Морковки

Когда Ю оказался совсем близко, Сатоши внезапно повесил ремень на спинку рядом стоящего стула, поставил ногу на сиденье и ухватил парнишку за пояс обеими руками. Приподнять лёгонького Юджи и перекинуть через коленку особого труда не составило, так что младший довольно быстро оказался носом вниз, а ноги его остались беспомощно болтаться в воздухе. Сам же Ю заелозил, чтобы удержать равновесие, и возмутился: — Э-эй, Тоши, ты чего? — осознав, в каком положении очутился, Юджи задёргался интенсивнее. Его лицо покраснело. — Это уж как-то… слишком! Слишком стыдно. Слишком странно. И вообще не по уставу. Но в целом на устав плевать, не свалиться бы. Одной рукой мальчишка схватился за стул, другой — за брюки Сатоши в попытке не свалиться. Ноги так и болтались без опоры, что только усиливало ощущение беспомощности и уязвимости. Всё-таки разница между ними была слишком велика и сейчас это воспринималось ещё более ярко, чем обычно. Пронаблюдав пару мгновений эту акробатику, Сатоши левой рукой сгрёб Юджи за майку, удерживая. Посмотрел на задницу, которая смотрела в потолок и неловко поджималась, на ремень, висящий на стуле, потянулся за ним и… не взял. А вместо этого размахнулся и от всей души влепил по заду ладонью. А потом ещё раз и ещё. Сопровождая шлепки словами: — Я «чего»? Или ты чего? Слишком — это уходить. Без спросу. Для проведения. Опасных. Экспериментов. В аварийном. К тому же. Здании. Презрев. И технику. Безопасности. И здравый. Смысл. Шлепки сыпались почти без пауз и руку Сатоши не сдерживал, позволяя себе как следует отвести душу. После первого же шлепка Юджи дёрнулся вперёд от неожиданности, и если бы его не держали, точно бы упал. Тут-то он и ощутил в полной мере, насколько силён Сатоши. И держал, и по заднице… очень впечатляюще… Какой-то частью мысли Юджи радовался, что Сатоши не взял ремень, а с другой стороны — и так было больно, а ремень ещё неизвестно пойдёт ли в ход. От слов старшего — справедливых и правильных, в груди всё переворачивалось и к глазам от стыда подкатывали слёзы. Но Юджи молчал и старался лежать смирно, не ёрзать, принимая правоту старшего. Слишком виноватым он себя ощущал, чтобы уклоняться от этой боли. Вот только сзади поневоле вздрагивало само. Ужасно хотелось всхлипнуть и пообещать, что больше не будет, выкрикнуть извинения, чтобы это поскорее закончилось, но Юджи понимал, что заслужил. Поэтому позволял себе лишь непроизвольно вздрагивать и, зажмурившись, терпел. Ещё в самом начале Сатоши отметил какой же Юджик лёгонький. Вымахать вымахал, а весу в нём как в кузнечике. Контакт был таким близким, что Сатоши ощущал сейчас всё, что происходит с младшим: каждое вздрагивание, каждая судорога боли ощущались как свои собственные. Хотя и без того видно было, что малому трудно терпеть. Что ж. Так и должно быть. Этот урок Юджи должен запомнить надолго. Улежать становилось всё сложнее. Но стоило заёрзать, и равновесие готово было полететь к чертям, поэтому Юджи сразу спохватывался и замирал снова. Сатоши не только наказывал, но и держал, нет, скорее придерживал. Дёрнись Юджи всерьёз — вряд ли не смог бы вывернуться из такого хвата, другое дело, что он и не хотел уклоняться. Не сейчас и не от Сатоши. Вот свалиться от того, что не выдержал было бы плохо, поэтому Юджи терпел изо всех сил. Однако ко вздрагиванию слишком быстро прибавились шумные выдохи. Мальчишка стиснул зубы, но сдавленное шипение прорывалось и сквозь них. Вот уж действительно Сатоши лучше не сердить. Мелькнула мысль, что влезать в приключения больше точно не захочется: как минимум, чтобы не оказаться в таком положении снова. Впрочем, до окончания надо было ещё дожить. Внутри свербело двойственным чувством. С одной стороны — хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. С другой — Юджи ведь так до сих пор и не сознался, а с каждым новым всполохом боли заговорить было всё сложнее. Теперь казалось, что скажи он хоть слово — и ему не только жопу надерут, а оборвут уши… или, что вероятнее — оторвут голову. Ладно, на самом деле Юджи не считал, что ему навредят всерьёз, просто… Пожалуй, больше всего он боялся, что старший в нём окончательно разочаруется. Лучше уж пусть наказывает и сердится, чем опять уйдёт в то ужасное отчуждение и не захочет на Юджи даже смотреть. С той моральной пыткой теперешняя физическая боль и рядом не стояла. И Юджи молчал, не смея пикнуть лишний раз. Чтобы доказать, что он всё понял. Правда, понял… Ещё какое-то время Сатоши шлёпал подрагивающий зад. Всё так же крепко и не сбавляя темпа. Так что к концу процесса он приобрёл равномерный красный оттенок. Старший сделал паузу и, убедившись, что Юджи его слышит, строго сказал: — Приготовься, Ю. Дальше всё будет всерьёз. Узкая полоска кожи как-то сама собой оказалась вновь зажатой в кулаке. И, примерившись, Сатоши хлестнул по напряжённому заду. Пока не со всей силы, пробуя. На общем красном фоне тут же выделилась тонкая бордовая полоса. И Сатоши порадовался, что не использовал ремень сразу. Южди даже так придётся несладко. Ещё пара ударов легли, оставляя свои яркие росчерки чуть ниже первого. Когда Сатоши прекратил шлёпать, Юджи уже хотел было заверить, что всё усвоил. Но его не отпустили. Внезапно Сатоши объявил, что дальше будет всерьёз. А до этого-то что было? Еле выдержал! Так это только начало?!.. Ничего возразить Юджи не успел, а ягодицы пересекло совсем другой, пронзительной болью. Ноги взбрыкнули будто сами собой, а осознание настигло отчётливым вихрем. Он не выдержит. Такое Юджи не выдержит молча.