──────── ⋉◈⋊ ────────
Завидовать парням возможно по многим причинам и одна из них — возможность ходить без футболки, не получая в ответ осуждения, как такового. Мысль приходит в голову без причины, в момент исследования кухни в процессе поиска продуктов для приготовления хоть какого-то завтрака: последние две бессонные ночи и выпитый литр кофе пробуждают чувство голода, которое, как таковое, обычно не чувствуется толком, поэтому приходится идти на собственном поводу и чуть помучиться. С выпуском в свободное плавание и переездом в Бисмарк я сперва додумываюсь вовремя закупаться провизией на первое время и ставлю на это три красных восклицательных знака в списке дел на будущее. Набранного вчера как раз хватает на простой салат, только вспомнить бы, куда я всё разложила. Подготовив необходимое, как умею, нарезаю белый хлеб на аккуратные ломти, затем на мелкие кубики и отправляю на раскалённую сковородку, прожаривая до золотистой корочки. Мелкорубленный чеснок, ради экономии, закидываю в остатки растительного масла ровно на полминуты и отправляю в тарелку к получившимся сухарям, не забывая в меру посолить. Под конец нарезаю помидоры, натираю сыр на мелкой тёрке и заправляю творение майонезом — совсем лишаться вредной пищи я не собираюсь даже если Земле уготовано в ближайшие сутки столкнуться с огромным астероидом. С неловкостью осознаю, что после утреннего душа вышла в одной борцовке и свободной белой рубашке поверх, так что сразу исправляю внешний вид, застегнув пуговицы и заправившись в брюки, и бросаю взгляд на мобильный телефон. Он лежит на подоконнике, в чехле-книжке, купленном по дешёвке, но вместо того, чтобы взять его вместе с чашкой свежего кофе с молоком и присесть за стол, тянусь рукой к верхней полке и включаю радио: за прогнозом погоды для Северной Дакоты натыкаюсь на песню «Everything Moves» группы Bronze Radio Return, которую узнаю с первых же секунд, и оставляю её проигрываться до конца, слегка повысив громкость. — «Столько углов, столько линий, столько способов увидеть рассвет…» — в голос подпев вокалисту, я высыпаю остывшие сухари в тарелку, перемешиваю с помидорами, и, замолкнув, закидываю в рот пробную вилку салата: на вкус творение начинающего кулинара вышло довольно-таки неплохим, сносным, в условиях ограниченного бюджета так вообще сказка. Никаких больше иждивенцев, не попрошу больше ни копейки и ни капли магических сил по мою душу, необходимо учиться выкручиваться самостоятельно, своими ручками и ножками. Шансы наладить существование имеется: отдельную часть денег, последним подспорьем переданные мне Слейпниром, я потратила на самый дешёвый графический планшет и художественные материалы, вспоминая про недалёкое прошлое и заработки на цифровых рисунках. Также, плевав на риск как-то раскрыться по сети, по-новой зарегистрировалась на «ДевиантАрте», сменила старый никнейм на совершенно новый. Не исключено, что мне предстоит пахать, сродни тягловой лошади — да в два или три раза больше! — но никто не говорил о лёгких путях, так ещё в моём положении! На шахматной доске выстраивается что ни на есть настоящий цугцванг, прекрасно описываемый цитатами с известного былинного камня на перепутье трёх дорог: «Направо пойдёшь — коня потеряешь, себя спасёшь. Налево пойдёшь — себя потеряешь, коня спасёшь. Прямо пойдёшь — и себя, и коня потеряешь». Долго бегать от ходячих проблем всех форм, размеров, мастей не получится, и, доколе сказка вся не рассказана, падает на мою долю продолжать двигаться вплавь за редким жемчугом. Спасибо фальшивым документам, навесившим ещё два лишних года жизни, нынче предстоит повторный приём у врача, а я всей душой ненавижу больничный запах и атмосферу в целом. Вся эта стерильность, резкий запах хлорки — пополнять список до бесконечности — внушают не сколько детский страх перед людьми в белых халатах, сколько