──────── ⋉◈⋊ ────────
Спустя несколько неудачных попыток выманить меня, старший Винчестер просит спуститься по-хорошему. Глядеть с подозрением превращается в нечестно присваиваемую фишку, только вот лицевой диск раздраконенного сыча со стороны может показаться несолидно милым. Но в милости каждого кроется небольшая доля зла и именно она в слиянии с временной дезориентацией позволила тяпнуть охотника за большой палец. Конечно, раз дошло до первой капли крови, с прилагаемой силой вышел небольшой перебор. Знающие люди без всякого сравнивают укус небольшой хищной птицы с тем, как если бы палец прищемило дверью. Впредь несчастный случай послужит наукой и напоминанием не распускать руки к неподточенному клювалу, не познавшему своей силы. Охотничье недовольство, впрочем, никуда не испаряется. Выловить пернатый снитч, выдававший когтистые подзатыльники весом двести грамм, не получилось. — Сэм, забудь. Я не буду пить ту бурду. Пернатые понимают язык зверья, пусть побудут переводчиками с совиного, — старший Винчестер, изображающий позу пузатой сахарницы с ручками, окидывает меня взглядом таксидермиста. Притом раздумывающего сотворить из свежего трупа новенькое чучело, сразу же как выдастся пара часов свободного времени. Младший, продолжая стучать по клавиатуре, отвлекается на секунду, чтобы взглянуть на крылатое несчастье, кое в моём лице снова устраивается на полке с топором. — Чем кормить нашего разумного воробья-переростка, пока не найдём способ расколдовать её? — Корнел в сыча домового обратилась, Дин, никак не воробьиного, — в ответ на неуместное поучение ангела старший Винчестер театрально закатывает глаза и, кривляясь, передразнивает его, саркастично добавляя: — Не думал открыть кружок юных натуралистов, а, Кас? — Дин, я надеюсь, ты не пытался выманить Корнел куском ветчины? Или пытался? — на пойманного с поличным брата младший Винчестер поднимает недоумевающий взгляд. Им угадывается не сколько уличённость в проступке, сколько невоплощённая в жизнь идея, отложенная далеко и надолго. И это при прекрасном осознании, на что способен его несносный родственник. Мало кому понравится меню из живых насекомых, мышей и крыс, но мне нужно что-то есть, а человеческую еду совиный желудок не воспримет. Неудивительно, что старший Винчестер намеривается выпихнуть брата в ближайший зоомагазин, не обходясь без игры в камень-ножницы-бумага. Увы, с результатом в тройную ничью младший Винчестер, не позволяя в последний момент свалить всю грязную работу на него, утаскивает старшего отдуваться вместе. Проводив их взглядом до угла, я включаюсь в непонятливые перегдядки с ангелом, как бы спрашивая, а чем нам заниматься. По-моему, в этом доме, то есть, бункере, меня понимают лишь пернатые и не только в качестве переводчиков с птичьего на английский. Кастиил и Гавриил, по крайней мере, сколько их не подначивали, вошли в положение и не пытались схватить меня, за что не стали жертвами домашнего террора. Надо отметить, совиный облик приносит немного пользы. Он улучшил зрение, но окрасил его чёрно-белым. Приятно вернуться к нормальному зрению хотя бы ненадолго. Нет, мне не надоело носить очки и мне нравится, что они стали частью моего образа, просто изредка накатывает слабенькая горечь — лазерная коррекция не по карману, а обращение к линзам чревато шансом повредить глаз. Житейские проблемы всплывают в полёте, когда всплеск адреналина, потянувшего управление на себя, полностью вымывается из крови и не туманит голову. Подъём к потолку тяжеловат, крылья устают довольно быстро, и тушку, как стреленного сарыча, перевешивает на левый фланг. Медальон невзначай обратил меня в молодого, но потрёпанного сыча с линяющим оперением. Если считать крылья видоизменением человеческих