Хроники больницы

Сын Так с трудом открывает слипшиеся веки и практически сразу же ощущает резь в глазах. Ординатор ждёт, пока сфокусируется зрение, и вскоре видит прямо над собой белую плитку потолка в серую крапинку, которая кажется смутно знакомой, но парень никак не может вспомнить, где он её раньше видел. — Господин, вы очнулись? — слышится рядом чей-то голос. Ординатор чуть скашивает взгляд и видит наклонившегося над ним мужчину в белом халате, встревоженно вглядывающегося в его лицо. — Господин Ко Сын Так? Вопрос ставит парня в тупик, потому что он не понимает, зачем у него спрашивают имя, поэтому никак не реагирует, а вот незнакомец в халате расценивает его молчание по-своему и озвучивает просьбу: — Моргните, если «да», — просит он, посчитав, что Сын Таку настолько плохо, что он даже говорить толком не может, впрочем, это не так уж и далеко от правды. Ординатор видит, как мужчина испытывающе смотрит ему в лицо, и послушно моргает, даже чуть кивая головой при этом, а незнакомец чуть расслабляется и удовлетворённо кивает. — Психика в порядке, — заключает мужчина и продолжает. — Пошевелите левой рукой, — просит он Сын Така. Ординатор в очередной раз подвисает, не совсем понимая цель этих странных просьб, но они кажутся ему смутно знакомыми, однако он никак не может понять где и при каких обстоятельствах сталкивался с ними. Парень сосредотачивается на своей левой руке и пытается заставить её пошевелиться, что выходит далеко не сразу, потому что всё тело какое-то ватное и неподатливое и словно существует отдельно от ординатора, но в конце концов ему, видимо, удаётся заставить конечность подчиниться себе, потому что мужчина говорит: — Хорошо, а теперь правой рукой. Сын Так послушно шевелит нужной рукой, что удаётся чуть легче, если сравнивать с предыдущей, и наконец-то вспоминает, где раньше слышал эти команды: он же сам произносит их всякий раз, когда пациенты приходят в себя после операции! А раз у него спрашивают всё это, то значит, что он сейчас в больнице, а этот мужчина — оперировавший его хирург. Дыхание Сын Така становится рваным и поверхностным, из-за чего линия сердцебиения, отражающаяся на экране и мерно попискивающая, сбивается со своего ровного ритма, а перед глазами ординатора начинают проноситься пугающие отрывки воспоминаний, которые парень отчаянно пытается упорядочить и как-то систематизировать, потому что ему кажется, что он упускает нечто важное и значимое. Сын Так вспоминает, что его похитили вместе с Хао Вэем и какое-то время их держали вдвоём, покуда не разлучили, а потом… — Вы помните имена членов своей семьи? — спрашивает доктор, вклиниваясь в мыслительный процесс парня, при этом бросая взгляд на кардиограмму и хмурясь. «Семья?» — мысли ординатора резко перепрыгивают на новую тему, и он начинает сосредоточенно вспоминать их имена, как его о том и просят. — «Дедушка Го Чже Шик, мама Сон Ми Ран и кузен…» «Ли Ён!» «Я люблю тебя», — шепчет брат окровавленными губами с нежной улыбкой и падает подобно неосторожно уроненной фарфоровой фигурке с верхней полки шкафа. — Ён! — выдыхает Сын Так, распахнув глаза от ужаса, и порывается встать. Рядом раздаётся тревожный писк, но ординатор игнорирует его и прикладывает все свои силы на то, чтобы заставить тело подняться и отправиться на поиски брата, который остался где-то там с пулей в груди. — Тише-тише! — мгновенно реагирует доктор, хватая Сын Така за плечи и вдавливая в кровать, пресекая его попытки встать. — Постарайтесь не паниковать! Успокойтесь! — просит он, а парню хочется разораться, чтобы он пошёл куда подальше с такими советами, потому что о каком «успокойтесь» может идти речь, когда его брат умирает. — Сестра! Сестра! — зовёт доктор, и сразу же откуда-то сбоку появляется медсестра со шприцом. — Не паникуйте! Всё будет хорошо! — продолжает убеждать сопротивляющегося Сын Така врач, пока парню вводят успокоительное. Ординатор не прекращает попытки вырваться, всхлипывая и выдыхая имя брата, игнорируя назойливый голос доктора, который только раздражает, но его продолжают удерживать, и вскоре мир начинает туманиться и покачиваться перед глазами, постепенно переходя во тьму, пропитанную слезами.

***

Сон А открывает глаза и первым же делом вскидывает руку, чтобы обхватить свою шею и убедиться, что та цела, но едва она делает движение, как в локте возникает резкая боль, и девушка громко ойкает, скашивая взгляд на источник боли, которым оказывается иголка, торчащая из вены. Прокурор чуть морщится, невольно вспоминая, как уже приходила так в себя с капельницей, с помощью которой её усыпил Ли Ён, поэтому тянется, чтобы выдернуть из себя инородное тело. — Я бы этого не делал, — звучит хриплый старческий голос, и Сон А поворачивает голову на звук, с удивлением обнаруживая недалеко от себя сидящего председателя Го — человека, которого она ожидала увидеть в самую последнюю очередь. — Господин председатель… приветствую… — выдыхает прокурор и пытается сесть, чтобы поклониться хотя бы из такого положения, но старик останавливает её лёгким движением руки. — Не стоит утруждать себя. Вы пострадали и вам нужен хороший отдых, — замечает председатель, и девушке становится совсем уж неловко под внимательным взглядом, направленным на неё. — Спасибо за заботу, господин, — неловко благодарит Сон А и замолкает, не зная, что сказать ещё. Ли Ён уже знакомил её с дедушкой, и тот произвёл на неё впечатление властного, но достаточно лояльного человека, который, впрочем, может предпринять довольно жёсткие шаги, если того потребуют обстоятельства, и сейчас прокурор впервые оказывается один на один с пожилым мужчиной и толком не знает, как себя вести, ровно как и причину его присутствия здесь. — Со мной был мужчина… Прокурор Чхве… — начинает Сон А, цепляясь за последнее яркое воспоминание и пытаясь погрузиться в расследование, чтобы сбежать от неловкой реальности. — Его оперируют лучшие хирурги моей больницы, я обо всём позаботился, — говорит председатель, сцепив руки в замок. — Не волнуйтесь напрасно, это вредно для здоровья. И не переживайте насчёт стрельбы. Я позабочусь, чтобы против вашего коллеги не было начато уголовное преследование. Уверен, что генпрокурор одобрил применение боевых патронов, просто не успел поставить об этом вашего напарника в известность. Оба преступника схвачены и доставлены под полицейским конвоем. Если они выживут после операций, то предстанут перед судом. Сын Так, друг Ёна и ваш стажёр в безопасности и тоже находятся здесь. Сюда даже приехали ещё двое ваших коллег, правда, детектива пришлось попросить покинуть больницу: слишком много шума создавал. Как видите, вам совершенно не о чем волноваться, — подводит итог председатель Го, разом вывалив всю информацию на Сон А, и та облегчённо выдыхает, когда слышит, что все в порядке и даже чуть улыбается, после чего прикрывает глаза, чтобы разложить данные по полочкам, и чем дольше она обдумывает услышанное, тем больше странного замечает в словах председателя. «Зачем ему беспокоиться о судьбе прокурора Чхве? Он же совершенно посторонний человек для него. Да, он спас мне жизнь, но это мне надо благодарить его. С чего такая щедрость от председателя?» — возникает первый вопрос, и Сон А хмурит тонкие брови. «Друг Ёна? Кого он имел в виду? Син Джу или Эдриана? Стоп… Он сказал, что оба преступника в больнице. Если Чхве стрелял в Тхэ Ёна, то кто напал на детектива Юн?» — задумывается девушка, и её тут же окатывает ледяной волной, когда она вспоминает, что мужчина ушёл отпустить Сын Така, во всяком случае он так обещал. — «Если он пошёл к Сын Таку, то единственный, кто мог тоже оказаться там…» — Где Ён? — спрашивает Сон А, резко распахивая глаза и поворачиваясь к председателю, который медленно поднимается на ноги и проходит мимо в сторону двери. — Я сообщу медсестре, что вы очнулись. Нужно ещё сделать… — Где Ён? — повторяет вопрос прокурор, позволяя панике скользнуть в голос, и пожилой мужчина медленно оборачивается, устремляя тяжёлый и одновременно усталый взгляд на девушку, у которой всё внутри обрывается, и она начинает понимать, почему в её палате находится дедушка её жениха, а не сам нейрохирург. — Пожалуйста… Скажите, что с ним? — умоляет Сон А дрожащими губами. — Его подстрелили, когда он пытался вытащить Сын Така. Профессор Ча сейчас делает всё возможное, чтобы спасти его, — наконец говорит председатель, и мир перед глазами прокурора стремительно темнеет.

