──────── ⋉◈⋊ ────────
Как не пробуждается желание напиться вдрызг, я вспоминаю про меру. Больше не беру в рот ни капли — второй бокал точно станет лишним. Пока способна трезво мыслить, вежливо прошу Слейпнира, так вовремя оказавшегося рядом, принести воды. Он откликается, приносит пол-литровую бутылку минеральной воды без газа — я опустошаю её на раз-два-три, на мгновение блаженно прикрыв глаза, — и снова скрывается где-то в глубине пентхауса. Локи, несмотря на свою хитровымудренную натуру, не одобрит прослушку. Каждый вопрос и каждый ответ из уст полубога звучат как поочерёдный, громкий стук набата, подводящий всё ближе к исследованию могилы, вырытую покупкой кольца. Но его покупка могла пустить за собой — Константин, поройся в недалёком прошлом, пустила, — вокруг шеи и медленно затягивающуюся петлю. Осознание понуждает почувствовать себя Артуром Шелби, которому сезоне во втором не удалось совершить самоубийство: или верёвка оборвалась, или крюк-крепёж не выдержал веса тела. Не помню и не отвечаю за правдивость, так и не успела досмотреть сериал, и мне не кажется, что будет смысл и время навёрствывать упущенное. Я стараюсь не показывать беспокойства, насилу пробуждая в себе хладнокровность. Вернее, ту часть, что ещё осталась в моей власти, что легко поддаётся лепке. Принимаю и тяжело примиряюсь с фактом, что моя голова вовсе становится похожа на баржу, гружённую углём и железом. Как проводил параллель тот же Артур. Когда она накреняется, груз скользит то к одному борту, то к другому, и в конечном итоге — переворачивается. Моё поматрошенное и брошенное мировосприятие с мировоззрением ведут себя точь-в-точь так же, как эта чёртова баржа — качаются, качаются, но умудряются не переворачиваться. Удивительно, но кукушка держится, на старом клей-моменте и, что так же удивительно, приемлемо. — Последний вопрос, который меня волнует, всё ещё заключается в причине моего спасения вами, Локи, — сцепив руки в замок, я гляжу на полубога подслеповатыми глазами. Рассмотреть его внешность в деталях не получается — с моей близорукостью ещё жить и жить, до приобретения новых очков. С проблемами нужно разбираться поступательно, суета никогда не проводит к добру. И в первую очередь я собираюсь разобраться с хрупким языковым барьером. — С вашего позволения… Если вы знаете… Можно я дальше буду говорить на русском с редкой примесью румынского? Или наоборот? Как вы, наверное, понимаете, английский мне не родной. — <i>Конечно, кто запрещает? Сказала бы об этом сразу. Почему же я тебя спас? Интерес. Никто давно так настырно мне не молился. Дурная слава языческих богов, она такая. Обидно даже, знаешь ли, — вся эта лёгкость перехода с одного языка на другой, чистота русского говора, прыжок с темы на тему, ещё и доброжелательная улыбка без намёка на ложь, которую я могу просто не чувствовать, признаться, удивляют. И быстро смещаются общей серьёзностью. И ответом на главный вопрос, правда с больно размытым мотивом. — Но интерес вторичен. Кольцо Соломона ни при каких условиях не должно достаться Асмодею. После стольких веков… Тут у меня закрадываются подозрения, что полубог копается в моей голове, хоть черепная коробка изнутри физически не может чесаться. По версии «Марвел Комикс» Локи около тысячи с чем-то лет — точный реально-мифологический вряд ли кому-то известен — но это не мешает ему, как сравнительно молодому божеству, прочитывать каждого человека, в том числе и меня, словно раскрытую книгу. Комикс. Кадры киноплёнки. Что угодно. — Ради Сигюн, не волнуйся, я не вышвырну тебя на улицу, — закатывает глаза Локи, опираясь рукой на левый подлокотник кресла, тот, что ближе ко мне. — Я не настолько плох, насколько меня малюют, уж поверь. Но мне нужна гарантия. В прошлый раз моя