──────── ⋉◈⋊ ────────
Удивляюсь собственной иррациональности, а следовало бы привыкнуть. Разум решает, что он сам себе хозяин, забывая про душу внутри страдальческой тушки, и подкидывает мысли осенним листопадом, в хаотичном порядке. Обычно после травмы носа и лечения магическим моджо — ангельское оно или колдуна какого — следует думать не о том, как можно заработать кровные карманные и не давиться. Не давиться от мысли, что собственная гордость и самостоятельность перекрывают наглость вежливо попросить у братьев что-то, что действительно необходимо, раз проживание с ними вынужденно, вроде как, по работе бок о бок в роли собирателя бумажек. Стоп, а о чём тогда? Мысль убегает. Добравшись до своей комнаты… правильнее выразиться, доползя… я припадаю к умывальнику. В голове проносится звоночек, подстёгивающий скакнуть в сторону. Из-за пятен крови, мелькнувших с краю обзора, даю нехилого прыжка. Запоздало понимаю, что это моя кровь. Моя. Высохшая. На разошедшемся воротнике рубашки. Дурное сердце прыгает на батут, залетает в горло и бухается на положенное место. Так. Спокойствие. Спокойствие, расстановка. Вдох и выдох, выдох и вдох. Асмодей минут пятнадцать назад разбил мне нос и почил от рук Гавриила с наихудшими пожеланиями, а Кастиил склеил мне, чудом оставшейся в живых, кости с хрящами, словно пресловутую старую вазу, но надёжнее, чем можно представить. Неспокойно и несколько раз прощупываю переносицу, убеждаясь, что всё действительно в порядке. Не болит. Горбинка на том же месте. Ну даю, шугнулась зеркала. Всего лишь зеркала. Впервые замызганное отражение пугает до такой степени. По крайней мере не речью, оно — не всплывшая тёмная сторона личности, которая собирается что-то зловеще нашёптывать, пока никого из посторонних нет рядом. Константин, это с тобой тоже было… Не со мной, а знаменитым Джоном. Слишком много воспоминаний об этом экзорцисте за последние полгода. Меньше полугода. Теряю счёт времени. Тяжко. Мотаю головой, встряхивая мысли, подобно контейнеру с лотерейными шарами, едва не ощущая, как по-желейному болтаются мозги, и споласкиваю лицо и шею холодной водой. Нервишки расшатываются, но скрученной пружине рано расправляться. Плотно закручиваю кран и провожу здоровой ладонью по вискам, когда-то наголо выбритым, проходясь по волосам большим пальцем. Зарастают, но не особо портят внешний вид. Может, начать отращивать обратно? Или терпения не хватит? Или перекраситься из русого обратно в чёрный? Ага, чтобы потом троллили засчёт образа Локи из конторы «Мразвел», если братьев настигнет настроение? Достаточно того же эффекта с влажными волосами, зачёсанными назад. Ладно, бзик можно отмести. Винчестеры навряд ли настолько… фэндомные? Не с их работой. Надеюсь. Оглядываюсь на собранную кровать. По времени выпадает шесть вечера и Сэм ни о каких планах высшей степени важности не напоминает, поэтому, взвесив положительные и отрицательные аргументы, принимаю решение промотать остаток суток самым лучшим способом. Грубо стаскиваю с себя испачканную рубашку, кроссовки кидаю под бок тумбочки, так что заваливаюсь спать в футболке. Возможно, пожалею, что не отстирала кровь с ткани сразу… надо покопаться в аптечке и найти перекись… но это мои личные проблемы, а не чьи-либо ещё. Тело сигналит проснуться в пять утра и, как ни кручусь, заставить его слечь ещё часа на четыре не получается. Бранясь на румынском, выгребаю чистые вещи из ящика тумбочки, принимаю душ, который не помог протрезвить заспанную голову. Провожу полусонный час в обнимку с парой бутылок газированной минералки, телефоном и настигшей без стука мигренью. Лайтовая миссия провести утро трезво проваливается. Вместо того, чтобы рыться в новостной ленте, бестолку копаюсь в мобильной библиотеке. У меня собралась куча литературы, натасканной с пиратских сайтов, несмотря на коренную предрасположенность к бумажным версиям. Недолго думая, тапаю на случайный файл и время от времени бездумно вожу пальцем по экрану, перелистывая виртуальные страницы. Электронные полки подкидывают «Последний барьер» Дика Фрэнсиса. Детектив толком не воспринимается, мысленно превращается в недоваренный рис, что не прожёвывается. Не оттого, что автор пишет ужасно и поверх этого схалявил переводчик, внося свою лепту, а потому что котелок не варит. Также замечаю, что постепенно забываю русский язык и некоторые предложения приходится перечитывать пару-тройку раз, чтобы понять смысл напечатанного от начала до конца. Буквально. Стоит пытаться исправить положение? Есть ли смысл? Нет? Хрен с ним. Тяжело вздыхая, хлопаю крышкой чехла-книжки и утыкаюсь носом в предплечье. — Корнел? — среагировав на голос Сэма, лениво поворачиваю голову. Исподлобья зависши гляжу на мыльный силуэт в спортивной одежде. Младший Винчестер, в отличие от брата, за здоровый образ жизни, правда укоров за поедание жирно-жареного я подозрительно давно не получала. Изначально попадает меньше, чем Дину? Так задумано? Если шпынять, так уж всех. — Что ты здесь делаешь в такую рань? — И вам доброе утро, мистер Винчестер, — хрипенько отвечаю я, потирая переносицу, а могла бы не менять тему и пожаловаться на сломанный режим. — Вы на пробежку? — Как обычно, — кивает Винчестер, потянувшись к свежеприготовленной кофейной бурде, что американцы варят единожды и подогревают в течение дня. К несчастью, нормальный растворимый кофе кончился, как и зерновой. От более дешёвой, именно что самой настоящей бурды, от одного её вида, меня тянет плеваться. Выворачивает желудок не хуже тушёных брокколи. — Дин… — Вернулся? Портал закрылся, видела… Представляю, как он разозлился, узнав, что Гавриил слинял, — отнимаю лицо от предплечья. Сэм подтверждает сказанное одним лишь напряжённым взглядом. На этом нить разговора обрывается. Я делаю последний глоток минералки и выбрасываю пустые бутылки в мусорную корзину. Уйду к себе, не хочу нарваться на неприятности. Разгневанный Винчестер-старший живая неприятность в кубе. Как бывше-будущему психологу, мне, наверное, было свойственно выработать хотя бы поверхностное наблюдение. Старший Винчестер нестабилен по характеру, импульсивен, при случае истеричен, сверх меры агрессивен, и отрицать это, защищая грудью метр восемьдесят охотника лет сорока, глупо. Одним словом, он холерик. Не чистый, но холерик. Студент психфака и взрослый человек, поверхностно просвещавшийся в психологии, сделают соответствующие выводы. Не удивлюсь, если в гневе Дин раздолбал пару вещиц, которые точно могли попасть под горячую руку. Похоже, я не шутила, когда задумывалась, что Сэм, как спокойная и в разы уравновешенная личность, симпатизирует мне больше, чем его брат, хотя и у него определённо свои тараканы, которые мешают спокойному житию. Он начитанный. Приятный собеседник. Чем-то напоминает мне Евгения и дело не во внешности. Даже если Дин отстаёт немногим, Сэм не ведёт себя как ловелас, меняющий юбки сражённых наповал дам, как перчатки. Младший Винчестер перекидывается последней парочкой дежурных фраз и сообщает, что в ближайшие дни они с Дином займутся поисками Гавриила, на чём расходимся по своим делам. Поиски архангела и правда встают тем ещё колом. С одной стороны, я, можно подумать, рада, что он избежал участи вновь стать дойной коровой, уже для портала в другой мир, а с другой вижу, что он та ещё заноза в одном месте, но необходимая. Не знаю, не знаю. Желать братьям побегать за ним как можно дольше довольно странно, тугоумно и, возможно, подло. Но как уж хочется. Ничего не поделаю. Однако без благодати не вытащить из лап Альтернативного Михаила ни миссис Винчестер, ни Джека, к тому же без неё и мне не попасть в родной… Ну-с… Изначально понимала, что ласточке выбраться из клетки, не поранив крылья о прутья, не выйдет. Выясняется, что длинный список связей охотников не заканчивается. Как погляжу. Всё, что дают о знать о очередной, новой для меня, знакомой, так это имя — Ровена МакЛауд — и что она — рыжая ведьма, а по услышанному отрывку разговора — та ещё прохвостка с лисьей натурой. И выгоняют из библиотеки. Не пинками, а словами, под предлогом, что после вчерашнего следует отлежаться и заняться своими книжными делами. Но приторно-нежное «котёночек», или что-то в этаком роде, по обращению к Кастиилу до сих пор выбивает из колеи. Право слово. После тихого часа, который хуже, на удивление, не делает, занимаю себя сомнительно полезным: достаю запылившуюся дорожную сумку из-под кровати. В ней остались только запрятанные от греха подальше книжки, с которыми можно вернуться к вопросам о чудном «Евангелии от братьев». Если в них действительно прописаны прототипы братьев. Из книжной лавки удалось ухватить томики с говорящими названиями «Вендиго», «Призрачный странник» и «Жуки». Конечно, там были другие части, не все, но внимание до них может не дотянуться, разве что дойдёт, что в тексте есть что-то действительно важное. Жалко ни на задней стороне обложки, ни по другую сторону титульника порядок чтения не указан, а год выпуска относительно древний и о