***

Когда Сын Так просыпается снова, то видит косой луч солнца, пробивающий сквозь окно, однако ординатор не может толком разобрать какое сейчас время суток и сколько он был без сознания. Сердце тревожно сжимается в груди, а паника подступает к горлу, потому что единственное, о чём он может сейчас думать — это «Ён, Ён, Ён». Эта мысль настойчиво пульсирует в висках до такой степени, что вызывает лёгкое головокружение, а тело вновь предаёт своего хозяина, не желая подчиняться ему и напитавшись слабостью до краёв. Сын Так замечает перевязанные запястья, но боли как таковой не чувствует. «Дали обезболивающее, — заключает ординатор, — и снотворное ещё, чтобы успокоить. Скорее всего, я проспал от восьми до десяти часов. Надо скорее найти Ёна». Проще подумать, чем сделать, потому что сесть удаётся далеко не с первой попытки, а когда он всё же совершает задуманное, то с губ срывается болезненный стон. Как доктор Сын Так прекрасно понимает, что вставать ему сейчас противопоказано, но страх за брата затыкает глас рассудка и компетенции, понуждая совершать поистине глупые вещи. Ординатор усаживается чуть удобнее и переводит дыхание, ожидая, пока головокружение и слабость хоть немного спадут, когда совершенно неожиданно замечает на прикроватной тумбочке свой мобильный. «Сестрица Сон А приходила?» — думает Сын Так, потому что телефон ему мог вернуть только кто-то из органов правопорядка, и парень тянется к устройству связи подрагивающей рукой. Вес мобильного кажется ему каким-то слишком тяжёлым, из-за чего он едва не роняет его, но всё же успевает довести руку обратно до кровати, а затем перехватывает телефон уже обеими ладонями и снимает блокировку, начиная просматривать историю вызовов. Однако стоит ординатору только открыть сообщения, как сердце камнем падает вниз, когда он видит видеозапись от брата. Тремор в руках усиливается, а дыхание замирает, оборвавшись где-то на полувдохе, когда Сын Так нажимает на кнопку воспроизведения. — Так вот как это делается? Если нажать на эту кнопку, то начнётся запись, — говорит Ли Ён, глядя прямо в камеру и чуть нахмурившись. Он сидит в машине и явно пытается пристроить телефон на панель, судя по шуршащим звукам в видео. Сын Так невольно усмехается, глядя на брата, который слишком далёк от техники, поэтому взваливает все вопросы в этом деле либо на Син Джу, либо на Эдриана. Эдриан… На секунду ординатор замирает, вспоминая про парня, но в этот момент Ли Ён заканчивает настраивать телефон и снова заговаривает, переключая все мысли кузена на себя. — Привет, Таки, — улыбается с экрана брат и продолжает. — Я получил адрес, где тебя держат и прямо сейчас собираюсь приехать и забрать тебя домой, но если ты смотришь это, то значит я умер. — Ён замолкает и опускает взгляд, а затем громко фыркает: — Ну и избито же звучит. Я… молюсь сейчас лишь об одном: чтобы ты не сильно пострадал и смог как можно скорее встать на ноги и снова оперировать, а то ж куда больница без тебя. — Нейрохирург снова замолкает, явно пытаясь подобрать слова. — Наверное, я теперь призрак, но не показываюсь тебе на глаза, зато чётко слышу и вижу, как ты плачешь, и мне горько от этого. Сын Так отрывает взгляд от экрана и обводит воспалённым взглядом палату, в которой находится, но он внутри совсем один и нет никакого намёка ни на живых, ни на призраков. — Я хочу, чтобы ты был сильным, Таки, потому что теперь тебе предстоит заботиться о нашей семье и больнице, — продолжает Ли Ён, и Сын Так издаёт жалобный звук, чувствуя, как слёзы начинают бежать по щекам. — Нет, — всхлипывает ординатор, — как ты смеешь бросить меня здесь одного? — Так, а ну не оговаривайся со старшим братом и прекрати реветь, — говорит Ён с экрана, и Сын Так сразу же вскидывает на него взгляд и ему кажется, будто брат смотрит на него. — Не жертвуй остатком жизни, тоскуя обо мне, понял? Я бы хотел видеть тебя счастливым, так что продолжай жизнь без меня и думай обо мне, как о чём-то прекрасном, а не о горьком завершении очередной главы в твоей жизни. — Ён замолкает и с трудом переводит дыхание, а Сын Так замечает одинокую слезинку в уголке глаза брата и всхлипывает от этого ещё горше, потому что это первый раз, когда он видит, как Ён плачет. — Знаю, что я — причина, по которой ты чувствуешь, будто твоя жизнь разбита, но, прошу, услышь меня: мне не нужна твоя любовь, сохрани её для живых и кстати говоря о живых… Знаю, что до годовщины вашей с профессором свадьбы ещё долго, но я решил заранее начать подготовку подарка, потому что это довольно трудоёмкий процесс, — Ли Ён смаргивает слёзы и ободряюще улыбается Сын Таку с экрана. — Дедушка постоянно ворчит по поводу правнуков и наседает с этим на меня, но почему именно я должен отдуваться за всю семью? Это несправедливо. В общем, я подобрал… Да-да, я сделал это сам, без помощи Син Джу, не надо делать такое удивлённое лицо. Я подобрал несколько суррогатных матерей, которые готовы выносить ребёнка или несколько детей для вас с профессором Ча. Файлы на моём рабочем ноутбуке, так что можете просмотреть их и выбрать сами понравившуюся кандидатуру. Ли Ён замолкает, а Сын Так зажимает себе рот, пытаясь подавить рыдания, которые рвутся из глубин горла и отдаются болью в голове. Они с профессором ещё не задумывались о детях, но ординатор замечал, как любимый порой смотрит на малышей в детском отделении, да и сам с большим удовольствием ходит туда проводить осмотры, поэтому вопрос о появлении собственных детей — лишь дело времени, но Ён как всегда всё заранее предусмотрел и даже помог. — Чёрт, — ругается Ён и запрокидывает голову, очевидно в попытке заставить слёзы закатиться обратно в глазницы и только спустя пару мгновений снова смотрит в камеру. — Так не хочется умирать, и я надеюсь, что всё обойдётся, но если там что-то случится, случится со мной… когда… если будешь рассказывать про меня много лет спустя своему ребёнку или детям… расскажи, как я сбился с пути, но вернулся и успел спасти тебя! И закончи на этом. Хочу, чтобы они улыбались. И знай, Таки, что ты самое лучшее и дорогое, что было в моей жизни. Прости, что был плохим братом и не был рядом, когда ты особенно нуждался во мне. Знай, что даже если меня не станет, то моя душа всегда будет рядом. Я больше никогда тебя не оставлю, как и обещал. Увидимся на другой стороне, братишка, я буду ждать тебя там, только не торопись ко мне, договорились? Я люблю тебя. Ён тянется к мобильному, и запись обрывается. У ординатора трясутся руки, и телефон падает на покрывало, а сам Сын Так хватается за голову и сжимает её, подавляя рвущуюся истерику, потому что отказывается верить в то, что брата больше нет. Парень стискивает зубы и тянется к капельнице, обхватывая её ладонью, чтобы у него появилась ещё одна точка опоры. Когда слабое головокружение отступает, парень с огромным трудом поднимается на ноги, движимый сочетанием страха, отчаяния и любви. «Я люблю тебя», — последние слова, которые он услышал от своего брата. Кузена, из которого вытащить подобное практически невозможно, потому что он всегда отфыркивается и отворачивается, когда Сын Так спрашивает, любит ли Ён его, и вот он сказал эти слова даже без вопроса или просьбы, словно… прощался навсегда. Сын Так приваливается к стене и переводит дыхание, изо всех сил сжимая в руках капельницу и пытаясь преодолеть новый приступ слабости. — Нет, Ён не умер, — упрямо твердит себе ординатор, отказываясь признавать подобный расклад событий, и отгоняет от себя предательский голосок, что лишь умирающие люди начинают откровенничать, да и видео в его мобильном неспроста. — Я найду его и скажу, как сильно люблю его. С ним всё будет в порядке. Сделав глубокий вдох, Сын Так отталкивается от стены и добирается до двери, однако стоит ему только повернуть ручку и распахнуть её, как перед ним сразу же вырастает фигура в чёрном костюме, кажущаяся смутно знакомой. — Господин Ко! Куда вы? Вам нельзя вставать! — взволнованно говорит человек, и Сын Так узнаёт в нём секретаря Ким — своего верного телохранителя, которого к нему давным-давно приставил дедушка, но Сын Так, проводящий практически всё время в больнице, не видел смысла таскать за собой мужчину, поэтому отпускал его. Очевидно, после этой истории секретарь Ким теперь будет ходить за Сын Таком даже в туалет, потому что председатель так просто всё не оставит. — Где Ён? — собственный голос кажется хрупким и надломленным, как тонкая папирусная бумага, грозящая порваться от одного неосторожного движения. — Господин Ко, вы должны сейчас же вернуться в палату! — неизвестно откуда берётся медсестра и пытается ненавязчиво завести парня обратно, но Сын Так лишь сильнее вцепляется в капельницу и морщится от боли в запястьях. — Где мой брат? — упрямо повторяет вопрос ординатор и видит, как переглядываются медсестра и секретарь Ким, а затем быстро отводят взгляды, пока их не поймали с поличным, и от этого внутри у Сын Така всё леденеет. — Господин Ко, вам нужно соблюдать постельный режим, — настойчиво повторяет телохранитель и берёт ординатора за локоть, пытаясь развернуть и вернуть его обратно в палату. — Я сейчас же позову вашего лечащего врача, — поддакивает медсестра рядом, и Сын Так взрывается, отшатываясь и вырывая руку из чужой хватки. — Я спросил, где мой брат! — переходит на крик ординатор, и в нём звучат панические и истерические нотки одновременно. — Забыли, кто мой дедушка и кому принадлежит эта больница?! Что с Ёном? Где он? Сердце подскакивает и стучит где-то в районе горла, заставляя хватать воздух рваными порциями и с усилием проталкивать в лёгкие, которые не хотят расширяться и наполняться им. Злость и страх вызывают резкий скачок адреналина в крови, и Сын Так ощущает, как слабость отступает и его уже больше не трясёт, поэтому он отталкивает опешивших от неожиданности людей со своего пути и выходит в коридор, озираясь по сторонам и пытаясь понять, где именно находится. Врачи на противоположном конце от него замирают и оборачиваются, заслышав крики, но никто не рискует приближаться к ординатору, не желая попасть под горячую руку. Прикосновение к руке вызывает рефлекторное желание вырваться и снова закричать, но все слова резко рассыпаются, когда Сын Так видит госпожу Ким, ловко подхватывающую его и помогающую опереться о себе. — Что кричать-то сразу? Всю больницу на уши поставил! Ну и молодежь нынче пошла! — ворчит женщина, а затем едва заметно подмигивает так, чтобы видел только Сын Так. — Тесс? — выдыхает он и с надеждой в глазах вцепляется в руку уборщицы, в чьём теле сейчас находит призрак хирурга, некогда спасшего его жизнь. — Где Ён? Он… Он… — Сын Так давится окончанием предложения, не в силах заставить себя произнести страшное, и звучно шмыгает носом от вновь накативших слёз. — Он в реанимации пока что, всё же с пулевым ранением не шутят, — говорит Тесс, и Сын Так едва не валится на пол от внезапно накатившей слабости, когда слышит заветные слова. В теле разливается жар, постепенно вытесняя могильный холод, надёжно удерживающий в своих цепких лапках парня с того момента, как он очнулся, а глаза застилают слёзы, туманя взор, и Сын Так даже не пытается их сдержать, позволяя свободно скользить вниз по щекам и капать на больничную одежду и на пол. Всё, что сейчас имеет значение, — это его Ён, который жив, и больше всего на свете Сын Таку в данный момент хочется взять руку брата в свою, переплести их пальцы и вдохнуть в себя родной запах. — Отведи меня к нему! — вскрикивает ординатор, обуреваемый эмоциями и не замечая, что неформально обращается к человеку, который ему в дедушки годится. — Следите за манерами, молодой человек! — предсказуемо отчитывает его покойный хирург О. — На меня кричать не обязательно. — Простите, господин, пожалуйста, отведите меня