***
Сын Так накрывается с головой, словно таким образом может спрятаться от призраков и чувства стыда, которое выжигает его каждый день после той попытки самоубийства. Посещение многочисленных специалистов даёт свои плоды, и вскоре мальчик понимает, насколько глуп он был, когда думал, что самоубийство решит все его проблемы, потому что оно уничтожило бы самое важное: второй шанс, который ему дали жертва отца и призрак того пожилого доктора, лучшего друга дедушки, который, очевидно, предпочёл остаться и прооперировать его, а не уйти на иную сторону, и из-за этого застрял в мире людей. Сын Так несколько раз видел его в стенах больницы, но подойти и поблагодарить за своё спасение так и не набрался смелости. А ещё он понял, что хочет жить дальше, даже если нормальным ему не стать, и он будет видеть призраков до самой старости. Ему просто нужно перестать бояться их, а в идеале: научиться делать вид, что он не видит их, что он абсолютно нормальный ребёнок. Глубокий вздох из угла комнаты пробивается через одеяло и доходит до слуха Сын Така. Мальчик выныривает из своего убежища и садится на кровати, зажигая лампу и глядя на старшего кузена, который смотрит прямо на него и даже не мигает, из-за чего становится немного жутко. Ли Ён снова сидит в его комнате и не спускает глаз с брата, а тот уже давно сбился со счёта, который это раз, помнит только, что началось это с того вечера, когда его застукали с лезвиями, с тех пор Ён не отходит от него ни на шаг, пугая порой похлеще призраков. — Ты опять собрался всю ночь сидеть там? — спрашивает Сын Так, потирая глаза, хотя спать ему особо не хочется. С таким дозорным о сне и речи быть не может. — Да. Не обращай на меня внимание и ложись спать, — отвечает Ли Ён, сцепляя пальцы в замок. — Ага, уснёшь тут, когда ты сидишь над душой у меня в комнате, — ворчит младший брат и слышит, как старший шевелится. — Могу делать это из коридора через щель в двери, — на полном серьёзе предлагает Ён, и Сын Так закатывает глаза. — Ты что, фильмов ужасов пересмотрел? Так обычно делают только маньяки! — отметает он предложение брата, потому что от одной мысли, что за ним будут наблюдать таким образом, становится не по себе. — Тебе не угодишь, — ворчит Ён, недовольно цокая языком. — Иди спать в кровать! Я ничего не собираюсь делать с собой больше, потому что хочу жить. Да и врачи сказали, что я иду на поправку, разве не слышал? — пускает в ход главный аргумент Сын Так и с облегчением видит, как Ён наконец-то встаёт, однако радуется мальчик ровно до того мгновения, пока не видит, как старший брат вместо того, чтобы направиться к двери, забирается к нему в кровать. — Эй! Иди к себе! — Далеко идти, а я устал. Не нравится — спи на полу, — отмахивается Ён, забираясь под одеяло и занимая половину кровати. Сын Так недовольно сопит, но спихивать брата на пол чревато последствиями, поэтому он поворачивается к нему спиной и упрямо тянет одеяло на себя, чтобы накрыться полностью, вот только Ён не сдаётся без боя и тоже тянет на себя желаемое, покуда не слышится треск, который вынуждает обоих сбавить обороты. Какое-то время они лежат в тишине и, когда Сын Таку уже кажется, что брат уснул, он чуть шевелится и еле слышно выдыхает, открывая глаза и понимая, что сон к нему так и не идёт. — Ён? — тихо зовёт он кузена, желая проверить спит тот или нет. — М? — сонно отзывается брат практически мгновенно. — Ты меня любишь? — спрашивает Сын Так и замирает в ожидании ответа, который не заставляет себя долго ждать. — Глупый вопрос. Что ж, не такого ответа он ожидал, но, похоже, что больше ничего добавлять его брат не планирует, и Сын Так закусывает губу, потому что сейчас ему как никогда хотелось бы услышать, что он любим, даже несмотря на свою неполноценность. Он старается сдержать эмоции в себе и не расплакаться от обиды, поэтому ещё сильнее кусает губу, зажмурившись и дыша через рот, чтобы не выдать себя шмыганьем, когда чувствует, как Ён пододвигается к нему и обвивает рукой, вжимая в своё тело и утыкаясь носом куда-то в волосы. — Конечно же я тебя люблю, Таки, — выдыхает брат и закидывает на него сверху ногу, оплетая собой и согревая. Сын Так возится и ёрзает, стараясь как можно незаметнее стереть слёзы одеялом, только после этого разворачиваясь к кузену и вжимаясь лицом в его грудь. — Даже если я на всю жизнь так и останусь… таким? — тихо уточняет он, но не завершает мысль, слыша смешок Ёна. — Даже если ты будешь таким уникальным, я не перестану любить тебя и защищать, — выдыхает старший кузен и мягко целует Сын Така в лоб, ещё крепче прижимая к себе, начиная мурлыкать успокаивающую мелодию, чтобы младший брат поскорее погрузился в сон. — Я тоже всегда буду любить тебя и защищать, — обещает мальчик, сжимая в руке футболку брата, и постепенно засыпает, убаюканный теплом и тихим мурчанием на ухо.***
Сын Так сидит на диване, подвернув под себя ноги, и играет в телефон, наслаждаясь свободным днём и относительной тишиной. Дедушка и мама уехали с самого утра на работу, а Ли Ён в больнице на ночной смене, но почему-то до сих пор не вернулся, так что дома никого нет, и никто не узнает, что парень снова прогуливает практическое занятие. Если поначалу он ещё испытывал лёгкие уколы совести, что приходится врать, то теперь это стало нечто обыденным, да и всё же это была своего рода белая ложь: он прогуливает, потому что не в силах выносить настойчивый шёпот призраков за спиной, когда стоит со скальпелем над их мёртвыми телами. Он уже один раз пытался перешагнуть через себя, так призрак сзади ни на секунду не замолкал, и вся хвалёная выдержка, которую Сын Так взращивал в себе с детства, мгновенно испарилась. Одно дело видеть призраков в больнице и игнорировать их, видеть призраков, при этом готовясь вскрыть их непосредственное тело, — совершенно другое. — Сын Так? — внезапно появившийся Сын Вон застаёт парня врасплох, и тот вздрагивает, но быстро овладевает собой и беспечно улыбается. — Привет, брат! А ты чего так рано? — беспечно интересуется парень просто, чтобы поддержать беседу, чем из искреннего любопытства. — Разобрался со всеми делами на сегодня и решил заглянуть в гости, — отвечает Сын Вон, жестом отпуская телохранителей. — А ты разве не должен быть в институте? — Сегодня у нас нет пар, — врёт Сын Так, не отрываясь от телефона, и спешит сменить тему. — Ты голодный? Будешь доставку или попросим прислугу что-нибудь приготовить? — Я бы не отказался от кофе, например, ристретто. Не возражаешь? — улыбается Сын Вон, и его младший кузен равнодушно пожимает плечами и отвлекается от мобильного, чтобы вызвать прислугу и попросить приготовить напиток, и всё это время старший брат наблюдает за ним, слегка наклонив голову и прищурив глаза. Когда девушка удаляется выполнять приказ, Сын Так замечает внимание кузена к себе и усмехается. — Что такое? — спрашивает он, ощущая себя неловко от столь пристального взгляда. — Ты сказал, что у вас нет пар, но я вспомнил, как Ён говорил с утра, что у тебя должен быть сегодня практический урок, — говорит Сын Вон, и улыбка Сын Така с каждым словом становится всё более натянутой. — Почему же ты решил прогулять? Младший кузен начинает судорожно соображать, как бы ему выбраться из щекотливого положения, поэтому, чтобы выиграть немного времени, начинает смеяться, почёсывая кудрявую голову. — Да мне просто плохо было, вот я и решил остаться дома, — придумывает отмазку он. — Ничего страшного, что я пропустил сегодня, потом обязательно наверстаю, — обещает парень и вновь утыкается в телефон, избегая смотреть в глаза старшего кузена. — А я уж подумал, что дело в чём-то другом, — замечает Сын Вон, продолжая разглядывать брата. — Например? — спрашивает Сын Так, стараясь придать голосу как можно больше беспечности, не отрываясь от экрана мобильного. — Например, что тебе что-то мешает работать с телами мёртвых людей, — говорит Сын Вон, и его младший брат замирает. Он уже много лет успешно делает вид, что больше не видит призраков, неужели брат не верит его спектаклю и догадывается обо всём? Пальцы зависают над кнопкой действия, и старший кузен видит это, поэтому продолжает. — Лучше не прогуливай, а то будет ужасно, если ты будешь врачом с гениальными знаниями, но бесполезными руками. Всё же тебе предстоит спасать жизни людей, таким не шутят. Как тогда дедушка сможет доверить тебе больницу? — Дедушка передумывает каждую неделю, — отмахивается Сын Так, стараясь придать себе максимально беспечный вид, — да и к тому же есть ещё вы с Ёном — более ответственные и надёжные кузены, чем я, у которого на уме только развлечения да машины, — замечает парень и даже ни капли не приукрашивает, потому что ему действительно нет никакого дела до больницы, и будь его воля, он бы никогда не пошёл на врача, но и мама, и дедушка заставили что Ли Ёна, что его. — Ты льстишь мне, Сын Так, — смеётся Сын Вон и смотрит на свои руки. — Ох, совсем закрутился и забыл руки вымыть с улицы. Сейчас