доброта мне же и аукнулась. Я должен быть полностью уверен в твоей лояльности. Почему-то я не удивлена. Увы и ах, ничто в современном мире не бывает просто, без платы, по доброте душевной. Одни, может, помогают от себя, от души, другие из-за денег, иные из-за жажды власти. Всё и всегда имеет свою цену, ничто не обходится даром и не проходит по шевелению пальца. За ту же любовь обоим партнёрам приходится расплачиваться собой. Или, будет правильнее, своей свободой. Или и тем, и тем, что ещё можно добавить? И имею ли я право судить, философствовать? Слишком мало прожила на свете. — Я не собираюсь брать с тебя клятву, однако, но нужен хоть какой-то знак, — Локи заглядывает мне в глаза, вслед за чем по спине хорошенько протаптывается неприятный холод. — И да, давай перейдём на «ты». Тебе так будет проще. — Я догадываюсь, к чему всё идёт. Метаться поздно, так что… Подайте… Dă-mi lama, te rog. Sau un cuțit obișnuit. — я нервно передёргиваю плечами и хмурюсь. В памяти хорошо сохранилась легенда, описывающая скандинавский кровный обряд: Локи и Один встали в круг, сделанный из насыпанной земли, после чего оба порезали себе руки и обменялись рукопожатием. Все скандинавы и их потомки скрепляли братские узы именно таким образом. Почему-то я не боюсь каких-либо последствий за кровную связь со скандинавским богом, страх сам выбрасывается за борт. Небось, потому что не ошибаюсь с чувством, что во мне сливаются не только румынская и русская крови. Неслышно шикнув, не заминясь десятый раз, надрезаю травмированную кисть с внутренней стороны, — для этого Локи подаёт клинок, словно взятый из воздуха, — давая струйке крови стечь по запястью. Как поётся в «У хозяина болота», брусничным соком. Несколько маленьких капель падают на паркетный пол. Локи так же режет свою ладонь и протягивает руку. При рукопожатии кожа на начинает жечься. И жжение похоже на то, что было в библиотеке, при контакте с «Ключом». Приходится приложить некоторые усилия, чтобы не вырваться в самом начале. Боль становится слишком сильной. Жжение едва не настоящей раскалённой стали, постепенно растекающееся от кисти по предплечью вплоть до начала плеча, которое не проходит даже тогда, когда Лодур ослабляет хватку и отпускает мою руку. — Не помню, чтобы при свершении обряда побратимства использовались… semne runice… Формальности, я правильно понимаю? — В отличие от Всеотца, я использую руны очень редко. Тебе, скажем, повезло, — интонация создаёт впечатление, что я выиграла масштабную лотерею, а не была заклеймлена скандинавской руной. Массирую ладонь и дожидаюсь, когда боль немного подутихнет. Подсвечивающийся красноватым свечением, небольшой, чуть кровящий ожог на глазах медленно переходит в еле заметный белёсый шрам, а проходя по тонким линиям на коже, преображается в вылитую английскую «R». Да, да, ещё раз да, я — лошадь, которой поставили тавро. Испытала на себе то, как чувствуют себя лошади при горячем таврении во всех красках. — Это Райдо, руна всадника, — просвещает меня Локи, ещё раз осматривая дело рук своих и осторожно касаясь его пальцами. Боль пропадает насовсем. — Как по мне, она тебе подходит. Возможно, что так и есть, а возможно, что нет. Насколько я знаю, значение Райдо в самом общем смысле сводится к образу пути, путешествия, странника, поиска, заключает в себе универсальный принцип «жизнь — путь». Он раскрывается в неограниченном числе аспектов. А вот трактовка в шаманском контексте звучит как движение, причём и в потенциале, и в любом из его воплощений. Если же объяснять всё простым языком, — руна олицетворяет контроль и управление. Её образ можно описать всадником, ведущим своего скакуна и вместе с тем зависящим от него, теряющим без него скорость и манёвренность. — Хотелось бы поговорить