к брату, — уже тише просит Сын Так, и Тесс, вздохнув, направляется в нужное крыло, не переставая ворчать по пути. — Твой профессор оперировал его. Совсем извёлся: бегает между ним и тобой. Все с ног сбились тут из-за вас, паршивцев, нашли себе приключения на голову, — ворчит призрак, но Сын Так даже толком не слушает его, пропуская все слова мимо ушей, оглушённый бешеным стуком своего сердца, которое рвётся к брату и замирает в ожидании их встречи. Когда они добираются до реанимации, то Сын Так сбивается с ровного шага, порываясь как можно скорее увидеть Ёна, и только Тесс удерживает его на месте, не давая сорваться на бег и тут же упасть спустя пару метров. Возле дверей стоит ещё один мужчина в костюме, и Сын Так узнаёт в нём личного телохранителя дедушки. Охранник кивает, завидев молодого господина, и отходит в сторону, а двери послушно разъезжаются в стороны, и младший внук председателя издаёт задушенный писк, когда видит на кровати бледного брата, рядом с которым стоит кто-то в белом халате и стремительно оборачивается, едва услышав голос за спиной. — Таки! — Ён Мин мгновенно отвлекается от просмотра результатов анализов и едва успевает отложить планшет в сторону, чтобы не выронить, бросаясь к мужу, которого ему передаёт в руки Тесс, а затем тактично уходит. — Ты зачем встал? С ума сошёл? Ты же перенёс операцию по удалению почки, тебе нельзя напрягаться! Я скажу председателю вышвырнуть из больницы тех, кто должен за тобой следить и не выполняет свою работу! — Ён Мин, я… я… я просто… — всхлипывает Сын Так, подаваясь вперёд, утыкаясь в грудь мужа и ощущая, как эмоции последних дней запоздало настигают его, наваливаясь и придавливая к земле. Кажется, даже когда он был в плену, ему не было так страшно и тревожно, как сейчас, когда всё уже позади. Парень плачет, выплёскивая в слезах все свои высказанные и невысказанные чувства и эмоции, и Ён Мин понимает его, бережно прижимая к себе. Профессор и сам едва сдерживается от того, чтобы расплакаться, и чувствует себя так, словно постарел разом на десять лет, но теперь, когда его мальчик рядом, страх отступает, а в груди начинает щемить от нежности, смешивающейся с желанием никогда больше не отпускать от себя мужа ни на шаг и защищать любой ценой. — Всё хорошо, Таки, всё позади, — шепчет Ён Мин в волосы парня, помогая ему опуститься на стул рядом с кроватью, где он сам провёл несколько часов после операции в томительном ожидании, пока Ли Ён очнётся. Сын Так цепляется за белый халат профессора и от его слов начинает рыдать ещё, не в силах остановить истерику, и Ён Мин позволяет своему мальчику выплакать всё, что накопилось на душе, предлагая свои объятия и поддержку. Когда Сын Так постепенно успокаивается, израсходовав весь запас сил, который у него имелся в наличии, он ещё какое-то время сидит, уткнувшись куда-то в грудь мужа, прежде чем отстраниться и поднять на него заплаканное и раскрасневшееся лицо. Ён Мин бережно стирает остатки слёз со щёк и уголков глаз, а затем, наплевав абсолютно на все правила, припадает к истерзанным и распухшим губам, оставляя на них нежный поцелуй, в который вкладывает всю свою любовь и вселяет уверенность, что дальше их ждёт только хорошее. Сын Так рвано выдыхает в поцелуй, не в силах полноценно ответить на него, но Ён Мин не обижается, прекрасно осознавая состояние своего мальчика, поэтому вскоре отстраняется и, продолжая удерживать любимое лицо в ладонях, твёрдо произносит: — Ты должен вернуться в постель и отдыхать. Сын Так упрямо качает головой и выглядывает из-за профессора, бросая взгляд на кровать, где лежит его старший брат, и звук его бьющегося сердца сейчас подобен музыке для ушей парня, потому что каждый новый удар подтверждает, что его Ён жив. — Как он? — выдыхает ординатор и отстраняется от Ён Мина, чтобы взять ладонь Ли Ёна, лежащую поверх одеяла и крепко сжать между своими. Обычно тёплые руки парня кажутся сейчас слишком холодными, и Сын Так подносит пальцы брата к губам, выдыхая на них и пытаясь согреть. — Всё уже позади, повезло, что пуля попала в верхнюю часть лёгкого, которая участвует в газообмене меньше, чем базальные отделы, да и кровоснабжение там менее интенсивное, подмышечная артерия оказалась не задета, и вас быстро доставили в больницу, так что ателектаз лёгкого не успел произойти. Я провёл операцию, так что самое страшное позади. Ён даже ненадолго приходил в себя недавно, — говорит Ён Мин и сам чувствует облегчение, потому что когда он узнал, что случилось с Ли Ёном, то понял, что должен бросить все силы на его спасение, иначе его мальчик просто сломается, потеряв брата, едва только обретя его. — Спасибо, что спас его, — слабым голосом говорит Сын Так и дарит профессору улыбку. — Кто ж ещё, как не самый лучший хирург и твой муж мог бы позаботиться о твоём брате? — усмехается Ён Мин, но через мгновение вновь становится серьёзным, и ординатор понимает, что супруг собирается сказать ему, поэтому сразу же пресекает. — Оставь нас с Ёном, пожалуйста. Я хочу побыть с братом. Ча Ён Мин поджимает губы, борясь с желанием ответить отказом и вернуть Сын Така обратно в кровать, даже если для этого потребуется нести его на руках через половину больницы, но видит направленный на него взгляд, в котором плещется так много эмоций, что сдаётся и кивает. — Хорошо, но недолго, — предупреждает он, а затем выходит, оставляя братьев наедине. Сын Так губами благодарит Ён Мина и с трудом подаётся вперёд, устраивая локти на кровати Ёна, чтобы было удобнее опираться. Желание забраться под бок к брату и оплести его всеми конечностями как осьминог трепыхается внутри, но сталкивается с жестокой реальностью в лице узкой койки и ранений обоих парней, поэтому Сын Так довольствуется только рукой кузена, которую подносит к своим губам и начинает покрывать поцелуями, постепенно спускаясь ниже, покуда не утыкается носом в запястье и втягивает родной запах, который едва различим из-за больничной стерильности и лекарств. Хочется, так много хочется высказать Ёну, бросить ему в лицо кучу обвинений в эгоистичности, самовлюблённости и, самое главное, в том, что посмел допустить мысль об оставлении Сын Така одного. Опять. Хотя обещал так больше никогда не делать. Но лучше всего будет сделать это, когда брат очнётся, чем высказывать всё лежащему телу, которое даже никак не среагирует. Ординатор с силой кусает запястье Ёна, вкладывая в укус всю свою злость, и не замечает, как слёзы капают на кожу кузена. — Вижу тебе совсем несладко, — слышится сбоку голос, и Сын Так вынужден расцепить зубы, чтобы поднять голову. Синь Вэнь стоит у ног Ёна и едва сдерживает смех от увиденного. — Твой брат выжил, так ты решил исправить эту оплошность и съесть его? Согласна, он у тебя очень сладкий, так что прошу, продолжай, тогда Ён умрёт, станет призраком, и мы будем с ним вечность. Сын Так не находится, что ответить на подобное заявление, но зато его глаза говорят о явном отвращении и желании убить одного призрака, потому что девушка усмехается и беспечно машет рукой, идя на попятную. — Извини, шутка не слишком удачная вышла, но всё равно не грызи его. Если уж так чешутся зубы, то кусай кого-нибудь другого, а у твоего брата скоро будет целая парочка грызунов, — с таинственной улыбкой добавляет Синь Вэнь и опирается руками на кровать, наклоняясь, из-за чего её декольте становится совсем уж неприличным, и Сын Так поспешно отводит взгляд. — Кто ещё может кусать Ёна, кроме меня? — бурчит ординатор себе под нос, стараясь как можно незаметнее вытереть остатки слёз прежде, чем чуть повернуть голову в сторону судмедэксперта, тщательно избегая смотреть на неё именно. — Как ты сюда попала? — Прошмыгнула в дверь, когда твой профессор выходил. С открыванием у меня до сих пор проблемы, а в остальном не жалуюсь, — отзывается Синь Вэнь довольно бодро для той, кто недавно умерла и стала призраком. — Я не совсем то имел в виду, — покачивает головой Сын Так. — Почему ты в больнице? — Так половина моей команды здесь лежит, — хмыкает судмедэксперт. — Хао Вэй, прокурор Ю, даже прокурор Чхве. — Что? — от услышанного Сын Так аж подпрыгивает на месте и тут же шипит от боли, устремив взгляд на Синь Вэнь, совершенно забыв о том, что не собирался смотреть на неё. — Сестрица Сон А здесь? Что с ней? А с Хао Вэем что? Он в порядке? — Ауч! Какой ты неугомонный! — машет на ординатора руками девушка. — Прекрати вопить так, а то ж весь медперсонал сбежится, подумают ещё, что на фоне пережитого у тебя крыша поехала и запрут в психушке. Как же я тебя навещать буду? Придётся тебе куковать там, пока я не научусь двери открывать, — пытается отшутиться Синь Вэнь, но вскоре смягчается. — С ними со всеми всё будет хорошо. Прокурор Чхве, конечно, в критическом состоянии, но врачи говорят, что он выкарабкается, Хао Вэй тоже будет в норме. Ему повезло, даже не пришлось руку ампутировать, а прокурор Ю не особо сильно пострадала. Я подслушала, как твой дедушка распорядился, чтобы её после выписки сразу же отвезли к вам домой. Эх, до чего же классно быть призраком. Меня никто не видит, и я могу беспрепятственно подслушивать и наблюдать за другими. Если бы не эти дурацкие двери, то я бы обошла уже всю больницу! — восторгается Синь Вэнь своей новой формой бытия, что едва не уводит Сын Така в сторону. — Погоди, а зачем дедушка распорядился, чтобы сестрицу везли к нам домой? — хмурится он, не совсем понимая, с чего вдруг председатель выражает такое беспокойство о девушке, которая ещё не является частью семьи. — Ну это ты у дедушки своего спроси, а лучше у прокурора. Тебя ждёт такой сюрприз, а уж когда твой брат окончательно придёт в себя и узнает… — заговорщически хихикает Синь Вэнь, делая особый акцент на слове «такой», но Сын Так лишь непонимающе хмурится. Он уже собирается спросить, когда их прерывают, потому что в палату заходит профессор Ча и сразу же направляется к ординатору. — Всё, Таки, достаточно. Тебе пора отдыхать, — говорит доктор не терпящим возражения голосом и застывает возле мужа каменным изваянием. — Ён Мин… — пытается давить на жалость Сын Так и выторговать ещё парочку минут, несмотря на дикую слабость, но парню просто жизненно необходимо так много ещё узнать у Синь Вэнь. — Либо ты сейчас идёшь с моей помощью в свою палату, либо я несу тебя на руках на глазах у всей больницы, а потом покажу запись с камеры Ёну. Выбирай, — предлагает профессор любимому, чьи глаза становятся по размеру с чайные блюдца. — С каких пор вы с Ёном стали настолько близки, что ты ему что-то показывать собираешься? — недоумённо спрашивает Сын Так, на памяти которого брат и муж постоянно ссорятся и обмениваются колкостями и пакостями. — Значит второй вариант, — говорит Ён Мин, игнорируя слова ординатора, и наклоняется, чтобы подхватить парня на руки, но тот выставляет перед собой ладони, упираясь в грудь профессора. — Не надо, я сам, — ворчит он, но всё же не отказывается от помощи, когда поднимается на ноги, и старается держать лицо, чтобы случайно не поморщиться от боли. Бросив взгляд на брата, Сын Так поворачивается к Ён Мину. — Ты ведь сообщишь мне, когда он очнётся? — спрашивает он с мольбой в голосе. — Конечно, — заметно смягчается профессор и помогает любимому опереться о себя, чтобы было легче идти. — Выздоравливай, Сын Так! Ещё увидимся, а я пока пообщаюсь с местными призраками. Познакомилась тут с одним… Такой статный, элегантный, староват для меня правда, но да ладно, — бросает напоследок Синь Вэнь, выскользнув следом из дверей и скрываясь за ближайшим поворотом. Сын Так провожает девушку грустный взглядом и едва заметно вздыхает. «Если она до сих пор здесь, то её убийцу так и не поймали… И она обречена скитаться в нашем мире, так и не обретя покой…» — думает ординатор и ещё раз вздыхает.

