знала, о чём думать и что делать, поскольку возникало противоречие между родителями и Джуди, где родители считали, что ничего уже не сделать, а Джуди не думала сдаваться, и в итоге Настя сама не знала, о чём думать. Она не верила в этот кошмар даже после показа разных фотографий, в результате чего она впала в депрессию от такого шока. Через ещё пару дней все четыре зверя отправились к Джуди и её мужу, которым они перед рассказом сразу подмешали успокоительное, чтобы у тех не случился инфаркт, однако они также были шокированы такими кошмарами о Нике и обо всём остальном. Всю неделю вся семья горевала по Нику и не знала, что делать дальше, но всех, кроме Джона, всё равно напрягали слова кролика о том, что они ничего не могут сделать, что лишь бесило крольчиху, поскольку она даже после всех возможных объяснений сестре и старшим лисам не верила, что всё это действительно происходит со всеми ними. В итоге все четыре лиса с трудом переживали всё это в плане мыслей и эмоций, поскольку они также не верили в происходящее, однако они также лишь от безысходности стали ждать хоть чего-то хорошего, поскольку ничего другого им не оставалось. Всю следующую неделю все шесть зверей старались больше времени проводить вместе, постоянно поддерживая друг друга и думая, что они так часто встречались от ощущения, будто скоро случится что-то неизвестное. Будто они все стали больше ценить проведённое время вместе после такого потрясения с Ником, словно им не хватало повода, чтобы больше ценить друг друга и время друг с другом. Однако вскоре с отъездом Насти в аэропорт они снова стали жить сами по себе, думая лишь о своём и о том, что их будет ждать в дальнейшем, но Джуди так и продолжила думать над тем, что делать с Ником и как ему помочь, но потом уже на работе со среды она перестала много об этом думать, поскольку отпуск закончился, и теперь она должна была вернуться к работе, на которой очень многие участники операции так и остались серыми и безутешными, а некоторые и вовсе решили оставить службу после случившегося. Все были в глубокой депрессии от всего этого кошмара, некоторые так и не смогли отойти даже после отпуска, а некоторые стали более раздражёнными, а это вынуждало их срываться, когда не знающие коллеги спрашивали их о том, что случилось в том посёлке. Джуди же это всё просто напрягало, потому что жизнь вообще всех окружающих перевернула куча сумасшедших, которые работали с технологиями пришельцев ради своих корыстных целей, и из-за этого они угробили жизнь одного зверя, а тот не по своей воле убил многих этих сумасшедших и сломал жизнь себе, семье и своим коллегам, которые не знали, с чем они столкнутся. Мысли же про Ника так и не давали ей успокоиться и просто смириться с тем, что он там останется, а она ничего не сможет для него сделать, но на работе она продолжала думать в основном о работе, поскольку всё случившееся не смогло отговорить её от службы, а о чём она иногда мимолётно думала, поэтому утром в четверг в кабинете она уже спокойно просматривала документы и пила чай Димы, а каракал химичил за столом. — Да. Я у папы химик. — Что? Снова придумал какой-то энергетик? — Примерно. — Кошмар. Тебе осталось тут только устроить химическую лабораторию. Нормальные звери варят самогон, а ты свои чаи будешь заваривать. — Э-э, такое нельзя сравнивать. С этим самогоном спиваются в большинстве случаев. — А ты от чая. — А это исключение. От чая вреда не бывает. Никогда. — Если устроишь тут или дома лабораторию, то вред будет. Вдруг кислоту какую-нибудь сваришь. — Исключено, — радостно сказал