переизданиях пачками ничего не слышно. Следующим днём, предупредив, тем самым оставляя тишину и спокойствие бункере на моё хранение, Винчестеры срываются на новое дело. В Орегон, по найденной Сэмом наводке: в смерти недавней смерти некой Элизабет Майер есть почерк миссис МакЛауд. Расстроена ли я? Нисколько. Не впервые надолго оставаться одной на долгие дни, хоть до штата сутки пути, как говорят электронные карты. Конечно, накапает больше, в зависимости от месторасположения города, остановок у заправок, дорожных мотелей. Сложно не заметить, что такое поведение братьев зеркалит поступки Локи, но они молодцы, прямо предупреждают, что так-то и так-то, такие пироги, мол, пойми правильно. Не оставляют безмолвную записку на краю тумбочки. Я всё могу принять, но… всего лишь мятая записка? В самом деле, что это такое? Однако, размышляя трезво, на что я рассчитывала? Локи не записывался мне в няньки, как и Винчестеры. Одно дело жить с охотниками на нечисть, братьями, которые нашли место, позволяющее хоть ненадолго засесть и отдохнуть, почувствовать себя в хоть какой-то безопасности, а другое — с развязными полубогами, путешествующими по Америке в поисках интрижек с женщинами, покером и вином, так ещё с мишенью на спине. Иногда шаталась рядом. Немного знаю. — Эй, Константин, — по возвращении подлавливает Винчестер-старший. Как обычно торчит на кухне и по одному его побитому виду понятно, что попросит подать бутылку пива. Я не против подсобить. Вижу, в холодильнике осталось самое дешёвое, как обычно, но братья за элитным и не гонятся. — Открыть? Вряд ли вы будете использовать бутыль как холодный компресс. И кто вас так отделал? Телохранитель мисс МакЛауд оказался слишком азартным? Простите, нехорошо подслушивать, все дела, но случайно узнала об этом от Сэма, недолго после того, как вы вернулись, — в ответ на очередной ряд дежурных вопросов следует вялый, благодарный кивок. С малыми усилиями подцепляю крышку ребром перстня — кольца неплохо подходят на роль открывашек для кроненпробок — и откупориваю её. Полезное применение магическому артефакту. Бутылку передаю Винчестеру и собираюсь засесть в комнате прославленной пещерной… бункерной совой. Как-то расхотелось приниматься за готовку, а лекарства для сердца, о которых стала забывать всё чаще, запила ранее, перебившись питьевым йогуртом. Никак не ожидаю, что охотник остановит вновь. — Знаешь, раз Асмодей издох и пал, как твой личный, главный злодей, демоны нескоро соберутся в кучку. Так что я немного подумал и пришёл к выводу, что неплохо бы начать брать тебя на наши с Сэмом вылазки? — заходит с кривой горы Дин, помотав бутылкой в воздухе перед собой прежде чем делает глоток. — Но только если ты сама захочешь перестать быть… Напрашивается спросить, кем-то вроде молодой хранительницы очага? Плохенько отбрехаться бы от призрака своей участи, которая досталась без всякого спроса, но вместо этого я молча опускаюсь на скамейку напротив. — Давайте ближе к делу, мистер Винчестер. Было глупо надеяться, что ваш семейный бизнес максимально обойдёт меня стороной, — склоняю охотника я и он, осознав ненужность церемоний, кивает. Сначала книжки и старинные энциклопедии о монстрах, теперь они задумали брать меня с собой, а если Сэм не сильно сопротивляется… так тому и быть? Совы тоже вылетают из дупел и нор, чтобы поохотиться и размять крылья. — Честно говоря, до сих пор не привыкну, что ты девушка. Без обид, со стороны на тебя посмотришь, особенно с этой причёской, так вылитый парень. У меня появилась идея: может, уговоришь Сэма подстричь патлы? — приглушённо хихикает Винчестер-старший, с тихим стуком ставя бутылку на стол. Подкол не к месту и нет, не уговорю. Плохо принимаю издёвки над младшим Винчестером и, чего таить, мужчины с шикарной шевелюрой меня привлекают. Как художника, сугубо эстетически, как и обладатели прекрасных черт лица. О чём вообще говорить? Моей первой, если не влюблённостью, симпатией был Волк из «Десятого королевства». Скотт Коэн в молодые годы. Не жалею, что в детстве папа показал мне этот сериал на старом видеопроигрывателе. — Ладно, мы отвлекаемся от главного. В общем, как знаешь. Здесь тебя никто ни к чему принуждать не будет. — Мистер Винчестер, вы хотите взять меня в путешествие по следам Гавриила? Правильно понимаю? Даже если мы его найдём, поймаем и свяжем, в чём я сомневаюсь, моё присутствие и дополнительные уговоры не помогут заставить его помочь вам. Как ни крутите, упёртую птицу видно за версту, — поверхностно уточняю, не жалея доли скептицизма в голосе. Как хотелось бы легко забыть о прочих, но оттого не менее болезненных рисках, например, попутно вскрыть связь с Локи. Только она и так всплывёт. В своё время. — Пыль с меня не сыпется, а если у нас ничего не получится, просто проветрить голову всё же не помешает. — Если всё-таки захочешь стать охотником, мы поможем тебе и с теорией, и с практикой, — без всяких шуток, на полном серьёзе, пропитавшем комнату, ручается Дин. — Сэм отзывался о тебе как об усердной зубриле, но помимо чтения буковок в книжечках из архива в нашей работе участвуют кулаки со стволом. И огромный риск. Понимаешь? — Охотник может помереть в любой момент самой бесславной смертью из всех бесславных, я прекрасно понимаю, — по-птичьи склонив голову набок, мелко киваю и бегущей строкой вспоминаю старые заметки, выписки из книг, выписанные в отдельную тетрадь. Погоди, Константин, когда успела перенять фишку Кастиила? — То, что в работу, считайте, включается калека, вас не смущает? — Тебе отрубили пальцы, а не руку целиком. — Я левша и до этого дня не пыталась переучиваться. — Повторяю, всего лишь пальцы, а не целую руку, Константин. Основы основ в любом случае должны быть закреплены, — отмахивается Винчестер, явно подводя разговор к концу. — Прокатитесь с Сэмом, прогуляйтесь, обновите гардероб и запихивайте манатки в сумки, пока не передумал. Мы надолго выпадем в разъезды. Дин прав, надо закупиться новой одеждой. Малого набора со времён проживания у Локи и в одиночестве не хватает. Начинает не хватать. Или я задумываюсь об этом только потому что напросто заколебалась с частой стиркой. Не доверяю братьям вещи, потому как не хочется, чтобы белые рубашки окрасились по чьей-то случайной ошибке во время групповой стирки, поэтому занимаюсь своими шмотками отдельно. Что-то подсказывает, я очень скоро изменю праху дендизма и перейму рабочий стиль охотников, приобщившись к клубу клетчатых рубашек. Зато в комнате никакого порядка, расползаются всё те же неизменные руины древней цивилизации с кружками, бумажками и книгами. Последние пора бы вернуть на библиотечные полки. В скором мы с Сэмом быстро прикатываем к ближайшему торговому центру и поднимаемся в отдел с одеждой. Спустя минут пять уже не кажется, что Винчестеру-младшему немного неловко шататься рядом. Без дела и, вероятно, с мыслями, что прогулка между полками может затянуться надолго. Предлагаю ему подождать меня на кушетке где-нибудь у примерочных, и он соглашается, остаётся следить издалека. Совесть отпускает. Ему повезло, у меня нет привычки торчать в между стеллажей по несколько часов, выбирая, какая блузка подойдёт больше. По старой привычке я подбираю несколько классических белых и чёрных мужских рубашек, запакованных в пакеты, какие только предлагает имеющийся ассортимент. Подходящий маленький размер сядет более или менее неплохо, а может, даже очень хорошо. Так или иначе заправлять полы за пояс джинсов, брюк, или, в жару, носить в роспуск, поверх футболок. Мерки свои помню прекрасно и тратить время на примерку не считаю нужным. Как приворожённая кружу вокруг да около другой белой рубашки с контурным, чернильным рисунком, схожим с эскизом для татуировки. Если бы не лилии, не пришла бы к мысли взять её. Присмотревшись поближе, одобряю внезапную хотелку. Будет последней. Когда чисто инстинктивно поворачиваю голову к, на вид уставшему, консультанту, ловлю бегающий взгляд. Он гулял по спине где-то минуту. При обнаружении парень отворачивается, маленько недовольно скривив брови. Девушка зашла в мужской отдел за рубашками, что в этом такого нового и невозможного? Ничего нового, но… проклятье. Ненавистная паранойя, время от времени усиливаясь, будет преследовать и дальше, даже когда жизнь относительно устаканилась. Включай инстинкт самосохранения, Константин, вдруг этот консультант — демон, вот так и пялился? Или бред? Не стоит себя так накручивать? И не проверишь ведь, гадство какое. Консультанты всегда казались мутными типами, особенно настырные. Не забываю захватить пару носков, тёмных брюк, джинсов, футболок, ремней и однотонных кед. За нижним бельём возвращаюсь в женский отдел. Итого на всё уходит от сорока пяти минут до часа. Сэм в режиме ожидания не успевает сильно устать, но успевает смутиться на кассе. Нам обоим приходится терпеть странные взгляды. Выбранные мной футболки и рубашки, посчитавшиеся его, на Винчестера не налезут, или будут малы, обтянут впритык, норовя лопнуть и запульнуть пуговицей