головную боль, а ранее я не замечала за собой чувствительность ко всякой химии. Просиживание пятой точки в кабинете кардиолога после толкучки в общественном транспорте никак не успокаивает, да и с чего успокоению быть? Если бы не больное сердце, решившее сообщить о следующей остановке в самое неподходящее для неё время, ноги моей не становилось бы, но всё-таки я попадаю в больницу, в сам кабинет, как и следует, сажусь напротив доктора, прикрыв глаза, оперевшись щекой на руку, и пытаюсь до победного конца осознать, что влипла, продолжаю влипать по-крупному, потому что в любой несчастный момент мне может настать каюк, в прямом смысле. — Пожалуйста, Константин, посмотрите на меня, — от холодного скрипуче-хриплого голоса пожилого доктора меня передёргивает, но, я так и быть, решаюсь поднять голову и взглянуть в серые глаза мужчины. Прекрасно знаю, о чём пойдёт речь и прекрасно знаю, что своим некрепким здоровьем широким шагом ступаю по стопам Кэрролла Шелби. — Вы понимаете, что это больше нельзя игнорировать? — Я своевременно пью лекарства, — бестолку оправдываюсь я, как под копирку, и правда в словах процентов шестьдесят, — и они помогают. — При повышенном сердцебиении, скажем, сто тридцать ударов в минуту, даже за короткий период, вы подвергаетесь реальному риску остановки сердца, — наседает доктор, собственно, говоря начистоту, как положено, не находится никаких претензий, никаких уточняющих вопросов. Последние вовсе должны задаваться мне, почему же я медлю с лечением. — Каким-нибудь спортом занимаетесь? — Верховая езда, — выдаю я, и на этом хочется было остановиться, но-таки заставляю себя поправиться во избежание ненужных уточнений. Врач задумчиво чешет подбородок и, будучи в своём кожаном кресле, отклоняется в нём назад, на спинку. — В большой спорт никогда не стремилась. Общение с лошадьми само по себе дорогое хобби и требует уйму времени. — Общаться с лошадьми на земле никто вам не запретит, но тяжёлые нагрузки исключите, — заключает доктор, устало потирая переносицу. Я киваю, словно один из болванчиков в виде качающей головой собаки, которые водители зачастую держат на — стыдно, если ошибаюсь — парпризе, этакой полке перед рулём. — Клапан быстро изнашивается и это очень серьёзно, поверьте. Вам повезло, что вы вообще сидите здесь сегодня. — Да уж… — я посмеиваюсь с ярко выраженными нервозными нотками, которые, как ни стараюсь, скрыть не получается. В желудок будто бы падает кусок льда, внутри всё холодеет, а в голову приходит лишь цитировать самого Кэролла Шелби из фильма «Ford против Ferrari». В этом мире ему ещё предстоит выйти, в две тысячи девятнадцатом, как и в моём родном. Интересно, выступят ли в главных ролях те же Кристиан Бейл и Мэтт Деймон, или уже другие актёры. — Чувствую себя везунчиком. Самым везучим в мире… Доктор меняется в лице, черты его смягчаются. Похоже, он, в какой-то степени, сочувствует моему положению, пусть очень вряд ли, как врач, сталкивается с подобным впервые. Если меня убьёт не демон, не сверхъестественное существо с длинными и острыми когтями, то собственное сердце — его же сравнивают с часами, отмеряющими секунды жизни каждого из нас? Мои в какой-то момент решили взять и ускориться. Никак не знаю, возможно ли сравнить сердце с двигателем гоночной машины, но скорее можно, чем нельзя. Тяжело сглатываю скопившийся в горле комок, чувствуя сердце, колотящееся как бешеное, готовое проломить грудину и просто-напросто выпрыгнуть. Прикладывать руку к самой груди не нужно, стоит всего лишь прислушаться к собственным ощущениям. Не выдерживая, я наскоро прощаюсь с доктором и вылетаю из больницы до того, что пятки сверкают. В мыслях — полный сумбур, с которым следует разобраться. В коридоре, из-за краткого витания в облаках, нечаянно сталкиваюсь с ворчливым стариком. Тот, не услышав или не захотев услышать хоть каких-то