приду, — обещает он, вставая и скрываясь в стороне лестницы, а Сын Так даже не отвлекается от телефона. Вскоре он слышит хлопок входной двери и чьи-то шаги, которые через секунду опознаёт как принадлежащие среднему кузену в их семье, и бросает взгляд на время. Ли Ён уже практически проходит мимо, когда замечает в гостиной Сын Така и резко перестраивает маршрут, направляясь к дивану, на котором сидит самый младший из них, и забирается на него, пристраивая голову на коленях кузена, который недовольно отвлекается от игры и смотрит на брата. — Я тебе что, подушка? — ворчит Сын Так больше для вида, но садится ровнее, вытаскивая из-под себя ноги, чтобы Ёну было удобнее разлечься на нём, насколько это вообще возможно при его росте. — Где ты задержался так? — Ходили с коллегами в кафе перекусить после смены, — подавляет зевок Ён и закрывает глаза, а Сын Так не удерживается и запускает руку в волосы брата, привнося лёгкий беспорядок и пользуясь тем, что тот слишком уставший, чтобы ворчать на тему подобного обращения с его бесценными волосами. — Может, пойдёшь к себе и поспишь? — спрашивает Сын Так, мягко массируя кожу головы брата и любуясь им, невольно отмечая про себя, что Ён становится всё красивее и красивее с каждым днём, из-за чего ему самому становится сложнее конкурировать с ним в этом. — Что Сын Вон здесь забыл в такой час? — задаёт свой вопрос Ён, начисто проигнорировав братский, и приоткрывает глаза, поэтому Сын Так пользуется возможностью и пожимает плечами. — Сказал, что разобрался со всеми делами и решил заглянуть в гости, — говорит парень. — Решил зайти в гости, когда никого нет дома? — недоверчиво уточняет Ён, слегка прищурившись, и в этот момент из коридора доносятся шаги, и в проёме появляется Сын Вон с подносом в руках, на котором дымятся две чашки кофе, распространяя приятный аромат. Старший кузен замирает на долю секунды, заметив ещё одного брата, но быстро овладевает собой и дружелюбно улыбается, продолжая прерванный путь. — Ён, рад тебя видеть, — говорит он, пристраивая поднос на небольшой столик и опускаясь в кресло, оказываясь чуть сбоку от младших кузенов. — Я думал, что ты пойдёшь с другими интернами в кафе как обычно после ночной смены, — замечает Сын Вон, пробегая оценивающим взглядом по парню. — Я и пошёл, — сонно отзывается Ён. — Съел мороженое и пришёл домой. — На меня говоришь, что я плохо ем в первой половине дня, а сам не лучше, — фыркает Сын Так на услышанное и не удерживается от порыва щёлкнуть брата по носу, за что мгновенно получает по руке, но не обижается и возвращает ладонь обратно в волосы парня. — Ты растущий организм, так что тебе нужнее, — парирует Ён и возится на коленях кузена, пытаясь принять более удобное положение. — Ты-то чего пришёл сюда? — не особо дружелюбно интересуется парень у Сын Вона и получает шлепок от Сын Така по боку, который должен призвать его к более лояльному отношению, но старший кузен нисколько не обижается, продолжая улыбаться. — Я не могу прийти в гости к нашему дедушке? — спрашивает он и замечает на себе внимательный взгляд Ли Ёна из-под полуприкрытых век, словно тот оценивает его, и Сын Вону приходится приложить всю свою выдержку, чтобы маска дружелюбия не спала с его лица, потому что их средний брат оказывается не по годам проницательным, явно унаследовав эту черту от председателя. — Можешь, — кратко отвечает Ён и ведёт носом в сторону запаха, находя взглядом поднос с двумя чашками. — Ты что же, расшаркался до заварки кофе своими руками? — спрашивает парень, скептически приподняв брови. — Нет, их сделала работница. Я просто возвращался из ванной, когда увидел её и решил забрать у неё поднос, всё равно мне по пути, — поясняет Сын Вон и берёт одну из чашек в руки. — Извини, я не знал, что ты придёшь. Мне попросить её сделать и для тебя кофе? Какой именно хочешь: холодный американо или классический? — с готовностью предлагает старший кузен и уже собирается позвать девушку, но Ли Ён лениво приподнимается с колен Сын Така и тянется к оставшейся чашке. — Не стоит, я этот выпью, — говорит он, касаясь тарелочки, но Сын Вон резко хватает его за запястье, притормаживая. — Это для Сын Така, — замечает старший кузен, на что Ли Ён переводит взгляд на младшего брата, который продолжает играть в телефон. — Ты мной брезгуешь? — уточняет он у Сын Така, но тот предсказуемо качает головой. — Нет, пей на здоровье, я всё равно не хочу, — говорит парень, не отрывая взгляда от экрана, и Ён смотрит на старшего брата, игриво вскидывая брови, показывая, что он прав, и пытается забрать себе чашку, но Сын Вон всё никак не убирает руку. — Это ристретто, тебе не понравится, — настаивает старший кузен и видит, как сильно хмурится Ён, которому название определённо ни о чём не говорит, поэтому поясняет. — Здесь двойная доза кофеина, сердце будет колотиться быстрее, и ты не уснёшь, а тебе надо отдохнуть после ночной смены. — Да ты никак заботишься обо мне? — хмыкает Ён и наклоняет голову, приоткрывая губы. — С чего это вдруг? — Ты мой младший кузен, — спокойно напоминает Сын Вон, не выпуская запястье парня из хватки, пресекая его попытку забрать себе кофе. — Да ладно, — бормочет средний кузен и тянет тарелку с чашкой на себя. — Я не хочу спать, так что совершенно не против попробовать этот ваш ристретто и взбодриться. — Давай всё же тебе новый сделают, какой ты любишь, оставим эксперименты на потом, когда ты не будешь уставшим, — настаивает старший кузен, и Ён чуть прищуривается. — Ты что, отравил кофе нашего младшего брата? — спрашивает он, но Сын Вон выглядит слишком напряжённым, и парень приходит к выводу, что тому не нравится его шутка. — Да расслабься ты и сделай лицо попроще. Я ж пошутил, — поясняет он и убирает от себя руку Сын Вона, наконец-то забирая себе отвоёванный кофе, делая несколько глотков и следом морщась от горького привкуса. — Какая гадость! Как вы только его пьёте? — спрашивает Ён, кривясь ещё сильнее и отставляя чашку в сторону. — Зачем тогда пьёшь, если не любишь? — спрашивает Сын Так, глядя на мучения кузена. — Каким я буду старшим братом, если не съем еду младшего? — поражается Ён вопросу, словно другой расклад в природе невозможен. — Тогда по твоей логике получается, что я могу съесть твоё яйцо в следующий раз, — задумчиво рассуждает Сын Вон, а от услышанного Ён резко подаётся вперёд всем телом, недовольно глядя на него. — Тронешь моё яйцо — переломаю все пальцы, — угрожает он и получает тычок под рёбра от Сын Така, которому сейчас совершенно не улыбается разнимать старших братьев, если они опять задумают сцепиться из-за какого-то несчастного яйца. — Но я ведь твой старший брат, а значит имею право съесть еду младшего, а вы с Сын Таком мои младшие, — справедливо указывает Сын Вон, но видит убийственный взгляд Ёна и идёт на попятную. — Расслабься, не собираюсь я есть твоё яйцо. Себе дороже будет, — замечает он, а Ли Ён продолжает гипнотизировать старшего брата взглядом ещё несколько мгновений точно, после чего поднимается на ноги, чтобы пойти в свою комнату и отоспаться с ночной смены. — Я всё равно слежу за тобой, — бросает он напоследок и делает шаг, но совершенно внезапно мир перед глазами начинает кружиться, и Ён падает, едва успев в последнюю секунду выставить перед собой руки, чтобы не разбить лицо. — Ён! — испуганно вскрикивает Сын Так, роняя телефон и бросаясь к брату. — Тебе что, плохо? — Что с тобой? — встревоженно спрашивает рядом Сын Вон, подхватывая кузена с другой стороны и страхуя. — Переутомился на смене? Ли Ён чуть мотает головой, силясь понять, что с ним такое, потому что впервые после ночной смены ему внезапно настолько плохо, но от его движения становится только хуже, и окружающая обстановка расплывается ещё сильнее, а веки наливаются свинцовой тяжестью, хотя после кофе должно быть с точностью наоборот… Ли Ён замирает, поражённый внезапной догадкой, и переводит ошарашенный взгляд на Сын Вона, который смотрит на него с тревогой, но внутреннее чутьё подсказывает парню, что она насквозь пропитана фальшью. — Кофе… — еле слышно шепчет Ён и успевает заметить какой-то странный огонёк в глазах старшего брата прежде, чем теряет сознание.***