в чужой кофе. Продавец выпадает в недолгую загрузку, благо, без выпавшей ошибки с каким-то там номером, как у вымученного компьютера. Забросив битком набитые пакеты на в багажник автомобиля, прошу Винчестера не забыть про оптику, подобрать новые очки, всё в том же торговом центре. За неимением большого выбора оправ, смиряюсь с безободковыми, винтовыми, с прямоугольными линзами — единственными, что в наличии, подходят мне по диоптриям и сойдут за временные. Когда-то и у меня, и у отца была винтовая оправа. Она мало весит, универсальна, и подходит вне зависимости от формы лица. И, главное, не натирает кожу, не давит на переносицу. К тому же обеспечивает широкое поле зрения, которое не ограничивают рамки ободка. Однако у неё есть минус — довольно хрупкая, а тут она ещё и дороговата, как по мне, зараза, но зрение дороже. К тому же не хочу трясти Кастиила по пустякам, как ребёнок несчастную Фею-Крёстную. Интересно, почему ценники не волнуют младшего Винчестера? Мы и так много потратились на одежду. Недавно поймал золотую жилу в карман и мы с Дином прошляпили? Или только я? Сколько живу с братьями, убедилась, что они с братом не зажиточны и временами перебиваются выигрышами в бильярд-клубах и прочих заведениях… Вместе с тем используют фальшивые или украденные кредитки? Охотник заказывает вторые очки, такие же, но с более точными диоптриями, переплатив сверху за проверку зрения и отдельно обмолвившись, что одни имеет смысл оставлять в бункере для чтения, раз наотрез отбраковываю линзы. Мало ли, сломаю. Что ж, разумно. Молча соглашаюсь. — В них ты похожа на секретаря или библиотекаря, — нескладно комментирует Сэм, но, знаю, не намериваясь как-то задеть или обидеть. — Давайте сделаем вид, что я этого не слышала? — сдержанно улыбаюсь и дважды надеваю, и снимаю очки, в последний раз удостоверяясь в пригодности диоптрий линз. Наконец-то перестану бестолково щуриться. Как вдруг на подходе к машине в голове щёлкает старая пластинка. — Мистер Винчестер… — Успокойся, ты никак нас не обдираешь, — словно читает мысли охотник, поддерживающе прикасаясь к моему плечу. Сказал бы это в глаза совестливости, которую порой стоит заглушить там, где она не сдалась. Я получаю шанс получше сравнить свой рост с младшим Винчестером, насколько близко он стоит, и, будь я гораздо ниже, упиралась бы носом ему в грудь, а так — лбом в подбородок. — Ла-а-адно, — говорю малость другую растерянно, соображалка работает хаотично. Если бы я могла просто так поверить на слово, было бы легче, правда, но это не так. — Поедем, да побыстрее, а то нас Дин не дождётся? Ближе к позднему вечеру я заталкиваю компроматные книги под кровать и набиваю дорожную сумку вещами, чтобы утром быть готовой. Сборы в путь сами по себе оказываются коротки, а вот с отправления странствия по следам архангела общей ценностью занимают недели две. Мы мотаемся по штатам, как мяч по гигантскому футбольному полю. Что ни думай, а Гавриил тот ещё мастак петлять и запутывать следы. Благодаря заклинанию Ровены, с которой близко познакомиться дорожного времени не было, удаётся зацепиться за Сентрал Сити в Колорадо, когда Кастиил отправляется в ковбойский штат, Техас, иначе прозванный Одинокой Звездой. Говоря откровенно, если хорошенько пораскинуть мозгами и попытаться распутать мысленный узелок, уверенности, что архангел не успел смотаться из города и штата, пока мы тут протираем покрышки об асфальт, никакой, как и уверенности в том, что он сам свалится нам на голову по собственной воле. Последнее вовсе сказка из ряда вон выходящая, судя по словам охотников. Дин, не стесняясь, флиртует с обомлевшим администратором и снимает два номера вместо одного. Бурчит что-то ворчливо-неразборчивое на наши с Сэмом закатывания глаз. Так случается чаще, чем когда охотников с первого взгляда, по ошибке, считают гей-парой, а меня чуть ли не приёмным сыном. Не трачусь на макияж без острой надобности и неподчёркнутая женственность делает своё дело. В последний раз я красилась на последний звонок и то потому что настроение было невразумительно хорошее, подстать событию. Кожа не настолько проблемная, чтобы полностью покрывать лицо тональником, а синяки под глазами понемногу сходят сами. Вдоволь хватает заморочек с умывалками и уходовыми средствами, от тех же прыщей, если вдруг прижмёт, но так-то, по большей части, достаточно воды и мыла. Извинения — и иногда неловкие комплименты о внешности в мою сторону — прилетали в аккурат, когда Сэму удавалось заставить Дина замолчать и тактично уйти. Если для братьев такой расклад чистой воды конфуз, меня же он забавляет. Есть, что припоминать этим горе-отцам. Сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть, криво ухмыльнувшись, тем самым выдав приподнявшееся на локтях настроение. К наивным, неопытным молодым девушкам, которые по закону жанра, избитого сериалами и книгами, готовы растечься в лужицу при виде прилизанных и заносчивых красавчиков с ключами от дорогущих «Бугатти» и «Феррари», претензий никаких. С прилизанностью, может быть, ошибаюсь, потому что Дин не мучается с укладкой. У него нет столько уходовых средств для волос, в отличие от Сэма. В остальном Винчестер-старший неисправим. Иногда стоит выключить заигрывания брутала, красующегося перед красотками у барной стойки, а Дин может вести себя нормально, когда хочет. Рабочее время — не самое время планировать секс на одну ночь. Да, я умею быть занудой. Не хуже младшего Винчестера. Не отрицаю. Дин не единожды отмечает, что стоит отгородиться от близкого общения с Сэмом, вдруг впитаю его задроство и нудность, как губка, и он останется один одинёшенек в царстве невинных овечек. Сморённые долгой дорогой, мы вваливаемся в мотельные номера не в самом лучшем расположении духа, впрочем, в точности таком же, как в последние несколько дней. Зайдя в свой, поверхностно оглядываю помещение. Прекрасно, посплю на диване, в отдельном номере, как в старые времена… За зря жалуюсь, здесь есть небольшая кровать, но диван роднее. Интерьер сравнительно неплох: мебель сносная и не такие уж противные обои со знакомым узором и загогулинами — подобный был на старых шторах в комнате дедушки Грегори. Бывали места и похуже. Запашок сырой и затхлый, от пыли чешется нос, тянет чихать. Есть радиоприёмник, стоит рядом с небольшим лампово-проводниковым телевизором, по виду совсем старичок. Рабочий ли он? Не буду доставать. Как же сильно жажду глотнуть крепкого кофе — тройную дозу, не меньше. По-быстрому отлучаюсь в ближайшую забегаловку, за стаканчиком самого дешёвого, который недавно прозвала бурдой. Сдаюсь. Идёт. Согласна и на неё, перебьюсь как-нибудь. Перефразом слов крысёнка Реми из «Рататуя» спрашивается, что это ты пьёшь, Константин? И в ответ что-то невнятное про вкус обёртки. На обратном пути заворачиваю в противоположный коридор и стучусь в номер к братьям. Дверь открывает Дин… придерживая заряженный пистолет наготове, и, помедлив, пропускает меня внутрь. Что-то случилось? Нарвались на кого? И тут я опускаю взгляд на младшего Винчестера и… нежданного гостя, о котором думала ранее. Сэм подрабатывает полевым медбратом в перевязочной, сидя рядом и бережно обрабатывая рану в правом боку. И откуда Гавриил свалился? Да ещё в таком состоянии? Не прошло и месяца, как он уже куда-то вляпался. Приглядевшись, различаю три кровавые борозды под рваной, пропитавшейся бордовым белой рубашкой, полы которой Гавриил приподнимает, чтобы те не мешались. Борозды — глубокие следы когтей. Здоровенных когтей. Поджимаю губы. От близкого вида крови не трясёт, но без беспокойства наблюдать за движением рук охотника не выходит так же, как когда он обрезал нити на губах архангела. Конечно, благодаря деду и аутентичности Румынии я немного закалилась, повидала многое, например, гниющие копыта у лошадей: у Норы была запущенная травма стрелки на передней левой, и я помогала обрабатывать. Пару раз мне доверили свернуть шею молодым курам и ощипать их, после чего дед пускал мясо на вкусное жаркое. Разве что на обычную охоту с собой потаскать так и не смог, но раз уж я с братьями быстро научилась зарезать игуан и снимать с них шкуру в полевых условиях…. И всё же этого мало. И это совсем не то. Стараясь не шаркать, передвигаюсь от зонирующей перегородки и усаживаюсь на край кровати. Пробегаюсь взглядом по полу в мыльных разводах. Заговорить решаюсь, когда Сэм заканчивает мучиться с наложением повязки. — Дайте угадаю… — затягиваю неуверенно, чудом не проливая кофе из бумажного стаканчика на колени. Голос не дрогнул, я молодец. Наконец меня замечают все трое, включая архангела, и Винчестер-старший, спокойно, насколько возможно, перебивает на полуслове, заминая неуклюжий выпад. — Не угадывай, Константин, и так всё видишь, — констатируя очевидное, охотник складывает руки на груди. Гавриил переводит недовольный взгляд со старшего Винчестера на меня, словно я с первых секунд прослыла братской подпевалой. Без него знаю, что фигурно выгляжу как прибившаяся к участку собака, что на