рук, что в корне неверно, но как-то живёт в фэнтезийных книжках, становится понятно, почему — всему виной две культи, которые и культями с трудом зовутся, вместо пальцев. — Всё в порядке, Корнел? — возникший перед лицевым диском Кастиил, подкравшийся практически бесшумно, заставляет зашугано переместиться на стол и посмотреть на ангела сверху вниз. Мир в глазах не переворачивается полом к потолку, и наоборот, но габариты окружения с непривычки неплохо сбивают с толку. — Ох, да, конечно, — склонив голову по-птичьи, каламбурно будучи птицей, я распушаюсь, кое-как успокаиваясь, и прижимаю крылья к телу. Знамо, характер не сахар, тотемным животным запросто могла бы стать какая противная птица, маленькая сова в том числе, но не в буквальном смысле. — Может быть, я бы станцевала самбу от радости, только вот мне не радостно! — Для тебя не впервые находить неприятности на голову свою, — укоряет меня Кастиил с видом строгого отца, словно я, как ребёнок, не могу прожить без наставнических изречений. Жаль нет возможности по-человечески закатить очи. Так уж сложилось, совы не могут двигать глазами и чтобы смотреть по сторонам, приходится двигать головой. Артефакты детям не игрушка, но, как заведено, на них натыкаются и не совсем дети. Бывшие хозяева бункера вряд ли настучат по маковке за то, что архиву, унаследованному от Хранителей Знаний, проведут ревизию. На полках в железных коробках хранятся не только документы, так что всё это неплохо было бы перебрать. — В конце концов, среди людей ходит поговорка, что задница создана для того, чтобы находить на неё приключения, — бормоча себе под клюв, я делаю пару небольших шажков в сторону и опускаю взгляд на настольный светильник. Ни глазами по сторонам повертеть, ни брови свести, никакой мимики и экспрессий, кроме непривычных совиных звуков. — Кастиил, а понимание звериного языка входит в способности ангелов? У каждого вида свой особый язык или он универсален? — Универсален он. — Звучит как подобие эсперанто, или он самый, — занудный термин приворачивается с закоулков, ловится с трудом, но я точно помню, что когда-то про него читала, а не выдумала. Кастиил кивает, подтверждая наивные догадки, пропитанные искренним интересом. Меня несёт разговориться о чём-то ином, лишь бы какое-то время не вспоминать о пернатых окорочках. — Грустно, что его внедрение так и не было полноправно реализовано. Наверное, он мог бы заменить английский. И он не такой мёртвый, как латынь, только вот проблем в изучении доставляет не меньше. Мысли о том, что медальон может быть ведьмовским и что не обойдётся без помощи мисс МакЛауд расстраивает, но я продолжаю надеяться, что более не пересекусь с ведьмой. Кастиил, не найдя иного способа поддержать меня, заносит надо мной руку и несколько раз проводит тылом пальцев по перьям на затылке. Первая же человеческая реакция, пришедшая в на половину совиную голову, это возмутиться. По-своему обыкновенному спокойствию Кастиил никак не реагирует на покушение. Не человек ведь, ангел, которому ничего ужасного от маленькой совы не сделается. Отпустив указательный палец и пощёлкав клювом, я стыдливо мнусь на месте и, косолапо переместившись на второй стол, шныряю на балкон. Следы когтей от моих пробежек, если остались, не слишком заметны, в противном случае могу получить за порчу дорогого имущества. Что же по поводу моего? Часы? Цепочка? Серьга? Очки? Попав в тело сыча, я не накрылась одеялом из кипы одежды, а после возвращения будет неприятно оказаться неглиже в доме, полном мужчин. — Кастиил, ты не видел Корнел? — развернувшись, тихонько поклацав когтями по тёмному дереву, прямо под балконной площадкой я замечаю заворожённого Джека, впервые видящего живого сыча собственными