Дима и продолжил работать, а Джуди лишь вздохнула, но потом увидела, что ей звонят с неизвестно номера, поэтому ответила. — Да? — Джуди Хэмонд? — Да, это я. — Хорошо. Я Иван Львович Стронский. Военный психолог. Сейчас я нахожусь в научном комплексе в посёлке Тромово, в котором вы нашли своего брата, — сразу сказал психолог, из-за чего Джуди застыла от удивления. — И… Сейчас я нахожусь рядом с Ником. Ну, рядом с его комнатой. — Ником? К… Что с ним? — спросила Джуди, на что обратил внимание и Дима, перестав работать и насторожившись. — Не волнуйтесь. С ним всё… А… Он цел. Он спокойно сидит в своей комнате. Ждёт меня. Но мне нужны вы. — А… Что? Зачем? — Я психолог и работаю с Ником. Можно сказать, пытаюсь наладить с ним отношение и вернуть во внешний мир. И для дальнейшей работы мне нужны вы, — ответил зверь, и Джуди сперва удивилась такому предложению, а потом немного обрадовалась, поскольку она снова увидит Ника и даже может помочь вернуть его обратно. — А… Хорошо. И когда мне приехать? — Желательно сейчас. С этим лучше не тянуть. Скажите вашему капитану. Если не поверит, то позвоните мне, и он поговорит с нашим майором. — Хорошо. Я поняла. Скоро буду. — Спасибо. Жду, — ответил психолог и положил трубку, а Джуди продолжила с удивлением сидеть и держать телефон, а к ней тихо подкатился Дима. — Что случилось? Что-то с Ником? — А… Нет. Там… Какой-то психолог хочет со мной встретиться. Он… Блин. Не спросила, что он хочет от меня. — Позвони. — Нет. Не удобно. Я лучше съезжу. — Тогда я с тобой. — Но он только обо мне говорил. — Не важно. Я тебя одну туда не пущу. — Но ведь он просил… — Не важно, что он просил. Мы едем вместе. Пошли к капитану, — решительно сказал каракал и вместе с подругой пошёл к капитану, который сразу впустил обоих. — Что хотели? — А… Андрей Вадимович, мне… Мне только что позвонили с объекта. Какой-то психолог. Он попросил меня приехать к Нику. Я ему зачем-то нужна. — Зачем? — Не знаю. Я… Забыла спросить. — Дай мне его телефон. — Зачем? — Всё узнать. Дай его телефон, — повторно попросил капитан, после чего он получил телефон, позвонил, спросил и узнал всё у психолога. — Ясно. Спасибо, — ответил капитан и отложил телефон. — В общем… Он там налаживает отношения с Ником, и для этого ему нужна ты. Он хочет вам устроить встречу и как-то с вами поговорить. Значит, я еду с тобой. — Но ведь он просил приехать только мне. — Мне всё равно. — Товарищ капитан, а я? Я тоже хочу поехать. Я… Я не хочу Джуди отпускать одну. — Я с ней буду. — Ну, да… Но… Я хочу. — Ладно. Чёрт с этим. Едем вместе. Идите на парковку. Я сейчас приду, — сказал волк, и вскоре они приехали к КПП, где их сразу остановили, но потом к ним пришёл психолог, а Джуди открыла дверь, чтобы барсук посмотрел в салон высокой машины. — Здравствуйте, Джуди. Я ожидал вас одну. — Без меня никто из моих сотрудников сюда не придёт. Я отвечаю за них всех. Вам ясно? — строго сказал капитан. — Да, ладно. А… Дмитрий, а вы почему пришли? — Я её напарник. Мы работаем вместе. — Майору это не понравится, — сказал подошедший солдат. — А… Всё будет нормально. Я договорюсь. Пропустите нас? — Да. — Спасибо. Впустите? — спросил барсук и сел на заднее сиденье, после чего они въехали на территорию посёлка, остановились, вышли и сразу увидели, как к ним идёт недовольный майор. — Вы двое останетесь здесь, — сразу сказал тигр, обращаясь к волку и каракалу. — Подождите, Игорь Николаевич. Мы сможем договориться, — попытался успокоить майора Иван Львович. — Это не парк для прогулок. Этот объект входит в нашу юрисдикцию и главный здесь