***

Сон А открывает глаза, и едва только зрение фокусируется, как сразу же рывком садится на кровати, но тут же испытывает головокружение, которое заставляет её сбавить обороты и переждать приступ. — Тише! Нельзя же так резко! — встревоженно говорит где-то рядом Син Джу и аккуратно подхватывает девушку, не давая ей завалиться. — Син Джу? — уточняет Сон А, поворачивает голову на голос и действительно видит рядом с собой верного дворецкого. — Ён! Я должна пойти к Ёну! — порывается прокурор, но Син Джу не даёт её убежать. — Его только закончили оперировать и перевели в реанимацию. Тебя никто туда не пустит без разрешения председателя, а он его не давал, — говорит парень, поджав губы, и Сон А разворачивается к нему, хватая за руки и с силой сжимая. — Как всё прошло? С ним всё будет в порядке? — спрашивает девушка, даже не пытаясь скрыть волнение и тревогу. — Приходил ординатор Ким. Он ассистировал профессору Ча и сказал, что операция прошла успешно. Профессор будет с Ёном, пока тот не придёт в себя, так что не переживай. Он лучший хирург в больнице и не позволит нашему Ёну умереть, — убеждает прокурора Син Джу, и девушка ясно видит в его глазах такую же тревогу за друга, пусть и скрытую, чтобы не волновать её лишний раз. — Я убью его за то, что он влез в расследование, — обещает Сон А, выдыхая и устало прикрывая глаза, пока облегчение омывает её с головы до пят. — Если ты убьёшь его, то первая же об этом пожалеешь. Растить ребёнка одной очень сложно, — говорит Син Джу, подёргав себя за кончик носа. — Что?! — мгновенно реагирует Сон А, во все глаза уставившись на дворецкого, который замирает на середине почёсывания носа, как игрушка, у которой кончился завод. На лице парня отражается самая настоящая паника, словно его поймали на месте преступления, и сейчас он отчаянно пытается придумать внятное оправдание своему нахождению там. — Что? — отмирает Син Джу и старается придать себе невинный вид улыбкой, но прокурор, за плечами которой уже не первый год практики, мгновенно раскусывает его актёрскую игру и хищно подаётся вперёд, а вот парень так резко шарахается, что едва ли не падает на пол, но в последнюю секунду чудом избегает этого и, вскочив на ноги, отходит на безопасное расстояние. — Какого ещё ребёнка? — требует ответа Сон А, спуская ноги с кровати с твёрдым намерением зажать прислугу в углу и выбить из него все ответы. — Да это я так… — невнятно бормочет Син Джу, делая неопределённый жест рукой. — А я вполне серьёзно, — продолжает напирать прокурор. — Какого ещё ребёнка? Я не… — девушка осекается на полуслове и замирает, вспоминая одну маленькую деталь, которую совершенно упустила из виду. — Дай мне телефон! — требует Сон А, вытянув руку, и Син Джу, чуть поколебавшись, достаёт мобильный и вкладывает в ладонь прокурора, тут же отступая назад на безопасное расстояние. Девушка открывает календарь и быстро отматывает его на нужное число, а затем начинает считать и для удобства касается пальцем каждой цифры, чтобы точно не ошибиться. Когда она добирается до даты, подсвеченной голубоватым цветом, как сегодняшняя, её сердце замирает, и Сон А вновь листает календарь обратно и в очередной раз считает дни, но теперь уже загибает пальцы на руке. — У меня задержка, — выдыхает она, когда результат оказывается тем же самым. — Но ведь это не показатель, такое… случается… — пытается убедить прокурор сама себя, но её рука, зажив своей жизнью, ложится на живот и замирает там. — Ты недавно начала жаловаться, что я добавляю в одежду слишком много кондиционера во время стирки, и она сильно пахнет, но я не менял дозировку, стандартный один колпачок, — подаёт голос Син Джу, внимательно наблюдая за Сон А. — А ещё я заметил, что ты стала больше есть и раньше спать ложиться. Я всё списывал на последние расследования, особенно случай с ребёнком, но сегодня председатель вызвал меня к себе и сказал хорошо заботиться о тебе, а после выписки сразу же везти к ним домой. Я очень удивился этому приказу, а потом заметил у него на столе результаты анализов, на которых было твоё имя, и всё понял. Ты беременна. У вас с Ёном будет маленький. Сон А переводит растерянный взгляд с Син Джу на свой ещё плоский живот и прислушивается к внутренним ощущениям, пока мозг лихорадочно анализирует слова дворецкого. Да, ей действительно с недавних пор казалось, что он стал добавлять при стирке больше кондиционера, а одеколон Ёна словно стал более резким, аппетит у неё тоже заметно улучшился, потому что если раньше она могла позавтракать и потом не есть до самого вечера, то теперь её постоянно преследовало чувство голода вкупе с усталостью, но всё это казалось такими ничего незначащими мелочами, что прокурор даже не допускала мысли о беременности, учитывая свой темп работы, где каждый день приходится иметь дело с запутанными и, чего уж греха таить, опасными делами. — Маленький… — говорит Сон А вслух, и до неё постепенно начинает доходить, что это не просто слово и какая-то мелочь, а под сердцем она носит маленькое живое существо, благополучие которого теперь целиком и полностью на её совести. — Маленький… — повторяет прокурор и внезапно начинает рыдать, а Син Джу, всё это время внимательно наблюдающий из своего угла за постепенным изменением выражения лица девушки, теряется и беспомощно озирается по сторонам, не зная, что делать. Обычно будущие мамы радуются детям, но уж никак не плачут. — Ты чего? — растерянно спрашивает он, находя взглядом чистые салфетки и сразу хватая несколько штук, торопливо подсовывая в руку Сон А, чтобы она смогла вытереть слёзы. — Ты не рада? — Рада… — продолжает хныкать прокурор с каждой секундой всё сильнее и сильнее, поэтому салфетки быстро пропитываются влагой и приходят в негодность. — А почему ты тогда плачешь? — не понимает Син Джу и берёт с тумбочки новую пачку салфеток, забирая испорченные, чтобы те не валялись на кровати. — Я чуть не убила нашего с Ёном ребёнка, — еле-еле выдавливает из себя Сон А в перерывах между всхлипами. — Я не знала… думала, что умру… — Но ты же тогда не знала, — пытается успокоить девушку Син Джу, а у самого руки трясутся от паники, и через мгновение парень вскрикивает от боли в плече и отскакивает в сторону, хватаясь за пострадавшую конечность. — А ну уйди отсюда, — приказывает О Су Чжон, напустив на себя строгий и недовольный вид, и дворецкий поспешно ретируется в коридор, не желая отхватить ещё раз, да и там всяко будет потише, чем в палате. Когда он соглашался работать на председателя несколько лет назад, то в контракте и слова не было об уходе за эмоциональными будущими мамочками, и теперь Син Джу с ужасом представляет, что его ждёт в обозримом будущем. — Всё позади, — говорит Су Чжон, и теперь в её голосе проявляется ласка, а на губах — мягкая улыбка, впрочем как и в любой момент, когда она общается с пациентами. — Вы в безопасности. — Но малыш… — бормочет Сон А, теперь уже обеими руками закрывая живот, пытаясь защитить ребёнка от любой потенциальной угрозы. — Анализы пришли хорошие, — успокаивает прокурора ординатор О. — Если хотите, я могу отвести вас на УЗИ, и там посмотрите на своего малыша. — Хочу, — с энтузиазмом кивает Сон А, быстро вытирая слёзы и поднимаясь на ноги, однако Су Чжон слегка «остужает» её порыв. — Но сперва нужно сделать МРТ головного мозга, чтобы убедиться, что мы ничего не упустили, а уже после этого посмотрим на малыша, — говорит с улыбкой ординатор, и Сон А позволяет своим губам чуть приподнять уголки и сложиться в подобие ответной улыбки. Она уже несколько раз видела Су Чжон, и хоть их встречи были короткими, но девушка оставила после себя приятное впечатление, поэтому прокурор была даже рада, что за ней в итоге присматривает именно она. О Су Чжон помогает Сон А добраться до нужного кабинета, и когда они только выходят из палаты, то прокурор замечает возле стены мужчину в костюме, который сразу же направляется следом за ними молчаливой тенью и тактично смотрит чуть поверх голов девушек. — Приказ председателя, — поясняет Су Чжон в ответ на невысказанный вопрос, и Сон А кивает, наконец-то понимая причину визита дедушки Ёна и цель его поступков. «Чхве спас меня и его правнука, поэтому он и хочет отблагодарить его и помочь с вопросом уголовного преследования», — мелькает мысль и быстро скрывается в потоке других, которые крутятся вокруг новости о беременности. Прокурор никогда всерьёз не задумывалась о детях, прекрасно понимая, что с её работой крайне сложно найти вторую половинку, что уж говорить про рождение малыша. Определённый отпечаток оставила и травма от потери сестры, которая услужливо напоминала, что раз она не смогла защитить одного родного человека, то не сможет и кого-либо ещё. Она уже смирилась с такой судьбой, да и её бывший жених не хотел детей, но Сын Так ворвался в её жизнь, когда их машины столкнулись на перекрёстке, и привёл своего невероятного старшего брата, который больше подходит на роль греческого божества в любом фантастическом фильме, чем на врача, однако Ли Ён ломает все шаблоны и стереотипы, сочетая в себе невероятный талант нейрохирурга и абсолютную беспомощность в повседневной жизни; он выражает безмерную любовь и доверие, но при этом готов пойти на что угодно, чтобы защитить тех, кого любит, превращаясь из заботливого парня в пугающего и хладнокровного. И теперь Ён перевернул её жизнь, в буквальном смысле слова подарив любимой девушке часть себя. «Интересно, что у него будет от папы? Надеюсь, многое. Гены ехидства, обаяния и умопомрачительной красоты не могут не передаться», — думает с усмешкой Сон А и даже не замечает, как проходит процедура, полностью затерявшись в своих мыслях и на автомате выполняя все указания, толком не отдавая себе отчёт в этом. Возвращение к окружающей реальности происходит, когда живота касается что-то холодное, и девушка громко ойкает, мгновенно напрягаясь и выныривая из мыслей. — Это всего лишь гель, — с улыбкой говорит незнакомая женщина-доктор, — не надо переживать. Сон А кивает, наблюдая за тем, как врач берёт прибор и прикладывает его к животу, обращая взгляд на экран, и вскоре раздаётся звук сердцебиения плода, и хотя прокурор не разбирается в подобном, но ей он кажется странным, поэтому она поворачивает голову к экрану, и то, что показывает УЗИ, заставляет её непонимающе нахмуриться. — Что это? — спрашивает она у доктора, и мысль, что с малышом что-то не так, заставляет сердце панически сжаться. — У вас двойня, поздравляю, — говорит женщина, продолжая внимательно наблюдать за изображением на экране. — Двойня? — растерянно переспрашивает Сон А, и странный звук, взволновавший её, начинает приобретать смысл — это бьются два крохотных сердечка вместо одного. — Да, вот одно плодное яйцо, а вот второе, — поясняет доктор, указывая на экран, и сердце Сон А сжимается снова, но в этот раз не из-за страха, а от нового чувства, которое заполняет её теплотой изнутри, разливаясь от грудной клетки до кончиков пальцев и сильнее всего концентрируясь в низу живота, где бьются два маленьких сердечка.