зубок выучила все правила, на которых проживает с ними. Неопытный, хилый щенок, следующий за матёрыми псами, которые хотя бы не вгрызаются в холку за каждый проступок. Пока что. В большинстве своём из-за наличия проклятого перстня. — Минут пять назад он завалился к нам в кровище, как свинья, сбежавшая с бойни. — Чего?! А, ты об этом? — принимается оправдываться архангел, жестикулируя левой рукой, покуда на правая служит ему опорой. — Ну, сам понимаешь, приезжаешь в городишко отдохнуть, играешь в покер не с теми ребятами, лишаешь кого-то денег, жены, и пошло-поехало. — Если вы приехали сюда, чтобы отдохнуть, решение опрометчивое. Как бы тут не совсем курорт. Уж точно не Ривьера, — не к месту буркаю я, избавляясь от пластмассовой крышки на стаканчике и делаю большой глоток кофе. — Я как бы в курсе, Константайн, — язвительно поправляет Гавриил, недовольно зыркая. Фамилию коверкает на известный одному Люциферу Морнингстару манер. Слух не коробит. Привыкну, как привыкла к тому, что старший Винчестер зовёт меня исключительно по фамилии, смешивая простоту с желанием дать какую-нибудь кличку, от которой потом долго не избавиться. Если правильно помню, Джона зачастую звали просто Константином, заменяя имя фамилией. И это ещё безобидно. — Парни, у вас случайно не завалялась пара рюмок моей благодати? А то бак чего-то опустел… — Осушил, сжигая Асмодея? — хмурится Сэм, так и не вставая с насиженного кресла. — И ныкаясь от вас, — нехотя признавая, кивает архангел, как-то рассеянно или растерянно пробегаясь взглядом по братьям. — Она восполнится. Со временем. Когда-нибудь. Но до тех пор… — То, что не отдали тебе, ушло на портал, — безотлагательно констатирует Дин, выкладывая как есть, и не даёт Сэму, по его возможному мнению, мямлить. — Кру-у-уто, — с разочарованием протягивает Гавриил. — Зашибись. Ладно. Что ж, в таком случае, господа и дамы, я вынужден с вами попро… — болезненно ойкая и корчась архангел садится обратно на диван с болезненным стоном. Рана в боку доставляет немало хлопот, о резких движениях можно забыть до полной регенерации. — Пожалуй, мне не помешает небольшая сиеста… Гавриил, с трудом принимая горизонтальное положение, прикрывает глаза и засыпает. В прямом смысле, его напросто вырубает. Сомневаюсь, что часовой сон при нас — или сколько обычно длится сиеста в Греции или Испании? — жест истинного доверия ослабленного архангела, а не вынужденная необходимость. Винчестеры собираются на совет за двухместным столиком. Единственным в номере. Притихшие голоса клонят в сон. До меня доносятся невнятные обрывки, но они не приносят никакой новой информации. Было заведомо ясно, что архангела они не отпустят, даже ослабленного и выжатого до последней капли благодати. Гавриил, в первую очередь, их билет к спасению дорогих сердцу родственников, а уже во вторую знакомый, который нуждается в помощи. Второе зло, что гораздо лучше первого. Асмодея. Во всей красе. Мысленно издаю мрачное фырканье и отхожу к окну. Копаюсь в шкафчиках, чтобы помимо посуды найти допотопный электрический чайник сомнительного качества, в котором я побаиваюсь греть воду. Заодно выбрасываю опустевший стаканчик в корзину. Поклёвывая носом, наблюдаю за происходящим на улице, раздвинув пальцами светлые горизонтальные жалюзи. Так некультурно, но всё же забираюсь на свободную от приборов пыльную столешницу. — Где я?! — вскакивая, Гавриил резко усаживается на диване и окидывает нас узнавающим взглядом. Винчестеры разбудили? Вскочил с тревоги? Мысленно дёрнувшись, отлепляюсь от окна и касаюсь ногами пола. — Ах, да, вы… — Гавриил, мы не понимаем, что здесь происходит… — начинает Сэм, поднимаясь с насиженного места. Снова ничем неприкрытые уговоры, которые ни к чему не приведут, как показал прошлый раз, в бункере. Но и силу применять… Ну-у не-е-ет. А как иначе? Никаких идей, когда критик должен предлагать, а не бездумно бросать слова на ветер. — И нам нужна помощь, — чётко добавляет Дин. — О, простите, я не компанейский, — отнекивается Гавриил. — У тебя есть дела поважнее спасения мира? — В точку, — архангел, собираясь уходить, спешно забирает свой чёрный тренчкот и кейс, что лежали где-то рядом с диваном. Не замечала их. Не приглядывалась. Повесив пальто на предплечье, он картинно разводит руками, строя на лице наигранное извиняющееся выражение. — Я приходил за живительным светом, а раз у вас больше ничего не осталось, пора сказать вам «сайонара»! Гавриил не успевает развернуться, как прощание навсегда тотчас обрывает входная дверь. Её выламывают и на пороге показываются… Слейпнир и Нарви. Вечно хмурый бородатый здоровяк в чёрной кожаной куртке поверх лонгслива цвета хаки на фоне вылизанного брата в неизменном зелёном клетчатом костюмчике с чёрным аскотом смотрится контрастно. Первой им на глаза попадаюсь я, а не братья или Гавриил, хотя тот стоит прямо перед ними. Они глядят на меня как на чикагского бандита, на их глазах махом ограбившего банк, и я, чёртов олень в свете фар, смотрю на них, чувствуя себя наиглупейшие. В голове толстой кисточкой рисуется картина маслом из четырёх быстрых кадров: искра, буря и что-нибудь тяжёлое, чем меня сейчас пришьют, как коллекционер только родившуюся бабочку. — Денька доброго, парни, а чего это вы тут забыли? — по всем комичным канонам натянуто улыбаюсь. Идиотка. Они могли выследить нас, когда я поднималась сюда, если не по чисто архангельским следам. Надо было сидеть ровно и никуда не спускаться. — Да что тут, мать вашу, происходит?! — восклицает Дин, уворачиваясь от повалившегося в его сторону Нарви. — Гавриил, помочь не хочешь?! Ответа не следует. След архангела простывает. Проследить за ним не получается. — Не ожидали увидеть тебя здесь, — я попадаю в цепкие руки Слейпнира, теряя нормальную возможность брыкнуться. Жаль не смогу мстительно вцепиться зубами в предплечье. Он действует по-другому, менее предсказуемо, смыкает кисть у меня на шее и приподнимает над полом, прижимая к стене. Так поглядеть, противники любят кислород перекрывать. Просто и со вкусом: синяки останутся, большие и синющие. В шее отбивает тикающий пульс. Пожалел бы, вспомнив, что мы ладили, вроде как, но… увы! Нарви перекидывается душить Сэма, которому повезло меньше. Слейпнир щёлкает хлыстом, лежащим в свободной руке, и приближает своё лицо к моему. — Мы пришли за архангелом, а ты что тут забыла? — Да так, гуляла недалече, — булькающе хриплю я, наравне со всеми не ожидая, что Нарви заколет подкравшийся со спины Гавриил. Откуда выскочил? Он же, по всей видимости, спрятался, завидев полубогов! Слейпнир, завидев мёртвого брата, насаженного на деревянный меч как нарезанное мясо на шампур, с разворотом откидывает меня в сторону и испуганно уносится прочь. Я едва не обнимаюсь с раковиной, с грохотом сбивая собой кофеварку, кое-как спасая новые очки от гибели. — Ты в порядке? — справляется у архангела Дин, когда я привожу в порядок линзы, промыв их под проточной водой и вытерев о полы рубашки, которую приходится вытащить из-под туго затянутого пояса, прежде скинув с себя жилет. Рёбра пересчитываются. Все на месте. Не сломаны. После Старший Винчестер ищет глазами меня. Неужели вспомнил о четвёртом лишнем? И это командная игра, называется? Скрывая негодование, лишь киваю, поднимая руку, мол, всё нормально, живая. — Да, да, только дайте минутку, и я его дого-оню… — кряхтит Гавриил, сгибаясь пополам, и придерживается за перевязанный бок. — Нет, как раз ты никуда не пойдёшь, — Винчестер-старший звякает браслетами наручников, которые выуживает из заднего кармана, и поворачивается ко мне с видом — должно быть, тяжёлого — презрения. — И ты тоже, Константин. За компанию. — Что ж, сажайте, мистер полицейский, — примиряюсь я, на время снимая с руки часы. Связь с полубогами вскрылась, сама, в своё время. О чём я и предполагала. Поздняк метаться. — Мне не нужны проблемы. Дин моментно тупит, передёрнутый с отсылки на ту самую песню Евы Симонс. Понял и проглотил, не отправив в ответку что-нибудь язвительное? Не в его духе? Охотник пристёгивает Гавриила к перегородке, разделяющей подобие прихожей и часть общей комнаты, перекидывает цепочку между прутьями, и цепляет второй браслет за моё левое запястье. Через какую-то пару минут тело сведёт сидеть так, по-ковбойски, спинкой вперёд, с вытянутой рукой, но как уж подали свободный стул. Имей хорошую возможность, Винчестеры решились бы швырнуть труп полубога в окно, чтобы тот приземлился в мусорный контейнер, откуда бы его забрали и укатили, но нет, они берут его по рукам и ногам, и поминай, как звали. Вслух, помимо проклятий, упоминают что-то автосвалку и автомобильный пресс, и, поторапливаясь, хлопают настрадавшейся дверью. Есть ли в мотеле мусоропровод, вместимостью в одного широкоплечего мужчину? Нарви в плечах массивный шкаф. — Слушайте, повезло вам, ребятки, что я без сил, — зачем-то говорит Гавриил, вероятно, пытаясь как-то отгородиться, спасти репутацию оправданиями. Перестав сверлить взглядом закрытую дверь, я скашиваю глаза в его сторону. — Помнишь, что я сделал с тем, кто держал меня взаперти? — Что ж, помню, и охотно вам верю, — всё, что отвечаю, утвердительно качнув головой, и замолкаю, вслушиваясь в треск неприятной тишины. Если бы он вовремя не пришёл в себя и не испепелил Князя, неизвестно, что было бы, так что я ему… благодарна. Гавриил недовольно поджимает губы. То ли от того, что не удалось вывести на перепалку, на которую запросто повёлся бы Дин, потому что молчание невыносимо, то ли понял, что оба находимся в пристыженном положении, и чкать нет особого практического смысла. На самом деле меня пробирает неровная корка острого льда. Не осведомлена, насколько ослабленные пернатые чувствительны к эмоциональному фону и, нашумевшей в сфере эзотериков, ауре, но внутри я сжата пружиной. Сижу практически застывши, скорее готова бежать или поддаться, чем бороться. Доходит до того, что не улавливаю, как начинаю насвистывать себе под нос, чтобы отвлечься. Мелодично-приемлемо, не совсем фальшиво, и, самое главное, тематично.