Уникальный организм/подопытный/жертва. Предвестник мира/бог войны. Герой/Ходячий мертвец. Легенда

      На обеде и после него Френки и Иван Львович беседовали о сегодняшней беседе с Ником, обсуждали, о чём они будут говорить уже сегодня, поскольку они надеялись, что Ник согласится ещё раз поговорить, и в итоге тот спустя два часа после первой беседы, стуча ногами по полу, пришёл на кухню, чему Иван Львович и Френки лишь обрадовались. Раньше написать, что Джуди и Джон не знали, что сегодня приезжает Ник, чтобы они втроём поговорили. — Ну, что? Как тебя на этот раз осенило? Что просветило? — сразу спросил Иван Львович, сев с Френки на диван. — Вы о чём? — спросил Ник, обойдя стол и сев на пол перед зверями. — Ты сам пришёл к нам. Мы специально тебя не трогали и даже успешно отвлеклись на телевизор. Как же ты так прозрел, что сам к нам пришёл? — Переигрываете. Пришёл, потому что понял, что вы специально меня ждёте. А мне интересно, как у нас дальше пойдут дела. — Значит, прогресс идёт. Молодец. Поэтому вот тебе просто приятное, — сказал Иван Львович и из-за подушки достал доску с шахматами внутри. — Оу, ясно. Видишь, какой он махинатор, мам? Он специально ждал, что я сам вылезу к вам, а теперь хочет меня задобрить шахматами. — Конечно. Пора тебе взрослеть, принимать самостоятельные решения и идти навстречу своим родным. Разве не логично? — спросил психолог, раскладывая фигуры. — Представим, что у меня сейчас просто хорошее настроение и всё. — Ага. Теперь ты стал отрицать своё изменение в лучшую сторону. Не знаю, зачем тебе это, но ладно. Ты когда-нибудь дашь ответ. Хочешь что-нибудь сказать? — Да. Кто вы? Белые или чёрные? — спросил Ник про шахматы. — А, чёрные. Как обычно же, — ответил психолог, увидел ход Ника и стал думать, вспомнив про Френки. — Вы поговорите. Я пока подумаю. — Сперва вопрос. Джуди и папа хоть знают, что мы тут делаем. — Нет. Я попросил твою маму быть сегодня одной, чтобы нам никто не мешал. — Ага. Видала, мам? Он ещё больший махинатор, чем я говорил, потому что ему наши родные будут только мешать. Красавец. — Спасибо. Но да ладно. Можете начинать. Я пока подумаю. — Махинатор дал зелёный свет. Давай, мам, жги. — А, ладно. Хорошо. А… Ник, ты меня спрашивал ещё. Про работу. Ты ещё хочешь узнать? — Конечно. Весь мой список вопросов. Если помнишь. Мам, как ты поживаешь? Что на работе? Как здоровье? Когда в отпуск куда-нибудь в тепло или куда-нибудь ещё? Что планируете на Новый год? И почему дом ещё не украшен? Обычно мы всё делали в начале декабря. Что-то случилось? — начал спрашивать заново Ник, а Френки стала думать, на что отвечать. — Хорошо, а… Всё нормально. Я… Давно директор моего отдела. Как бы. Ничего не изменилось. — Думала уйти? Пойти куда-то ещё? Или повыше? — Да нет. Как-то нет. — Ясно. Удивительная стабильность у нас в семье, да? Какой десяток лет ты и папа работаете в двух зданиях и не жалуетесь. Мне бы так. — Так… Ты можешь это сделать. Ты теперь дома. Это… Наверное, более лучшая стабильность, чем… Ну, в комплексе, да? — Да, но опять же. Какой во всём этом лично для меня смысл? Просто обстановку сменил. — Так… Мы, интернет, дом. — Да я понял всё. Ладно, пофиг. Проехали. Ныть в этот раз не буду. — Да у тебя эволюция прямо, — высказался Иван Львович, сделал ход и сразу увидел следущий ход Ника, снова начав думать. — Вы о чём? — Не стал ныть, отца назвал папой. Прогресс точно пошёл. Ты молодец. — О, да, конечно. Сейчас вдруг выкину своё однозначное мнение насчёт