***

Сын Так просыпается, выныривая из цепких лап кошмара, где он связан по рукам и ногам, а напротив него лежит старший брат, глядя в пустоту остекленевшими глазами, а лужа крови под ним становится только больше. Ординатор дёргается и замирает, услышав странный звук, наполняющий палату, и сперва не может понять, что это, а потом до него доходит, что инородный шум похож на тихий храп. Сын Так чуть поворачивает голову и видит Ён Мина, уронившего голову на его кровать и сжимающего его руку в своей. Сердце парня начинает биться чуть быстрее от осознания, что любимый человек рядом, а ладонь самопроизвольно сжимается сильнее, выдавая страх Сын Така, что это всё сон, и он на самом деле до сих пор связан в незнакомом помещении и медленно истекает кровью. Видимо, хватка оказывается слишком сильной, потому что Ён Мин мгновенно просыпается и с тревогой всматривается в лицо Сын Така, сразу же подрываясь с места и наклоняясь к нему. — В чём дело, малыш? Тебе больно? — любимый голос пропитан тревогой, а ординатор не в силах и слова вымолвить, рассматривая лицо профессора и отмечая глубокие тени, залёгшие под глазами и подтверждающие слова Тесса про то, что Ён Мин сбился с ног, бегая между Сын Таком и Ёном. Парень отрицательно покачивает головой и пытается выдавить из себя улыбку, чтобы показать, что всё хорошо. — Ты плачешь, — замечает Ён Мин и мягко стирает слёзы с лица мужа кончиками пальцев, а тот даже и не замечает предательскую влагу, скапливающуюся в уголках глаз и вытекающую, когда становится слишком тесно. — Наверное, побочный эффект от лекарства, — шепчет Сын Так и сильнее стискивает ладонь Ён Мина, цепляясь за реальность и настойчиво напоминая себе, что он больше не в плену, а в стенах родной больницы. — Как Ён? — спрашивает ординатор и вскидывает взгляд на любимого, чтобы не пропустить его реакцию на случай, если что-то не так. — С ним всё нормально, угроза миновала, — отвечает Ён Мин и сразу же надавливает на плечи Сын Така, когда тот порывается встать, предугадывая его дальнейшие действия и перебивая, едва муж открывает рот. — Нет, Таки, потом сходишь к брату, он всё равно спит. Вам обоим нужно набираться сил. — Я хочу к Ёну, — жалобно хнычет Сын Так совсем как в детстве, когда ему становилось совсем тяжко, а брата не было рядом. — Знаю, малыш, — успокаивающе касается волос ординатора профессор. — Поправляйся поскорее и увидишь брата, договорились? Сын Так обречённо вздыхает, понимая, что любимого не переспорить, и после его героического хождения по больнице до палаты Ёна за ним теперь будут следить с ещё большим рвением, чтобы не дать и дальше бродить и тем самым вызвать у себя нежелательные осложнения или вообще расхождение швов. Ординатор прикрывает глаза, вновь находя руку Ён Мина и переплетая их пальцы, когда вспоминает об ещё одном человеке, про которого совершенно забыл. — Ён Мин, а что с Эдрианом? Профессор Ча молчит дольше положенного, и Сын Так открывает глаза, находя взглядом лицо любимого и отмечая на нём следы изнеможения и усталости вкупе с сожалением, что наталкивает парня на нехорошие мысли, которые спешат облачиться в слова: — Он.? — Сын Так не заканчивает предложение, не в силах заставить себя выговорить слово «умер», потому что вина хватает его за горло и вдавливает в подушку, начиная душить прямо на месте без суда и следствия. Ведь если бы не Сын Так, то Ён не позвал бы на помощь Эдриана, и тот бы не пострадал. — Нет, он жив, — обрывает мрачные мысли мужа Ён Мин, мягко сжимая ладошку между своими двумя и слегка массируя. — Но? — Сын Так чувствует, что должно быть какое-то «но», потому что не бывает так, чтобы всё заканчивалось идеально. Всегда есть «но», которое определяет финал, даже если он изначально хороший, и переводит его в категорию «хороший плохой финал», когда победа достаётся высокой ценой, и сейчас ординатору страшно услышать их цену. — Пуля попала в поясничный отдел позвоночника, в результате чего у него развился спинальный шок, и… — Ён Мин вздыхает прежде, чем продолжить, — он парализован ниже пояса. — Это всё моя вина, — обречённо бормочет Сын Так, прикрывая глаза и понимая, что подобный диагноз — приговор для молодого человека, у которого вся жизнь впереди, но теперь она оказывается практически перечёркнутой, и многие возможности останутся недосягаемыми. — Не смей, — грубее, чем хотелось, обрывает ординатора Ён Мин. — Ты ни в чём не виноват! Каждый человек волен выбирать, что ему делать дальше, и это был выбор Эдриана пойти туда, прекрасно зная о возможных последствиях, поэтому не вини себя ни в чём, хорошо? Сын Так хочет поспорить и сказать, что если бы он не поехал к дому Синь Вэнь, то ничего бы не случилось, тогда бы Хао Вэю пришлось добираться туда своим ходом, и, возможно, к его прибытию внутри никого не было, и он бы не пострадал. Но всё это зыбкое «если», которое лишний раз подчёркивает, что сделанного не исправить и не изменить, его остаётся только принять и жить с ним дальше, пожиная плоды своих прошлых решений. Ординатор прикрывает глаза, потому что сил на спор совсем нет, и чувствует мягкий поцелуй на тыльной стороне ладони. — Отдыхай, Таки, а я буду охранять твой сон, — обещает Ён Мин и шевелится, пытаясь принять более удобную позу. — Тебе тоже стоит отдохнуть, ты устал, — шепчет Сын Так, которому в глубине души хочется, чтобы любимый вот так продолжал держать его за руку, но совесть настойчиво напоминает, что у профессора есть ещё другие пациенты, и если он будет уставшим, то не сможет спасать жизни. — Т-ш-ш-ш-ш-ш, — издаёт мягкий звук Ён Мин. — Ни о чём не думай, — просит он и начинает напевать колыбельную, баюкая любимого, и тот невольно вновь погружается в сон. Когда Сын Так в очередной раз просыпается, то обнаруживает, что профессора Ча поблизости нет, и начинает паниковать, приподнимаясь на кровати и воспалённым взглядом осматривая палату в поисках любимого, но вместо этого обнаруживает свою мать и тихонько охает от неожиданности, хотя её визит был вполне ожидаем. — Таки, — шепчет госпожа Сон, словно боится, что если заговорит громче, то усугубит состояние сына, чьё здоровье сейчас и без того слишком хрупкое. Женщина наклоняется и мягко целует парня в лоб, поглаживая по волосам. — Я в порядке, мам, всего лишь пара царапин, — улыбается Сын Так матери, стараясь изгнать страхи, плещущиеся в её глазах, своей беззаботной улыбкой. — В тебя стреляли и тебе пришлось удалить одну почку, — возражает Ми Ран, чуть покачав головой, прекрасно осведомлённая о состоянии сына, и улыбка последнего меркнет от осознания бессмысленности его попытки обмануть мать, даже если это ложь во благо. — Ёну сейчас хуже, чем мне, — пытается переключить её внимание на брата парень, хотя вероятность такого исхода минимальна. — С Ёном у меня будет отдельный разговор, — строго говорит Ми Ран, легонько похлопывая по ладони сына. — Устроил игры в детектива вместо того, чтобы довериться надлежащим людям и поставить нас в известность. — Это же Ён, мам. Всегда сам себе на уме, как дедушка, — слабо улыбается Сын Так, уже предвидя процедуру тщательного выматывания жил, через которую предстоит пройти брату, и не завидуя ему. — Да, даже слишком, — соглашается Ми Ран и убирает чёлку со лба сына. — Тебе что-нибудь привезти? Что ты хочешь? — Хочу к Ёну, — предсказуемо надувает губы Сын Так, на что мать отрицательно качает головой, показывая, что не в силах это исполнить ради его же блага. — Хотя бы можно нас в одну палату, когда его из реанимации переведут? — заходит с другой стороны ординатор, поставив себе целью во что бы то ни стало оказаться в ближайшем будущем рядом с братом. — Это можно устроить, — со вздохом соглашается госпожа Сон, понимая, что в упрямстве её собственный сын ни грамма не уступает кузену. — Потерпи пару дней и скоро будешь рядом со своим ненаглядным Ёном. — Спасибо, мам. Люблю тебя, — искренне благодарит женщину Сын Так, чуть сжимая её ладонь. — И я тебя, милый.

***

Сон А сидит у кровати Ли Ёна, добившись таки, чтобы её пустили к нему. В принципе это оказывается не так уж и сложно, разве что председатель даёт разрешение лишь на следующий день после того, как его внук несколько раз приходит в себя, а профессор Ча подтверждает, что его жизни ничего не угрожает, и, несмотря на проволочку, девушка более чем благодарна за шанс побыть с любимым. Прокурор устраивается на стуле возле кровати, оставив свою тень в виде телохранителя за дверьми, и замирает, разглядывая всё ещё бледное лицо Ли Ёна, который дремлет, а его длинные ресницы слегка трепещут. Сон А берет его руку, свободную от непонятных ей проводов, и прижимает к своей щеке, делясь теплом и жизненной силой, которая плещется в ней через край после новости о беременности. Ей не терпится скорее рассказать обо всём Ёну и увидеть его реакцию из первых рук, но тревожить его и уж тем более будить она не собирается, прекрасно понимая, что будущему отцу нужны силы. Сон А вытягивает руку и невесомо касается волос любимого, кончиками пальцев очерчивая контуры лица и чуть задерживаясь на губах, к которым хочется прижаться, чтобы как в сказке разбудить поцелуем, с той лишь разницей, что обычно это принц целует спящую принцессу, а не наоборот. — У нас всё хорошо, можешь не переживать, — шепчет Сон А, не сдержавшись от порыва рассказать всё любимому хотя бы так, и прижимает его руку к груди. — Сын Так идёт на поправку. Представляешь, он умудрился, пугая всех председателем, уйти из своей палаты и прийти к тебе. Профессор Ча его потом отвёл обратно и с тех пор за ним следят по очереди то он, то мать, а порой и председатель заглядывает. Он в безопасности, — делится самой важной новостью девушка, представляя, что даже во сне Ён может переживать за своего младшего брата. — Что ещё? Син Джу сказал, что Эдриан парализован, но твой дедушка обещал найти лучших хирургов после того, как узнал, что он словил за тебя пулю. А ещё председатель и ко мне приставил телохранителя, ходит за мной по пятам и дышит в затылок. Это… непривычно, если честно. Ещё Син Джу присматривает за мной и паникует больше меня. Представляешь, он притащил мне огромную корзину фруктов, сказав, что мне нужно потреблять как можно больше витаминов, а ещё пытается накормить меня помимо этого то мясом, то молочными продуктами. Сказал, что мне теперь нельзя есть ни сладкое, ни мучное, ни солёное, ни копчёное, ни острое. Он хочет замучить меня пресной пищей, — делится всеми новостями Сон А, которые могут быть значимы для Ёна, не затрагивая свою команду, которая вряд ли представляет интерес для него. В своему стыду прокурор даже не навестила никого из них, в первую очередь добиваясь возможности попасть к Ёну. — О, я практически поссорилась с твоим дедушкой, — вспоминает она. — Он хотел отправить меня к вам домой, но я сказала, что поеду туда только вместе с тобой, так что ему пришлось разрешить мне остаться в больнице, чтобы быть рядом. Сон А замолкает, посчитав, что рассказала теперь уже точно всё, что может иметь хоть мало-мальскую важность для Ёна, и с нежностью смотрит на любимого, не заметив, как во время рассказа сместила руку любимого, и теперь сидит, прижимая её к животу. — Поправляйся поскорее, — просит девушка и встаёт, склоняясь над кроватью и нежно целуя Ёна в лоб. — Неправильно целуешь, — неожиданно ворчит Ён, недовольно морщась и не открывая глаз. — Надо целовать в губы, чтобы разбудить. — Ах ты ж хитрый лис, — усмехается Сон А, отстраняясь, впрочем не торопясь исполнять требуемое и игнорируя вытянутые чужие губы трубочкой. — Давно лежишь и подслушиваешь? — Не особо, — отвечает Ён голосом, в котором явно звучит «прилично так давно». — Как ты себя чувствуешь? Позвать профессора? — спрашивает прокурор, касаясь волос парня и улыбаясь ему. — Чтобы меня опять накачали каким-то чудо-препаратом, от которого будет клонить в сон? — морщится Ён и недовольно стонет. — Уволь. Дрыхну как сурок. — Тебе как раз и нужно набираться сил, — напоминает Сон А. Раз её любимый снова капризничает, значит ему действительно становится лучше, а когда он увидит шрам на своём драгоценном теле, то стонов будет стоять на всю больницу и, не дай предки, обнаружит неровный стежок на нём: сожрёт профессора Ча без соуса. — Лучше скажи, с чего вдруг Син Джу так насел на тебя со здоровым питанием? Ты сильно пострадала? — встревоженно спрашивает Ён, приподнимаясь, и Сон А спешит уложить его обратно, чтобы он лишний раз не напрягался и не волновался. Если уж и заставить его понервничать, то по более приятному поводу. — Нет, со мной всё хорошо. Дело в другом, — обтекаемо говорит Сон А и опускает взгляд вниз, на руку Ёна, которую до сих пор прижимает к животу. — В чём? — спрашивает нейрохирург, продолжая с лёгкой тревогой смотреть на свою невесту, которая поднимает на него взгляд слезящихся от радости глаз. — Я беременна, — выдыхает она и решает сразу же добить парня во всех смыслах. — У нас будет двойня. Ли Ён выглядит крайне растерянно со слегка приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Он переводит взгляд с лица Сон А на её живот, к которому прижата его рука, а затем снова смотрит ей в лицо и так делает несколько раз, переваривая полученную информацию. — Двойня? — переспрашивает он в мгновение ока охрипшим голосом, и девушка кивает ему, подтверждая свои слова, а Ли Ён выдыхает и расплывается в улыбке, поднимая вторую руку и мягко привлекая к себе любимую для долгого тягучего поцелуя, который вскоре сам же прерывает, чтобы погладить Сон А по животу. — Двойня, — восхищённо повторяет Ён. — Ты уже была на УЗИ? С ними всё хорошо? Я хочу сходить вместе с тобой, — с новой силой подрывается парень с кровати, и прокурору вновь приходится заставить его лечь обратно. — Вот выздоровеешь полностью и вместе сходим на УЗИ, — обещает она, наклонившись к Ёну, и прежде, чем он успевает возразить, закрывает ему рот новым поцелуем, проглатывая все его возмущения и сопротивления. — А какой срок? — нетерпеливо спрашивает Ён, когда вновь получает возможность говорить. — Сказали, что нам пять недель, — отвечает Сон А с полуулыбкой и замечает внезапную панику на лице своего парня. — В чём дело? — Я просто сейчас подумал… А что если я им не понравлюсь? — спрашивает Ён с таким неподдельным волнением в голосе, что девушка аж теряется от абсурдности вопроса. — С чего вдруг? — спрашивает она, не понимая, как мысли Ёна могли скакнуть в столь неожиданном направлении. — Я плохо приспособлен к жизни. Что если малышам это не понравится? — серьёзно спрашивает старший внук председателя, и Сон А усмехается, поражаясь тому, как мило и глупо паникует её жених. — Ты их отец, и они будут любить тебя, я в этом абсолютно уверена, — твёрдо произносит девушка и наклоняется для ещё одного поцелуя. — А теперь отдыхай, мы будем рядом.