Ли Ён идёт медленно и бесшумно, подкрадываясь к своей цели, пока та даже не подозревает, что хищник уже давно притаился за углом и просто выжидает удобный момент, чтобы напасть. Парень замирает возле арки, ведущей в гостиную, и находит взглядом Сын Вона, расположившегося на диване и читающего что-то на планшете. Старший брат выглядит очень увлечённым, и Ён внимательно оценивает его позу и предполагаемое настроение. Судя по лёгкой улыбке, слегка тронувшей губы, тот находится в хорошем расположении духа, и парень не может не улыбнуться, уже предвкушая, как вскоре весь холёный и дружелюбный образ кузена рассыплется на части. Средний брат выходит из своего убежища, не желая терять больше ни минуты, и сразу же привлекает к себе внимание Сын Вона, отвлёкшегося от планшета и выглядящего слегка озадаченным, но довольно быстро совладевшего с собой и скрывшего это. — Ён, — приветствует он среднего кузена с дежурной улыбкой на губах, при взгляде на которую Ли Ёна обуревает тошнота. — Ты сегодня рано, — замечает Сын Вон, сверившись с часами. — А что такое? Ты хотел побыть здесь абсолютно один? Зачем? Задумал что-то? — прямо спрашивает парень, медленно приближаясь и опускаясь в кресло напротив, чуть наклоняясь вперёд и свесив руки с колен, внимательно вглядываясь в лицо брата, который замирает, а затем еле слышно смеётся. — Ну ты конечно как скажешь, — качает Сын Вон головой. — Что же я мог задумать? — Не знаю, вот и спрашиваю, — говорит Ён. — Вдруг опять подмешаешь что-то в кофе Сын Таку как в прошлый раз? — добавляет он и внимательно смотрит на брата, пытаясь уловить на его лице хотя бы оттенок настоящей эмоции, но Сын Вон только усмехается и качает головой. — Ён, — примирительно говорит он. — Что за ерунду ты вбил себе в голову? Кажется, мы же выяснили, что тебе стало плохо из-за тяжёлой смены и ударной дозы кофеина, такое бывает. Люди падают в обморок от переутомления, и не мне тебе рассказывать об этом, ведь ты же уже практически врач. — Ты не хотел, чтобы я пил кофе, и пытался отнять его у меня, — напоминает Ён, начисто игнорируя слова старшего брата. — Потому что я предвидел, что тебе может стать плохо, вот и всё. Ён, ты же мой брат, который мне не безразличен, поэтому я и забочусь о тебе, — терпеливо поясняет свои поступки Сын Вон, невольно ощущая себя так, словно разговаривает с маленьким ребёнком, хотя Ён порой иногда может вести себя подобным образом, и старший кузен никак не может понять в чём конкретно кроется причина: желании привлечь к себе как можно больше внимания или же из-за проведения огромного количества времени бок о бок с Сын Таком с самого детства, особенно после трагической гибели отца последнего, когда Ён резко повзрослел и отказался от многих подростковых радостей, уделяя всё своё свободное время мальчику. Сын Вон смотрит в глаза Ли Ёна и не видит там даже капли той любви, которая достаётся Сын Таку, и он солжёт, если скажет, что не завидует младшему. «Чем он заслужил это? Что он такого сделал, что ты настолько благосклонен к нему? Неужели всё из-за смерти его отца?» — хочется спросить Сын Вону и ему грустно и даже чуточку больно от того, что их отношения с Ёном не настолько близкие. Ён никогда не умел выражать свои эмоции и до сих пор создаёт впечатление самого отстранённого и равнодушного брата, но рядом с Сын Таком незримо меняется, становясь мягче и терпимее, позволяя ему всё, что не разрешает делать другим, а Сын Так — слепой дурачок, частенько обижающийся, что брат равнодушный чурбан, который никого не любит. О, как же Сын Вон хотел бы, чтобы это было правдой, но он не может не видеть, как Ён смотрит на Сын Така, как позволяет ему трогать свои волосы, как разрешает залезать в свою кровать и греться под боком, когда у младшего тяжёлый день, и как собственноручно перекладывает своё любимое чёртово яйцо в тарелку Сын Така, стоит только тому заикнуться про него. — Почему ты так не любишь меня? Что я такого сделал, из-за чего ты настолько не доверяешь мне и подозреваешь во всех грехах? — спрашивает Сын Вон, не сдержавшись, и Ён впервые видит искренность и растерянность на его лице, которые говорят о том, что он в самом деле не может понять причину подобного отношения к себе. — Ты украл у меня яйцо! — отвечает Ён и замечает, как растерянность сильнее отражается в глазах брата, явно пытающегося понять насколько серьёзен сейчас его кузен. — Что? — переспрашивает Сын Вон, и теперь на его лице отображается тяжёлый мыслительный процесс, которому Ён не мешает, терпеливо ожидая, пока старший брат вспомнит тот злополучный ужин, навсегда оставивший отпечаток в его сердце, но спустя несколько мгновений задумчивость сменяется озадаченностью, и парень понимает, что Сын Вон так ничего не вспомнил, поэтому решает освежить его память. — Это было в Пусане. Мы вернулись из парка Йондусан, где побывали на смотровой площадке Башни Пусана, там Сын Так ещё разревелся от страха, когда ты показал ему насколько мы высоко от земли, — напоминает Ён, и лицо Сын Вона наконец-то озаряет узнавание. — Погоди… ты говоришь про тот ужин? — уточняет старший кузен. — Да! Ты нагло обманул меня и украл яйцо из моей тарелки! В тот вечер я понял, что людям нельзя доверять, и даже близкие могут предать тебя и отнять самое ценное, что у тебя есть! — возмущённо выпаливает Ли Ён, горящий от праведного гнева. — Мы же были детьми! Сколько тебе тогда было? Двенадцать? — силится вспомнить Сын Вон, удивлённый, что брат затаил на него обиду с той далёкой поездки. — Тринадцать, — поправляет Ли Ён с каменным лицом, словно речь идёт о вопросе жизни и смерти. — Ты серьёзно обиделся на меня из-за одного-единственного яйца? Ты мне тогда нос за него сломал, и мы оба были наказаны дедушкой. Тебе этого мало? — поражается Сын Вон подобной злопамятности брата. — Ты знаешь, как сильно я люблю яйца, и нарочно стащил его у меня, чтобы позлить и даже не подумал извиниться, — спокойно заявляет Ён, на что старший кузен усмехается, не уставая поражаться характеру брата. — Ты держишь на меня обиду столько лет за съеденное мной один раз яйцо, а Сын Так у тебя из тарелки их таскает чуть ли не каждый день, и его ты почему-то не третируешь. Думаешь, я поверю в подобное объяснение? — озвучивает свои сомнения Сын Вон и выжидающе смотрит на брата, который надувает губы. — Сын Так никогда не таскал у меня яйца внаглую. Он всегда просит меня отдать ему свою порцию, если я не буду, и когда у меня хорошее настроение, то я так и делаю, — поясняет принципиальную и, очевидно, очень значимую для него разницу Ён, и Сын Вон тихо смеётся, поражаясь подобной логике, но вынужденный признать правдивость его слов, потому что не может вспомнить ни одного случая, когда Сын Так своими палочками лез в порцию брата и «крал» несчастное яйцо. — Если бы я только знал тогда, как мне аукнется та моя шалость с яйцом. Я ведь всего лишь хотел подшутить над тобой, уж больно сильно ты всегда трясся над ним, словно это какое-то сокровище, — задумчиво бормочет Сын Вон, вставая с дивана, потому что не видит смысла больше оставаться в комнате с Ли Ёном, но теперь он хотя бы знает причину подобного отношения к себе, пусть и нелепую, по его мнению, но в этом весь его брат. Сын Вон не удерживается от ещё одного взгляда на Ли Ёна, впервые позволяя боли и обиде отчётливо проскользнуть в нём. «Ты должен был быть и моим братом! У нас с тобой разница в возрасте всего лишь два года, так что ты должен был быть ближе ко мне, а ты обиделся из-за какого-то дурацкого яйца. Если бы ты проявил ко мне хотя бы каплю всей той любви, что выливаешь на Сын Така, то всё было бы иначе! Мы бы вместе столько добились, но из-за своих гордости и упрямства ты не оставил мне выбора… брат…» Сын Вон прячет эмоции и делает шаг в сторону выхода, когда Ли Ён резко поднимается на ноги и перегораживает ему дорогу, глядя сверху вниз, и от одного его взгляда становится совершенно ясно, что просто так он старшего брата не отпустит, поэтому Сын Вон откладывает взятый несколько секунд назад планшет на столик и обращает всё своё внимание на кузена. — Ты что-то хотел? — спрашивает он, призвав себе на помощь все запасы терпения, имеющиеся в наличии, чтобы разочарование не смогло найти трещину в его маске и выскользнуть наружу. — Ты так и не ответил, зачем подмешал снотворное в кофе Сын Така. Что ты хотел сделать? — спрашивает Ён, и Сын Вон в очередной раз вздыхает. — Ён, прекращай, это уже… — остаток фразы совершенно неожиданно застревает вместе с выходящим изо рта воздухом, потому что шею сжимает сильная рука Ли Ёна, и старший кузен невольно ловит себя на мысли, что последний раз они дрались, кажется, когда были юношами. — Как я уже сказал, я больше не доверяю тебя, а ещё я не люблю, когда от меня пытаются утаить правду, — подчёркнуто равнодушно говорит парень и вскидывает брови, намекая, что хочет услышать самый искренний ответ на свой вопрос, идущий из глубины сердца, но Сын Вон не планирует отказываться от своих слов. — Отпусти меня, — требует он, сжимая чужое запястье и глядя прямо в глаза Ёна, который усмехается, отдавая должное его выдержке и умению владеть собой. — У тебя есть предсмертное желание? — интересуется средний кузен и с удовольствием отмечает мелькнувший в глубине глаз страх, быстро скрывшийся в тенях. Не давая брату возможности сказать что-то, Ён тащит его к горящему камину и, сделав подсечку, заваливает на пол. — Интересно, какого это гореть заживо? — задаёт философский вопрос парень и тянет голову кузена к огню так, чтобы тот смог в полной мере ощутить его жар. — Прекрати! Это уже выходит за рамки! — требует Сын Вон, и теперь-то в его голосе отчётливо звучит страх, потому что одного взгляда на Ёна хватает, чтобы понять, что он не планирует отступать, покуда не получит желаемое, и совершенно точно не шутит. — Ты хотел навредить нашему брату, но получилось так, что удар на себя принял я. Если бы твоей целью изначально был я, то в таком случае я бы просто свернул тебе шею, но за Сын Така… — Ён наклоняется к лицу брата и понижает голос, добавляя в него новые тёмные нотки, от которых кровь стынет в жилах, — ты будешь умирать долго и мучительно… — Ён! Пусти меня немедленно! — кричит Сын Вон, отбиваясь и пытаясь вырваться из стальной хватки кузена, который сильнее его, но ничего не выходит, и паника лишь сильнее захлёстывает с головой вместо с потом, который начинает струиться по коже от жара. Воздух наполняется тошнотворным запахом тлеющих волос, и Сын Вон впервые теряет самообладание настолько, что буквально вопит, уповая, что хоть кто-то услышит и придёт ему на помощь. Удача оказывается на его стороне, потому что вскоре раздаётся топот нескольких пар ног, и в гостиную влетают телохранители, которые застывают, поражённые открывшейся им сценой, но новый вопль со стороны Сын Вона приводит их в чувство, и мужчины кидаются разнимать братьев.***