глазами, а не с картинки. Ему бы подростковую культуру нагонять, со сверстниками общаться, мир как положено изучать, но какая там школа, университет и семейные походы. Судьба у нефилима незавидная, отобрала счастливое детство и получение знаний по большей части происходит через мировую сеть и общение с братьями. — Кастиил, а откуда у нас взялась сова? — Парень, ты пропажи из малейшего поля зрения никого не заметил случаем? — обращаюсь я к нему, помахав раскрытыми крыльями, как сигналят вытянутыми в стороны руками. — Нетрудно догадаться, кто перед тобой, если хорошенько подумать. Из клюва вылетает нечленораздельное сычиное чириканье, которое Джек, вроде бы, разбирает. Он неплохо управляется со своими силами, но до горных высот ему работать и работать, как и мне, если бы я выбрала дорогу старого правителя и не хотела избавиться от перстня. Уставившись друг на друга, хлопаем глазами мы оба. Взгляд скользит с лица на пол, и желудок ощутимо скручивает в узел, то ли от голода, то ли потому что страшно свистнуться с перил. Поток вопросов прерывает возвращение охотников. Желудок заворачивается во второй раз — крутит всё-таки от голода, а не от дурных предчувствий — при виде ничего не подозревающей о своей участи белой мыши, совсем крохотной, устроившейся в руках младшего Винчестера. Братья сходятся на том, чтобы попробовать дать мне её живой и тёплой, точно издеваясь. Думалка у меня осталась вполне человеческой, я всё понимаю. Когда приземляюсь на стол, с появлением Гавриила, решившим остаться и понаблюдать за зрелищем, младший Винчестер перестаёт разглядывать мышь. Охотник отвлекается, переводя взгляд с меня на контейнер с ещё тремя подопытными, и несчастная переходит в руки старшего. — Знакомься, Джерри, это Корнел. Корнел, это Джерри. Можешь трапезничать, уносить не будем, — старший Винчестер опускает брыкающуюся мышь на стол, пока она не додумывается позариться на его пальцы. Грызун в поисках приключений на хвост рыщет, оббегая стол по краям и удостоверяясь, что в случае чего ему падать больнее, чем мне. Медленно моргая, я откровенно не вдупляю, как мне поступить. Желудок воротит в третий раз, но человеческий разум трубит не убивать маленькое создание, как бы не морил проснувшийся голод. Повертев головой, я останавливаю растерянный взгляд на старшем Винчестере, то ли прося подсказки, то ли обличая в нём дурака. — Ну и чего стоим, смотрим, кого ждём? Твой ужин сейчас сбежит! Охотник каркает на судьбу одним предложением вточь когда мышь героически спрыгивает со стола на стул и на пол. Если бы я знала, как провести крыльями по лицевому диску, я бы это сделала, но всё, что остаётся, рыскать взглядом по полу. Джерри похож на своего собрата из мультфильма сообразительностью, иначе не объяснить, как двое мужчин не в состоянии справиться с поимкой нарушителя. Младший Винчестер, забывшись, ударяется лбом о гладкий край стола, и упускает стремительно пробегающего под ним грызуна. Гавриил, стоящий в сторонке с Кастиилом, издаёт звук, отдалённо похожий на сдавленный смешок. Его не отбивает даже злобный взгляд старшего Винчестера, погрозившего нам всем, как сговорившимся разбойникам с большой дороги, кулаком. Это не успокаивает, а только раззадоривает. — И это пернатое чудовище набивается в охотники! — старший Винчестер хлопает рукой по несчастному столу так, тот почти что подпрыгивает от неосторожного жест — Сэм, где мышь?! Я только что её видел… И потерял… — Дин, от криков она к тебе не вернётся, — осаживает его младший Винчестер, потирая лоб и, возможно, радуясь, что рядом все свои и больше никто из разошедшихся иномирных гостей не видит всего театра с галёрки. Вон же мышь, вон там, думает пробежаться до кухни. Приметив маленького беглеца на повороте