***

Когда их с Ёном переводят в одну палату, как того и добивался Сын Так, ординатор едва сдерживается от того, чтобы мгновенно выбраться из кровати и броситься к брату в объятия. Внутри плещется щенячья радость от того, что с кузеном всё в порядке, и жгучая обида за то предсмертное прощальное послание, поэтому, когда врачи оставляют их наедине, Сын Так демонстративно отворачивает голову, не желая встречаться с братом взглядом. — Ты дуешься, — проницательно замечает Ён со своей кровати, внимательно изучая язык тела кузена, который хранит упорное молчание. — Может, скажешь, что я уже успел сделать не так? — спрашивает нейрохирург, предварительно выждав немного на случай, если Сын Так решит заговорить. — Ты ещё спрашиваешь? — вспыхивает ординатор, как спичка, поворачиваясь наконец-то к брату и тут же жалея об этом, потому что смотреть ему в глаза и одновременно злиться становится как-то трудно. Сразу хочется забраться к нему под бок и забыть прошлое, как очередной кошмарный сон, который преследует Сын Така теперь уже каждую ночь. — Я правда не понимаю, чем обидел тебя, — говорит Ён и звучит довольно искренне, чем только подогревает злость ординатора, который медленно выбирается из постели, и нейрохирург сразу же напрягается. — Тебе нельзя вставать понапрасну, — предупреждает он брата. — Заткнись, пожалуйста, — просит Сын Так, быстро добираясь до кровати кузена, благо, что расстояние между ними не такое уж и большое. Присев на самый край, ординатор стукает Ёна по плечу, и тот болезненно вскрикивает, но Сын Так по-садистски радуется этому и позволяет наконец-то злости выплеснуться наружу в крике. — Как ты мог?! Как ты посмел?! Как ты мог так спокойно пойти на смерть? Ты вечно бежишь впереди всех, ставишь себя на линию огня, не задумываясь о том, что будет со мной! Как ты вообще допустил мысль о том, что я смогу жить без тебя? — Таки, — Ён перебарывает боль, которую ему причиняет брат, и даже не пытается поймать его кулак, позволяя избивать себя дальше. — Есть то, ради чего и кого умереть не жаль. — Заткнись, заткнись, заткнись! — скороговоркой бормочет Сын Так, заливаясь злыми слезами, покуда силы не оставляют его, и он не валится на кровать Ёна, утыкаясь лицом в плечо, которое совсем недавно избивал. — Больше так не делай, слышишь? Мне не нужна эта жизнь, если в ней не будет тебя! — Таки, — мягко зовёт Ён, приобнимая кузена и поглаживая по волосам. — Не говори глупостей. Ты должен жить… — Заткнись, Ён, или я снова тебя ударю, — ворчит Сын Так, укладывая голову так, что нос оказывается прижат к шее брата, и он может вдыхать его запах. Кузен лишь усмехается в ответ на эту угрозу и мягко целует парня в висок. — Я тоже тебя люб… Ли Ён не успевает закончить фразу, потому что Сын Так резко подрывается и зажимает ему рот ладонью. От неожиданности нейрохирург и сам застывает, глупо хлопая глазами и пытаясь понять, что именно он сказал не так, чтобы вызвать такую реакцию, а Сын Так, справившись со своими чувствами, мотает головой. — Не говори мне больше это! — неожиданно требует он. — Я это знаю, так что не надо. — Почему? Разве ты не спрашивал у меня это постоянно? — интересуется Ён, едва ему дают возможность говорить, удивлённый подобной реакцией на столь желанные для кузена слова, во всяком случае он считал их желанными вплоть до этого момента. — Да, но… — Сын Так заминается и отводит взгляд, из-за чего Ёну приходится поймать его за подбородок, чтобы заставить вновь посмотреть на себя. — Скажи мне в чём дело, — просит он брата, и тот вздыхает. — Ты сказал мне это недавно два раза без моего вопроса, и оба раза я думал, что потерял тебя навсегда, — делится Сын Так. — Поэтому когда ты сейчас сказал это, мне внезапно стало страшно, что ты прощаешься со мной, и я больше никогда не увижу тебя. — Глупый лисёнок, — усмехается Ён, в глазах которого это кажется каким-то глупым и ничего не значащим страхом, но взгляд Сын Така слишком серьёзен, поэтому он сдаётся под его натиском. — Ладно, больше не буду говорить. Просто знай, что ты самое дорогое, что есть в моей жизни. — Знаю, — слабо улыбается Сын Так и аккуратно пристраивается под боком брата, стараясь лечь так, чтобы не потревожить ни его раны, ни свои. — Снова будешь спать со мной? — спрашивает с усмешкой Ён, отодвигаясь практически на самый край, чтобы Сын Так смог нормально поместиться рядом. — Да, — заявляет ординатор, с готовностью ныряя под одеяло, устраивая руку и ногу на брате, оплетая собой и чувствуя, слыша, как бьётся чужое сердце под ухом, и Сын Так готов лежать так вечность и слушать ритм жизни брата, чтобы убеждаться вновь и вновь, что тот рядом. — Нам понадобится кровать побольше, чтобы поместиться всем вчетвером, — задумчиво проговаривает Ён, закрывая глаза. — Купим, — отмахивается Сын Так, вдыхая запах брата и наконец-то окончательно расслабляясь за прошедшие дни. Кошмар, скалящийся из угла и раскинувший свою сеть, душащую ординатора каждую ночь, издаёт задушенный хрип, выжигаемый ярким солнечным светом, идущим из переплетённых сердцебиений двух кузенов.