Ли Ён стоит на коленях, глядя прямо перед собой, и его лицо не выражает совершенно ничего. Он провёл в такой позе всю ночь, и всё тело затекло, став неподатливым и неуклюжим, поэтому парню кажется, что оно больше не принадлежит ему, но Ён за всё время наказания даже ни разу не подумал о том, чтобы встать и походить, не только потому, что за ним могут наблюдать через камеру, но и потому, что прекрасно понимает свой провал. Спустя целую вечность дверь в кабинет дедушки открывается, и сам председатель медленно заходит, неторопливым шагом направляясь к столу и усаживаясь за него. Взяв в руки планшет, он что-то делает на нём, полностью игнорируя внука, который также хранит молчание, вперившись взглядом в одну точку в пространстве, прекрасно зная, что бесполезно пытаться заговорить с дедушкой, пока он сам не изъявит желание. Наконец, где-то полчаса спустя Го Чже Шик откладывает в сторону устройство и переводит взгляд на Ёна, внимательно осматривая его с головы до ног, но продолжая молчать. Парень невольно ловит себя на мысли, что уж лучше бы дедушка ругался и накричал на него, как делают в других семьях, но председатель никогда не занимался ничем подобным, считая повышение голоса ниже своего достоинства. — Ты понял в чём твоя вина? — вдоволь насладившись молчанием, спрашивает Го Чже Шик. — Да, — отвечает Ён и поправляет голос, потому что от долгого молчания тот получается очень хриплым, словно кто-то проводит наждачной бумагой по поверхности, выбивая из неё неприятные звуки. — Не убедился, что в доме никого нет, — дерзко добавляет он и впервые открыто смотрит в глаза дедушке, позволяя одному уголку губ чуть приподняться вверх. Председатель на долю секунды отзеркаливает усмешку внука, нисколько не удивлённый ни его поведением, ни ответом. Интуиция уже очень давно подсказывала ему, что раз противостояние между старшими внуками не закончилось вместе с подростковым возрастом, то дальше уже вряд ли что-то поменяется, а то и наоборот, выльется в ситуацию похуже, учитывая несгибаемый характер среднего кузена, который всегда идёт напролом. — Мальчишка, — роняет одно-единственное слово председатель, но оно скрывает в себе сразу несколько оттенков: разочарование, злость, принятие ситуации, но точно не удивление. — Ты знал о том, что произошло, но ничего не предпринял, поэтому я взял ситуацию в свои руки, — поясняет причину своего поступка Ли Ён, хотя как таковой необходимости в этом нет. — У тебя много достоинств, Ён, например, ты умён не по годам, но и не меньше недостатков, главные из которых: нетерпение и излишняя жестокость, а если к этому ещё прибавить твою прямолинейность… — председатель отводит взгляд в сторону и начинает раскладывать на столе ручки в только ему одному известном порядке. — Тебе придётся трудно по жизни. — Не скажу, что моя жизнь такая уж и тяжёлая, — хмыкает Ён и ёрзает, о чём мгновенно жалеет, потому что колени заходятся в адском приступе боли. — Была, — поправляет Го Чже Шик, и его внук застывает, глядя во все глаза на дедушку. — Ты всего лишь мальчишка, который возомнил, что раз я закрываю глаза на твои выходки, то тебе позволено абсолютно всё. Это не так. — И что теперь? Объявишь, что я точно не получу больницу? То-то Сын Вон обрадуется, — равнодушно говорит Ён. — Мне она и не нужна была, если уж на то пошло, а вот наш старший брат, похоже, готов на всё ради неё, но ты почему-то закрываешь на это глаза, — замечает парень, нарочно подначивая дедушку и желая таким образом вытащить из него правду. Председатель заканчивает раскладывать ручки и вновь смотрит на Ёна. — Собирай вещи, — спокойно говорит он, и его внук застывает, впервые ощущая, что он оказался вплотную к обрыву и пути назад нет, а только вперёд, в объятия пустоты, которая приглашающе зияет перед ним чёрной пастью. — Что? — переспрашивает Ён, пытаясь понять, что именно кроется за словами дедушки, который выглядит равнодушным, и из-за этого парень не может считать его эмоции и мысли, что только злит. — Ты улетаешь сегодня в Оттаву по программе обмена специалистов между медицинскими центрами. Думаю, тебе пойдёт на пользу смена обстановки: посмотришь другую страну, наберёшься опыта, научишься взаимодействию с новыми людьми, подтянешь язык, — перечисляет плюсы Чже Шик, делая вид, что не замечает, как на лице Ёна проступает откровенная паника, потому что тот понимает, что ему только что подписали смертный приговор без права на помилование. — Я не оставлю Сын Така! — срывается с места Ён и тут же жалеет о своём поступке, потому что ноги отзываются болью на столь резкое движение, да и затекли от долгого нахождения в одном положении, и парень падает на пол, но, благодаря реакции, успевает выставить перед собой руки, чтобы позорно не свалиться лицом вниз. — Дедушка! Послушай, я уже говорил, что Сын Вон подлил Сын Таку в кофе снотворное, чтобы… — Да, ты уже делился со мной своими мыслями, так что не вижу смысла повторять их вновь, — прерывает поток речи председатель, подняв руку. — Можешь не переживать за брата. Сын Так тоже недолго здесь пробудет и вскоре уедет по программе обмена студентов, но в США. Это моё окончательное решение, — припечатывает пожилой мужчина, и Ён поджимает губы, опуская голову и признавая своё поражение. Пытаться бороться с дедушкой совершенно бессмысленно, ровно как и пытаться сбежать из ссылки. Наверняка, он отправит с ним какую-нибудь «няньку», которая будет докладывать о каждом шаге и вздохе Ёна, а в новой больнице тоже найдётся несколько подставных людей, которые будут следить и за каждым прикосновением к скальпелю. — Если я узнаю, что жизни моего брата что-то угрожает, то я немедленно вернусь к нему. И никто и ничто не сможет остановить меня, — чётко произносит парень, одновременно и принимая свою ссылку, и обозначая свою позицию. Председатель никак не реагирует на слова внука и вызывает телохранителя, который заходит в кабинет вместе с незнакомым парнем, и тот замирает на месте, а приветливая улыбка сползает с его лица от одного взгляда на Ли Ёна, но незнакомец быстро берёт себя в руки и низко кланяется председателю, приветствуя его. — Это Ку Син Джу, — представляет парня Го Чже Шик, — он отправится с тобой и поможет устроиться на новом месте, будет помогать с делами по дому. Учитывая, что ты совершенно беспомощный в бытовых делах, тебя нельзя отправлять без помощника. Пропадёшь в первый же день, — говорит председатель и смотрит на новенького. — Син Джу, это тот самый внук, о которым мы говорили. Хорошо позаботься о нём. — Непременно, господин председатель! Я глаз с него спускать не буду! — обещает парень и в очередной раз кланяется. — Прекрасно, а сейчас, думаю, вам не помешает получше узнать друг друга. Син Джу, помоги Ёну встать, вас проводят в его комнату, где вы сможете собрать вещи и подготовиться к отлёту, — говорит пожилой мужчина, и Син Джу сразу же бросается исполнять его наказ, а Ён смотрит на дедушку и не может поверить, что это происходит с ним.***