извинений, разово ругается себе под нос и скорым шагом плетётся дальше и мне остаётся лишь недоумевающе пожать плечами, недолго глядючи тому в след. По дороге в мотель заскакиваю в мини-маркет и покупаю простую минеральную воду и за какую-то пару мгновений, на ходу, осушаю всю пол-литровую бутылку подчистую. Не задаром отец называл меня водохлёбом, готовым вылакать не только пол-литровую бутыль, но и, если так подвернётся случай, литровую, особенно в неистовую летнюю жару. Пустая тара, благодаря сильному пинку ногой, улетает в ближайший мусорный бак — хоть где-то навыки игры в любительский футбол пригождаются. Из-за музыкального сопровождения в магазинчике в голове по кругу крутятся строки старенькой «99 Problems» исполнения Hugo: «Если у тебя проблемы с девушками, я сочувствую тебе, сынок. У меня девяносто девять проблем, и красотки — не одна из них». В номере не могу найти себе места и кружу около мобильного телефона, не выпуская из рук третью по счёту чашку кофе за день. Радует, что на столике в спальне не собирается кладбище немытых кружек, память о которых улетучивается до следующей. Бывало не раз и не два: наливала себе свежий кофе, отходила, зачем-то делала ещё один и обнаруживала у себя уже две кружки вместо одной. Но сейчас не о кофе, не о больном сердце, никак не о них. О сложившемся цугцванге. Если я окончательно присоединюсь к братьям, проблемы с демонами могут хоть как-то минимизироваться — надеяться не запрещают — однако в Аду останется архангел, которого в одиночку спасать намерений ни у кого не найдётся в виду отсутствия сумасшедшего альтруизма. Нас с ним связывал Ад. Не более. Если же я окончательно не присоединюсь к братьям, в один прекрасный день меня, так или иначе, поймают демоны и я продолжу гнить в темнице до момента положенной смерти во время адских пыток, которых избежать не удастся. Побеждая в мысленном спарринге с самой собой — как бы до разговоров с самой собой не дойти, — выбираю одно из двух зол и холодеющими пальцами набираю номер Сэма Винчестера в пару тапов по поцарапанному экрану. Вслушиваясь в гудки, ожидаю ответа и долго ждать меня не заставляют — охотник отвечает на звонок. «Будь с чёртом братом, пока пропасть не пройдёшь» — Винчестеры, конечно, люди, охотники на нечисть, но смысл любимая пословица отца не теряет. — Здравствуйте, мистер Винчестер, — приветствую младшего Винчестера я, придавая голосу чуть больше оживлённости, уверенности, и опускаюсь на кровать, ритмично постукивая пальцами по тумбочке. — Корнел? — устало уточняют по ту сторону трубки. — Никак не ожидали твоего звонка. Что-то случилось? — Буду правдива, сама не ожидала, что вот-вот нагряну, да ещё так скоро. Нет, ничего не случилось, пока что всё в порядке, — неопределённо качаю головой я, прикусывая щеку изнутри и борясь с дурацким желанием разболтаться и рассказать обо всём накипевшем. Не думаю, что доверять тем, с кем довелось провести пару дней на, прямо назвать, охотничьем деле всего пару, или около того, дней, хорошая идея. — Из спортивного интереса, была ли вторая часть заклинания рабочей и нашли ли вы вашего пернатого беглеца? Хочется знать, каким результатом обернулись наши труды. — А, да, всё отлично, отчасти, — скороговоркой утверждает Сэм, о чьём приподнятом настроении сказать трудно, интонация всё-таки сдаёт, и последнее слово несильно располагает к радости. — Не хотелось бы навязываться, но я могу вам чем-то помочь? — вежливо интересуюсь я, вставая и проходясь пару кругов по комнате, и тут же каком-то автомате подхожу к окну и задёргиваю тёмные шторы, погружая комнату со светлыми обоями в полумрак. — Если позволите и не будете то и дело отговаривать от пыльно-кровавой работы. Слышу, как по ту сторону возникает недовольный Дин, судя по всему, сидящий где-то рядом, близко — значит, в салоне авто — и всеми способами пытающийся