об артефакте. Я, в отличие от тебя, прекрасно знаю, на что он способен. С твоим упорством, а оно, вижу, есть, и моими знаниями мы можем сделать из тебя, не огранённого алмаза, что-то стоящее. — Вы… Ты только что повязал нас кровью и только сейчас вывел разговор в нужное русло… Dar… Și oricum nu am de ales, — говорю ответ я, на, так или иначе, достаточно заманчивое предложение. Не каждый день мне предлагают обучаться у скандинавского бога. Или полубога. Приехала, путаюсь. — Остаётся пара нюансов, — заключает Локи. — Хочешь не оглядываться по сторонам — придётся сменить обложку. Если ты понимаешь, о чём я. — Смены имени будет достаточно, — в ответ мне следует два утверждающих кивка. — Я уже называлась. Корнел или Корнель Константин. Asta spune totul. Перед глазами представляется пустой шаблон досье в духе «Острова сокровищ», что взяли отсылкой на «Семнадцать мгновений весны». Я — Константин. Корнел Константин. Безбилетник по несчастью со скверным характером домового сыча, лишившийся двух пальцев, предпочитающий одеваться в классические костюмы, походящий на франта и педанта, — хотя последним не являюсь, ну уж не совсем, — и взятый на попечение самим Локи. Не замужем. Я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы мне удалось научиться хоть как-то обращаться с магией перстня, а вместе с этим, когда я смогу вернуться домой, к отцу, друзьям-оболтусам и учёбе в университете. Любой другой на моём месте бегал бы по потолку, сходя с ума. И всё же, любой другой человек — не я. Не я, которая приобрела старое кольцо, которое оказалось подлинником потерянного перстня Соломона. Не я, которая побывала в адской тюрьме. Не я, которой отбили бока и лишили двух пальцев. И не я, которую, в итоге, спас бог, откликнувшийся на молитву. Молитву! Бог Локи! Бог хитрости и коварства! И как у меня ещё могли пойти дела, помимо приближающегося конца, свёрнутой шеи? — Странно, что перстень, эм, выбрал именно меня. Чувствую себя сказочным джинном из волшебной лампы, связанным с ней магическими оковами. Я даже не Фродо, что там до Джинни. Как теперь будет звучать коронная фраза Пещеры Чудес? «Лишь один полноценно завладеет перстнем. Тот, чьи достоинства скрыты в глубине. Необработанный алмаз»? — У тебя есть то, чего не было у Джинна — полная свобода, — уверяет меня Локи. — Так что пользуйся ей. — Ладно. În unele privințe ești… ai dreptate… Несколько недель мне помогают как-то восстановиться после отпуска в Аду. Вскоре мы перебираемся в Брокен-Арроу. Мне выделяют небольшой отдельный номер, чему я только рада. Вообще, чего жаловаться, не «Отель Хазбин» пережила, лучшего ожидать не стоило. Радуюсь, что не сошла с ума, всё ещё хожу на своих двоих и продолжаю вести линию жизни, но так же продолжаю бежать по острому лезвию ножа, пока Асмодей всё ещё помнит про меня. А он помнит, ещё как помнит, и кому только известно, почему он так легко отпустил хилую мышь, как кот, которому уже всё равно, потому что нажрался валерьянки. Без должных навыков и знаний я беззащитна. Мне очень и очень далеко до умений Гарри Гудини, далеко до умений Локи. Погрязнув в твёрдом намерении подтянуть английский — Слейпнир, как вынужденный куратор, подкидывает мне несколько хороших учебников — и немного исправить акцент, погрузившись в книги, всю кучу возможной литературы, мой мозг перегружается всё сильнее и сильнее. Языковая пластинка не перестаёт соскакивать. О Соломоне и Кольце было, есть и будет слишком много противоречивой и неточной информации. В процессе я совсем забываю про пленённого архангела, чья сгорбленная фигура и так была расплытым пятном где-то на задворках памяти. В последнее время меня интересует «Clawicula Salomonis». «Ключ Соломона», часть которого я удостоилась увидеть и пощупать