Профессор Ча переводит взгляд на Ли Ёна, когда тот замолкает, и не знает, что и сказать вслух. В голове роются самые разные мысли и вопросы, и он не знает толком, с какого именно начать, когда внезапно вспоминает о своём разговоре с Сын Таком о призраках насильственной смерти во время выходных и о мысли, что пришла ему тогда в голову касательно его кузена. «Значит, я не ошибся, когда подумал, что он не по своей воле уехал из Сеула. Председатель выслал его. Действительно, он единственный, кому Ён подчиняется», — думает Ён Мин, рассматривая парня, нет, уже не парня в его глазах, а молодого мужчину, который пошёл и до сих пор готов идти на что угодно ради брата. Если уж на чистоту с самим собой, то профессор не может с уверенностью сказать, как бы сам поступил, окажись он в той ситуации с отравленным кофе. — Так с какой целью Сын Вон подсыпал Сын Таку снотворное? Хотел взять у него отпечаток пальца? — спрашивает доктор Ча, желая полностью во всём разобраться и не оставить никаких белых пятен. — Именно так я и думал изначально, но ошибался. Целью Сын Вона был не Сын Так, а я, — внезапно говорит Ли Ён, повергая Ён Мина в сумятицу своими словами. — То есть как это не Сын Так? — спрашивает профессор, в голове которого уже идеально выстроена версия прошлого, где Сын Вон планировал с помощью отпечатка пальца брата заверить документы, где тот отказывается от права наследования больницы, и хранить их при себе до тех пор, пока председатель не покинет их и окончательное завещание не будет обнародовано. — Сын Вон всегда опасался именно меня и видел во мне противника во всём: на пути к больнице и в отношениях с Сын Таком, — начинает пояснять Ли Ён, включая поворотник лёгким движением руки. — Сын Так никогда не скрывал, что ему нет никакого дела до больницы, а я же выбирал стратегию молчания и не делился своими планами и мыслями о будущем, зато открыто демонстрировал свою неприязнь к старшему брату и постоянно был рядом с младшим, не подпуская по сути его к Таки. Сын Вон знал, что только дедушка может убрать меня с его пути, поэтому ему всего лишь нужно было заставить меня потерять контроль и сделать что-то настолько ужасное, что дедушка больше не смог бы закрывать глаза на происходящее. — Он видел, как ты относишься к Сын Таку, как сильно любишь его, и понял, как использовать эту любовь против тебя, — улавливает мысль Ён Мин. — Как же ты в итоге догадался о его плане? — В нашу с ним последнюю встречу перед моим отлётом Сын Вон сказал мне «Предсказуемо». Сначала я подумал, что он имел в виду решение дедушки, но потом понял, что он говорил обо мне. Я поступил предсказуемо, — поясняет Ли Ён, еле слышно вздыхая, и профессор понимает, что нейрохирург корит себя за то, что позволил тогда эмоциям взять вверх и попался в ловушку. И следом Ён Мина поражает одна очень важная мысль. — Почему ты до сих пор ничего не сказал Сын Таку? Он же думает, что ты просто бросил его, потому что устал от него. — А что я должен был сказать? «Дедушка выслал меня за то, что я чуть не сделал барбекю из нашего старшего брата в домашнем камине»? — усмехается Ён. — Сын Так бы после этого начал жалеть Сын Вона и стал бы меньше боготворить меня за такой поступок, а я этого не хочу. — Парень ставит левую руку на дверцу машины и облокачивается виском на пальцы, глядя на дорогу. — Уж лучше буду в его глазах предателем, променявшим его на стажировку в другой стране, чем практически братоубийцей. Ён Мин вновь погружается в молчание, анализируя слова Ли Ёна, и видит в них логику. Всё же нейрохирург не дурак и прекрасно видел, что Сын Так любит и Сын Вона, может, не так сильно, как Ёна, но всё же, а некоторые вещи простить довольно сложно, поэтому им лучше навсегда кануть в прошлом. — Если тебе станет легче, то Таки и Сын Вон так и не сблизились, — совершенно внезапно делится Ён Мин. — Когда я был призраком, то наблюдал за ними. Сын Вон хоть и пытался быть ближе и постоянно звал его отдыхать к себе в кабинет, говорил, что готов помочь и поддержать, но я не видел со стороны Сын Така желание открыться ему и вообще делиться чем-то. — Ему было тяжело снова довериться кому-то после моего предательства, ведь он всё детство провёл со мной, так что ближе меня у него никого нет, — замечает Ли Ён, и Ён Мин признаёт это, потому что с первого дня видит между братьями особенную связь, намёки на которую никогда не замечал между Сын Таком и Сын Воном. В тоже время сознание профессора цепляется за сказанную Ёном фразу, и он начинает крутить её в голове со всех сторон. «Он сказал, что Сын Так всё детство провёл с ним, и Таки частенько упоминает это. Вряд ли они имеют в виду период после трагедии на озере, звучит так, словно они всегда были вместе, чуть ли не с самого рождения, но как так вышло? Где же родители Ёна?» — думает Ён Мин и хмурится, пытаясь припомнить хотя бы одно упоминание родителей нейрохирурга, но, кажется, никто никогда не говорил о них, даже Сын Так. — «Приёмный что ли?» — мелькает следующая мысль, и профессор начинает пристальнее всматриваться в Ли Ёна, отыскивая что-то, что указывало бы на родство парня с семьёй председателя. — «Красив, как и Сын Так, такой же упрямый… Нет, будь он приёмным, председатель вряд ли бы задумывался о передаче больницы ему, всё же это семейное дело, да и Таки говорил, что брат во многом похож на дедушку», — продолжает рассуждать Ён Мин, задерживая взгляд на волосах Ёна, которые отливают медью в первых лучах восходящего солнца, придавая ему облик греческого божества, сошедшего с Олимпа. — «Интересно, он красит волосы или это проявление рецессивного гена?» — мелькает настолько неожиданная мысль, что профессор давится воздухом, спеша отвернуться, пока Ли Ён не замечает, что является предметом столько пристального внимания для доктора Ча. Ён Мин и сам не может понять, как так выходит, что они спокойно разговаривают с Ли Ёном больше пяти минут и при этом в его голове столько мыслей о нём, хотя там полагается быть совершенно иным вещам, и следом находит ответ на свой вопрос: потому что если он будет думать сейчас о Сын Таке, то сойдёт с ума от страха за своего мальчика и от неизвестности, не сможет ничего сделать, когда настанет момент действовать, поэтому неосознанно цепляется за любую возможность думать о чём-то ещё, лишь бы отвлечься, даже если предметом размышлений становится Ли Ён. Профессор даже и не надеялся ни на что, когда спросил, за что он пытался убить Сын Вона, и столь подробный ответ становится своего рода неожиданностью, повергая в лёгкий шок, что Ён вообще всё рассказал ему, хотя особой любви к нему и не питает с их самой первой встречи, когда узнал, что Ён Мин косвенно виноват в аварии и коме Сын Така. «Он настолько злопамятный и самовлюблённый, что не простил Сын Вону украденное в детстве яйцо, а потом едва не убил, когда подумал, что тот хотел всего лишь усыпить Сын Така, — думает профессор. — Меня он никогда не простит при таком раскладе. Повезло, что он тогда меня всего лишь с лестницы спустил, а не убил на месте. Не иначе ради Сын Така пощадил», — заключает Ён Мин и чувствует, как в горлу подступает тошнота, и мысли снова возвращаются к тому, где сейчас его муж и в каком состоянии, и стоит только чуть ослабить самоконтроль, как паника сильнее сжимает свою костлявую руку на его горле, пуская трещины на врачебном самообладании, которое должно быть незыблемым. — Вы что-то хотели спросить, — подаёт голос Ли Ён, заметив молчание со стороны собеседника, либо же почувствовав, как тот ступает на скользкую дорожку отчаяния, и пытается тем самым отвлечь его. Мысли Ён Мина мечутся между детством братьев и каждом из них по отдельности, но мужчина благодарен нейрохирургу за возможность отвлечься. — А какая у вас разница с Сын Таком? — спрашивает кардиохирург первое, что приходит ему в голову. — Восемь лет, — отвечает Ён, и профессор аж подпрыгивает от удивления, вновь поворачиваясь к нейрохирургу. — То есть тебе… тридцать семь? — поражённо уточняет он, понимая, что у них разница всего каких-то два года, а следом вспоминает, что Ли Ён пришёл в больницу, когда сам кардиохирург был ещё интерном, так что разница у них в возрасте действительно незначительная. — Да. Хотите сказать, что я очень красив и молодо выгляжу? — предсказуемо интересуется Ли Ён, и Ён Мин едва ли не закатывает глаза. — Сын Так красивее, — отвечает профессор, защищая мужа, который для него самый-самый во всём. Ну разве что кроме врачебной сферы, здесь самым лучшим Ён Мин считает только себя. — Да за мной в детстве больше девчонок бегало, чем за ним. Неудивительно, что он переключился на парней. Не выдержал конкуренции, — говорит Ён, и профессор понимает, что переубедить его вряд ли получится, поэтому возвращается к теме возраста и детства. — Как так вышло, что у вас такая разница в возрасте, но при этом вы всегда были вместе? Обычно братья хорошо ладят, если у них незначительный разрыв, — спрашивает кардиохирург, и ему действительно интересно, как так получилось, но задать напрямую вопрос про родителей не решается, понимая, что это слишком уж личное. — Меня воспитывал отец Сын Така до его рождения, ну а когда он появился, то мы уже росли вместе, — отвечает Ли Ён, и Ён Мин ждёт, когда тот добавит что-то ещё, хотя бы косвенно указывающее на его родителей, но нейрохирург молчит, и профессор понимает, что продолжения уже не будет. Бросив взгляд на навигатор, Ён Мин замечает, что они уже подъезжают в обозначенному месту, а значит их неожиданно откровенный разговор подходит к своему логическому завершению. — Почему ты рассказал мне всё? — решается задать последний вопрос кардиохирург, которому действительно интересно, с чего вдруг Ли Ён настолько разговорчивый с ним сегодня. «Тоже пытается отвлечься от мрачных мыслей?» — Вы