в кухню, я стремительно бросаюсь в его сторону, несмотря на неуклюжесть полёта. Верещащий в когтях грызун умирает от точного удара клювом в голову. Опасность минует, никто не повредит замудрёную проводку, в которой не каждый отважется ковыряться, никто не погрызёт мебель. Отчасти с торжествованием, отчасти с тревогой думаю о том, чтобы не упасть или врезаться куда. Вероятность нокдауна о дверной косяк окончательно приводит в человеческие чувства, выключая охотничий настрой и добирась до балконной площадки. Креслица, что стоят здесь, пропитаны пылью насквозь. Братья обжили лишь основные помещения и многие комнаты обходят стороной за ненужностью, одну свободную, насколько мне известно, вообще в кладовую перестроили. Помещение в быту нужное, одобряемо, но что тогда думать про верхние ярусы? Туда они тем более не захаживают. Уложив всё ещё тёплую мышь на сидушку, я берусь потихоньку разрывать кажущееся сладким мясо, чтобы поскорее успокоить разбушевавшееся совиное нутро, пока не подступила тошнота. Остатки прозапас, в уголок. Перебравшись обратно в библиотеку, я нахожу подходящую нычку на другой полке, с тремя громоздкими рыцарскими шлемами. Старший Винчестер пользуется моментом, и, подобравшись поближе, пробует протянуть ко мне пострадавшую часами ранее руку. Он получает своё наказание, не успев и раза провести против перьев. Стоит воротиться к поискам обратного билета, случается какая-то нечаянность. В голове роятся витиеватые маты, и размышления, потому что те друг другу не мешают. Получается, в мире братьев животные, домашние и дикие, прекрасно понимают человеческую речь, но при этом свободно разговаривать с людьми не способны. Оглядев серебряный ободок, плотно сидящий на лапе, я припоминаю известные мне легенды о Соломоне. Повелителю джиннов перстень, помимо всего прочего, помогал понимать звериный язык, но от умения нет особой пользы. Распушаясь, я ни капли не боясь собрать с неё всю пыль, и царапаю когтями по полке. Честно признаться, мне следовало бы радоваться, что отсутствующие пальцы сыграли на качестве оперения, а не на количестве когтей. В строении совиного скелета вовсе пара пальцев и непонятно, как следует извернуться, чтобы их сломать, не то что лишиться. — Винчестер, ты хочешь подружиться с сычом, но делаешь это без всякого уважения, — подмечает заскучавший в кресле Гавриил, вызывая у старшего Винчестера скептичное фырканье. — Неудивительно, что Корнел захотела отгрызть тебе руку. — Возомнил себя великим орнитологом, Гейб? — вскидывает бровь охотник, ловя взглядом мимолётное появление Кастиила в стороне военной комнаты. — О какие умные слова мы знаем, оказывается. Корнел, иди сюда, обещаю не лапать. У меня нет предрасположенности к зоофилии, в отличие от некоторых, — Гавриил подставляет мне под лапы тыльную сторону ладони. Насчёт того, что лапать не будет, он привирает, всё-таки протягивает руку. Ощущения от чесания лба странные, но, по правде, приятные, учитывая, что в птичьей форме я линяю и теряю пушинки. Очнувшись и вспомнив о невиновности архангелав моих гонениях по дому, я кусаю его мягче, получая в ответ двусмысленный комментарий. — Ну вот за что, негодница? Плохая девочка. — Тебе самому откуда всё знать-то? — охотник заметно надувается от недовольства. — Да вы оба издеваетесь. — Кто по-твоему в первых рядах помогал папочке создавать проект флоры и фауны? — вскидывается Гавриил, бросая взгляд на охотника, словно учитель на безнадёжного ученика. — Да, у меня когда-то был свой домашний зоопарк. Правда собаки в основном. Однажды у меня проживал пингвин. — Прям пингвин? — Ты серьёзно поверил? Нет конечно, болван. Его неудобно содержать! — поясняет архангел, взглядом приказывая Кастиилу, не успевшему рта