Морковки

Через десять таких же размеренных ударов, когда дыхание младшего стало совсем уж сбиваться, Сатоши остановился, давая возможность передохнуть. — Мы что-нибудь значим для тебя, Юджи? Я и Казуо? — тихий вопрос вышел неожиданным для него самого. — Я хочу понять, почему ты так не доверяешь нам. Ведь, если бы твоя вылазка прошла успешно, а меня не оказалось поблизости, я бы так ничего и не узнал об этом, верно? Переключение между строгостью и тихим проникновенным вопросом оказалось столь внезапным, что Юджи пронзило виной насквозь и он всхлипнул уже не от боли, подавившись возражениями. Он же доверял! Доверял… Иначе бы в принципе не открывался, и не было бы так важно заслужить прощение теперь. Но с другой стороны Тоши был прав и в этом своём выводе. О рейде на заброшку Юджи бы ему не рассказал. Он даже об этом не задумывался. В конце концов, старшие ведь ходят где решат сами и тоже ни о чём не уведомляют Юджи, но… но Казуо бы вряд ли так глупо рухнул с крыши, а Сатоши бы и вовсе на неё не полез. — П-прости… — не нашёлся Юджи, а задрожавшую губу пришлось опять прикусить, подавляя всхлипы. — Вы очень много значите, очень. Я не хотел тебя подвести, никого из вас. Но вы оба настолько сильнее, что я боюсь однажды оказаться… бесполезным. Набухшие всё-таки капли слёз Юджи сердито стёр и обмяк на колене у Сатоши. Признание далось ему нелегко, и это было не всё, что он хотел бы сказать, но горло перехватило спазмом и слова не выдавливались даже насильно. Поэтому следующий, куда более резкий удар, оказался должно быть для Юджи полной неожиданностью. — Бесполезным? Бесполезным?! Точно так же ты однажды решишь и в бою? И полезешь на верную смерть, никого не спросив? Только потому что почувствуешь себя бесполезным?! Теперь Сатоши порол уже по-настоящему, узкая кожаная полоска оставляла после себя быстро вспухающие следы. От внезапной боли, куда более сильной чем раньше, Юджи распахнул глаза и, не выдержав, вскрикнул. Он крепче вцепился в ногу Сатоши и встречал каждый удар непроизвольным рывком тела. — Мне больно об этом думать, Ю! — удары внезапно прекратились, а голос Сатоши теперь дрожал. — Я не хочу каждую минуту вздрагивать от мысли, что ты опять куда-нибудь влез и не сказал об этом из-за того что «мы не одобрим». И думать о том, что в этот раз могу и не успеть! Про необходимость балансировать Юджи попросту забыл, но его держали крепко и ремень прилетал так больно, что вклиниться в ранящую правдивостью, хлестающую речь Сатоши просто не выходило. Только грудь ходила ходуном от судорожных попыток не разрыдаться. Но тут удары прекратились так же неожиданно, как и начались. А последовавшие за этим слова старшего добили Юджи окончательно. — Нет! Нет, я больше никуда так не попрусь, правда! — сквозь слёзы вскинулся мальчишка. Даже после всего за него настолько беспокоились. Это обожгло совесть почти нестерпимо, поэтому, даже несмотря на то, что признание могло испортить вообще всё, Юджи больше не мог молчать. — Ты мне наверное сейчас голову оторвёшь, — глухо пробормотал Юджи. — Но направляющие для петард были нужны не просто так. Я собирался стрелять в себя. Стой, дослушай, я всё объясню! Юджи мгновенно почувствовал, как напрягся Тоши и заторопился с объяснениями. Одновременно он попытался извернуться, чтобы заглянуть старшему в лицо, но не сумел и продолжил как есть. — Это была тренировка. Опасная и глупая, но — вот… Наверное, от стресса Юджи даже не потребовалось смотреть на ремень в руках Сатоши, чтобы магией заставить узкий портупейный ремень приподняться и дёрнуться в сторону. Впрочем, дёрнуло не настолько сильно, чтобы вырвать из рук. Ремень засветился алым магическим сиянием, так что продемонстрировать пробудившиеся способности получилось вполне успешно. — Я был уверен, что смогу защититься от взрыва или его отклонить. И когда упал — собирался воспользоваться магией, чтобы выбраться, но ты подоспел очень вовремя и спас, и я это очень ценю. У меня могло бы не выйти и тогда… Блин… Но я думал, что если не справлюсь сам, то в бою тем более подведу и начерта вам такая помеха под ногами. Сатоши… — отчего-то Юджи поперхнулся очередной просьбой простить. Теперь он почти хотел вернуть боль от ремня, чтобы только не бояться так остро, что Сатоши сейчас от него отвернется. — Мне ужасно стыдно, что так подвёл тебя своим недоверием. Если бы можно было отыграть назад… Но нельзя, и я могу только честно пообещать, что больше никогда… Прости… П-пожалуйста!.. Юджи не выдержал и затрясся в беззвучном плаче, так как уже не надеялся, что после всех этих признаний Сатоши теперь вообще захочет с ним говорить.