«Это было долгое путешествие По дорогам, ведущим в никуда С надеждами и мечтами, которые всегда в итоге сгнивают. Иногда нужно оказаться в тюремной камере, Нужны уловки и сказки, рассказываемые предателями, Чтобы помочь тебе понять, что свобода — это всё, что у тебя есть. Если бы мне пришлось это сделать снова, Я бы сделал всё это снова, Ветер не стихает пред сильными людьми. Так запри меня И пни меня, И выброси прочь ключ. Иди на хуй, сукин сын, Потому, что ты имеешь дело, блять, со мной».
— Знакомый мотивчик. Где ты могла его слышать? — сгрузившаяся вслед за окликом нехорошая пауза заставляет поднапрячься, подтянув внутренние струны, как и пугающая близость закованных в наручники кистей рук, но сгладившийся голос и недоумение архангела создаёт диссонанс. Я действительно не уловила, как начала громко насвистывать себе под нос. Должно быть, выпала из реальности, что мне не совсем свойственно. — Погоди, так это была ты? — Что? — вновь поворачиваю голову к архангелу, приподнимая брови. Непонятки исчерпывают сами себя. — Это ты пела серенады в Аду и трепала нервы всем тюремщикам? — хмурится он, слабо ухмыляясь, и воспоминания проматываются старой киноплёнкой вплоть до последних дней плена. — Допустим. Приятно познакомиться и всё такое, но… Вы слышали? — я поднимаю на него глаза с вопросительным фырканьем. — Как, если между камерами было не меньше трёх пролётов? — Ангелы и архангелы слышат лучше людей, Константайн. — Моя фамилия Константин, — незачем поправляю я, водрузив подбородок на правое предплечье, свободно лежащее на спинке стула. — Кон-стан-тин. — Извини, сладкая, до звания мастера тёмных искусств ты не дотягиваешь, — зрит он в корень. — Спасибо за оценку, но я и не сомневалась в бездарности своих способностей, — не уворачиваюсь от подобия укола я, борясь с желанием прикрыть глаза. Неплохо сказывается бессонная ночь в машине, против которой двойная доза дешёвого кофе работает не лучшим образом. — Локи прославился как ужасный отец, но как наставник он, стоит признать, хорош. Просто ученик достался с кривыми руками. — Вот с этого момента не желаешь рассказать поподробнее, раз сама раскололась? — не просит, а требует архангел, беглым взглядом осматривая меня с ног до головы. — Скрывать мне теперь нечего. Да, я связалась с семьёй Локи. В не самый лучший отрезок жизни. Он откликнулся на молитву и согласился помочь мне обуздать силы кольца Соломона, за которым гонялся-не-гонялся Асмодей. Так и покатилась. Однако никакого участия в кровавых развлечениях его сыновей я не принимала ни под какой подписью, — хоть и отвечая честно, я сложила бы обе руки на груди. Закрытый жест помог бы хоть как-то отгородиться от напрягшегося архангела, но, к сожалению, я физически не могу этого сделать. — Месяц или два… сбилась со счёта… шаталась по придорожным мотелям, пока кое-как не осела в Бисмарке, а после окончательно повелась с братьями. — Неужели? — Вы бы предложили наслаждаться компанией утопающих в алкоголе хтонических чудовищ, полуголых девиц и фетишей вроде нётаймори? Хотя, чего это я? Конечно, это вполне и в вашем же духе. По крайней мере, было, — не краснея за свои познания, я иронически фыркаю. Чего-чего, а порнозвёздами всё не кончается. Пальцы свободной руки сами тянутся стащить очки и устало потереть переносицу, заменяя фейспалм, но вместо того массируют точку между бровей. По сравнению со своими сыновьями, или одним лишь Фенриром, от которого частенько тянуло кровью и от которого я шарахалась зайцем от бешеного волчары, Локи — золотой джентльмен. Говоря начистоту, культурно выпить вина или шампанского, может, и выпила бы, но бесстрашия, чтобы слизывать блюда японской кухни с обнажённого тела и одновременно наслаждаться трапезой, у меня нет. Одна мысль вызывает отвращение. Категорически брезгую. Пребольшая благодарность, что братья поспешили избавиться от трупа. Дин с архангелом на одной волне, касательно темы стриптизёрш с пикантными формами, порнографии и прочих непотребств. — Странно. Вместо того, чтобы схорониться у Локи, который мог бы подать тебе всё на золотом блюде, ты в одиночку скакала от мотеля к мотелю, — отвлекает от мыслей архангел и, когда понимает, что я подвисла, толкает мою руку своей, привлекая внимание. Возмутиться бы? Пожалуй, нет. Да, жест беспардонный, но ничего более. — Он тебя не искал? Поигрался и выбросил, как ненужную куклу? Что-то тут не клеится. — Золотом блюде, говорите? Тогда, пожалуйста, скажите, куда дели мой кошелёк, полный денег? Почему я не представляю собой лучшую версию Освальда Кобблпота? — притормаживаю закипать, глушу взбесившийся кипятильник, засевший в груди, ведь следует стараться продолжать диалог в культурной форме. Я не старший Винчестер, чтобы заводиться с полпинка. — Он не искал меня, потому что я сама этого захотела. Спустила все связи почти к нулю. Мы и не настолько сблизились, чтобы он за меня беспокоился. — У него никогда не было проблем с тем, чтобы покорять девушек, — растягивает предложение Гавриил, вызывая у меня неверящий смешок. — Ты хоть в курсе их истинной диеты? — Вы про то, что они жрут девственниц? Вскрылось бы рано или поздно, — качаю головой, заглядывая в глаза Гавриилу. Он и Локи будто бы близнецы, но я прекрасно вижу, что они совершенно разные существа, и манера общения тому доказательство. — Если вкратце о самоволке, всё началось с дня, когда братья искали заклятие для поиска нефилима. Они вышли на дело с коллекционером всяких артефактов. Из-за него меня с ними связал бывший демон перекрёстков. Бартамус. — Бывший? — Гавриил снова хмурится. — Что с ним сейчас? — Труп. Мало того, что грозился сбагрить меня Асмодею, который помимо кольца остервенело искал Джека для своих злобных умыслов. Он проболтался о грязных делишках сыновей Локи. Намеренно, как я теперь понимаю. Нельзя было оставить его спокойно гулять. Он испортил бы жизнь одной девушке, которая по нераскрытой нам причине работала на него и влипла по самые уши. Перстень милостиво сжёг его сущность, а вот с трупом были проблемки, — Гавриил хочет что-то сказать, возразить или дополнить, судя по ожившей мимике, но я приподнимаю здоровую ладонь, показывая, что не договорила. — Я знаю, демоны брешут не хуже уличных собак и им лишь бы закатать человека в деревянный ящик. Или забрать пригодный мешок с костями. Однако я повелась на его слова и, как оказалось, не ошиблась, — заключая, вздыхаю, стукаясь подбородком о спинку стула. Отчётливо слышу мерное тиканье наручных часов. — Но мутить воду внутри семейки и расспрашивать Локи о всей вашей внутренней чертовщине было дешевле жизни. — Выходит, ты — жертва обстоятельств? — издевательски, с язвой заключает архангел, откинувшись на спинку стула. — Ну, если вам правда так нужны трупы всех причастных к семье Локи, включая мой, чуть позже могу подать револьвер и… — пальцами изображая пистолет, я картинно приставляю его к виску. — Я вляпалась в эту историю, мне и плыть, как бы? От продолжительного молчания и потемневших глаз напротив, в которых запросто можно утонуть, сердце теряет удары. Но, чуть что, я готова смириться с участью Томаса Анджело, которого, передав привет от дона мафии, пристрелили стариком. К этому всё… шло? — Нет, — обламывает ожидания он, скидывая меня в недоумение. Больше не говорим ни слова. От нечего делать я открываю на телефоне избитый «Последний барьер» и принимаюсь за попытки чтения. Мы просиживаем в тишине мучительный… час? Полтора? За это время успеваю устать от одного детектива и начать другой. С возвращением братьев напряжение в номере, стихшее во время моей исповеди, нарастает и напоминает бурлящую лаву, пробивающуюся через трещины в камне. — Знаете, что, засранцы? — опережая Сэма, едва раскрывшего рот, начинает допрос Дин и сбрасывает свою куртку на кровать. — Мы отпустим вас, как только поймём, что здесь творится. — М-м-м, да, это печальная история, — трагически бросает ему Гавриил, подобрав подходящий эпитет. — Мы только что с автосвалки, прятали