спросили, а я ответил, — говорит нейрохирург, вызывая абсолютно искреннее недоумение у кардиохирурга от подобной логики. — И всё? — машинально спрашивает он, хотя изначально не планировал, но вернуть обратно свои слова не может. Ли Ён на секунду переводит на него взгляд, а затем снова отворачивается к дороге, внимательно вглядываясь в неё, словно может различить на асфальте призрачные следы шин, которые указали бы ему направление, в котором увезли Сын Така. — Всё же лучше, чем ехать в тишине, — наконец говорит он пару мгновений спустя, и Ён Мин слегка усмехается, получив подтверждение своих мыслей. — Спасибо, — кажется, впервые он искренне благодарит Ли Ёна, и его слова идут из самой глубины сердца. Скажи ему кто пару месяцев назад, что он будет вот так сидеть рядом с нейрохирургом и спокойно разговаривать, он бы в жизни не поверил в подобный расклад. — Я ничего не расскажу ему, — обещает Ён Мин прежде, чем Ён успеет открыть рот, чтобы отпустить фирменную угрозу про переломанные пальцы, если профессор проболтается о его секрете, потому что ему хочется отплатить чем-то не менее равнозначным. — Я знаю, — усмехается Ён и игриво вскидывает брови, повернувшись к Ён Мину. — Всё же я красавчик и под мои чары невозможно не попасть, — добавляет он, и в этот раз профессор не удерживается от заката глаз, уже собираясь сказать, чтобы Ён был хотя бы чуточку серьёзнее, когда навигатор возвещает о том, что они прибыли на место, и нейрохирург останавливается на перекрёстке, чтобы подтвердить завершение маршрута и тут же проверить мобильный, но новых сообщений от Эдриана нет, и Ли Ён недовольно прищуривается, решая позвонить другу, но тот совершенно неожиданно оказывается вне зоны действия. Лицо нейрохирурга темнеет, когда автоответчик в очередной раз сообщает, что абонент недоступен, и Ён Мин невольно напрягается, сам не зная толком в ожидании чего, но явно чего-то плохого, потому что уже запомнил, что подобное выражение Ли Ёна никогда не предвещает ничего хорошего. — Здесь последний раз видели машину Сын Така? — спрашивает профессор, отмечая, что они замерли на перекрёстке, после которого, как он знает, по сути заканчивается город со своей бурной и яркой жизнью, уступая место тихим и уединённым местам, где встречаются, как жилые дома, так и заброшенные, которые ещё не снесены. — Водитель повернул налево, — говорит Ли Ён, но трогаться с места не торопится, постукивая пальцами по рулю и глядя в предполагаемую сторону. — До следующей установленной камеры он уже не доехал, очевидно, где-то свернув. — Их вывезли за город, чтобы было сложнее отследить, — бормочет Ён Мин и ёрзает на месте, не понимая причину заминки. — Если Эдриан до сих пор не сузил район поисков, то мы можем поехать дальше по дороге и посмотреть предполагаемые места, куда могла съехать машина. Может, что-нибудь да найдём, — предлагает он, хотя понимает, что надежда слишком слабая, ведь машина могла свернуть с трассы и скрыться в неизвестном направлении в любом месте, но профессор цепляется за эту иллюзию, и его начинает раздражать, что Ли Ён медлит и не делает тоже самое. — Это ловушка, — говорит нейрохирург вслух то, о чём Ён Мин старается даже не допускать мысли. — Мы либо найдём труп, либо брошенную машину, в то время как самого Сын Така увезли уже в совершенно другое место. — Либо мы можем найти подсказки, куда увезли его, — не сдаётся Ён Мин. — Если машина свернула с трассы, то наверняка съехала на просёлочную дорогу, оставив следы. Сын Так и Хао Вэй ранены, значит преступнику пришлось тащить их на себе по очереди, а в таком случае бросать машину ему неудобно. Если он и бросил её, то уже после того, как спрятал парней где-то, и они все находятся в одной местности, раз машина больше нигде на камеры не попадалась, — делится своими мыслями профессор, отмечая, как сильнее хмурится Ён. — А может ему кто-то помогал, и в договорённом месте его ждал помощник с другой машиной, на которую они пересели и уехали в другом направлении, — замечает он, всё-таки поворачивая налево и делая ещё одну попытку дозвониться Эдриану, но она не приносит результата, и нейрохирург сдавливает телефон так, что тот начинает трещать в его руке. — Если сломаешь телефон, то Эдриан тем более не сможет с тобой связаться, — подаёт голос Ён Мин и зарабатывает такой злобный взгляд, что решает дальше благоразумно молчать, всматриваясь через стекло в пейзаж и считая все повороты, которые могут вести в сторону Сын Така. Он успевает насчитать пять, когда Ли Ён тормозит, и кардиохирург отвлекается, поворачивая голову к лобовому стеклу и слыша, как сердце резко начинает стучать где-то в районе горла: на обочине дороги стоит машина ординатора, возле которой копошатся полицейские, а рядом детектив Син переговаривается с каким-то незнакомым мужчиной в костюме. Не отдавая себе полного отчёта в том, что он делает, Ён Мин выходит из машины и бежит туда, где обрывается последняя ниточка, ведущая к его мужу. Детектив Син отвлекается от разговора с мужчиной, заметив остановившуюся недалеко машину, а когда из неё выскакивает профессор Ча, то он поворачивается к нему всем корпусом и шагает навстречу, раздражённо захлопывая записную книжку и убирая её в карман, глядя на Ён Мина сначала потрясённо, а затем недовольно. — Вы что здесь забыли? — возмущается Юй Кай, когда доктор ровняется с ним, и смеряет его злым взглядом, вторую порцию которого получает подоспевший следом Ли Ён. — Это место преступления, вам нельзя здесь находиться. — Что с Сын Таком? Где он? — порывается к машине Ён Мин, но небольшой детектив лихо перегораживает собой дорогу, компенсируя разницу в росте своей шириной в плечах. — Нет его там, — говорит он очевидное, потому что в противном случае Сын Так сейчас бы уже был рядом. — Машину бросили и скрылись в неизвестном направлении… — Я знаю эту местность, — вмешивает Ли Ён и указывает рукой чуть правее от трассы. — Если проехать ещё несколько километров, то будет поворот на фармацевтическую фабрику, которая закрылась примерно полгода назад, но её пока никто не выкупил, так что она фактически заброшена на данный момент. — Когда на него все смотрят, то нейрохирург поясняет свои познания. — Мы с дедушкой ездили туда. Я хотел расширить семейный бизнес и предложил выкупить её, но мы так и не сошлись в цене, поэтому сделка не состоялась. — Мы знаем про эту фабрику, и туда уже направлена группа для проверки, — подключается к разговору мужчина в костюме, вставая рядом с детективом, и Ли Ён окидывает незнакомца долгим взглядом. — Прокурор Чхве Вон Хэ, — представляется он, — я веду расследование этого дела и сейчас настоятельно прошу вас вернуться к своим делам и не вмешиваться. Мы со всем разберёмся, а вы только можете пострадать. — Прокурор Чхве Вон Хэ… — чуть прищуривается Ли Ён и усмехается, а затем неожиданно склоняет голову, словно извиняется за то, что они с профессором приехали, но Ён Мин отчётливо видит, что искренностью в действиях нейрохирурга не пахнет. — Простите, мы переживаем за Сын Така. — Ничего страшного, я всё понимаю, — кивает прокурор. — Вы, должно быть, его старший брат, про которого упоминал детектив, и молодой человек прокурора Ю. Где она сейчас находится? — Сон А в безопасности дома вместе с моим лучшим другом, — отвечает Ли Ён, всё так же не поднимая головы. — Я позаботился о том, чтобы она не вмешивалась, как и просил детектив. — Благодарим за содействие и будем крайне признательны, если вы вернётесь к ней. Мы сообщим вам, когда всё закончится, — говорит прокурор, и Ён кивает, отступая назад. Ён Мин топчется на месте, не зная, как ему поступить, и тогда детектив указывает ему головой на машину, предлагая присоединиться к нейрохирургу. — Профессор, вам пора, — настойчиво говорит Юй Кай, и Ён Мин кивает, разворачиваясь и догоняя Ли Ёна, который уже садится и пристёгивается, а затем берёт телефон и снова звонит Эдриану, а когда тот вновь не отвечает, то начинает набирать кому-то сообщение. — Мы поедем на эту фабрику? — спрашивает Ён Мин, кидая взгляд на экран мобильного, но луч солнца отражается от него и режет глаз, лишая возможность увидеть, кому пишет Ли Ён. — Нет, Сын Така там всё равно нет, — качает головой нейрохирург, убирая телефон и заводя двигатель. — Почему ты так думаешь? Прокурор… — начинает Ён Мин, но Ли Ён быстро его перебивает. — Он тоже знает, что ребят там нет, потому что это слишком просто и предсказуемо. Их явно пересадили и увезли на другой машине, а эту бросили, чтобы след оборвался, — поясняет парень, разворачиваясь и направляясь обратно в город. — Значит, нужно выяснить на какой именно. Надо посмотреть по последней камере какая машина свернула в эту же сторону, а потом вернулась обратно в город, — говорит Ён Мин, начиная ощущать себя настоящим детективом. — Я уже попросил Син Джу просмотреть последнюю запись, присланную Эдрианом, раз он сам не отвечает, а пока результатов нет, я отвезу вас в больницу, — совершенно неожиданно заканчивает свою мысль Ли Ён, и кардиохирург поворачивается к нему всем корпусом, широко распахнув глаза. — Ты с ума сошёл? Какая больница, когда Сын Так неизвестно где? У меня сегодня нет никаких операций, а если другие врачи не могут справиться без меня с простым осмотром и с работой в неотложке, то им всем стоит подать заявления об увольнении! Так что даже не думай избавиться от меня! — отрезает Ён Мин, хищно раздувая ноздри, на что Ли Ён усмехается. — Раз уж вы так серьёзно настроены, то позвоните и скажите, что мы оба сегодня не выйдем, — кидает он и чуть улыбается, довольный реакцией профессора на своё предложение.***