раскрыть, примолкнуть. — Но без птиц не обошлось. Хищных. — Константин, просто знай, что ты не только пернатое чудовище. Ты предательница, — указывая на меня укушенным пальцем, охотник подбирает, как ему кажется, правильные слова. Высказавшись напоследок, что леопард никогда не поменяет своих пятен, охотник удаляется куда-то к себе. Я остаюсь сидеть у Гавриила на руке — рядом с ним безопаснее, по крайней мере пока обида охотника на меня не истлеет. — Знаешь, а забавно. Или интересно. С какой стороны посмотреть… — заговаривает архангел, опуская на меня задумчивый взгляд. Думаю, со стороны разговор с совой выглядит комично.— Я ещё не определился. — О чём вы? — Я подозревал, что дела с тобой не так просты, и оказался прав, — архангел ухмыляется, определённо гордый собой и своей смекалкой. — Дело в моей иномирности? Может, не стоит припоминать и забивать лишние гвозди в гроб? Я говорила, что мне от вас ничего не нужно, — изворачиваясь, я, неожиданно для себя себя, перебираюсь обратно на подлокотник. — Я не… — не договаривая, осекается архангел. — Тяжёлый случай. Эй! Вернись! Впрочем, разворачиваться не приходится, меня достают и в открытом убежище наверху. Гавриил, покручивая в руках перо, кажется, предательски выпавшее у меня из крыла где-то на лестничной клетке, не шибко спеша поднимается за мной. Вцепившись когтями в спинку кресла, я разглядываю архангела в упор. Запыхавшийся и растерянный вид совы умиляет его и он не скрывает этого. — Я всего-то хотел узнать, тебя ведь зовут иначе? Или хочешь сказать, что Корнел нарекли тебя родители? — незаладившийся разговор заходит с другого угла и с заданным вопросом пальцы архангела, склонившего голову набок, отстукивают беспорядочный ритм на безопасном расстоянии от моих лап. — Имя не значит ничего более, чем набор букв, к которому со временем привыкаешь и который можно сменить, — обращаясь к воспоминаниям о первой встрече с Локи, я вздыхаю и поднимаю на архангела глаза. — Какая разница, как меня зовут на самом деле? — Худые плечи — длинные речи, Константайн, — Гавриил с тёплым смешком щёлкает меня по клюву. — И после этого ты заявляешь, что вытряхнула всех скелетов из шкафа? — Ну за что оно так упёрлось вам? Неужели слишком странное для здешних мест, как и акцент? — искренне не понимаю я, глядя на архангела, жаждущего утолить любопытство. Почему-то Шэгги не доставали с вопросом, с чего бы это он носит псевдоним вместо настоящего имени. Парня зовут Норвилл, и ничего, всех всё устраивает. — По старому паспорту меня зовут Евгения, отец звал Эудженией. Но я бы попросила звать меня, как звали. Теперь довольны? — Более чем, — после Гавриил предлагает поносить меня на плече, из-за чего я на своей шкуре ощущаю довольно сильно смущающую близость с чужим лицом. Протянув руку в знак почесушек перемирия, архангел получает лёгкий кусь, театрально ойкает. — Ах ты ж, маленькое зло! Выясняется, что чары медальона временные и никакая помощь ведьмы не понадобится. Четыре года назад, на раскрытии дела о загадочной смерти одного таксидермиста, младший охотник подобрал книгу с заклинаниями, способными дать обладателю силу зверя, которого он поглотит, а также записи человека, экспериментирующего с сочетанием различных ингредиентов. Медальон, свалившийся на меня с полки, имеет похожий, но гипертрофированный эффект, сродни эскимосскому зелью, позволяющему понимать собак. Если даруемая сила, заключённая в камне, досталась от совы, то мы имеем что связанное с последними индейцами, последними исчезающими племенами. К счастью, побрякушка исчерпала резервы бесповоротно, или нуждается в перезарядке. Старший Винчестер, использовав магическое поило, внешне оставался человеком, но ненадолго перенимал повадки псовых, я же переняла