я. Дальше я пропущу только Хэмонд. — А я ответственен за своих сотрудников, поэтому без меня они здесь ходить не будут, — вмешался капитан и встал перед тигром. — Здесь у вас нет полномочий. Вы остаётесь здесь. — Шеф, пожалуйста, остановитесь. Не надо. Ещё задержат, — попросила Джуди. — Нет. Я должен быть в курсе всего. — Не надо. Я вам всё расскажу. Пожалуйста, остановитесь. Не надо. Останьтесь здесь с Димой. Пожалуйста, — продолжила просить Джуди, и капитан всё-таки решил к ней прислушаться. — Ладно. Иди. — Но, шеф, — возмутился Дима. — Ждём. Иди, — ответил капитан, и Джуди ушла дальше с психологом и майором. — Капитан. — Она права. Я затупил. Слепо пошёл к Нику. Нам сейчас не нужны проблемы. Поэтому стоим, — ответил капитан, смотря на косые взгляды военных. Почти три часа они прождали на поверхности посёлка, смотря, как работают военные, реконструируют окружение под себя, поскольку это был уже охраняемый военный объект, а не прикрытие от окружающих. Всё это время они ловили на себе косые взгляды зверей, большая часть которых не знала, что здесь делают двое полицейских, а на любые вопросы про то, что происходит внизу, они все отвечали, что ничего не знают, от чего у капитана сложилось ощущение, что даже здесь под охраной десятков военных тайна этого места засекречена от тех, кто охраняет это место на поверхности. Вскоре же они увидели Джуди, которую сопровождал один солдат, а когда они оба дошли до машины полиции, то сразу пошёл обратно. — Ну? Как прошло? — сразу спросил капитан. — Не хочу об этом говорить. — Почему? Что случилось? — Да… Потом. Поехали. — Джуди, что случилось? — Да нормально всё. Сказали ждать звонка. Поехали. В дороге скажу, — хмуро ответила Джуди и молча пошла к машине, после чего они уехали в отделение, но ещё на дороге почти прямо перед шоссе капитан остановил машину, заглушил её и обернулся к Джуди и Диме. — Так, теперь не отнекивайся. Что там было? Что с Ником и что там вообще творится? — начал спрашивать волк, а Джуди всё это время в поездке думала, что и как сказать про то, что случилось в изоляторе. — Я… Я видела его. Он там. И… Он… Я… Не знаю, что сказать. — Так скажи, как есть. Не думай, — попросил Дима. — Я… Виделась с ним лично. Я сидела рядом с ним. И… Он такой же… Такой же злой. И грубый. — Он тебе хамил? — Да. И… Кричал. Сильно и громко. И пнул возле меня стул со всей силы. Я… Я так испугалась, но сдержалась. — Не понял. Так это всё какое-то время продолжалось? Его никто там не смог остановить? — возмущённо спросил капитан. — А… Это всё тот психолог. Иван Львович просил меня терпеть всё, что Ник будет делать. — Как терпеть? Даже если он на тебя будет орать? Они там совсем охренели? — Нет, это… Это был его план. Он хотел его спровоцировать. Он хотел, чтобы я с ним не… А… Говорила то, что я о нём и обо всём остальном думаю. Что с ним не надо нежничать. Я не знаю… Я… Надеюсь, что это как-то помогло Ивану Львовичу. — Надеешься? Он ничего тебе не сказал? — Ничего. Он лишь сказал, что за раз ничего не решить. И послал меня домой. И сказал, что завтра он позвонит и ответит. — Ответит насчёт чего? Он вердикт сделает? Или что? Он действительно без всяких деталей тебя послал? — Ну, точнее просто отправил. Видимо, он добился того, о чём он мне говорил до встречи. Просто он меня долго готовил. — К чему готовил? Что Ник может на тебя чуть-ли не напасть, а никто даже не подумает его остановить? — И к этому тоже, — ответила Джуди, а капитан ещё больше разозлился и уже захотел вернуться и хотя бы попытаться что-нибудь с них спросить за подтверждение его