***

Месяц спустя

Сын Так прогуливается по территории больницы, уже предвкушая скорую выписку, что не может не радовать его, потому что это означает не только возвращение домой, но и на рабочее место, куда ординатору просто неймётся податься. Когда ему разрешили ходить, то он, не сдержавшись, спустился в отделение неотложной помощи, чтобы посмотреть, как там обстоят дела и помочь в случае аврала, вот только его мечте не суждено было сбыться, потому что длинноязычный Ли Сон Хо практически сразу же доложил обо всём профессору Ча, и тот спустился через каких-то несколько секунд и, схватив мужа за шиворот, увёл подальше, читая на ходу длинную лекцию, что в первую очередь врач должен заботиться о своём здоровье, а не действовать в ущерб себе, подвергая пациента необоснованному риску. Ли Ён тоже не преминул присоединиться к отчитыванию ординатора, который в очередной раз поразился синхронности в действиях мужа и брата. Ему даже не верилось, что они нашли общий язык. Всего-то и потребовалось, что практически умереть. Ординатор подставляет лицо солнечным лучам и довольно щурится, крепко сжимая в руке стаканчик с успевшим слегка подостыть кофе. Сын Так не фанат холодного напитка, потому что тогда он становится для него невкусным, но сейчас больше хотелось греться в тёплых лучах светила, чем потреблять кофеин. — Бу! — раздаётся громкий вскрик прямо в ухо, и Сын Так дёргается от неожиданности, проливая кофе на землю и на себя, чем вызывает искренний смех у напугавшего. Обернувшись, ординатор старается вложить во взгляд как можно больше презрения и не поддаться откровенно веселящейся Синь Вэнь. — Ну ты и трусишка, — констатирует девушка, игнорируя недовольство, большими буквами высвечивающееся на лбу Сын Така. — А нечего подкрадываться ко мне со спины. Так любого здорового человека до инфаркта довести можно, — ворчит ординатор, безуспешно отряхиваясь от остатков кофе, впитавшихся в больничную одежду. — Не ворчи, — примирительно говорит Синь Вэнь, беззаботно пристраиваясь рядом, и Сын Так отмечает, что девушка наконец-то в платье, а не в ночной сорочке, в которой была на момент своей смерти. — Вижу, ты научилась взаимодействию с предметами, — говорит ординатор, допивая то, что не успел разлить, и выбрасывает стакан в урну, стоящую поблизости, потому что держать практически пустую ёмкость нет смысла. — Да, Тесс и другие здешние призраки учат меня всем тонкостям бытия духом, — делится Синь Вэнь, и Сын Так невольно отмечает, что девушка теперь намного болтливее и жизнерадостнее, чем была при жизни, когда производила впечатление холодной и слегка высокомерной особы. «Смерть меняет людей», — думает Сын Так, вспоминая, как пребывание в коме изменило профессора Ча и заставило его пересмотреть свои взгляды на многие вещи, поэтому нет ничего удивительного в том, что и Синь Вэнь изменилась, став духом. — Слышал, что сестрица Сон А готовится к суду и скоро преступники получат по заслугам, — говорит ординатор, чуть меняя вектор разговора, и бывший судмедэксперт как-то странно напрягается, что не укрывается от взгляда парня, который считает, что девушка мается, застряв между мирами, и ждёт отмщения, после которого её душа обретёт покой. Во всяком случае так ему говорил Тесс: если преступник оказывается пойман и наказан по всей строгости закона, то души его жертв успокаиваются и переходят на иную сторону. — Да-а-а… — тянет Синь Вэнь несколько неуверенно и отводит взгляд, что снова не остаётся незамеченным ординатором, но он старается делать вид, что не замечает ничего необычного в поведении призрака. — Значит, скоро ты и Сон Ми обретёте покой и сможете перейти на иную сторону, — подводит итог Сын Так, подсказывая девушке, что ей осталось недолго мучиться в мире людей, и вновь окидывает её оценивающим взглядом в ожидании реакции. — Да, точно! — подтверждает Синь Вэнь и улыбается, но её улыбка выходит натянутой и неестественной, как мёртвый пластик, который только имитирует эмоции, но не несёт в себе больше ничего. — Разве вы не хотите обрести покой? — уточняет Сын Так, чуть наклонив голову и наблюдая внимательно за девушкой в попытке прощупать почву и понять в чём причина столь странного поведения. — Почему? Сон Ми хочет. Тем более, что теперь, когда её сестра сама вот-вот обретёт душевный покой после закрытия дела, её больше ничего не держит в этом мире, — отвечает Синь Вэнь, уводя разговор в сторону, но Сын Так, будучи мастером подобных трюков, не даёт ей так легко обмануть себя. — Сон Ми, но ты не сказала тоже самое про себя, — замечает парень. — Почему? — спрашивает ординатор, и судмедэксперт застывает, закусывая нижнюю губу и размышляя над дальнейшими словами. — Мне страшно, — признаётся она, вскинув взгляд на Сын Така. — Я боюсь того, что ждёт меня там, на иной стороне. Боюсь забвения, перестать существовать. Я всю жизнь стремилась проводить время в компании мёртвых, а теперь, когда сама умерла, меня тянет быть рядом с живыми. Парадокс, не правда ли? — усмехается Синь Вэнь, поджав губы. — И здесь моя команда, я… не хочу оставлять их. Ведь им может потребоваться помощь в особо сложных расследованиях, а кто как не я могу проникнуть туда, куда не могут они? — Всё зависит от тебя, — говорит Сын Так. — Мы сами делаем выбор, так что решать уходить или остаться здесь можешь только ты сама. — Что? Не будешь пытаться убедить меня, что я нарушаю баланс вселенной, отказываясь уходить на иную сторону? — с лёгкой усмешкой уточняет Синь Вэнь, заметно расслабляясь и расправляя плечи, вновь принимая самоуверенный вид, по которому так скучал ординатор. — Ты говоришь о каких-то слишком сложных вещах за гранью моего понимания. Я предпочитаю не забивать голову подобным, — отмахивается Сын Так, смеясь и притворяясь простодушным парнем, которому нет ни до чего дела. Хотя он и понимает, что пребывание девушки между мирами не совсем правильное, но пытаться переубедить её не намерен, искренне считая, что подобный выбор может сделать только она и никто иной, тем более, что хирург О остался после смерти в мире людей, и вселенная от этого не взорвалась. — Спасибо, — благодарит ординатора Синь Вэнь, и их совместный смех растворяется, рассыпаясь на осколки и впитываясь в дорожную пыль. Они погружаются в молчание, забредая в собственные мысли, и никто не торопится выныривать из них. Сын Так, пригревшийся и чуть разомлевший на солнышке, ощущает себя домашним котом, которого так и тянет в сон, и он бы с удовольствием сейчас вытянулся на ближайшей горизонтальной поверхности и подремал, но Синь Вэнь не торопится уходить, и ординатор внезапно понимает причину её такого поведения. «Она скучает по общению с живыми. Может, при жизни она и старалась дистанцироваться от окружающих, но всё же даже минимальная доза их внимания была ей нужна, поэтому она и работала в команде, а теперь из живых с ней могу общаться только я, и она скучает по вниманию живых, хоть и не хочет в этом признаваться». — А как ты собираешься помогать своей команде? Ты уже научилась вселяться в живых людей? — спрашивает первое, что приходит в голову, Сын Так, когда молчание совсем уж неприлично долго затягивается. — Нет, этому я до сих пор не могу научиться, — дёргает уголком губ Синь Вэнь, выдавая раздражение по этому поводу. — Я пока ещё раздумываю над способами передачи информации, и единственный вариант, который приходит мне в голову, — это ты. — Я? — искренне удивляется Сын Так, развернувшись всем телом к Синь Вэнь и не представляя, как именно он может помогать расследованию. — Как же я объясню, откуда знаю информацию, если я всего лишь врач? — У тебя неплохо получается притворяться и увиливать от нежелательных вопросов, так что я уверена, что ты справишься, — усмехается девушка. — Может, лучше через Хао Вэя? Теперь, когда он знает о себе, то вдруг научится со временем видеть призраков? А до этого момента я могу передавать ему информацию от тебя, — предлагает свой вариант Сын Так, который больше напоминает «сломанный телефон», чем нормальное расследование, хотя про какую нормальность может идти речь, если в команде теперь есть призрак, да и сам ординатор уже по уши в сверхъестественном, которое засасывает его в свои глубины всё дальше, чего он никогда не желал. — Он возвращается в Шанхай, — с грустной улыбкой говорит Синь Вэнь, и Сын Так аж подпрыгивает на месте от этой новости. — Что? — переспрашивает он, будучи ошарашенным от подобного заявления, про которое он слышит впервые, ведь за всё время их общения стажёр и словом не обмолвился о желании вернуться обратно в Китай. — Я подслушала его разговор с прокурором Чхве и прокурором Ю, — делится Синь Вэнь. — Год его стажировки подходит к концу, и прокуроры предложили ему остаться на постоянной основе в команде, но он сказал, что слишком многое произошло за последнее время, поэтому ему нужна пауза, так что как только судебное разбирательство с Висельником и его пособником будет закончено, он уедет в Шанхай к отцу, чтобы всё обдумать и решить, готов ли он и дальше так рисковать своей жизнью. — Жалко, но главное, чтобы ему было так лучше, — говорит Сын Так и в глубине души испытывает разочарование из-за того, что его друг, имеющий такую же уникальность, как и он сам, уезжает. — Прокурор Чхве дал ему месяц на раздумья, так что может, он ещё и вернётся. Где ещё он найдёт такую понимающую команду? Да и без домашний еды своей бабули вряд ли долго протянет, — резонно замечает Синь Вэнь, хотя сама и не питает никаких иллюзий насчёт возвращения стажёра, а больше старается поддержать Сын Така, заметив, что между парнями завязались хорошие отношения, которые со временем могли перерасти в крепкую и долгую дружбу. Ординатор невнятно угукает, и судмедэксперт разворачивается к нему всем телом, впиваясь взглядом, из-за чего Сын Так сразу же начинает ощущать себя не в своей тарелке и слегка ёрзает на месте. — Что-то не так? — рискует уточнить он, не зная, чего и ожидать, но судя по довольному лицу Синь Вэнь — вряд ли что-то хорошее. — У меня личный вопрос, — торжественно заявляет судмедэксперт и это даже не вопрос, а констатация факта, означающая, что ординатору стоит приготовиться отвечать. — Я заметила, что за всё то время, что вы здесь, к Ёну не приходили его родители. Он что, приёмный? — Почему сразу приёмный? Он действительно мой кузен, — бурчит под нос Сын Так, который уже далеко не первый раз слышит подобный вопрос, явно вызванный цветом волос его брата. Ординатор уже оскомину набил себе на языке, в очередной раз объясняя, что они действительно родственники, а цвет волос у него такой из-за проявления рецессивного гена. — А где тогда его родители? — продолжает напирать Синь Вэнь, и Сын Так понимает, что тактичность — не её сильная сторона от слова отнюдь. — Его мама умерла во время родов, а отец слишком сильно любил её, поэтому буквально «сгорел» за год после её смерти, так что когда Ён осиротел, родители Сын Вона не захотели его брать, ведь у них уже был свой ребёнок, и тогда мой папа изъявил желание воспитывать его и не отказался от него даже когда сам женился и родился я. Поэтому так и получилось, что я всю жизнь провёл с Ёном, — рассказывает Сын Так, прекрасно зная, что если не расколется сейчас, то судмедэксперт будет ходить за ним хвостиком и донимать своим бесконечным «Расскажи! А расскажи!». Он уже один раз проходил через это и второго не хотел. Синь Вэнь выслушивает историю, задумчиво перебирая пальцы между собой и подставив лицо солнцу, несмотря на то, что вряд ли может ощущать его тепло в своём нынешнем состоянии. — Теперь мне ясно, почему он так паникует, когда прокурор Ю всего лишь чихает, — задумчиво произносит девушка. — Думаю, всё будет хорошо. Как только дело закроют, мы все вздохнём свободно, Ён и сестрица Сон А поженятся, и мы заживём… — Сын Так осекается, вспомнив, что разговаривает с призраком, для которого понятие «жизнь» теперь довольно относительно. Ординатор кидает взгляд на Синь Вэнь, что та замечает и усмехается. — Долго и счастливо? — заканчивает она фразу парня. — И сколько же это продлится? — спрашивает Синь Вэнь, не выказывая никаких признаков недовольства, и Сын Так расслабляется. — Надеюсь, достаточно. — Да, нам остаётся только надеяться… надеяться на иллюзию, которую мы зовём «долго и счастливо».

***

Сон А нервно заламывает пальцы, ощущая дрожь каждой клеточкой тела, словно у неё приступ лихорадки или ей предстоит сложный экзамен, или же она находится на электрическом стуле. Конечно же, она ни разу не подвергалась подобной пытке, но наверняка ощущения чем-то похожи. Или нет. Скорее, это то, что чувствует человек, осознавая, что с минуты на минуту пустят ток, который лишит его жизни. Да, примерно так себя сейчас чувствует прокурор, потому что каждый день делает её на шаг ближе к судебному разбирательству, которое должно поставить точку в деле Висельника, и граждане вздохнут спокойно, а вместе с ними и родственники жертв, среди которых и сама Сон А, но… почему-то чувство удовлетворения не такое яркое и насыщенное, как она себе его представляла. В этой истории хороший плохой финал, потому что преступник пойман и будет наказан — это хорошо: он не сможет больше убивать, и люди будут спать спокойно, зная, что убийца их родных или близких получил по заслугам, а души его жертв обрели покой, но цена этой победы слишком высока: слишком много было потрачено времени на его поимку, слишком много жизней было потеряно. — Принцесса, можно? — спрашивает Эдриан, приоткрывая дверь, предварительно оповестив о своём прибытии стуком, давая Сон А возможность сбросить с себя тяжёлые думы и придать себе более-менее нейтральный вид. — Да, конечно. Ты насчёт своих свидетельских показаний? — спрашивает прокурор, чьи мысли по-прежнему вращаются вокруг дела, масштабы которого просто колоссальны, поэтому вполне возможно, что заседание будет длиться далеко не один день. — Всё-то ты о работе, как скучно… — фыркает Эдриан, въезжая на инвалидном кресле и останавливаясь неподалёку, сцепив руки в замок. — Разве я не могу просто так зай… заехать? — Конечно можешь, — выдавливает из себя улыбку Сон А, стараясь смотреть парню исключительно в лицо и не позволить жалости скользнуть во взгляде, потому что это его обязательно заденет. — Как твоё самочувствие? — Просто ужасно, — показушно стонет Эдриан и запрокидывает голову, прикрывая глаза рукой. — Я получил боевые травмы, а в качестве компенсации мне не отсыпали хорошеньких прокурорш! Это просто возмутительно! Почему всё всегда достаётся Ёну? — Мы с Ёном познакомились задолго до всего этого, — тактично напоминает Сон А, не зная, как реагировать на подобные заявления, потому что Эдриан всегда флиртует с ней, чем вызывает если не раздражение, то неловкость точно. — Это я помню. Лучше скажи, на суде будут хорошенькие присяжные или судья? — продолжает развивать интересующую его тему парень, и девушка едва сдерживает порыв закатить глаза. — Вот на суде и узнаешь, — несколько раздражённо отзывается Сон А, и Эдриан сразу же перестаёт дурачиться, становясь поразительно серьёзным. — Ты не выглядишь счастливой, — замечает он, нажимая пару кнопок на панели и заставляя кресло подъехать к прокурору чуть ближе, но всё равно недостаточно, чтобы вторгнуться в личное пространство. — А должна? — уточняет Сон А, опуская взгляд на планшет перед собой и нервно сцепляя пальцы, выдавая степень напряжённости, сковывающую сейчас её тело. — Преступник пойман и понесёт наказание. Я слышал, что он убил твою сестру. Она наконец-то получит если не отмщение, то справедливость, — последнее предложение явно даётся Эдриану с трудом, и прокурор внимательно смотрит на него, изучая язык его тела и анализируя, пока парень глядит куда-то чуть в сторону. — Отмщение — это если бы я застрелила его собственноручно, и эта мысль до сих пор не даёт мне покоя, — усмехается Сон А. — А так да, он получит по заслугам, но слишком много жизней было потеряно, и от этого мерзко на душе. — Ты можешь убить его, но тогда сама пойдёшь по статье, потеряешь других дорогих тебе людей и лишишься будущего с ними. Выбор за тобой, — рассуждает Эдриан, и его взгляд скользит с предмета на предмет, но ничего не видит, потому что мысленно парень сейчас совершенно в другом месте. — Я немного понимаю, что значит жертвовать возможностью отомстить собственными руками ради блага тех, кто тебе дорог. И тебе тоже следует это сделать, — подводит итог парень, наконец-то глядя в глаза Сон А, на лице которой отражается слишком много эмоций. — Я знаю, — говорит она, и парень кивает ей, выдавливая из себя улыбку. — Отлично, — радостно говорит он, пытаясь придать своему голосу соответствующую интонацию, но становится слишком уж трудно, поэтому Эдриан нажимает кнопки на панели, заставляя своё кресло развернуться, чтобы выехать из комнаты, где находиться с каждой минутой становится всё сложнее. — Эдриан, я знаю, — с какой-то неуловимой эмоцией, больше похожей на отчаяние, но и в то же время нет, в голосе произносит девушка, и это вынуждает парня замереть на месте. — Я знаю. Эдриан застывает, и осознание того, что именно скрывается за словами прокурора, бьёт под дых, вынуждая схватиться за подлокотники инвалидного кресла, как за спасительный прутик, который в глазах утопающего кажется чем-то большим и надёжным. На секунду ему кажется, что речь идёт об их последнем разговоре с Ёном, когда Эдриан позволил тому узнать о себе чуть больше, но эта самая неуловимая эмоция в её голосе подсказывает ему, что Сон А знает намного больше, чем её жених. Она знает всё. Она знает, кто он на самом деле и зачем устроил весь этот спектакль. Парень ждёт, когда прокурор заговорит, но она хранит молчание, очевидно, в свою очередь ожидая, когда Эдриан наберётся смелости, чтобы обернуться и взглянуть ей в глаза, или же давая ему шанс подавить эмоции и не дать им просочиться на поверхность, что довольно сложно, потому что Сон А буквально застаёт его врасплох своими словами. Она осудит его? Но разве она не прошла через то же самое, что и он? Рука парня дёргается к лицу, чтобы проверить, нет ли там непрошенных слёз, но в последнюю секунду он одёргивает себя, потому что если бы они там были, то он бы ощутил их. Притворяться и разыгрывать и дальше спектакль, поддерживая образ флиртующего парня-хакера, больше не нужно, хотя он и может попытаться ловко увернуться в последний момент, но стоит ли оно того? И Эдриан оборачивается, позволяя маске арлекина — великого притворщика, рухнувшего со стилем, упасть на пол, знаменуя его полную капитуляцию. — Я знаю уже практически месяц, — заговаривает Сон А, когда они вновь оказываются лицом к лицу. — Прокурор Чхве позаботился о том, чтобы его труды не пропали напрасно на случай его преждевременной кончины во время встречи с Висельником, и он не только загрузил все данные, но и поведал, на кого работал всё это время. Он рассказал твою историю, — говорит девушка и видит вспышку боли в глазах Эдриана, яркую, неприкрытую и такую искреннюю. — Твою старшую сестру убили здесь, в Сеуле, поэтому твоя семья и уехала в Канаду, чтобы начать там всё с чистого листа. Рассказал прокурор и как ты решил разобраться в смерти сестры, потому что не верил, что её убил какой-то оккультист. Нанятая тобой частный детектив подтвердила твои сомнения и вывела тебя на Висельника, но тот добрался до неё раньше, чем она успела собрать достаточно доказательств и схватить его, и тогда ты решил положить всю свою жизнь, но остановить его и вышел на прокурора Чхве. — Сон А говорит медленно и с расстановкой, перебирая самые важные события и замечая, как с каждым её словом всё сильнее дрожат губы парня напротив неё, а в его глазах застывают слёзы утраты. — И Вон Хэ всё это время работал на тебя. Хотя если быть точнее, работали все мы, сами того не подозревая, потому что прокурор нам ничего не говорил. А мы-то думали, что это просто воля случая, что ему досталось это нелёгкое дело… — Прежде чем ты скажешь… — Эдриан смаргивает слёзы и уже предвидит куда это всё идёт: к обвинениям и обидам, а ему это выслушивать совершенно не хочется, поэтому он отмахивается, собираясь как можно быстрее скрыться, потому что так привычнее и проще: сбегать, выставив себя злодеем, гоняющимся за своей целью и готовым идти по головам ради её достижения. Маска арлекина снова собирается из осколков, чтобы плотно вцепиться ему в лицо, ведь за годы она уже напрочь срослась с кожей, стала второй сущностью и просто так сорвать её с себя в один рывок не получится. — А больше мне уже и нечего сказать, — перебивает парня Сон А, приближаясь и совершенно неожиданно для него склоняясь в поклоне, — кроме того, как безмерно я тебе благодарна за то, что в последний момент ты передумал и спас Ёна. Эдриан застывает и ему кажется, что паралич распространяется теперь уже по всему телу, посчитав, что одной только нижней половины ему будет недостаточно и жизненно необходимо пожрать всё, как это делает инфекция, едва попав в кровь. Он не знает, что ответить, потому что столь искренняя благодарность, идущая из глубины чужой души, выбивает из колеи, и вернуться в прежнее состояние будет уже сложнее. Хотя какое именно «прежнее состояние»? Он достиг своей цели, но что дальше? Всю свою жизнь он шёл к этому моменту, но за все эти годы парень ни разу не задумывался о том, что ждёт его после этого судного дня и, кажется, на пути к нему он потерял себя, забыв какой он на самом деле без маски. — Я рассказала всё Ёну, так что когда наберёшься смелости, то можешь навестить его, — говорит Сон А, избавляя Эдриана от необходимости отвечать и, видимо, правильно трактуя его состояние. — Спасибо, — выдыхает парень, в очередной раз ощущая слёзы в глазах и спёртое дыхание в горле. — И надеюсь, что мы теперь познакомимся с настоящим Эдрианом Хиллом, — добавляет прокурор с едва заметной улыбкой. — Мин Сок, — поправляет парень. — Мое… настоящее имя — Мин Сок. Я тоже очень жду встречи с ним.