в библиотеке Констанцы. Часть самой знаменитой книги по магическому искусству, чьё авторство приписывалось царю Соломону. В Средневековье она оказала огромное влияние на европейские книги по колдовству. Согласно еврейским, христианским и мусульманским легендам, сын Давида был не только мудрым царём, но и великим мастером волшебства. Мол, с помощью магии, он построил иерусалимский храм, заставив демонов помогать в этом деле. Они подчинялись царю, благодаря волшебному кольцу, подаренному архангелом Михаилом, когда в другом источнике упоминается архангел Рафаил. В овладение Соломоном тайными познаниями поверить ещё можно, но в то, что он перемещался по небу на ковре-самолёте, как старик Хоттабыч, погружался на дно океана и становился человеком-невидимкой, — прошу прощения, нет. Говорят, что Соломон был настолько могущественным, что мог даже обращать демонов в бегство, приближать их к себе и обращать их против своих недругов. Иосиф Флавий пишет: «Господь Бог даровал Соломону также возможность изучить искусство входить в общение с демонами на пользу и на благо людям. Дело в том, что Соломон оставил после себя заклинания для излечения всяких болезней и волшебные формулы, с помощью которых возможно так связать демонов, что они никогда более не рискнут вернуться к людям. Это искусство до сих пор еще весьма сильно процветает среди нас». По одной из легенд, как кстати, кольцо было даровано Соломону ни Михаилом, ни Рафаилом, а самим Богом, чтобы тот мог общаться с животными, демонами, духами и мог управлять всеми четырьмя стихиями во благо. Никак не уточнена информация об ангелах. Поэтому за волшебным перстнем, так-то, охотились. Иудейский царь лишился его на некоторое время, а вместе с ним и утратил власть с богатством. Это случилось, когда Асмодей обманом завладел кольцом и по явной глупости — ныне ясно, что он решил усилить своё могущество, чего никак нельзя допустить, — забросил его аж на противоположный край Земли. Бог смилостивился над Соломоном и вернул ему перстень, однако царь совершил грубую ошибку, начав поклоняться языческим богам. По воле разгневанного Бога перстень потерял свои магические свойства, стал обыкновенным кольцом и бесследно исчез во времени. С той поры загуляло поверье, что он вновь может вернуть свою силу, если вдруг его отыщут. Именно поэтому поиски подлинника среди множества подделок продолжались по наши дни, но найти его никому не удавалось. До меня. До меня, которой не понять, каким образом перстень смог провалиться сквозь межмирье и оказаться в той антикварной лавке. Вслед за окончанием поисков информации о Соломоне, я прихожу к обоснованной мысли проверить существование моего двойника в этом мире. Некоторые приложения на мобильном телефоне не работают, местами выдают ошибку, никакие, так называемые, костыли не помогают от слова совсем. Искание по социальным сетям тоже не даёт никакого результата. Подключая логику, делаю вывод, что меня здесь не существует в форме, списанной с моего родного мира. Ни как девушки, ни как парня, ни как личности в целом. Плохая или отличная новость, сказать сложно. Прячу мобильный в карман и, не слишком напрягая ладонь, стараюсь сконцентрироваться на стопке толстых книг, лежащих на столике. Решение размяться и пофокусничать спонтанное. Мало того, что нужно представить, как предмет вообще поднимется в воздух, с дуру не ляпнув пресловутое «Вингардиум Левиоса» и резко взмахнув в сторону, — нужно представить, будто его берёшь ты, своей рукой, и чувствуешь его фактуру и форму. Разминка проходит с неким крахом — всё, что удаётся, так это перевернуть книги из горизонтального положения в вертикальное и уронить их на пол. На полки шкафа возвращаю их уже вручную. Часто замечала, что рабочий кабинет отца