сотрудницы такому риску, но потом он со вздохом спокойно сел на сидении. — Мать их. И о чём вы оба говорили? Что сказал Ник? — Ну, он… Просто не хочет ни с кем иметь дело. Ему всё равно на всех нас, но он продолжает злиться на отца. И… Я пыталась его заставить думать иначе, но он не хочет меняться. Короче… Я не знаю… Это… Уже кто-то чужой. Чужой и злой зверь, который просто не хочет говорить с родной семьёй. Я не знаю, что дальше делать. Мне сказали ждать звонка, — ответила Джуди, после чего капитан спокойно сел и посмотрел вперёд, не зная, что делать дальше, после чего он завёл машину и просто взялся за руль. — Твою мать. Значит так. Никому ни слова. Вообще никогда и ничего. Джуди, если захочешь рассказать родным, то молчите все. Я всё передам полковнику. Вряд-ли они сейчас нам что-нибудь ещё дадут в плане Ника, поэтому просто ждём чего-нибудь, поскольку до сих пор нихрена ничего сделать не можем. Ждём, когда они сами что-нибудь скажут. — Но… А если там через правительство города? — решил спросить Дима. — Нет. Там тоже пошлют. Поэтому ждём и не светимся. Ясно? — Ясно. — Есть, — ответила Джуди, после чего они поехали в город, а Джуди вспомнила, что ей придётся снова это всё объяснять, но уже всей семье, которая терпит одно горе за другим уже почти два месяца, из-за чего на работе она думала, стоит ли им всё говорить. Уже вечером дома она даже не по ужинала, а засела в комнате, не зная, как ей поступить в этой ситуации, поскольку уже только на работе в спокойной ситуации она поняла, как сильно её шокировала эта встреча с Ником, из-за чего даже заплакала в кабинете, когда Дима на некоторое время ушёл. Она не верила во всё то, что он сказал. Это будто был самый страшный и ужасный, но несбыточный ночной кошмар, который Джуди не могла себе даже при всём возможном желании не смогла бы вообразить. Она не могла поверить, что именно её Ник стал таким злобным и жестоким, что готов настолько порвать связи со своей семьёй, будто они испортили ему жизнь до такой степени, что он вымещает всю эту ненависть на них. Она считала, что такие вещи, даже если она всё это расскажет очень мягко и размыто, сильно ударит по их семье, которая до сих пор считает, что когда-нибудь Ник вернётся к ним, но эти надежды сейчас даже у Джуди рассыпались. И теперь она не знала, как отреагируют родные, хотя она думала, что если родители и Настя как-то смогут всё переварить, то вот бабушку и её мужа точно может ударить инфаркт, поскольку такой настрой Ника может окончательно их сломать, хоть те и сами понимали, в какую ситуацию они все попали, а поэтому держат всё втайне. Однако сейчас Джуди была в тупике, не зная, как поступить. Она считала, что она обязана рассказать всю правду, но в то же время думала, что не должна в очередной раз шокировать семью после потрясения, которое было совсем недавно, которое теперь может ещё сильнее усугубится, когда все узнают, как Ник теперь относится к своим родным. В итоге она весь вечер, а потом и весь день на работе думала, сказать или нет, после чего она от безысходности и отчаяния решила всё рассказать родителям, а уже потом Насте и старшим лисам, хотя она думала и о том, чтобы собрать всех вместе и всё рассказать, но она решила всё сделать медленно и плавно, как она и отец сперва всё рассказали Френки, а потом и всем остальным. Уже дома она поняла, что решила поступить правильно, поскольку не сможет не говорить правду родным или врать о том, что ничего она не узнала, а поэтому дома вечером она окончательно решилась и зашла к родителям на кухню, где села за стол, а те