тело божка в автомобильный пресс, — Дин потирает лицо тыльной стороной ладони и смахивает выступивший пот. — Так что с вас обоих причитается. — Вломившиеся к нам чувырлы, простым языком, хтонические чудовища, — поясняю я, нервно потирая рукой шею, и шаркаю подошвой кроссовка о пол. — Восьминогий конь и второй волчара из скандинавских мифов… — И что им было нужно? — спрашивает у архангела Сэм, при этом поглядывая на меня, словно я должна знать ответ, но в том-то и дело, что я не вкуриваю, что и как Гавриил натворил за дни наших поисков. — Я убил их брата, — слишком просто отвечает архангел и перебивает все мысли. По позвоночнику стрелой пролетает холод. Так вот, от кого он огрёб. Он ведает, что сыновья Локи, находчивая компашка, помогли ему залечь на дно в Монте-Карло, устроили шикарное убежище, но вскоре предали, сцапали, надев мешок на голову, пока он отдыхал после веселой ночи с девушками, и продали Асмодею. Вероятно, Гавриил был на тот момент критически слаб, чтобы как-то им противостоять. Сжёг благодать на фокусы с иллюзиями, которыми провёл Люцифера? — Фенрир, Слейпнир и Нарви просто прикрывали свои задницы. Спешили сплавить меня, пока Люцифер не прознал, что я у них, — продолжает объясняться перед охотниками архангел, а я в который раз ловлю себя на том, что ничего не знаю о прошлом и идея расспросить о подлинной истории с братьев не видится плохой. Пока что могу жить одними догадками. — Но продать меня Асмодею? Этому жареному курёнку? Для них это было о-очень кстати. — И ты хочешь отомстить? — подмечает Дин. — Само собой, — охотно кивает Гавриил. — Поджарить Асмодея было минутными удовольствием. А знаете, что будет ещё лучше? Перерезать их всех! — Но в связи с отсутствием благодати вы пошли олдскульным путём. Деревянными клинками, — вслед за вылетевшими словами до меня доходит кое-что интересное, аж слышу, как вертятся маленькие шестерни в мозгу, а взгляд поднимается рассматривать содержимое кейса, который только что раскрыл младший Винчестер. Беатрикс Киддо, мужская версия, чтоб его. Всё очень уж сильно напоминает «Убить Билла». — Этих ваших богочудовищ, или кто они там, всего три? Тогда, Гавриил, зачем тебе четыре меча? — Сэм не понимает, почему в кейсе четыре клинка, а не три. Между прочим, прекрасно напоминающих японские катаны, которые только сильнее намекают на идейного вдохновителя. Всё складывается довольно просто: верхний, с белым переплетением на ручке, может предназначаться для самого Локи. Он и лежит отдельно от остальных. В верхнем отсеке. Кейс двусторонний. — О-о, верхний для того, кто придумал мою пытку, для моего личного врага номер уно, — Гавриил делает акцент на последнем слове. Надо же, я угадываю. Катана с белой ручкой всё-таки предназначается для того, чтобы проткнуть в сердце полубога насквозь. — Для их папаши. Локи. — Не знаю, как вы, но я не совсем всё понимаю, — очередные мысли вслух обращены скорее в пустоту, нежели к мужчинам, но и к ним тоже. — Вы с Локи были друзьями? Знакомыми? — Я думал, Локи — это ты, — Дин отлипает от своей фляги. Святая вода или дешёвый виски? Когда он успел её достать? Тоже хочется пить, а моя осталась во внутреннем кармане пальто. — Да, ситуёвина странная, — соглашается Гавриил. — Программа защиты свидетелей. Это Локи её устроил. — Но товарищами вас не назвать, — аккуратно вывожу свою точку зрения. — Мы были ими. Пару тысяч веков назад я путешествовал по фьордам и заметил прикованного к скале Локи, в чьи глаза капал змеиный яд, бр-р-а, — Гавриила болезненно передёргивает. — Он вроде тоже не ладил с папашей, и я его… — архангел невинно разводит руками, — освободил. Спас его. И когда мои братья затеяли грызню, я решил свалить. Локи был мне должен. Он помог мне бросить Гавриила и стать им. — И ты перенял все его замашки? — спрашивает старший Винчестер. — А где был Локи, пока ты притворялся им? — вместе с тем интересуется младший. — У него были свои семейные дрязги, в его интересах было куда-то сныкаться. — Но ты нашёл его в Монте-Карло, — подводит Дин. — Мне надо было где-то спрятаться, а он мне уже помогал, — Гавриил пожимает плечами, но понимая ли, что после того, что случилось между ним и Люцифером это был глупый, наивный поступок? Не думаю. — Этого бы не случилось, если бы ты остался и помог нам с Люцифером, — упрекает архангела Дин. — Эй, я вам помог! «Дом терпимости» ни о чём не говорит? — напоминает о чём-то Гавриил, порождая у меня новые вопросы. Речь заходит о завуалированной кассете с постановочным порнофильмом? Может и не постановочным, кто его знает. — И это помощь? — не понимает Сэм. — Это искусство, — возмущается архангел. — И да, без меня вы, дуроломы, нипочём бы не догадались, как вернуть Люцифера в Клетку. — Вместо того, чтобы помочь, ты сбежал, — продолжает перекапывать старые грехи старший Винчестер. — И потом ещё раз, бросив нас в бункере. — Слушай, Дин… — Сэм обрывается, не успевая начать, потому что не решается перебивать брата и идёт у него на поводу. — У меня были дела поважнее, чем робингудствовать вместе с вами, — поясняет Гавриил. — Эти твои дела не имеют значения! — выпаливает старший Винчестер. — Мистер Винчестер, не начинайте! — выкрикиваю я вопреки правилам приличия и дёргаю рукой в наручнике, случайно соприкасаясь костяшками с кистью Гавриила. — Слова мелким шпионам не давали! — Дин… — Сэм, заткнись! — Каждый день Асмодей пытал меня! Каждый день! Он годами жрал мою благодать! Использовал меня, унижал меня, пока я не… — разгневанный Гавриил подаётся вперёд, переводя взгляд с Дина на Сэма. — Такие вещи не прощают. Все причастные к этой истории умрут. Ясно?! — Ясно. Ладно, — внезапно примиряется Дин. — Тебе досталось, мы понимаем, но убийством Локи ничего не изменишь. Скорее всего тебе даже не полегчает. — Ну-у, позволь не согласиться, Дин’О. У всех свои демоны, — выдаёт Гавриил, нарочито дважды тыча пальцем закованной руки в пол. — Мои — здесь, в этом городе. — Хорошо, но благодать иссякла и Локи знает о тебе, — делает вывод младший Винчестер. — Что будем делать? — Для начала выйдем-ка на минутку, — старший Винчестер, подзывая брата, вытягивает его на секретный разговор в соседнюю комнату. Я засекаю. П-пунктуальность, охотники пропадают минуты на две. Напрягаю слух, пытаясь уловить обрывки фраз, но это, к сожалению, ничего не даёт. Мотель откопали не из самых низов, стены сносные, да и разговаривают мужчины не во весь голос. — Гавриил, если ты поможешь нам, мы поможем тебе, — понимая, что архангел не откажется от своей мести, предлагает младший Винчестер. — Может, для начала вы нас освободите? — напоминаю как бы невзначай, наигранно горько вздохнув. — Бежим и падаем, — плюётся Дин, вызывая у меня избитое желание закатить глаза. — Джентльмены, стала бы я колесить с вами по стране, когда могла бы кутить с Локи? Очень сомневаюсь. Я не хочу марать свои руки ни в чьей крови. Делайте, что хотите, — привираю, ведь привираю, не стесняясь и не краснея, когда на душе кошки рвут когтями плоть. — Но, пожалуйста, дайте мне поехать с вами, раз уж взяли. — Зачем? — не понимает старший Винчестер. — Чтобы Локи грохнул тебя, как предателя? Что бы вас не связывало? — Ага, грохнул, за шведское переобувание в воздухе. Ну хотя бы получу ответы на вопросы перед кончиной, — кидаю ответное я, поведя плечами. — Ах да, как же я могла забыть, у меня же перстень, нельзя подыхать! Но какой это прекрасный способ снять его с руки! — Хорошо, — подозрительно быстро сдаётся Дин, но не без условий, это же старший Винчестер. — Твоя взяла, Константин. Но если выберешь не ту сторону игральной доски и выкинешь что-нибудь на месте — пристрелим, не задумываясь, — угрожает он, перебрав дорожную сумку, и передаёт Сэму крохотный ключ от наручников. — Ваше слово для меня закон, — неискренне клянусь я, театрально кладя руку на сердце. — Шутовской поклон отвесить или так сойдёт? Братья скептично переглядываются. Не привыкли, что меня может пробивать на мутные фразочки? Своеобразный сарказм и шутки-самосмейки в этом кошмарном дурдоме единственный путь не двинуться умом и не начать есть цветы. И так слишком спокойно отношусь к происходящему с момента моего существования в этом мире. Слишком спокойно. Моя психика не может быть настолько резиновой, не всей их себя неньютоновской жидкостью, чтобы крепчать при усилении колебаний погружённого в неё тела. Сэм проворачивает ключ, щёлкает замком оков Гавриила, затем отпирает мой браслет. Потирая освободившееся, порядком затёкшее запястье, я перекидываю ногу и сажусь в приемлемое положение. Поясница малость задеревенела, как и задница, принявшая форму сиденья. Поскрипев суставами, судя по хрусту, готовыми осыпаться, отпрашиваюсь у Сэма заглянуть в свой номер. Растормошить сумку, вытянуть револьвер и захватить потрёпанный тренч. Против язычников просоленные пули, в отличие от осинового кола, не работают, но для уверенности ствол прячу за пояс. Младший Винчестер единственный, кто не воротит от меня нос после всплывшей правды, хотя неделями ранее