отца. — Я уверен. Ты можешь. Я в тебя верю. Когда я сделаю ход, ты уже можешь всё понять за неделю в голове. Верно? — Нет. Не хочу. — Захоти. Представь, что от этого… А… Зависит твои дальнейшие отношения с отцом. — Ой, уверен. Мы разберёмся с этим на месте. Всё. Не отвлекайте себя и нас. У нас работа, а у вас игра. Всё. Давай дальше, мам. Вот вообще так ни разу так и не захотела сменить работу? — спросил Ник, а Иван Львович решил замолчать. — Так… Ты меня ещё в прошлом году спрашивал. И до этого спрашивал. И ещё до этого. — Ясно. Невероятная стабильность. Ладно, проехали. Когда в отпуск? — Так… Мы вот недавно с Настей летали. А… Так, подожди. Зачем ты всё это спрашиваешь? Зачем тебе это? — Так по настоянию мудрейшего нам надо беседовать. Вот мы и беседуем. — Ладно. Тогда у меня есть вопросы. О чём ты говорил про военных? Чего мы не знали? — О-о, круто. Сама захотела узнать. А ты точно хочешь узнать? — Да. — А… Мне кажется, что это плохая идея, — высказался Иван Львович. — А мне кажется, что хорошая. Мы же беседуем и выясняем отношения. — Это не относится к вам. Это никак не связано с вами. — Со мной связано. — Да, но это не значит, что ты можешь хоть местоположение всех ядерных ракет у нас в стране выболтать. Остановись. — Неа. — Ник, послушай меня. Тебя сейчас могут вырубить. — К… Зачем? За что? Что случилось? — спросила Френки, боясь того, о чём они говорят. — А я сейчас расскажу. — Ник, стой, я серьёзно. Это уже разглашение информации. — Я гремел в интернете, а поэтому больше нечего терять. — Нет, Ник, хватит. — Неа, я… — не договорил Ник, так как Ивану Львовичу позвонили на телефон, а Ник услышал работу рации у себя в ухе. — Ты не будешь ничего говорить. — сказал Дмитрий Иванович, а Иван Львович посмотрел на телефон и узнал номер куратора, поэтому ответил и включил громкую связь, чтобы и Ник мог поговорить. — А, да? Дмитрий Иванович? — с тревогой спросил психолог. — Да. — О-о, Дмитрий Иванович. Сколько я вас уже не слышал. Мам, познакомься. Мой куратор. Следит за тем, чтобы я хорошо себя вёл. — Ник, немедленно успокойся, — сразу приказал куратор по телефону. — Почему? Зачем? Они же молчать будут. — Мы договаривались молчать. — Я напомню, что нет. Я о таком ни с кем не договаривался. Ни с вами, ни с верхушкой, ни с кем. О разглашении никто не заикнулся, поэтому я могу говорить всё, что захочу. Тем более тут просто есть лицо, которое интересуется моей жизнью. — А-а, нет, не надо. Я уже не хочу знать. Ник, не говори мне, пожалуйста. Не надо, — сразу начала просить Френки. — Да ладно. Ты хочешь. Я знаю. — Нет, стой. Не надо. — Тебя вырубят прямо сейчас, — сказал неожиданно сказал куратор, от чего все замолчали, а Ник быстро прогнал возможный разговор в голове и понял, что лучше отступить. — Да пошли вы нахрен. Ладно. Не буду говорить. Но за это вы два часа будете смотреть порнуху и прочее. Всё, что я захочу. — А… Что? Зачем? — спросила Френки. — Да я тут как-то раз решил над ними поиздеваться и целый час на пяти экранах включил порнуху. Было прикольно представлять, как они всё это смотрят. — Ну, это они явно не смотрели. — Смотрели. Они не могут не смотреть. У них приказы и протоколы. Было прикольно. — Мне всё равно. Тебе просто запрещено разглашать подобную информацию, — снова сказал куратор. — Да? А чё тогда можно? И чего вы только сейчас проснулись? Так-то я и до этого про всякое говорил. — Тебе просигналят, когда будешь заходить за рамки. Договорились? — Да пошли вы. Вашу