и птичье тело и частично птичьи мозги. От мысли о съеденной мыши меня перетряхивает не хуже новости, чем были секретные ингредиенты, а они были внутренностями животных. Нехило стукнувшись затылком о немытый пол, я осматриваюсь невидящим взглядом. Шея болит так, будто была свёрнута пара позвонков и она же поставлена на место. В ушах наперебой звучит эхо голосов, доносящееся как со дна колодца, и хохот лежащего подо мной Гавриила. Очки были бы кстати, но найду я их только, как головокружение прекратится. Зрение нехотя возвращается на круги своя, а именно видны сгрудившиеся размытые цветные силуэты. Те, что походят на младшего Винчестера, судя по клетчатой рубашке в оттенках синего, и Кастиила, помогают подняться на ноги. Придерживая за плечи, мужчины усаживают меня на подставленный стул. Насколько часов в теле совы показательно дали понять, что некогда привычная картинка на деле может показаться вырвиглазной, словно яркость и насыщенность выкрутили на максимальные деления. В последний раз потерев веки, я выдыхаю с облегчением, видя себя в той же одежде, и поднимаю глаза на успокоившегося архангела. — Дожили, девицы падают с небес, — переведя дыхание, подмигивает мне он. — Только, пожалуйста, в следующий раз целься падать в руки, а не на голову. — Раз уж всё разрешилось, предлагаю выпить, — громко откашлявшись, старший Винчестер переводит тему и хлопает в ладоши. — В первую очередь за то что избавились от гнуся. — Вы простите меня, если я перемою все машины в гараже, включая вашу драгоценную? — наигранно взмаливаюсь я, отхаркиваясь, кладя руку на грудь. — Ладно, я правда могла переборщить с гнусным поведением, санкции заслужены. — Да валяй, никто не мешает, — пожимает плечами старший Винчестер, делясь понимающей улыбкой. — Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на них? — Ребят… Я тут подумал, что завёл бы сову. Небольшую, — встревает высунувшийся Джек с ненужными пятью центами. — Забудь об этом! — хор голосов больно бьёт по барабанным перепонкам. Протискиваясь между спорщиками, поясняющими за минусы содержания хищных птиц, я собираюсь подышать придорожной пылью и почувствовать треплющий ворот рубашки ветер, несущий осень на своих крыльях. Время пролетает незаметно и вот уже пробивает час возвращаться в застенки бункера, что потихоньку прекращает бурлить жизнью. Следом за катящимся солнцем тянется полотно, похожее на иссиня-чёрную скатерть, на которую случайно просыпали сахар. Кинув последний долгий взгляд на звёзды и залив подкативший к горлу ком последними каплями рутбира, я оставляю нагретое место, не забывая прибрать за собой пустую бутылку. Отец бы в жизни не поверил, что я нахожусь в другой вселенной, в миллиардах световых лет, и проживаю бок о бок с охотниками на нечисть. Как бы ни было печально, но, должно быть, дома я уже давно числюсь пропавшей безвести. Грибная лапша быстрого приготовления, найденная в закромах кухни, и две чашки крепкого чая — взамен сваренного кофе, к коему слепо потянулась рука — набивают голодный желудок. Полуночный звон посуды настораживает рыжеволосую девушку в клетчатой рубашке, и ругательство, вырвавшееся громким шёпотом, спокойно долетает до ушей. Шутки в сторону, покажите того, к кому обращаться за записью в безобидные домашние приведения, чьи шаги неразличимы в лабиринтах жилых коридоров. Посмеявшись, мы перекидываемся парой слов и в заключение дежурного разговора девушка представляется Чарли Брэдбери. Конечно, не той мисс Брэдбери, которую хорошо знали братья. Напоследок заскочив в душевую и смыв с себя всю пыль, собранную по углам, я перебираюсь в комнату. История Дориана Грея, туго поддавшаяся даже с третьей попытки, отправляется в стол с последней прочитанной страницей. Лично