был готов настучать по черепушке хотя бы за то, что я рассказала о местоположении Гавриила одному Кастиилу. Или сочувственно делает вид, что не воротит. За время моего отсутствия архангел успевает облачиться в простейшие обновки, которые, вероятно, наколдовал за счёт остатков благодати — не в окровавленной же белой рубашке разгуливать — и намечает с охотниками общий план. Тёмно-синяя куртка поверх зелёной футболки — это хорошо, но где он взял одежду? Наколдовал засчёт остатков благодати? Расточительство. Сижу тихой мышью на краю кровати, подпирая голову кулаком, и, не бросаясь лишний раз в глаза, вслушиваюсь в разговор братьев с крылатым мстителем. Выясняется, что Гавриил следил за Локи ещё с Амарилло, а поредевшая семейка полубога обосновалась в здешнем «Офидиане», примерно в пяти минутах отсюда. Расстрельный список, протянутый архангелом Дину, окончательно добивает осколки разума. Или вызывает испанский стыд. Скорее и то, и то. Как правило, если хочешь кого-то грохнуть, чрезмерный пафос будет лишним? Разве нет? — Это какой-то бред… — рассматривая запятнанную чужой кровью бумажку, качает головой старший Винчестер. — Правда? Бред? — Гавриил вырывает листок из рук Дина, в секунду уставившегося на пустоту в руке. — Чтоб ты знал, семь лет — это до фига времени, чтобы до мелочей продумать план мести! Так что если вы не со мной… — Нет-нет-нет, — поспевает вклиниться Сэм, перезаряжая пистолет и пряча его за пояс джинсов. — Мы в деле. Да, Дин? Винчестер-старший кивает болванчиком, в этот раз перенимая очередь прогибаться под решением брата. Довольный Гавриил переводит взгляд на меня. — Константайн? — Я уже обозначила свою позицию. — В смысле? — В том, что я не собираюсь марать руки в чужой крови. Извините. Полубоги — не демоны. — По-твоему, самое время держаться побоку, да? Мы почти всё решили! — налегает Дин, боясь сорвать пернатого карпа с удочки. — Не время вилять хвостом, Константин! — Мистер Винчестер, я всё понимаю, но вы, как человек, который отказался бы при другом раскладе идти путём мести, согласились только потому что на вас надавил брат! Вы стоите друг друга! Припомнить, как вы грозились пристрелить Кайю, когда она отказывалась ехать с нами?.. — по-волчьи скалясь, вскакиваю с койки, наспех накидывая на себя пальто, но как же мне хочется встать и потрясти охотника за грудки. Правила приличия. Как же. Субординация. Послать бы их куда подальше. Но не могу. — Конечно, не мне судить, решит ли что-то месть в этой истории! Так что я помолчу и пойду туда, куда пойдёте вы. — Так вот оно что! — с этого момента Дин, делая шаг вперёд, глядит на меня свысока, а я пячусь назад, пока не упираюсь плечом в дверь. Блять. Чувствую себя в противостоянии английских и французских моряков, столкнувшихся в таверне кейптаунского порта. Где прославленная Жанета, что всего-навсего поправляет такелаж? Или она — это я? Браунинг доставать будем, нет? Почему бы и нет, правда что. — Этот полубожок для тебя что-то значит? — Уж простите. Нечасто не ожидаю, каким образом тот, кто спас мне жизнь, когда я ожидала сдохнуть от голода в адской тюрьме, испортил её другому! Вы без меня догадывались о покровителе, так ведь? В своё оправдание скажу: если бы не Локи, я могла танцевать свою версию тюремного танго на пыточном столе под руками Асмодея! И не отделалась бы синяками! У меня был один путь! Отрубленные пальцы ничего не стоят! Ни-че-го! — сняв очки, запрокидываю голову, моля непрошенные слезы исчезнуть, но только смаргиваю их и вытираю, скорее растирая по щекам ладонью. Тяжело сглатываю, разворачиваясь к двери, но всё ещё прекрасно чувствую на себе взгляды, прилипшие к спине и затылку склизкими пиявками. — Подожду вас на улице. Если после этого вы отстраните меня от дел, так тому и быть. Выбросите на ближайшем тротуаре, почему бы и нет. Вспотевшая, охладевшая трёхпалая ладонь соскальзывает с ручки и дверь хлопает от сквозняка. Так, я нечаянно. Она сама. Размашистым шагом, на жуть как трясущихся ногах с дорожной сумкой наперевес, преодолеваю коридор и сбегаю вниз по лестнице. Шаткая, вихляющая походка придаёт вид подвыпившего капера. Извиняюсь перед парнями, которых случайно задеваю плечом, пытаясь протиснуться между посетителями, и едва не спотыкаюсь на пороге. Хорошая координация уводит от очередного рандеву с дверью. Короткая пробежка по небольшой улочке съедает последний кислород в лёгких. Практически вывалившись на парковку, я жадно вдыхаю прохладный свежий воздух, словно месяц провела заточённой в тёмном подвале, и выискиваю глазами машину Винчестеров. Вон она, третья. Тем временем охотник и архангел нагоняют меня. — Константайн? — голос Гавриила звучит словно из туманной дали с тихим эхом. Помимо слышу, как кто-то из подошедших братьев с характерным хлопком ладони о ткань цепляет его за воротник куртки. Не оборачиваясь, мотаю головой. Фамилия ожидаемо приелась как второе имя, но не раздражает. — Что бы у вас сейчас не было на уме, замолчите. Пожалуйста. Не хочу ничего слышать, как и вы, думаю, — обтекаемо прошу я, скрываясь на правом заднем, за спасительным Сэмом. Как там говорят? Ноги в руки и вперёд навстречу неизбежному? А как же взять себя в руки? Ничего, что оба действия одновременно невозможны как физически, так и психически-психологически? Безопасностью рядом с архангелом и не пахнет, а посчитать младшего Винчестера, — которого, при всём положительном мнении о нём, породнившимся можно назвать лишь с большой натяжкой, — прослойкой между нами нельзя. Он сидит спереди. Прятаться в узком и душном салоне негде. — По-моему, стоит закончить, — Дин звякает ключами от «Шевроле», отвлекая от неинтересного вида за окном, и мотор автомобиля бодро рычит. Гавриил всё это время ведёт себя подозрительно тихо. Смиренно молчит. — Вздумаете подраться — вышвырну на ближайшем шоссе. Кого вышвырнет? Гавриила? Меня? Обоих? Не уточняет. И ведь даже не угрожает, просто констатирует факт. И кроме того, что-то в глубине голоса предупреждает о том, что он не шутит. Машина трогается и, медленно набирая скорость, катится по шоссе, шурша колёсами по жести дороги. Гавриил старательно молчит, но я начинаю догадываться, о чём он думает. На лице его застывает напряжение. Дин и Сэм помалкивают, и покой на их лицах показателен. От погружения в мысли меня отделяет разве что грохот мотора и мелькнувшее шестиэтажное здание из красного кирпича, которое с первого взгляда, — если не заметить вывеску над невзрачной железной дверью с окошком-решёткой и табличку с режимом работы, — гостиницей не посчитать. Окна небольшие, застеклённые, некоторые изнутри перекрыты листами картона. Пустые номера? Подготовка к ремонту? Да тут всё здание следовало бы по-хорошему пустить под реставрацию. Припарковав «Шевроле» перед ним, Дин одними губами грозит мне не чудить. Я приподнимаю брови, показываю пустые кисти рук и послушно следую за охотниками, подсознательно цепляясь за Сэма. В округе никого. Отель пользуется малой популярностью. Противясь наказу старшего Винчестера, я ловлю подходящий момент и проскальзываю мимо престарелого консьержа, сидящего за столом посреди коридора, к лестничной клетке и бегом мчу на третий этаж. Перстень включает радар, прямо как было в книжном, и жжение металлического ободка ведёт меня по облезлым коридорам к шикарным апартаментам. Собравшись, толкаю двери обеими руками. Светлость и белизна мозолят глаза сверкающим на солнце снегом. Преображённый, в прошлом захудалый, как и всё в этой гостинице, номер Локи просто сияет. Сквозь тренч ощупываю себя руками: револьвер пригрет за поясом, но против язычников он — пшик, бесполезица. — Знаешь, я ожидал Гавриила, я ожидал братьев, но… Неплохо, что первой меня навестила ты, — Локи, сидящий в кресле, вынимает изо рта клубничный леденец на палочке и вкладывает его в кейс, к другим, и закрывает. — Пожалуйста, присядь. Слушаясь, я обхожу диван с левой стороны, понадеявшись удержаться подальше от полубога, и усаживаюсь, но рано радуюсь гостеприимству. Резким и грубоватым движением сильной руки оттягивается воротник рубашки, да так, что ткань жалобно трещит. Поддаваясь, я запрокидываю голову на подушки и поздно вспоминаю о соблазнительно открытой шее. Совсем рядом звучит тихий щелчок кнопочного механизма и стук железки, поцеловавшей паркет под ногами. К моему горлу приставляют кончик узкого лезвия клинка. Не сомневаюсь в его хозяине — он вмиг нависает надо мной. — Если хочешь насадить мою голову на пику… давай быстрее. Хотя бы почти не почувствую боли. Гавриил отказался меня придушить, так сделай это ты. Я не собираюсь сопротивляться, — советую излишне по-дружески и зажмуриваюсь. — Вся твоя, как бы по́шло не звучало. Клинок свободно насадит голову и шпажкой пройдёт до носоглотки и глаз ножом по маслу. И даже если полубог в итоге выберет поединок один на один, голыми руками, с ним настоящим, или его проекцией — я не справлюсь по понятной причине. — Корнел, ты бы только знала, как мне не хочется тебя убивать… — голос Локи кажется одновременно