сидели на диване. — Мам, пап… Я… Это… Хотела… Хотела сказать насчёт… Ника, — ответила с трудом Джуди, от чего оба зверя сразу выпрямились. — Что случилось? Ты что-то узнала? С ним всё в порядке? — сразу начала спрашивать Френки. — А… Да. С ним… Всё в порядке. Но… Вам не понравится. — Что? Что такое? — Я… Говорила с ним сегодня. И… Он… Он… Он злой. Жестокий, суровый… Он… Просто ужасен. — Что? О чём ты? — Я не знаю. Он… Стал таким. Он злобно и грубо со мной говорил. Я… Я боялась его. Вообще всего. Что он говорит, как говорит… И… Как он стал кричать на меня. — Что? Как кричал? Ник? — с шоком спрашивала Френки. — На меня. Он сорвался, когда я на него давила. — Давила? Зачем? О чём вы говорили? Что случилось? — Я… Я работала с психологом Ника. Он рассказал мне всё про Ника. Всё, что он узнал лично от него. Он меня спрашивал про нашу жизнь, про Ника, меня, вас. Даже про Дину. И… И про то обещание Ника в детстве. А потом он начал готовить меня к встрече. — Как? Что вы делали? — Говорили о том, что может сделать Ник. Он сказал, что я должна быть с ним честной. Говорить, что думаю, но при этом не перебарщивать. Что я должна вызвать у него эмоции. И при этом терпеливо продолжать разговор, если он начнёт… Вести себя агрессивно. — Но зачем тогда он говорил, что на Ника надо давить? — Это было нужно Ивану Львовичу. Ему были нужны эмоции. Он сказал, что от эмоций Ник начинает говорить более честно. — Разве? Я… Я такого не помню, — сразу прокомментировал Френки. — Ну, видимо, мы не замечали. Да и тем более Ник был устойчивым пнём. Его терпению завидовали все. Больше достанет кого угодно, чем сам вспылит. Ну, и, в общем, он сказал мне делать так. И при этом не отступать. Даже если Ник уже злится. И… Тогда я его довела. Он страшно, грозно… И очень злобно на меня смотрел и кричал, а я… Я помнила, что должна быть сделать. И… Ещё я сама хотела получить от него ответы. Я не верила, что он такое говорит, а поэтому и сама захотела надавить. — А что он говорил? — Он… Сказал, что мы ему не нужны. Что он не хочет к нам возвращаться, — сказала Джуди, смотря на реакцию родителей, где Френки так и продолжала с шоком смотреть на дочь, а Джон лишь с удручением, поскольку он предполагал, почему Ник не хочет быть с ними, но в данной ситуации он снова всё сваливал лишь на себя, поскольку считал себя виновным в случившемся. — Как? Как он мог такое сказать? — с неверием спросила лиса. — Я не знаю. Он… Так говорил, будто… Будто вообще всех нас ненавидел. Ненавидел свою жизнь с нами. Сказал, что именно такая жизнь превратила его в монстра. Я не знаю. Он это так спокойно говорил… Я… Я не верила в это. Я не верила, что он так просто от нас отвернулся, будто мы для него чужие или вообще враги. Он… Казался таким жестоким, бессердечным, страшным… Ужасным. Он так всё ужасающе говорил, будто… Я не знаю. Будто мы для него просто стали мусором, который ему не нужен. Я не знаю, как это объяснить. Он просто не хочет с нами больше видеться и даже говорить. Он просто просил меня смириться с тем, что он хочет умереть, а на нас ему всё равно. Мам, я сказала ему, что ты почти ни слова не сказала за сутки, когда всё узнала. Он согласился с тем, что он даже не попытается поговорить с тобой, чтобы ты ему хоть слово сказала. Он сказал, что жизнь полна разочарований, — рассказала Джуди, от чего Френки стало очень больно, поскольку она не могла поверить, что её сын такое мог сказать. — Нет… Нет… Он не мог… Он не мог так… Поступить. Ты… Ты уверена? — с дрожью в голосе говорила лиса. — Это… Невозможно. Нет… — Но он это сделал. Он