мать. Всплыли со своими запретами. Только у нас прогресс пошёл. И вообще. Чего вы лезете в наши личные семейные дела? Я просто хочу рассказать, как провёл отпуск в городе. Как я стал участником конкурса на звание мудака или мудаков года. — Ник, всё, хватит. Немедленно замолчи. Никаких разглашений секретной информации. — Ну, да, конечно. Будто у них всех переизбыток секретной информации, и если они ещё что-то узнают, то их порвёт, и они начнут интернет поливать своими рассказами про всё то, что узнали. А ведь и правда. Такое нельзя допускать. Вдруг кто-то решит, что рептилоиды действительно существуют, — сказал Ник и засмеялся, от чего Ивану Львовичу даже стало забавно, а Френки просто смирно сидела и боялась что-то сказать. — Посмеялись и хватит. Ты всё понял? Никаких разглашений. Или мне генератор открыть? — Всё, ладно. Угомонились. Я понял. Можно я вас уберу отсюда? Вы нам мешаете работать, — сказал Ник и отключил вызов на телефоне, не дожидаясь ответа. — Так вот и работаем, мам. Хотя нет. Это нестандартная беседа. Стандартом является ругань и прочее. — А, понятно. Ладно… Только. Давай у нас это стандартом не будет? — Не могу обещать. — Почему? Это же не много. — Потому что даже Иван Львович всё понимает. Скоро грядёт сотрясение мира в этой квартире. Грядёт моя встреча с Джуди. А ты нас знаешь. Вспомни наши с ней недавние искренние беседы и представь картину в разы жестче. — Нет, п… Подожди. Так нельзя. Не надо этого делать. — Надо. — Не надо. Я не хочу этого. Иван Львович, скажите ему. — Нет, он прав. Их конфликт неизбежен и он необходим, — холодно ответил психолог. — Д… Как так можно? Мы же должны всё наладить между нами, а не снова поссориться и разругаться. Так нельзя. — Я понимаю, но это нужно. Иначе они оба так и продолжат топтаться на месте. — Но ведь нельзя же так. Они же брат и сестра. — Именно поэтому они и не должны друг друга сдерживать. Причём Ник в этом сам виноват. Он ругался с ней год назад и грубо вёл себя сейчас. Им обоим и особенно Джуди нужно честно высказаться, так как они оба сейчас в одинаковом положении. У них обоих накопилось буквально всё. Мысли, эмоции, воспоминания. Я уверен, что в глубине их разрывает от желания высказать друг другу всё, что они думают. И лично у них прогресс в отношениях никуда не пойдёт, если они свои отношения не выяснят. — Но ведь… Это… Плохо. Они будут ругаться. А если что-то случится? — Я буду рядом, а он будет спокойно сидеть и говорить. Ну, не спокойно в плане своих высказываний, но сидеть он будет. Руку он на сестру не поднимет. Я ведь прав? — Э, да. Полностью со всем согласен. А у меня вот такой вопросик возник. А ваша группа знает, что ту происходит? — неожиданно спросил Ник, от чего все замерли. — Не понял. Какая группа? В Москве? — Да. Чё они говорят? — А… Тебе это зачем? — Просто интересно. О чём думают ваши братья по интеллекту? Вот о том, что тут происходит. Чё говорят? — Братья? — спросила Френки. — Это мои коллеги по работе. Исследовательская группа специалистов в области психологии. Они изучают всё подряд насчёт меня и Ника, — ответил психолог. — А… Почему они в Москве? Их нет у нас в городе? — Нет. Просто было решено оставить именно меня контактным лицом Ника. Так уж получилось, что именно со мной он будет работать, потому что вот у нас всё так сложилось с того самого момента, как я впервые к нему пришёл. Хотя мы даже не пробовали познакомить его с кем-то ещё. — Вот и отлично, что не стали пробовать, — прокомментировал Ник. — Я