***

Чуть больше месяца назад

Эдриан лениво отрывает взгляд от ноутбука, чтобы посмотреть на Ли Ёна, ураганом влетевшего в квартиру после новости о том, что Сон А очнулась раньше срока и убежала. Парень подавляет усмешку, рвущуюся наружу, и возвращает своё внимание обратно к экрану, пока пальцы порхают над клавиатурой, набирая нужные команды, и ему даже не нужно смотреть на клавиши, потому что годы практики позволили в совершенстве овладеть методом слепой печати. Осталось совсем немного, они уже близки к развязке, поэтому Эдриан позволяет азарту от гонки захватить его, действует чуть грубее и теперь гадает, заметят ли его следы вторжения или нет. Так и подмывает начать считать секунды, чтобы чисто для себя узнать, сколько времени потребуется Ли Ёну, чтобы сложить два и два и понять всё. Должно уйти не так уж и много, потому что за парнем прочно закреплена репутация проницательности, унаследованная от деда, но когда человек ослеплён другими эмоциями, то даже такая универсальная черта может дать сбой. Эдриан не успевает сосчитать до тридцати, когда дверь, ведущая в спальню, распахивается, и шаги Ли Ёна гулко отдаются в квартире, но Хилл не позволяет себе дёрнуться, придерживаясь выбранной ранее стратегии. Нейрохирург быстро приближается и, игнорируя удивлённый вскрик приехавшего вместе с ним профессора Ча и громкое «А?» от Син Джу, хватает Эдриана за шиворот и выволакивает за пределы квартиры в коридор, подальше от любопытных глаз и ушей. Ли Ён не церемонится и со всей силой швыряет друга в стену, тут же хватая его за горло, но Эдриан перехватывает его руку, а второй в ответ вцепляется в чужую шею, и они оба застывают, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза. — Я вырву тебе все конечности, — рычит Ли Ён, и его угроза вызывает лишь усмешку на губах парня, которую он наконец-то не скрывает и показывает в полной мере, чем только злит друга. — За что? — любопытствует Эдриан, поддерживая привычный образ и нарочно подливая масла в огонь, о чём он прекрасно осведомлён, но сейчас ему плевать на всё, кроме своей цели, которая маячит уже поблизости: вытяни руку и вот-вот схватишь её. — За твой трюк с капельницей, — рычит Ён, усиливая хватку на горле, но Хилл не остаётся в долгу и отвечает тем же, вынуждая оппонента чуть отступить. — Заметил таки. Молодец, — констатирует парень, не видя смысла в том, чтобы и дальше притворяться и выдавать себя за того, кем не является. Плевать. Плевать на всё, кроме собственной цели, к которой он идёт всю жизнь. Пусть хоть весь мир сгорит. — Ты заодно с ним? — выплёвывает Ён, и в его глазах отражается отчаяние, смешавшееся с горечью от предательства того, кому он все эти годы доверял и даже не подозревал о его двойной жизни. — Никогда, — отплёвывается от подобной мысли, как от мерзости, Эдриан, оскалившись в мгновение ока. — Я хочу убить его. — Ты использовал её! Использовал всех нас! — срывается на крик Ён, и это первый раз, когда Хилл видит его в подобном отчаянии настолько, что обычно хладнокровный нейрохирург отпускает контроль и позволить эмоциям затопить его полностью. — Прокурор вскоре сыграет свою роль приманки, — в противовес крику Ёна спокойно говорит Эдриан, подтверждая его слова, потому что нет смысла и времени отрицать, что это он саботировал капельницу, тем самым выпустив на волю ту, за кем охотится Висельник. — Даже разговаривать и убеждать не пришлось. Её жажды мести за младшую сестру хватает с лихвой. — Ты только что разрушил наши жизни, — говорит Ли Ён, сцепляя зубы и борясь с желанием свернуть шею того, кого он считал долгие годы другом. Безумно хочется, чтобы Эдриан сейчас лгал ему в глаза, а не говорил горькую правду, от которой хуже с каждой секундой. — Я понимаю, что ты расстроен, но нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, как бы тривиально это не звучало. Судьба твоей прокурорши была предрешена задолго до этого, но её жертва не будет напрасной: она поможет мне наконец-то добиться моей цели, — хмыкает Эдриан и видит ненависть по отношению к себе, растущую в геометрической прогрессии. Что ж, было очевидно, что его гениальный план дано понять не многим, но видят предки, он не хотел, чтобы всё закончилось вот так, и когда они познакомились с Ёном, то он и подумать не мог, что в итоге нейрохирург окажется вовлечён в дело всей его жизни — до чего же судьба та ещё стерва, раз настолько погано мешает карты прежде, чем выкинуть их на стол. Терять уже нечего: Эдриан видит в глазах Ёна, что тот его никогда не простит, так пусть же он будет злодеем этой истории, пусть же им обоим будет больно, пусть ненависть сожрёт их обоих изнутри, сжигая все мосты и уничтожая всё. — Признаться, когда я знакомился с тобой, то знал, что наша дружба сгодится, правда даже не думал, что всё обернётся таким образом, и ты окажешься настолько полезным, что поможешь подобраться к прокурорше без проблем, — говорит Эдриан, выталкивая из себя слова быстрее, чем передумает и пойдёт на попятную. Цель. Он не должен забывать о своей финальной цели, даже если на пути к ней придётся потерять Ёна навсегда. Взгляд Ли Ёна — крик утопающего, в последний раз вынырнувшего на поверхность прежде, чем окончательно погрузиться под воду и умереть. Шок и боль от настолько подлого предательства сбивают его с ног, оставляя потерянным и абсолютно незнающим, куда податься и как жить дальше. — Что? — выдыхает Ён так тихо, что если бы не их близкий контакт, то Эдриан вряд ли бы что-то услышал. Парень закусывает щеку изнутри, продолжая играть свою роль до конца и готовый пойти на дно со всем своим маскарадом, но главное утащить за собой и Висельника. Если он умрёт в итоге, то Ёну будет проще думать, что предатель получил по заслугам, чем оплакивать его смерть вкупе с потерей подружки и брата. — Всё было фальшивкой, — перефразирует Хилл свои слова, продолжая резать обоих наживую. — Парень из влиятельной корейской семьи — я просто не мог пройти мимо такой возможности. — Для меня всё было по-настоящему, — шепчет Ён, и Эдриану стоит огромных усилий не взять свои слова обратно. — Это для тебя. С моей же стороны, мы никогда не были друзьями, так что цепляться нам не за что. Лучше давай заключим сделку: ты меня отпускаешь, а я нахожу тебе Сын Така, и мы квиты. Ну а если твоя миленькая прокурорша сыграет свою роль, и я успею отследить её прежде, чем её вздёрнут, и обнаружу их приблизительно в одно время с твоим братом, то я тогда дам тебе выбор, кого спасти. Уж извини, но, думаю, ты сам понимаешь, что обоих тебе всё равно не спасти, так что придётся выбирать, — выдвигает свои условия Эдриан. — Я нужен тебе сейчас, — подчёркивает он, надавливая и слегка нервничая, что приходится терять драгоценное время. Ли Ён хочет что-то сказать ему, но проглатывает слова и отступает, поворачиваясь спиной к уже бывшему другу, не увидев, что во взгляде последнего на секунду мелькает боль и исчезает, сожранная целью всей его жизни.