сказал, что не хочет с нами видеться. Он… Будто злой на всех нас. — Нет… Не верю. Он не мог так поступить. Ты… Ты уверена? — Мам, я с ним лично говорила, и он кричал на меня в своём изоляторе. Просто… Вот так было и всё. Я… Я не знаю, как такое возможно, но он такое говорил. Причём Иван Львович хотел сделать иначе. Он хотел с моей помощью понять Ника, чтобы дальше работать с ним в том комплексе, но также ему было нужно нормализовать наши отношения. Он считал, что он должен как бы снова нормализовать отношения с семьёй, чтобы он стал более стабильным и спокойным. И контактным. То есть… Да. Он меня там использовал, но я всё равно хотела с ним хотя бы даже через стену поговорить. А там он привёл меня к Нику и оставил нас наедине, чтобы мы вдвоём попробовали снова стать близки друг к другу. Но… Он не хочет. И он… По-прежнему больше всего хочет умереть. Он не передумал. — Да как? Мы же… Любим его. — Да, но ему будто всё равно. Он… Я не знаю. Он будто живёт в иллюзии, где у него нет никакого будущего. Он просто считает себя опасным монстром, который просто хочет умереть, а на нас ему всё равно, хотя я не верила в это. Я сказала ему, что он не может просто так на нас плюнуть. Он… Будто строил между нами стены, чтобы просто не иметь с нами дел, поскольку жить он не хотел. Он… Казался страшным безумцем. Я будто действительно с жестоким монстром разговаривала, а не с родным братом. Он говорил, что нам просто легче и проще смириться с тем, что случилось со всеми нами, потому что нам от этого будет легче жить дальше, а ему проще умирать. Причём я даже пробовала надавить на него. Говорила, что он не может так поступить из-за своей же упёртости. Что он из-за банального упрямства всё-таки будет стремиться к нам. Даже если папу он продолжит ненавидеть. Но он это всё отрицал. Потом я ещё попробовала надавить на него. Иван Львович сказал мне, что он так и продолжит винить во всём тебя, пап. И он сказал, что я могу обвинить его и тех учёных. — Ч… Что? Его? Что ты говорила? Зачем это было нужно? — сразу спросил Джон. — Иван Львович сказал, что это тоже может заставить его задуматься о происходящем. Что я могу попробовать убедить его в том, что он лишь врёт сам себе и снова строит иллюзии, потому что ему так легче. И… Он это всё отрицал. Причём потом я ему уже лично от себя говорила. Я говорила, что он слаб. Что он дурак, раз он упрямо и слепо винит тебя, пап, а не самого себя или даже тех же учёных, которые сделали его таким. То есть ему проще винить тебя, чем их. Или вот себя. Я ему говорила, что он сам виноват, раз пошёл в полицию, но он и это отрицал. Он не хотел признавать, что это учёные виноваты во всём, что случилось с ним. А ещё мы и про предательство говорили. Я сказала ему, что таким отношением к нам он нас просто предаёт, потому что он не хочет с нами видеться, но и на это ему всё равно. А… Потом я надавила на него сильнее насчёт того, что ему не всё равно на нас. И… И он сорвался. — И что он сделал? — Просто стал кричать на меня. Посылать из своего изолятора. Но… Он так кричал, будто ненавидел меня. Он был страшным и жестоким. А… Я очень сильно испугалась, когда он пнул стул рядом со мной со всей силы. Он тогда стал ещё страшнее, — ответила Джуди, от чего родителям становилось только хуже, поскольку они не могли поверить, что Ник мог так поступить с ними и даже со своей сестрой, а Френки в итоге не выдержала и заплакала. — Господи… Что же это такое… — жалостливо сказала Френки и обняла мужа, плача ему в плечо, Джон обнял жену, продолжая не верить в услышанное даже после всего, что он