бы всех послал. — Вообще-то это неправильно. Вот если меня нет, а решить с тобой что-то надо. Будешь отпираться и говорить только под угрозой контейнера? — Возможно. Не знаю. Короче, забили и проехали. Что они говорят? Например, насчёт всего того, что я тут уже сделал? Насчёт отца и Джуди? Чё говорят? — Тоже самое, что и я. Отвратительно поступаешь. — А как они смотрят на мою будущую ругань с Джуди? — Отрицательно… В общем плане. Им не нравится, что вы будете ругаться, но они понимают, что это нужно. — Ага. Как и вы всё понимаете, но и понимаете другое, потому что так надо. — Верно. Как и с провокациями тебя. Как и со всем, что я тут делал с тобой. — Ладно, хорошо. Кстати, об этом. Дмитрий Иванович, как вот вы все смотрите на то, что мы сейчас втроём поговорим об известной авантюре этого гения, благодаря чему я здесь? — А, я сомневаюсь, что… — Погодите. Ждём, — сказал Ник и стал ждать речь в рации или звонок на телефон психолога, однако в течении минуты никто ничего не услышал. — Отлично. Делаем вывод, что можно, раз вопросов нет. — Подожди. Дмитрий Иванович мог отойти. Его уже могли позвать. — А рядовые ребята на камерах там зачем? У них нет инструкций о том, о чём мы можем говорить, а о чём нет? Бред. Поэтому поговорим. Тем более, что там я могу разгласить. А вот в этой квартире у всех прояснится картина насчёт вас. Круто ведь? — Не понимаю, как это относится к нашему общему разговору и вашим отношениям. — Да ладно. Вам со всеми нами работать и всех терпеть. Они и вас должны знать. Так поговорим? — Я не хочу. Не вижу смысла. Это… Не нужно. — Ладно, устроим голосование. Мам, твой очередь. — Ой, я… Э, не знаю. Мне… Как-то уже страшно. Я… Лучше не говори. Не надо, — с опаской ответила Френки. — Почему? Не хочешь знать, с кем мы имеем дело? Как он работает? — Я вижу, как он работает. И… Это помогает. — Короче, ясно. Важны только результаты, а на процесс иногда пофиг. Ладно, проехали. О чём же ещё поговорим? Может, спросишь, как там у нас дела с пришельцами? — начал спрашивать Ник, а Иван Львович приметил момент, где Ник отказался дальше продолжать тему вопреки просьбам других, как он это делал раньше. — А… Нет. Это же. Секретно. Да? — Тогда разочарую. Ты знаешь столько, сколько все там. — В смысле? — В прямом. Никто нихрена ничего не знает. Хотя разница есть. Подумай про себя сейчас на работе и вспомни себя в первый месяц, когда ты только туда пришла. Вот где-то такая картина. Сейчас ты знаешь просто чуть больше, чем тогда. Тут также. Они там знают больше, но не кардинально. — А… Ты откуда знаешь? — На моё удивление, меня обо всём информируют. Я знаю всё, что там происходит, что делают, выводы, теории. Я знаю всё. — И от тебя ничего не скрывают? — Я не замечал. Возможно, скрывают, потому что кто я вообще такой, чтобы всем со мной делиться? А если серьёзно, то я серьёзно. Представь эту хрень. Я жертва всего этого дерьма и по сути даже главный пострадавший, но от меня до сих пор что-то скрывают в плане этих исследований. Вот и спрашивается. Кто из нас говно? — спросил Ник, а Иван Львович сделал свой ход и заметил, что Ник не делает свой ход, но неотрывно смотрит на маму, а Френки не знала, как ответить, и даже не хотела думать над ответом, поэтому решила просто промолчать. — Ладно, забей. Тогда давай поговорим о тебе. Задравший тебя вопрос. Как ты ко мне относишься? — Ник… — Я серьёзно. Что ты прямо сейчас обо мне думаешь? Я гнида и дерьмо? Просто псих? Тупой кретин? Или кто-то ещё? — спрашивал