у меня вызывают отвращение все герои романа, кроме Бэзила Холлуорда. Отсутствие музы не мешает мне сочувствовать ему, как соремесленнику, пусть и в продолжительной завязке. Тягостно наблюдать, как по ходу повествования светлая и невинная душа Грея сгнивает заживо под грязным покровительством Генри Уоттона. Если бы персонажей книг записывали к психотерапевту, Дориан попал бы в первые ряды, как, в дальнейшем, олицетворение одноимённого синдрома. Правда среди специалистов нет единого мнения, является ли этот синдром болезнью в самом деле. Закинув руки за голову, я затыкаю скачущие дикими рысаками мысли звучанием скрипки в правом наушнике. — Корнел, почему не спишь ты? Кошмары по сей день одолевают? — дверь послушно приоткрывается, впуская Кастиила без всякого стука, и я моментально жалею о том, что не додумалась запереться на ночь. — Кастиил, вас это в самом деле удивляет? Здоровый сон всегда был редким гостем для меня, — отзываюсь я полушутя, приподнимаясь на локтях, чтобы заглянуть ангелу в лицо. Выдрессированный стрессом организм не может спать четырёх-пяти часов и это беспокоит меня не меньше. — Случилась местная гуманитарная катастрофа, по бункеру разбежались мыши? Что такого, что вы решили посетить меня в столь поздний час? — Хотел бы я обменяться словом, если ты не против, — тактично прикрыв за собой дверь, Кастиил в пару шагов пересекает комнату и присаживается на край кровати. Прочувствовав сгустившееся напряжение, прострелившее позвоночник электрическим разрядом, я медленно принимаю сидячее положение. Наушник за ненадобностью вынимается из уха, а провода кучно сматываются в беспорядочный клубок. — Это касается брата моего. — Проблемы небесного характера лучше решать ангелам, нет? Джек может подсобить лучше моего, вам так не кажется? — я пытаюсь увильнуть от просьбы, зеркаля хмурое выражение лица ангела, который, похоже, ожидал от меня в ответ чего-то подобного. — Кастиил, одумайтесь, моё имя в сером списке. Разводя руками, я опускаю окаменевшие плечи, какой-то частью себя желая уменьшится в размерах. Язычник, чья фигура из прошлого всплывает в памяти отражением на водной глади, мёртв, не маячит на горизонте. Осадок, что он, так или иначе, оставил, скрипит речным песком на зубах. Читая сомнения без озвучки вслух, по лицу, Кастиил кладёт руку на правое, слегка сжимая в знак поддержки. — Чего вы хотите от меня? — в конце концов задаюсь вопросом я, когда рука ангела соскальзывает с моего плеча, и встречаюсь с ним взглядом. — Хочу попросить я, чтобы ты присмотрела за Гавриилом. — Касти-и-ил, нашли, к кому обращаться, — левый край губ подрагивает и мимолётно искривляется в натянутой усмешке. — Вы хоть понимаете, как это звучит? Да и что я могу? — Заметил я, что общество твоё идёт на пользу. Ему становится лучше, — поясняет ангел, добиваясь ли того, но тем успешно загоняя меня в тупик. — Не знаю, заметила ли ты, но он впервые после возвращения смеялся и улыбался искренне. — И поэтому хотите привязать меня к нему в качестве бесхозного спутника эмоциональной поддержки? Когда успели организацию открыть? — внезапно для себя же выпаливаю я, пуская слова вперёд мозгов. — Гавриил сам не свой после всего того, что ему выдалось пережить. Не забывай, что тебе тоже тяжело пришлось, — сделав на последнем невольный акцент, он вмиг смягчается. — Ему нужен тот, кто в силах и был бы рад помочь. — Кастиил, как я могу помогать, когда мои собственные тараканы устраивают в квартире бунт? — перебивая его, говорю я, и, видя лёгкое непонимание сравнения в глазах ангела, руками показываю знак, что сейчас исправлюсь. — Что я… Как вы уже сказали, я тоже своего натерпелась и тоже нахожусь вне кондиции. — Я знаю, что ты боишься, но тебе не придётся быть