пережил, а Джуди смирно сидела и сама пыталась не заплакать, поскольку ей было не приятно всё это говорить и заново слушать. — Джуди, он действительно сказал, что не хочет снова быть с нами? — спросил Джон, смотря в окно. — Да. Он не видит в этом смысла. Я… Не знаю. Я не знала, что делать. Он говорил это так спокойно. Из него будто вообще всю душу вырвали. Будто лишь одну жестокость и ярость оставили. Будто это вообще другой зверь. — Нет… Всё… Хватит… — попросила Френки, продолжая плакать, а Джуди подумала, быстро взяла салфетки и дала их маме, а та протёрла лицо, потянула к себе Джуди и крепко обняла, всё ещё продолжая плакать. — Прости… Прости нас, Джуди… — Ч… За что? — Это всё из-за нас. Не надо было нам рассказывать правду про Ника. Это… Это всё мы виноваты… — подавленно говорила Френки на эмоциях и продолжала плакать, считая, что весь этот кошмар произошёл из-за раскрытия правды, поскольку с того дня и начался ужас за ужасом. — Прости… Прости, пожалуйста… — Мам, всё… Нормально. — Да как нормально? Это… Всё из… Всё из-за нас… Это мы его погубили, — выразилась Френки, заплакала с новой силой и крепче обняла дочь, которая тоже начала плакать, а Джон лишь сидел рядом, слушал жену и всё равно был шокирован тем, во что превратилась вся жизнь их семьи. Он всё-таки не верил, что Ник такое мог говорить, но, вспоминая ту самую вспышку гнева и ненависть, он смутно понимал, почему Ник теперь так думает о своей семье, от чего ему становилось лишь плохо, поскольку он всё равно оставался его сыном, который случайно стал жертвой ужасных зверей, а пока что он просто слушал плачь жены и дочери, думая и над словами лисы о том, что это они погубили сына, когда он узнал правду о себе и в итоге отстранился от своей семьи, а если бы они так и продолжали молчать, то Ника и вовсе могло не оказаться на той улице в тот день с грузовиками, и он сам бы не решил прыгать на них. — Джуди… Что нам делать? Тот… Тот психолог сказал, что нам делать дальше? — Нет. Сказал лишь ждать ответа от него. — Господи… Ник… — проговорила Френки и продолжила плакать и скорбеть по сыну, а Джон сходил за пачкой салфеток и стал ждать, когда Френки отстранится от дочери, чтобы дать ей салфетки, что та вскоре сделала, начав вытирать глаза. — И… И… Что нам делать? — Я не знаю, — повторила Джуди, что лишь сильнее огорчило лису и вызвало новые слёзы, поскольку вся эта ситуация давила на неё. — Может, тебе налить чего-нибудь? — Нет… Не надо… — ответила Френки, взяла салфетки и отсела подальше к краю, чтобы Джуди села рядом, а та сразу посмотрела на отца и обняла его. — Пап, я не знаю, что нам делать. Это… Тупик. Ещё хуже, чем тогда, когда он решил уйти от нас. — Мы разберёмся. — Он… Он был таким жестоким… И злобным. Я… — Успокойся. — Да тут нельзя успокоиться. Я будто с ужасным монстром говорила, а не со своим братом, который просто случайно стал жертвой. Я не понимаю, почему он такой жестокий к нам. — Это из-за меня всё. Он… Жесток к вам через меня. Он равняет меня со всеми вами. И… Я его понимаю, но он поступает неправильно. Ты… Мы можем с ним встретиться или хотя бы поговорить через камеры? — Нельзя. Мне сказали, что это невозможно без их разрешения. А… Ты… Ты был прав. Мы просто бесполезны. — Нет-нет, я так не говорил. — Говорил. Ты говорил, что мы ничего не сделаем. Это… Бесполезно. Даже сам Ник не даёт подойти к себе. Это бессмысленно, — удручённо говорила Джуди и снова начала плакать от своих же слов, из-за чего она обняла отца, а тот не знал, что сказать, поскольку дочь была права, а он сам не знал, что им дальше