родным, и чужим, и по-змеиному угрожающим, трескучим, словно у гремучки перед броском. Он обнажает истинную, тёмную сторону сути сына Лаувейи. Словам его противоречит тёплая кровь, кажущаяся горячей, опаляющей кожу. Несколько капель выступает под легконько скользнувшим лезвием, и теперь сбегает по, гуляющему при нервозных сглатываниях, кадыку. — Благодаря своим дружкам ты знаешь только одну сторону этой неприятной истории. — У каждой медали есть вторая сторона и бла-бла-бла? Фраза приелась, извини, — забывая дышать, я приоткрываю один глаз. Боюсь лишний раз пошевелиться. Локи не убирает клинок от моего горла, но настроение его меняется. Он прищуривается с некоторым интересом. — Погоди, каким дружкам? Одному Гавриилу? Он мне не дружок. С братьями я на личностной дистанции, сожительство не считается, мы вынужденные коллеги. Бывший демон перекрёстка считается за дружка или выпадает из категории? — Бартамус? Двуличный паршивец… но полезный. Он был сговорчив, как для главного адского сплетника, миновавшего гнев Асмодея, — хмыкая, подхватывает полубог, всё-таки игнорируя развязавшую рученьки хамовитость. С этим всё более или менее проясняется, приходит понимание, как красноглазый торгаш обнаружил меня, миновав воздействие скрывающих сверхъестественных причиндалов. — Перед смертью он настучал мне на твоих сыновей и посоветовал остерегаться. — Хочешь сказать, он обвинил во всём нас в твоих глазах? — В точку. — Что ж, значит, пришло время рассказать тебе более правдивый вариант истории… — до того, как мне начинает не нравиться формулировка, Локи объявляет свою речь одним обращением к сыну: — Слейпнир, отпусти её и пойди-ка встреть оставшихся гостей должным образом. С хлопком двери я расслабленно выдыхаю, не скрывая задатков облегчения. Лезвие перестаёт упираться мне в челюсть. Я не додумываюсь стереть влажную дорожку, хотя рефлекторно прикладываю руку к горлу и массирую его обледеневшими пальцами. Они окрашиваются алым, но мне нет дела до зудящей кровоточащей царапины, потому как есть что-то поважнее. Локи поднимает с пола чернённую латунную трость и защёлкивает набалдашник — начищенную до блеска и поистине изящную воронову голову с маленькими аккуратными рубинами вместо глаз. Наверняка она сделана в напоминание о верных и ужасно надоедливых птицах Одина. Интересно, что раньше в его коллекции я её не видела. — Гавриил не пояснил вам, почему хочет моей смерти? Держи, возьми её себе, — головёшка ворона мелькает перед глазами и едва не утыкается клювом в кончик носа. Поледеневший, приказной тон Локи окончательно пробуждает во мне звериный страх. — Возьми её, я сказал. — Если я скажу, что мне плевать, совру. Если скажу, что не рассказывал, тоже совру. Так что как-то так, да… — я вцепляюсь здоровыми пальцами правой в деревяшку, принимая прощальный подарок. Если это он, а это, по всей видимости, именно он. Интуитивно ищу скрытый подвох. Ведь неспроста всё. Щёлкая ручкой, плавно вынимаю лезвие, чтобы взглянуть одним глазком. Посередине кропотливо и умело, крупными символами выгравированы руны — Кано, Отилла, Райдо, Наутиз, Эйваз, Лагуз. Вспоминать значения всех вместе взятых не время. События злопакостно флиртуют. Первые буквы образуют имя. Моё имя. Локи, напоминая собой кота, объевшегося свежевыловленной рыбы, улыбается: одобряет честный подход и тихое изумление, в которое я выпадаю, как осадок, порождённый ионной реакцией, судорожно защёлкивая ручку трости. — Наши с ним разногласия есть следствие его собственных преступлений, — Лаувейсон показательно элегантно стаскивает с себя пиджак тёмно-кофейного цвета в тончайшую светлую полоску, точь-в-точь как на моём жилете, и аккуратно оставляет его на стоячей вешалке в дальнем углу приёмного зала. Он отправляет на неё и драгоценную шляпу, заворачивает оба рукава белой рубашки по локоть, выглядывая что-то или кого-то в большом панорамном окне. — Гавриил убил моего отца. Одина. — Вот же… — вырывается у меня, причём, сразу не соображаю, что выдаю. В растерянности закусываю щеку изнутри и, опуская голову, слабо стукаюсь лбом о ручку трости. Не верится. Этот проклятый мир вместе с мировоззрением сломал каноничную скандинавскую мифологию. Хорошо, по одной из версий скандинавских легенд, если память не играет со мной злую шутку, Локи ребёнком подкинула к подножью Асгарда сама Лаувейя, и в таком случае ничего из рук вон выходящего, но — сколько раз я думаю в этом ключе? — в голове не укладывается. — Скажи, как мой отец вообще мог оказаться там? — усаживаясь в такое же белое, как диван, кожаное кресло, что ближе всего ко мне, полубог разводит руками, как бы, спрашивая ответа, но мы оба понимаем, что вопрос риторический, и продолжает: — Точно не знаешь? Так я расскажу, как. Он пришёл договориться с братьями Гавриила. Когда мы заключали договор, у меня было одно условие: я отдам ему своё лицо и научу быть мной, трикстером, если он будет держаться в стороне от махинаций своей семейки. — Не хочу прерывать и показаться наивной, но в участи всех языческих богов на том сборище-таки был виноват Люцифер, разве нет? И тогда мир катился по наклонной? Гавриил не… — Не перебивай меня! — вместо того, чтобы в порыве злости схватить меня за горло и наслаждаться беспомощными хрипами, Локи хлопает ладонью по стеклянной поверхности столика с такой силой, что рискует пустить паутину трещинок. Сердце, взрываясь в грудной клетке, теряет удар, отдавая в шею, и я подпрыгиваю, звучно клацая зубами. Гневается Локи с размаха, но при должных обстоятельствах так же быстро остывает, предпочитает держать лицо. Если бы он искренне желал убить меня, сделал бы это тихо, без прелюдий. Вжимая голову в плечи, я сжимаю в руке трость до побеления костяшек. — Явившись в ту гостиницу, Гавриил нарушил данное мне обещание, и это стоило отцу жизни, а это значит, что я имею полное право нарушить своё. Один был сварливым и мрачным ублюдком, и, по правде, презирал меня. Но он был моим отцом и я его любил. У тебя, Корнел, в отличие от меня, был добрый и любящий отец, но я думаю, ты понимаешь, о чём я. Неожиданно скандинав наклоняется ближе, удивительно мягко берёт меня за подбородок и разворачивает лицом к себе. Фисташково-карие глаза режут душу ребристыми кинжалами, выворачивают нутро наизнанку. Может, я действительно предала его, будучи долгое время нейтральной стороной в назревшем конфликте? Как иначе? Как? — На что бы ты пошла ради отца? Я же знаю, что на всё. Так мне выпадает шанс наказать Гавриила и отомстить за Одина, и я хочу непременно им воспользоваться. Но также я хочу, чтобы ты не считала меня ужасным монстром, каким этот засранец пытается меня выставить, — Локи гладит меня, сглотнувшую от бушующих штормящим морем нервяков, по щеке большим пальцем, и заглядывает в лицо, словно пытаясь напоследок запомнить каждую черту и морщинку юности, продолжая: — Ты мне правда нравилась. Есть в тебе что-то. Особый стержень, раз побрякушка Соломона выбрала тебя. Ты не умрёшь. Не от моей руки. Но пойми правильно: просто казнить кого-то — скучная задачка, а вот оставить с чувством вины, тянущим камнем на дно — уже что-то новенькое и довольно заманчивое, не находишь? Очень жаль, что тебе выпала роль Коломбины во всём этом водевиле. — Хватит разглагольствований, я поняла, — отрешённо отвечаю, с трудом отводя глаза от лица Локи, которое будто бы рябит, как помехи на экране телевизора, накладываясь побитым ликом Гавриила. — Я не благочестивый рыцарь, что будет топить за принцип Талиона. Я не собираюсь никого выгораживать. — Что ж… Шоу начнётся с минуты на минуту. Не опаздывай. Арлекин и прочие слуги заждались тебя в коридоре, — он наставляюще хлопает меня по плечу, щёлкает пальцами и напоследок бросает короткое и тихое, так, словно мы не расстаёмся навсегда: — И, прошу тебя, как наставник ученика, не потеряй трость. Очутившись за пределами комнаты, в коридоре, позволяю себе обмякнуть. Ноги превращаются в разваливающиеся ходули. Костыли. Колени ржаво подгибаются. Я опираюсь на облезлый угол плечом и вместо того, чтобы осторожно двигаться на выход, к лестнице, по-умному спасая свою шкуру, спасаясь от братьев, архангела, оправданий, примыкаю к нему спиной и обессиленно сползаю на пол. В зале Локи время словно не текло вовсе, а сейчас снова заводится, спешит вперёд, продолжая безжалостный отсчёт. Где-то в правой стороне — точно не понять, откуда издаётся шум — голоса и звон бьющегося стекла. В давящем, душащем хоре, смешивающимся со сбитым дыханием и ополоумевшим сердцебиением, безотрадному, полудохлому альтруисту не спасти никакими жалостливыми речами, не разнять архангела и полубога. На хороший исход в противостоянии рассчитывать не стоило с самого начала. Сценарий не предполагал за собой выигрыша, а реальная жизнь — не какая-нибудь компьютерная ролевая игра. Сделав неверный выбор, кликнув не на ту реплику, испортив канву сюжета, не получится перепройти последнее сохранение, спасти жизнь какому-то персонажу, как и исправить собственную.──────── ⋉◈⋊ ────────