присоединиться к нашему разговору. В подобии борьбы за телефонную трубку побеждает Сэм, непозволительно сильно и громко хлопнувший дверью автомобиля, за что после разговора точно получит от известного водителя. Нетрудно понять, что с Дином — в точности по отношению к их прекрасному чёрному маслкару — шутки плохи, и это мягко говоря, к тому же учитывая, каким дорогим раритетом они владеют. За мной, горемычным начинающим любителем любоваться старыми автомобилями, маленький грешок: кинув первый взгляд на машину, не присматриваясь, я подумала, что братья владеют не «Chevrolet Impala» шестьдесят седьмого — в памяти всплыл знакомый с недавнего времени «Buick LeSabre» шестьдесят седьмого или «Buick Electrа» шестьдесят шестого. Часть меня завидует, но часть радуется неимению геморроя: как известно, чем древнее автомобиль, тем тяжелее искать подходящие запчасти на замену и тем сильнее ремонт прогрызает дыру в кошельке, как моль в шубе из натурального меха. — Прошу прощения за очередной нескромный вопрос, но где вы сейчас находитесь? — и не зря догадываюсь спросить об этом. — Эм… — на пару секунд Сэм замолкает, раздумывая, говорить или нет, и всё-таки отвечает, на чём только взятая с полки книга выскальзывает из вспотевшей руки — признаться, тремя здоровыми пальцами из пяти мало что нормально удержишь, отмалчиваюсь про отжимания — и с грохотом падает на пол. — Бисмарк, Северная Дакота. — Так. Первое, не поверите, мы в одном городе и штате, — быстро сдаюсь я, всё-таки поднимая чтиво с паркета травмированной рукой, а правой держу телефон около уха. — Второе, самое главное, во что верится с трудом, я не умею читать чужие мысли, тем более ставить маячки. — Может, оно к лучшему, — успокаивает Сэм, стараясь сгладить острые углы. — В смысле, что мы вновь встретились в одном месте и в одно время. — Некоторые совпадения не так уж и случайны, — я мотаю головой, встряхивая мысли. — И подобные шутки судьбы меня порядком достали. Порой кажется, что человеческими жизнями распоряжается поехавший крышей писатель, живущий на отшибе огромной Вселенной, но как ему хватает сил расписывать сюжеты для миллиардов душ? Какой же бред, скажет реалист, часть которого я утрачиваю. Так кто я теперь после этого? Младший Винчестер предлагает подобрать меня у мотеля. Я отказываюсь, поэтому встреча намечается на месте их парковки, к счастью, у знакомой стены, исписанной неплохим граффити с человеком и гигантским белым крылом — или крыльями? — насколько правильно восстанавливает картинку память. Не впервые восхищаться красивыми изображениями на стенах — именно изображениями, произведениями искусства, плодом творения опытных художников, а не бесполезными надписями и вандализмом, портящим внешний вид, которых было достаточно лицезреть на стенах заброшенных гаражей. Я бросаю трубку первой и срываю пальто со спинки стула — лучшей вешалки, заменившей мне шкаф. И подвисаю. Изображение человека с крыльями. Человек. Крылья. Ободок перстня ожигает указательный палец, призывая к обратить на что-то — кого-то — внимание: в памяти, перед внутренним взором предстаёт образ Гавриила — тот, каким его дано было лицезреть, когда меня подтащили поклониться перед Асмодеем. Из-за Князя я возненавидела белые смокинги ещё больше. Похоже, это не видение, нет, но я не могу прогнать картинку воспоминания. Вместе с ним на подкорке эхом отдают слова Бартамуса. Я не эгоцентрик, по крайней мере не в полной мере — какой-то процент эгоцентризма у людей всё же не отнимешь. Во избежание кипы проблем не считаю подходящим интересоваться у Локи, что связывает его и архангела. Он может что-то заподозрить, сыновья с ним. Попытаться что-то сделать в одиночку? Увольняюсь и поднимаю руки. Чего ради, в одиночку? Чтобы меня всё-таки повязали? Я даже не знаю точного местонахождения входа в Ад, если этих входов не несколько штук