всегда был похож на руины древней цивилизации, подобно кабинету знаменитого, в кругах фанатов графических романов и фанатов единственной игры, Джона Блэксада. Моё рабочее место не отстаёт от семейных традиций и постепенно превращается в практически такие же руины с раскопками в комплекте: здоровенный рабочий стол, традиционно заваленный разнообразными книгами, бумагами, не нашедшими своё продолжение рисунками и порванными набросками, записками, заставленный пустыми кружками из-под кофе и чая. И парочкой склянок с одеколонами, зачем-то. Воспоминания о прошлом мире, как не хочется признавать, теперь больная тема. Единственные весточки о спокойном прошлом остались лишь моим не потёртым сознанием, цепочкой, часами и внушительной, растянутой на всё левое предплечье татуировкой, сделанной у проверенного мастера. Отец сам предложил её набить. Она — подарок в честь восемнадцатилетия и начала обучения в университете. Чёрно-контурный рисунок сам по себе не так уж прост, обычный цветочный букетик был бы слишком примитивный. За основу взят императорский удав, обвивающий стальной клинок, вокруг которого поросли нежные цветы королевских лилий. Самый первый, черновой набросок рисунка был выведен мной в фоторедакторе и перетерпел достаточно исправлений, пока не получилось то, что удовлетворит мою душу. Такова участь художника, тем более самоучки, — перерисовывать всё по сотне раз. Мучения оправдываются, если стремишься к индивидуальности и если брать готовый — не вариант. Углубляясь в значение мелких деталей, тот же клинок — символ холодного оружия, выражает достаточно резкий нрав человека и его умение постоять за себя. Змея, готовая к нападению или просто дремлющая рядом с кинжалом, — настороженность и скрытая агрессия. Сочетание цветов и клинка, вроде бы, отражает силу характера и умение держать слово. Змея с цветами, как отдельная пара элементов, вообще уходит корнями в японскую культуру и отражает женственность. Но, честно говоря, все эти трактовки звучат как чушь собачья. Мне действительно понравился получившийся рисунок и только поэтому я решила набить именно его. — Нечем заняться? — я почти не дёргаюсь от раздавшегося за спиной голоса, привыкла к внезапным появлениям. Локи ощутимо оперся на спинку кресла. Перстень едва-едва сверкает в тусклом свете настольной лампы. Лёгкий мах пальцем — металлическая монетка, которой до этого я временно заняла своё внимание, аккуратно опускается на стол, спихивается в один из ящиков стола. — Признаться, скука одолевает, — вяло протягиваю я, не поворачивая к нему головы. Нехотя поднимаюсь с насиженного кресла, подцепляю свой недопитый кофе с молоком, парой ложек сахара, и подхожу к широкому окну, раскрывающему вид на тихий городишко. Я, наверное, больше люблю путешествовать, чем нет, но постоянные переезды с места на место всё же утомляют. Мы никогда не остаёмся на одном месте надолго. У меня не получается вывести точный список пунктов назначения. Но я понимаю, что Локи не хочет сталкиваться с Асмодеем и такими зигзагами заметает следы. Не представляю, кто кому перегрызёт глотку первым при встрече, но в опасности будем уже мы оба, а не только я. — Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя эстетичный профиль? — вопрос меня удивляет и маленько шокирует одновременно. Я оборачиваюсь к полубогу. Следует скрип первого ящика стола и Лаувейсон, занявший коронное место в кожаном кресле, достаёт мою колоду карт. — Не против сыграть со мной? — На деньги? Ai conștiința să jefuiești un ratat? — я приподнимаю брови ещё чуть выше, выражая вторую степень удивления, но недолго. Предчувствуя подвох, хмурюсь. — Обязательно ли играть на деньги? Взмах руки — карты тучей взмывают в воздух над столом. Ещё один — перетасовка. Последний — на крышке закрытого ноутбука в конец складывается колода карт обложками вверх, словно её никто не тревожил, и она лежала здесь целый день. — Не желаешь раздать? — Предоставлю эту честь тебе. Что говорить про проигрыш — в картах мне не всегда везёт. Стеклянная колода оказывается истинно стеклянной. Лёгким движением выкидываю оставшуюся на стол, Локи бьёт и собирает целую колоду руках, что мнимо сообщает о его победе и моём проигрыше. «Пьяницей» правит случайность, поскольку неизвестно, какие карты тебе могут выпасть. Не буду валить свой проигрыш на шулерство Локи. Со всеми бывает, просто не повезло, просто карты не те попались. Дело случая. Тонкие картонки быстро мелькают в пальцах, перемешиваясь, заставляя немного зависнуть в наблюдении за отточенными движениями. Отточенными движениями заядлого или бывалого фокусника, что вот уж действительно является попаданием в яблочко. — Знаешь, — издалека начинает Лодур, ловко вылавливая из колоды пару тузов разных мастей и рассматривая незамысловатый рисунок. Взгляд изучает едва ли не каждую микроскопическую трещинку, — люди порой не понимают, на что они способны. И ещё, мне кажется, что я и не ошибся с моральным выбором и правильно сделал, что забрал тебя у Асмодея. — С какой стороны… Если рассматривать меня как кандидатуру на место успешного воспитанника трикстера, ошибка мигает lumină roșie pe panou, — сминаю фантик от когда-то спрятанной и уже раскрытой карамельки, найденной в подставке для карандашей, до состояния шарика, который тут же летит в мусорку рядом. Считаю, что фокусниками не становятся — фокусниками рождаются, и я не про цирковых. — Как бы выразиться… Низший рабочий класс никому не нужен, и мы оба это знаем. — Ты — это только ты, — Локи быстро разворачивает передо мной колоду, веером, обложками вперёд с непроницаемым выражением на лице. Конечно, не тем самым, когда цирковой или уличный фокусник-шарлатан просит загадать или вытащить карту для дальнейшего шоу. — Колоду карт можно перетасовать так, что сойдется самый сложный разномастный пасьянс и в то же время может не сойтись даже самый простой. Колода всегда одна и та же: четыре масти и пятьдесят четыре карты. Порядок случаен. Можешь считать, что ты такая же, подчёркиваю, такая же колода карт, и тебя можно перетасовать как угодно. Не люблю двусмысленные фразы, как бы красиво они не звучали. Чуть ли не давлюсь половинкой разгрызанной конфеты, но не из-за неё. Локи с довольной ухмылкой, в связи с воспроизведённым эффектом, откладывает колоду в сторону. — Ты не обязана становиться шутом по чьему-то образцу и подобию, — заключает полубог, чуть наклоняясь над столом, и, дотянувшись до меня, кладёт руку мне на плечо. Интонация мужчины сходит в серьёзную, не терпящую возражений. — Кого я точно терпеть не могу, так это крыс и закалённых лжецов, которые думают, что меня легко обыграть. Но ты не из таких. Правда ведь? — Adevărul. Спасибо за хорошее мнение обо мне?.. — в моей фразе проскальзывает какая-то неуверенность. Вопросительно приподнимаю правую бровь, скорее не зная, как правильно реагировать. — Voi încerca să nu te dezamăgesc. Архетип или тот же тип харизмы «Трикстер» частенько можно спутать с, так называемым, «Странным», «Мудрецом», к которому, скорее всего, можно отнести и меня. Искать, подтверждать информацию достоверными источниками — времени, считаю, нет. Знаю, что первый часто выступает провокатором и постоянно наводит суету, а второй больше направлен на собственный внутренний мир и пытается мыслить, разобраться что к чему. Может, я непропорциональная смесь обоих, а может и кто-то из этих двоих. Не поживу — не увижу и не проверю. Да и, в конечном счёте, новую маску можно носить, не будучи профессиональным трикстером.──────── ⋉◈⋊ ────────