клоуном. — Кастиил… — Не имею я права настаивать согласиться, но могу попросить подумать, — уже встав и схватившись за дверную ручку, Кастиил вдруг оборачивается, прежде чем собирается оставить меня в одиночестве. — Должна ты знать, что Гавриил не злится на тебя. Локи деяния тебя не касаются. Пожалуйста, перестань винить себя в том, к чему ты непричастна. Уткнувшись носом в подушку, я раздумываю об этом, ворочаясь с боку на бок, и снова и снова прокручиваю в голове каждое слово. На рассвете обнаруживается, мобильный, пока я его не трогала, едва не разорвался от количества уведомлений. Клэр, прохвостка такая, откуда-то откопала мой номер. Все знают, что излишнее любопытство дворовую кошку погубило. Не хочется ввязываться во что-то невразумительное за спиной братьев и миссис Миллс. Внутренний голос науськивает проигнорировать сообщения, повисшие в панели уведомлений, но преступить черту не даёт проснувшаяся совесть. Библиотечное крыло, куда меня приводит содержание сообщений, к удивлению, в ранний час не пустует. В уголке отдыха сидит Гавриил с каким-то рассыпающимся томиком в руках. Вернув очки из нагрудного кармана на нос, я принимаюсь шариться по полкам. Скандинавская мифология лежала рядом с позаимствованным справочником. Раздражённо почёсывая щеку, сейчас я не нахожу обеих. Книжечки кто-то культурно украл. — Что-то потеряла, Кей? — хмыкает Гавриил и спиной я ощущаю изучающий взгляд. Минуточку, как он меня назвал? Кей? — Да ничего особенного, — отмахиваясь, я набираю в сообщении, что помогу с информацией немного погодя. Через минуту приходит краткий отклик, от которого веет нехорошим авантюризмом. Вопрос решает молодой парень, копошащийся в другой стороне. Он как раз хотел вернуть позаимствованную книжку на место, а экземпляр тот, что нужен. Сгромоздив справочник на стол, я пролистываю страницы, доходя до существ с подходящей под описание внешностью — красивых, молодых, с длинными светлыми волосами и коровьим хвостом. Хульдр можно встретить в горах или в чаще леса, обычно тогда, когда они пасут коров, крупнее обычных. Если человек начал жить с хульдрой, вернуться обратно ему уже не суждено, он должен оставаться с ней до конца своих дней. Условно хульдра добра лишь к тому, кто к ней добр и не перечит её воле. Про такие случаи сложены якобы счастливые истории. Если же человек разлюбил хульдру, ставшей его женой, тяготится ею и пытается выбраться обратно к людям, она может предстать перед ним в образе уродливой женщины и попортить крови. Существует поверье, что если хульдра обвенчается в церкви, она потеряет свой хвост и станет обычной женщиной. В груди ёкают смутные сомнения по поводу достоверности старых записей. Но немного обнадёживает, что хульдрами также часто обозначают весь невидимый народец в целом, и в этом смысле хульдра является наиболее близким аналогом британских фэйри. Кроме указанного термина в аналогичном значении употребляется и туссе, однако туссе, в отличие от хульдры, в историях чаще существа меньшего роста и часто отождествляются с ниссе — троллями или, напротив, норвежскими духами, охраняющими домашний очаг. Клэр вляпалась, если напоролась на след обозлившейся твари, обиженной родом людским. Похоже, ей не говорили, что любопытство может быть поистине смертельным. Такое чувство, что Новак стало скучно охотиться в одиночку и она тем самым тонко намекает смотаться в самоволку, и заодно помочь закопать труп. Я намеривалась отсидеться ещё, как минимум, пару дней, а не выискивать у болот неписанных красавиц с далёкого севера. Захлопывая справочник и возвращая его на место я задаюсь лишь одним вопросом: в какой дыре она откопала дело на скандинавскую, мать её за ногу, нечисть в Соединённых Штатах?──────── ⋉◈⋊ ────────