по всей планете. Всякое возможно. В голове щёлкает переключатель. Или в правом ухе при сглатывании. Неважно. Асмодей ведь мог практически уступить сломанную игрушку — то есть, меня — старому коллеге, оказавшему неплохую услугу по поставке архангельской благодати. Со мной играют в недопрятки. Иначе давно бы приложили — чего стоит одиночное нападение и развороченный номер предыдущего мотеля. Я не Шерлок, далеко не Шерлок, вероятнее учащийся дедукции Ватсон, но, после попытки выстроить цепочку, цирк перестаёт быть цирком с конями — или всадниками Дикой Охоты, чего бы и нет — и алогичные события, и действия обретают смысл. Делаю большой глоток святой воды из фляги и вытираю губы рукавом пальто. В последний раз проверив карманы, шагаю за порог и запираю дверь на ключ. На улице прохладно. Лёгкому порыву ветра чхать на очки, он умудряется запустить пару мелких песчинок в глаза, миновав линзы. А меня ещё спрашивают, почему терпеть не могу ходить с распущенными волосами. Да потому что их в итоге растрепит к чёртовой бабушке. Я запахиваю тренчкот и ускоряю шаг, по возможности сокращая путь до места встречи. Обычно я во время прогулок гляжу по сторонам, бросая поверхностные взгляды на прохожих, на вывески, на здания, но сегодня нет настроения наблюдать за чужой мирной, спокойной жизнью. И для меня её — сей мирной и спокойной жизни — едва ли осталось. Винчестеры — Дин стоит, пьёт кофе, приложившись боком к передней двери машины со стороны водительского сиденья, в то время как здоровяк Сэм листает какой-то потрёпаный временем дневник — замечают меня издалека, как и я их. С ними рядом маячит молодой паренёк лет пятнадцати на вид и, догадываюсь, что он и есть тот самый потеряшка по имени Джек. Одет он полегче, чем парни, так же накинувшие на себя пальто. Вокруг больше никого не видно, так что обойдёмся без лишних глаз. — Доброго дня. — Явилась, — Дин окидывает меня взглядом скептика. И опрокидывает в себя остатки кофе из пластмассового стаканчика. — Не запылилась, — шляпа снимается с головы и остаётся в руке, как при нашем прощании. Я молча гляжу на Сэма, кой-секундно бросая взгляд на Джека. Ангельский отпрыск в теле слащавого — кто-то на моём месте посчитал бы по-другому, но я сужу по увиденному, — пятнадцатилетнего подростка. Кого ещё предстоит увидеть в будущем? Левиафана? Дракона? Просить остановить планету, чтобы сойти, просить нет толку. — Итак… — я вздыхаю, складывая руки на груди. — Что у вас есть? Непозволительное заявление, но предпочтительно, чтобы вы выложили всё. Собирать детали по кусочкам не мой профиль. — Веришь в существование альтернативных миров? — с интересом выгибает бровь Дин. Я осторожно киваю, поправляю съехавшие очки и тихо добавляю: — Моё мировоззрение слетело с катушек вместе с появлением перстня, я готова поверить во что угодно. Под пристальным взглядом хмурого Винчестера-старшего Джек, видать, виновник грядущих проблем, еле заметно вжимает голову в плечи, но взгляда от меня не отрывает. Дин открывает рот, хочет что-то сказать, но, вопреки всем ожиданиям, вместо лишних слов садится в машину. — Сэм разжуёт тебе всё по дороге. Близкое знакомство тоже отложим, — бросает мне он, намекая на Джека. — Давайте, шевелитесь. Повинуюсь приказу и, обходя машину, усаживаюсь на заднее сиденье за Сэмом — за ним я чувствую себя в большей безопасности — и максимально мягко закрываю дверь. Отец научил меня не хлопать дверьми — без криков, просто объяснил, что так делать не следует, петли не вечные. Слева от меня устраивается Джек. Дин заводит мотор, включает магнитолу — из которой доносится старый добрый рок-н-ролл — и машина трогается с места. Не фанатею от тяжёлой музыки, но рок в разных его направлениях слушаю гораздо чаще тяжёлого металла. Пока призна́ю, что всё идёт не так плохо. И как бы не накаркать. Дальше будет больше.──────── ⋉◈⋊ ────────