Ник, а Френки не могла понять, почему он это спрашивает, так как она думала, что он сам всё должен понимать, но она подумала и решила ответить. — Ты… Ты же всё знаешь. Ты останешься для меня родным сыном, который мне дорог, потому что я знаю, что ты ни в чём не виноват. Но мне больно на тебя смотреть. Что ты делаешь, как ты с нами разговариваешь, что с тобой сделали, и что ты сам с собой сделал. Но я надеюсь, что ты снова… А… Станешь хоть немного прежним. Хорошим сыном и братом. — Зачем тебе это? Тебе разве не кажется, что я с концами потерян? Физически и во всех остальных смыслах? — Нет. Я верю, что ты ещё можешь измениться. Иначе ты бы здесь не оказался благодаря Ивану Львовичу. — Этого психа не считаем. Он совсем отдельная тема. Себя бери. Какие у тебя основания? С чего ты взяла, что я ещё могу измениться? — Да не знаю я. Хватит, Ник. Хватит ставить между нами преграды, будто ты только и хочешь, чтобы тебя даже родная семья ненавидела. — Ладно, хорошо. Извини. Постараюсь так больше не делать. — Так… Я не вижу, что пытаешься. — Вообще-то пытается, — высказался Иван Львович. — Он не стал продолжать говорить обо мне и моей авантюре. Он послушался вас и передумал. И вот сейчас он извинился и сказал, что больле так делать не будет, — ответил психолог, а Ник снова сурово на него посмотрел. — Видишь, какой это поганец? Цепляется к словам и порой выдаёт такой бред, который он даже объясняет. — Да и пускай. Он вернул нам тебя. Поэтому… А… Продолжай, пожалуйста. Ты вот сегодня уже… Меняешься. Вот не стал дальше говорить про Ивана Львовича. Давай… Дальше, — сбивчиво говорила Френки, пытаясь собрать мысли в голове. — Ладно, хорошо. Постараюсь. Если что, то извини. — Ой, да ты меня снова поразил. Что с тобой сегодня? Всё-таки какое-то вдохновение напало, раз ты так начал уступать в разговорах? — с радостью в голосе спросил Иван Львович. — Я не знаю. Отстаньте. Ходите уже. — Я сходил. Это ты не ходишь уже две минуты. Так увлёкся разговором с родной мамой? — с прежней радостью спросил психолог, после чего Ник посмотрел на доску, промотал последние пять минут и понял, что он просто забыл сходить, от чего он издал звук вздоха, проявляя своё недовольство. — Перерыв. Мне надо осознать, что я всё-таки деградировал и забыл сходить, — ответил Ник и сходил. — Да брось. Это не деградация. Это твоя увлечённость разговором с родной мамой. Это никак не может быть деградацией. Ты меняешься. Так и продолжай. — А вы так и перестанете хоть иногда умничать, цепляться к словам и всё прочее? — А ты делай это почаще, и перестану, так как увижу прогресс. Хотя мне кажется, что ты так будешь увлечён, что даже не заметишь, как начал хорошо со всеми разговаривать и даже смотреть телевизор по утрам за завтраком. М? — спросил Иван Львович и сделал ход, Ник сделал свой, а Френки слушала разговор и понимала слова психолога, чувствуя, что он не шутит, а говорит честно, а это значит, что прогресс у Ника точно есть, что её обрадовало. Видя, как они оба молчат и играют, Френки решила попробовать сделать так, как мог бы сделать психолог, включила телевизор и расслабленно села, смотря, как Ник спокойно продолжает смотреть на доску и играет. В итоге они целый час просидели в тишине, поскольку Иван Львович и Ник, как и раньше, играли, где психолог вдумчиво думал над игрой, а Ник проматывал сегодняшние беседы и думал над словами Ивана Львовича про извинения, с чем он сейчас всё-таки решил согласиться, поскольку сравнил эти моменты