делать, потому что вообще любые надежды на возвращение к Нику быстро рушились из-за того, что сейчас уже не просто военные закрывают к нему доступ, а сам Ник не хочет иметь дело со своей же семьёй. И в этой ситуации он обнимал крольчиху и думал, как утешить её и всё ещё плачущую жену, но он ничего не мог придумать, а поэтому просто обнимал крольчиху и испытывал глубокий шок от рассказа про Ника. Однако вскоре все успокоились и стали просто в тишине сидеть, поскольку никто не знал, что сказать и как реагировать на такой кошмар. В итоге они несколько минут сидели и молчали, смотря телевизор без звука, пока Джон всё-таки не подумал и не решил, что им лучше не рассказывать об этом тёще и её мужу, поскольку такие новости могут действительно довести их до инфаркта, чего им удалось избежать в прошлый раз, но нынешние новости лишат их обоих малейшей надежды на возвращение Ника, но потом он понял, что это будет новое враньё, а поэтому решил сперва всё обсудить с родными. — Я… Тут подумал. Мне кажется, что Джуди и Сергею ничего не говорить. Или… Повременить с этим. — То есть… Опять вр… Господи, когда же закончится… — ноюще сказала Френки и снова приложила руки к глазам, пытаясь себя сдержать. — Нет. То есть… Пока что. Временно. Потом мы можем сказать, но… Но… Может, лучше действительно не говорить. Не факт, что они такое переживут. Мне-то плохо и ужасно стало сейчас, а там не знаю. Поэтому… Лучше повременить. Надо дождаться Насти. Там уже решим, что делать дальше. Хорошо? — Нет. Это… Нехорошо. Всё это. Это… Господи… За что нам всё это? За что с Ником такое? — Я не знаю, но мы попробуем разобраться. Не продержат же его там вечно. Я… Надеюсь, — ответил Джон, после чего у Джуди зазвонил телефон, и звонящим оказался Дима, которому крольчихк сразу ответила. — Да? — Привет, Джуди. Это… Ты свободна вечером? Просто думал прогуляться с тобой после сегодняшнего. — А… Да, хорошо. А… Я подумаю… — ответила Джулия смотря на родителей, после чего она внимательно посмотрела на отца, который тихо сказал «Иди», одобрив её уход, как в прошлый раз, поэтому она решила сходить. — А… Да, я приду. Куда? — А снова в парке. Давай? — Хорошо. Сейчас мне выйти? — Если можешь. — Ладно. Пока. — Пока, — ответил Дима, а Джуди положила телефон и стала смотреть на родителей, которые продолжали молчать. — Мам, ты не против? — Всё нормально. Иди… А… Я… Я лучше выпью, — неожиданно сказала Френки и пошла к полке гарнитура. — Иди. Спасибо, что рассказала всё. Хотя… Не знаю. Не важно. А… Дима знает, да? — Да. Он с нами ехал. — Ясно. Ладно, иди, — ответил Джон и продолжил сидеть, смотря, как дочь уходит, а жена думает, что налить, но потом отходит от полки и возвращается на диван, поскольку желание выпить будто резко пропало, а эмоции продолжали накапливаться, из-за чего она в итоге снова заплакала и обняла кролика. — Джон… Почему? За что так с ним? Может… Мы действительно совершили ошибку? — Я не знаю. Может быть. Или я зря тебя в это втянул ещё много лет назад. Я не знаю. — Нет. Не зря… Я не жалею о том, что мы с тобой сделали. Ты работал ради нас и всё сделал, но… Мы… Мы… Не надо было им говорить. Уж… Лучше… Врать всю жизнь, чем такой кошмар. — ответила Френки и крепче обняла кролика, а тот не знал, что сказать, поскольку был согласен с лисой и считал, что если бы они знали, к какому кошмару приведёт их эта правда, то они бы никогда не стали рассказывать всё детям, а теперь он уже не знал, что делать со всем этим ужасом, в котором им всем придётся дальше жить, а у Ника судьба ещё страшнее и ужаснее, чем они могли вообразить.