— Синь Вэнь! Синь Вэнь! — настойчиво зовёт девушку Сын Так, припоминая, что в посёлке призрак убитого парня среагировал на упоминание своего имени, поэтому он надеется, что и судмедэксперт очнётся от пожирающей её тьмы. — Пожалуйста, Синь Вэнь, ты сильнее этого! Ты нужна нам! — отчаянно взывает ординатор и пропускает хриплый стон. — Сын Так? — хрипло зовёт его Хао Вэй и пытается сесть, но вскрикивает от боли и остаётся лежать в прежнем положении. — Это ты? С кем ты разговариваешь? — Хао Вэй! — радостно переводит взгляд на стажёра парень и чувствует облегчение от того, что тот очнулся. — Как ты себя чувствуешь? — интересуется он тут же. — Голова кружится? — Есть немного, а ещё мне очень холодно, мурашки так и бегают по коже и пить очень хочется, — говорит Хао Вэй и облизывает губы, пытаясь смочить их языком. — Где мы? — Без понятия, меня тоже подстрелили, и я потерял сознание, а очнулся сравнительно недавно, — делится Сын Так, краем глаза наблюдая за Синь Вэнь, которая по-прежнему стоит на месте и смотрит перед собой. В голове парня созревает идея, как можно достучаться до неё, но ради её воплощения придётся поступиться своими принципами, о которых ему недавно напомнил Ён Мин. Когда мысли сворачивают к любимому, сердце Сын Така начинает учащенно биться в груди, разгоняя кровь сильнее. Ему хочется зажмуриться посильнее, чтобы в следующее мгновение очнуться под боком мужа и понять, что это всего лишь кошмар, а он на самом деле дома и вскоре им предстоит выйти в больницу, чтобы спасать людей и помогать призракам вернуться назад к жизни. Однако пульсирующая жгучая боль в теле напоминает ему, что это реальность, и любимого рядом нет. «Он хотя бы в безопасности, — думает Сын Так, — наверное, переживает, что я не приехал ужинать. Интересно, который вообще час? Всё ещё ночь или уже настал новый день?» Ординатор обводит взглядом тёмное помещение, но не находит ответа на свой вопрос, а сердце начинает болезненно колоть от мысли, что он может уже никогда больше не увидеть любимого. «Я давно уже не говорил ему, как сильно люблю его», — мелькает мысль, и Сын Так старается загнать её поглубже в подкорку, чтобы не расклеиться и не сдаться раньше времени. — Зря ты полез в дом, — говорит Хао Вэй, помогая ординатору вынырнуть из грустных мыслей и сосредоточиться на текущем моменте. — Был бы сейчас в безопасности. — Зато мы с тобой вместе, и втроём уже не так страшно, — пытается увидеть хоть что-то положительное Сын Так и даже выдавить из себя улыбку, цепляясь за свой оптимизм как утопающий — за соломинку. — Втроём? Здесь кто-то ещё есть? — спрашивает Хао Вэй и ёрзает, пытаясь осмотреть помещение и сдерживая шипение от боли сквозь зубы. — Кто третий? Я никого больше не вижу здесь, или его держат в другом месте? — спрашивает стажёр, а Сын Так прикрывает глаза и выдыхает, собираясь с духом, чтобы навсегда если не разрушить, то как минимум перевернуть мир парня с ног на голову. — Слушай, ты должен кое-что знать насчёт себя, — произносит Сын Так, едва собирается с духом. — Ты не такой, как все, а больше, как я… — Да, мы с тобой познакомились недавно, но мне тоже показалось, что мы сможем подружиться и стать хорошими друзьями, — трактует слова ординатора по своему парень, и Сын Так мотает головой насколько позволяет его положение. — Дело не только в этом. Видишь ли, я вижу призраков, а ты можешь чувствовать их, — вываливает всё на одном духу доктор и замирает, вглядываясь в лицо Хао Вэя, который сперва хмурится, а затем начинает смеяться, но быстро обрывает себя, застонав от боли. — Если ты хотел отвлечь меня от нашего печального положения, то тебе это удалось, — с трудом выдавливает из себя стажёр, тихо постанывая и тяжело дыша. — Я не шучу! — вскрикивает Сын Так и сам морщится от боли. — В детстве я чуть не утонул и пережил клиническую смерть, после чего стал видеть призраков, а ты родился мёртвым! Мы оба ступили за грань жизни и вернулись, но это оставило на нас отпечаток. Ты говорил, что тебе порой становится плохо во время допроса. Скажи мне, кого ты допрашиваешь в такие моменты? Подозреваемых в убийстве? Ведь так? — спрашивает Сын Так и видит, как распахиваются глаза Хао Вэя, который не торопится с ответом, и тогда парень продолжает. — А ещё тебя частенько морозит, когда рядом находится сестрица Сон А, так? — Сын Так дожидается слабого кивка и говорит дальше. — Это потому, что за ней ходит призрак её убитой младшей сестры, а за всеми теми преступниками, которых ты допрашивал, стояли призраки убитых ими людей. Может, ты и не видишь духов как я, но ты чувствуешь их. И чем сильнее призрак, тем отчётливее ты ощущаешь его присутствие. Сын Так замолкает и ждёт реакции от Хао Вэя, который бегает взглядом по помещению, переваривая услышанное, а затем зажмуривается и мотает головой, всё ещё отказываясь признавать правдивость слов друга. — Это… это… такое невозможно. Призраков не существует! — упирается парень, но звучит он крайне слабо и неуверенно. — Разве бабушка не говорила тебе, что ты особенный и у тебя есть способности? — очень кстати вспоминает Сын Так слова Синь Вэнь о том, что пьяный Хао Вэй поддержал его болтовню про призраков. — Она знала и намекала тебе на это! И… ты наверняка ощутил мороз, когда зашёл в дом Синь Вэнь, и сам сказал, что сейчас снова ощущаешь этот самый холод… — Ординатор не заканчивает предложение и переводит взгляд на девушку, замершую возле двери в объятиях тьмы. Хао Вэй видит, куда смотрит Сын Так, и тоже начинает вглядываться в ту же сторону, отмечая про себя, как отчётливее становятся волны холода, идущие со стороны выхода. — Синь Вэнь… — шепчет стажёр, и ординатор замечает, как та реагирует на своё имя, медленно поворачивая голову в сторону Хао Вэя, словно его голос сумел пробиться к её сознанию. — Да, она здесь с нами и была всё это время. Она видела, куда нас увезли, так что может выбраться и привести помощь, но сначала мы должны помочь ей, — разъясняет ситуацию Сын Так. — Она мертва, как ей помочь? — горько усмехается Хао Вэй, прикрывая глаза, потому что от тщетных попыток рассмотреть силуэт Синь Вэнь во тьме в них начинает покалывать. — Она не может перейти на иную сторону, потому что только недавно осознала, что мертва, и… она поддалась жажде мести. Нельзя допустить, чтобы это сожрало её, нужно достучаться до её сознания, напомнить ей кто она, и у тебя больше всего шансов, потому что ты знаешь её лучше и дольше меня, — говорит Сын Так, потому что прямо сейчас это, пожалуй, их единственный шанс на спасение, пусть и слабый. — Но… я не знаю, что говорить, — признаётся Хао Вэй, мысли которого всё ещё скачут галопом от шокирующего откровения, которое едва-едва укладывается в его голове, а от него уже требуют чуть ли не диалога с призраком. — Попробуй напомнить ей о каких-то моментах, которые были у вас с командой, когда вы забывали, что вы коллеги, а вели себя, как семья. Ведь было же что-то такое? — спрашивает Сын Так, потому что ещё во время отдыха ему показалось, что команда прокурора довольно сплочённая, и хоть Синь Вэнь и держалась в стороне ото всех, но всё равно чувствовала себя одной из них, иначе бы просто не согласилась на эту поездку. — Или, может, какие-то забавные моменты были… Хао Вэй задумывается, о чём таком можно было бы рассказать, но не может вычленить конкретно один случай, потому что все они кажутся ему важными и значимыми. Однако ещё немного покопавшись в голове, стажёр вспоминает одно из первых дел, которое расследовал в составе команды и которое запомнилось ему больше всего.***