бесед с прошлыми такими же момнтами, где он вёл себя иначе. В итоге он решил просто поверить психологу, поскольку тот всё-таки оказался прав, а ему самому до сих пор казался интересным этот путь, который может их куда-то привести. Френки же всё это время просто сидела, смотрела телевизор и смотрела на спокойного сына за игрой, после чего она решила и сама попробовать с ним сыграть в другой раз, так как она посчитала, что это может поспособствовать развитию их отношений, если кто-то или вообще все из семьи будут беседовать с Ником с помощью игры, которая ему так нравится. Спустя ещё полтора часа тишины, где никто не издал ни звука, кроме телевизора, внезапно послышалась дверь, от чего все решили, что-то кто-то пришёл, и Френки начала переглядываться с Иваном Львовичем, а потом они посмотрели на Ника, который продолжал смотреть на доску. — Забейте. Мы продолжаем играть, — коротко сказал Ник и продолжил смотреть на доску, а психолог и Френки так ни на что и не решились, и через несколько секунд на кухню зашёл Джон, который ещё не видел Ника за столом. — Привет, дорогая. Я… Ой, Иван Львович? А что… Что случилось? — Нет. Всё хорошо проходите, — ответил Иван Львович, решив узнать, что сейчас может быть, поэтому он стал следить за Ником, а Джон прошёл дальше, увидел чёрные уши, прошёл дальше и ужаснулся, когда увидел сына на полу. — Здаров, пап. Чего так рано пришёл? Ещё только 17, а ехать тебе около часа. Начал пользоваться служебным положением и возрастом и стал уходить пораньше с работы? — спросил Ник, так как не вспомнил, чтобы в прошлые разы он через закрытую дверь своей комнаты и шум в ней слышал дверь в квартиру в это время по будням. — А… Я… Чт… Нет. Я… А… Что ты тут… — Какой ты долгой стал. Чего тебе не ясно? Я домой вернулся, с мамой молчу, потому что мы поговорили, а я с Иваном Львовичем играю. Что непонятно? — Ник, хватит. Ты снова переходишь грань? — спросил барсук. — Так чего он удивляется тогда? Меня дома никогда не видел? — Видел. Он просто не знал, что ты сегодня приедешь. Или забыл? — Э, не знаю. Ладно, проехали, — ответил Ник, а Джон всё ещё с непониманием стоял и смотрел на всех присутствующих, пока не решила вмешаться Френки, которая обошла сына и увела Джона с кухни, чтобы объяснить ему, что происходит. — Вот… Ты что творишь? Ты никак не мог понять, что он будет в шоке, когда увидит тебя? — А не надо было скрывать, что я сегодня здесь. — Надо было. Иначе план бы не сработал. — Да? И сработал? — Конечно. Мы втроём сегодня спокойно поговорили. День успешен. Или ты так не считаешь? — Я его просто посчитал. Очередной день в этой жизни. — Над этим тоже будем работать. У тебя тоже с этим проблема. Ты не ценишь то, что имеешь. — Неудивительно. Я в целом свою жизнь не ценю. Я её ненавижу. — Это понятно, но сейчас ситуация другая. Ты не заперт в цикле, как в комплексе. Здесь нет повторяющихся партий шахмат и других прочих вещей. Здесь твои родные, где каждая встреча не похожа на другую. И каждая что-то значит. Особенно сегодняшняя. Задумайся над этим. Это тоже часть процесса твоих перемен. Понял домашнее задание? — Говорите так, будто собрались уходить. — Конечно. Я домой поеду. — Ясно. Тогда до свидания. — Подожди. А ты сейчас что будешь делать? Тихо уйдешь к себе, пока я твоего отца уведу из коридора, если он там, или сейчас пройдёшь рядом с ним и снова испугаешь его? — Пройду. А чего пугаться? Он меня уже видел. Тем более пусть привыкает. Ему ещё говорить со мной. Верно? — Да, но надо всё делать плавно и правильно, а не резко, как ты. Только что пришёл, а ты уже его так резко завалил предположением о работе. — Тогда тем более пусть привыкает. Разве мы тут не за этим? Чтобы ко мне привыкли? — За этим, только ты и сам должен идти навстречу. Поэтому лучше посиди пока тут. Я проверю коридор и скажу тебе, — ответил Иван Львович и ушёл в коридор, увидев кролика и лису, которая объясняла мужу происходящее. — Здравствуйте, Джон. Вам уже объяснили, что случилось? — А, да. — Ясно. Извините, пожалуйста. Просто мне нужно было, чтобы нам троим сегодня никто не мешал. — Нет, я… Я понял. То есть… Нет… А… — пытался внятно сказать Джон, но потом вздрогнул, когда услышал стук по ламинату, а Иван Львович и Френки поздно обратили на это внимание, и в итоге из-за угла вышел Ник, хмуро смотря на всех. — Что за родительское собрание? По какому поводу? Я сегодня нигде не куролесил. — Так, всё. Хватит умничать. Уйди к себе, а я поеду, — строго сказал Иван Львович. — Так точно, мудрейший. Пошёл извращаться над извращенцами, — ответил Ник и пошёл в свою открытую комнату. — Что? Нет. Не надо. Это неправильно. — А кто и за что меня остановит? — спросил Ник и без ответа закрыл дверь, оставив всех в тишине. — А… О чём он… Говорил? — Да… Издевается над теми, кто наблюдает за ним по камерам. — А… Зачем? — Ну… Это Ник. Скажу так. Просто Ник. Он так хочет. Ладно. А… Джон, пожалуйста, простите за этот инцидент. Я специально не говорил вам и Джуди, когда приедет Ник. Просто мне, Нику и вашей жене не должны были мешать. Простите, но так было нужно. — Но… Почему? Мы же ничего не знали. — Простите, но вы бы пришли и помешали нам. Вы могли рассказать всё Джуди, а она бы точно пришла к нам сегодня. — Так… Я бы… Нет. Вы неправы. Я бы не сказал ей, если бы вы попросили. — Мне кажется, что нет. Простите, но я был в этом уверен. Вы бы просто из интереса решили всё рассказать и сами бы с Джуди приехали сюда, — ответил Иван Львович, а Джон обидчиво опустил уши и голову вниз, считая, что ему не доверяют. — Вы… Мне не доверяете? — решил спросить Джон, чем озадачились Френки и психолог, который думал, как ответить. — А… Простите, если вы так считаете. Такого больше не повторится. Я просто хотел сделать всё правильно. — Да… Ничего. Я понял. Хотя… Кто я такой, чтобы говорить про недоверие, когда и сам такое на работе учудил, да? — спросил Джон и усмехнулся, поскольку всё-таки понял, что он и сам не доверял всем вокруг тайну про Ника. — Да. Ещё раз простите. Просто это было нужно. И это, кстати, дало хорошие результаты. У Ника заметен некий прогресс в сторону сближения с вами. Поэтому… Мы продолжим работать. — Хорошо, я понял. И что будет дальше? — Как хотите. В субботу могу приехать и устроить вам встречу с Ником. Или с Джуди. С кем-то одним нужно, поэтому решите сами. Или воскресенье. Позвоните мне, когда решите. — Ладно. А… Вы уже уходите? — Да. Мне пора. Поэтому… Мне пора. А… Френки, спасибо большое. Сегодня действительно был прогресс, поэтому так и продолжим. И большое спасибо за угощение. Было очень вкусно. — Вам тоже спасибо. — Не за что. Ладно, до свидания. А, и если что, то звоните мне. Если Ник что-нибудь выкинет. — Хорошо. До свидания, — сказала Френки, а психолог пожал руку кролику и вышел из квартиры, и супруги ушли в гостиную, чтобы обсудить происходящее, где после рассказа про сегодняшний день Джон немного обрадовался, что всё хорошо обошлось, от чего он понадеялся, что и он со всем справится.