Синь Вэнь снимает старый белый халат и тянется к новому, демонстрируя идеально ровную осанку и фигуру, на которой прекрасно смотрится чёрное платье с обнажённой спиной, но при этом столь вызывающий вырез маскируется небольшой шнуровкой, сглаживая эффект, однако прокурор Ю неприязненно кривит губы, осматривая судмедэксперта с головы до ног. — Ты же столько зарабатываешь, неужели совсем нет денег на нормальную одежду? — спрашивает она. — Какой позор! Синь Вэнь поправляет ворот халата и поворачивается к начальнице, смеряя её в ответ оценивающим взглядом и хмыкая: — А ты что, настолько плохо зарабатываешь, что совсем не можешь ничего купить себе? — парирует судмедэксперт с лёгкой улыбкой превосходства на губах. — Что за наряд? Каждый день один и тот же пиджак и брюки. Ты их хоть стираешь? Сон А задыхается от возмущения и унижения, что далеко не сразу находится с ответом, а Синь Вэнь, продолжая улыбаться, поворачивается к трупу, справедливо считая, что этот раунд остаётся за ней. — Моя одежда однотипна! — наконец находится прокурор, но судмедэксперт никак не реагирует. — Да ладно вам, девочки, заканчивайте уже! — примирительно говорит детектив Син и указывает головой на труп. — Что скажешь нам? Синь Вэнь склоняется над телом, и её бейджик, висящий на шнурке, начинает покачиваться, привлекая внимание, и Хао Вэй невольно задерживает на нём взгляд, а затем замечает более интересную деталь, а точнее две детали, выглядывающие из глубокого декольте. — Я не обнаружила никаких следов вокруг раны, — отчитывается о проделанной работе Синь Вэнь. — Убийца внезапно напал на жертву сзади. Это профессионал, не оставляющий улик после себя. Хао Вэй ловит себя на том, что его рот приоткрывается от увиденного, и речь идёт явно не о трупе убитого мужчины, лежащего сейчас на столе, и он спешит выпрямиться и отвести взгляд в сторону, неловко почёсывая нос и осматривая коллег, чтобы убедиться, что никто не обратил внимание на то, куда именно он сейчас смотрел. К своему облегчению и ужасу одновременно, Хао Вэй замечает, что стоящий рядом детектив Син тоже смотрит явно не на труп, а на Синь Вэнь, а точнее туда, куда и сам стажёр неприлично пялился несколько мгновений назад. Внезапно зазвонивший телефон детектива заставляет и его, и Хао Вэя вздрогнуть, но Синь Вэнь лишь дружелюбно улыбается, обрывая свой монолог и ожидая, пока Син Юй Кай ответит на звонок. — Минутку, — бормочет детектив, доставая мобильный и отходя чуть в сторону, прижимая ухом к плечу телефон и доставая из кармана записную книжку с ручкой, записывая то, что ему говорят. — Это всё, что вы узнали? Если ещё не нашли… — Юй Кай перестаёт писать и берёт телефон в руку, рявкая следом так, что Хао Вэй от неожиданности подпрыгивает на месте, а Сон А тоже вздрагивает и поворачивается в сторону разбушевавшегося детектива. — Тогда ищите! Усерднее! Если спите шесть часов — урежьте до трёх! Если едите три раза — сократите до двух! — Син Юй Кай вспоминает, где находится, и оборачивается на свою команду, все члены которой смотрят на него. Мужчина кивает им и выходит из лаборатории, раздражённо шипя в трубку: — Вы все покойники! — Что ж, — тянет Синь Вэнь, проводив детектива взглядом и медленно заходя за спину Хао Вэя, обхватывая его правой рукой, а, зажав в левой ручку, показывает траекторию удара. — Если бы убийца был левшой, то рана была бы нанесена вот так. Хао Вэй зажмуривается, ощущая приятный аромат духов Синь Вэнь, которая настолько вплотную стоит к нему, что он буквально может ощутить жар её тела, поэтому, не желая выдать себя, стажёр хватает ворот белого халата и закусывает его. — Но рана находится слева, — невозмутимо продолжает судмедэксперт, словно не видит, какое влияние оказывает на парня. — Тогда получается, что он правша, — заключает Сон А, отвернувшись от Хао Вэя, который дёргает галстук с видом абсолютного экстаза на лице, когда Синь Вэнь рывком заставляет его замереть на месте и показывает новый удар всё той же рукой. — Не факт. Так тоже можно нанести удар, — говорит девушка и наконец-то отходит, выпуская Хао Вэя из сладкого плена. — Однако угол попадания ножа в тело не изменить, так что убийца левша, — выносит вердикт Синь Вэнь. Хао Вэй замолкает, переводя дыхание, и смотрит на Сын Така, который не отводит взгляда от судмедэксперта, замечая, что постепенно тьма начинает успокаиваться, но всё ещё не уходит до конца, однако даже такой прогресс уже своего рода победа, поэтому ординатор улыбается и кивает стажёру. — Продолжай рассказывать! Это работает! — А потом Синь Вэнь протягивает руку и сдёргивает простынь с трупа, а он там совершенно голый, — говорит Хао Вэй. — У прокурора Ю глаза чуть ли не на лоб полезли. Она тут же отвела взгляд и поднесла руку к лицу, явно хотела прикрыть себе глаза и сказала: «Ты можешь прикрыть его там?», а Синь Вэнь ехидно улыбнулась и спросила абсолютно невинным голосом: «Никогда не видела?». На лице прокурора Ю тогда отразились и смущение, и отвращение. Она посмотрела на Синь Вэнь и сказала с заминкой: «А ты часто видишь… эти штуки?», на что она спокойно так заявила: «Ну случается…» — И все они разные, — заканчивает Синь Вэнь одновременно с Хао Вэем, и Сын Так вскрикивает от радости, увидев, что тьма полностью отступила, и судмедэксперт уже совершенно осознанно смотрит на стажёра и улыбается, тоже погрузившись в воспоминание о том деле. — Синь Вэнь! Хвала небесам! — радуется ординатор и чувствует, как его глаза застилают слёзы радости от того, что Хао Вэй своим рассказом помог вернуть девушку обратно, не дав ей утонуть в холодных объятиях ненависти, что даже забывает на несколько мгновений о том, где он находится, потому что прямо сейчас для него имеет значение только спасение ещё одной жизни. — Она вернулась? — спрашивает Хао Вэй, глядя туда же, куда смотрит Сын Так, и тот кивает, шмыгая носом. — Да, она смотрит на тебя и улыбается, — говорит ординатор и поясняет свои слова, когда Синь Вэнь озадаченно поворачивается к нему. — Хао Вэй может чувствовать присутствие призраков, но не видит их в отличие от меня. Он и сам не знал об этом, так что мне пришлось рассказать ему, чтобы он помог вернуть тебя. — Так вот почему его так трясло порой рядом с моим трупами, а я всё считала, что у него желудок слабый, — догадывается Синь Вэнь, глядя на стажёра. — Думала, что знаю, что он за человек, а оказывается нет. Так и не смогла разобраться в том, какой он на самом деле. И, похоже, уже слишком поздно. Передай ему, что я прошу прощения за все обидные шуточки, которые отпускала в его адрес, когда ему становилось плохо рядом с трупом или во время допроса. Он не виноват в том, что такой особенный. Сын Так пересказывает слова Синь Вэнь, и Хао Вэй грустно шмыгает носом, словно тоже плачет, но ординатор не может сказать с точностью, поэтому предполагает, что стажёр тоже растрогался от того, что им удалось вернуть его коллегу. — Тебе не за что извиняться, скорее, наоборот, я радовался каждой такой твоей шутке, потому что они значили, что ты замечаешь меня, и я не пустое место для тебя. Знаешь, когда я думаю о самых дорогих воспоминаниях, то в каждом из них есть ты, Синь Вэнь. Прости, что не набрался смелости сказать тебе об этом раньше, — признаётся Хао Вэй и уже громче шмыгает носом. Судмедэксперт не успевает ему ответить, потому что совершенно внезапно дверь открывается, и в комнату заходят похитители, впуская вместе с собой свет из коридора, от которого парни жмурятся, потому что их глаза, привыкшие к темноте, сейчас слишком чувствительны. — Беги! — выдыхает Сын Так, обращаясь к Синь Вэнь, которая переводит беспомощный взгляд сперва на Хао Вэй, а затем на него, но, услышав ординатора, кивает и выскакивает за дверь, а парень облегчённо выдыхает. — Боюсь, вам не убежать, — говорит один из похитителей, видимо, посчитав, что их жертвы переговариваются между собой и задумывают план побега. Он подходит к Сын Таку, хватая его за локоть и рывком заставляя встать на ноги, из-за чего ординатор глухо вскрикивает от боли. — Детектив! Детектив, зачем вы это делаете? — спрашивает Хао Вэй, приподнимаясь, и у доктора Ко глаза округляются от услышанного, и сперва мелькает мысль, что это Син Юй Кай, но мужчина не такой габаритный, как его знакомый. Сын Так не успевает спросить, откуда стажёр знает их похитителя, потому что его волокут к выходу, и от каждого движения в теле вспыхивает новая порция боли, что дышать становится трудно. Ординатор пытается сопротивляться, но одного удара оказывается достаточно, чтобы поумерить его пыл. За спиной глухо вскрикивает Хао Вэй, и Сын Так видит, что его выволакивает из комнаты второй мужчина, нарочно надавливая на рану в руке, тем самым на корню пресекая даже мысли о сопротивлении. — Можешь уже сейчас подвесить его, но трансляцию начни через полтора часа или даже два, — говорит первый похититель, кивая на Хао Вэя, и Сын Так задерживает дыхание от ужаса, замечая за спиной второго преступника толпу призраков, от присутствия которой стажёр мгновенно начинает хрипеть и задыхаться. — Как раз успею отвезти этого и передать посылку в доставку, — добавляет похититель и тащит ординатора в противоположную сторону. — Что вы задумали? Не причиняйте ему вред! У меня очень богатая семья, она может заплатить выкуп не только за меня, но и за него! — предлагает Сын Так, цепляясь за слабую надежду, что их могут отпустить за баснословную сумму, но похититель ничего не говорит и тащит доктора дальше по коридору, покуда не выходит на улицу, и ординатор жмурится от яркого солнца, которое режет глаза, однако ему не дают толком рассмотреть в какой части неба находится светило, бесцеремонно запихивая в багажник и звучно захлопывая крышку.